Записки из мёртвых домов: история тюремной системы в России

Как отличались тюрьмы для крестьян и дворян? Почему Чехов провёл перепись населения Сахалина? Какому тюремному явлению посвящена первая статья историка культуры Дмитрия Лихачёва? Ответы на эти вопросы — в материале о тюрьмах на Руси, в Российской империи и в СССР.

От восстания Емельяна Пугачева до «Черного дельфина»: история тюрем

Впервые на Руси тюрьма упоминается в судебнике 1550 года Ивана IV. Первой каменной тюрьмой считается построенная при нём же Чебоксарская тюрьма. Прообразом тюрьмы являются «порубы».

Имелись разновидности тюрем — в частности, долговая яма, куда человек помещался за долги. В этих местах происходят действия нескольких пьес Островского («Свои люди — сочтёмся», «Бешеные деньги» и «Правда хорошо, а счастье лучше») и романов Диккенса («Посмертные записки Пиквикского клуба», Дэвид Копперфильд» и «Крошка Доррит»).

Соборное Уложение Алексея Михайловича 1649 года вводит ссылку и предписывает пытки каждому провинившемуся.

Ворам отсекали пальцы, ставили клеймо.

Поджигателей сжигали. Убийц заживо закапывали. Фальшивомонетчикам заливали в горло раскалённый металл (невольно вспомнится дантовский «Ад»).

Одним из наиболее известных казнённых XVII века является Протопоп Аввакум, сосланный в Забайкалье. Причина — сопротивление церковной реформе Алексея Михайловича и патриарха Никона. Протопоп стал одним из первых старообрядцев и оставил «Житие» (1672 г.):

Каторжные работы и ссылки на галеры вводятся Петром I. Строятся тюрьмы-крепости: Кронштадт и Шлиссельбург. Изобретаются виды пыток. Так, в 1724 году выходит указ «О вынимании у каторжных колодников ноздрей до кости».

При Екатерине II возникает Владимирский централ и острог на Бутырском хуторе (Бутырский тюремный замок, «Бутырка»), первым узником которого становится Емельян Пугачев. Поднятый им бунт — причина создания ещё одного, Илецкого острога в Оренбургской области.

Ева согласилась помочь и нам в исследовании темы.

Тюрьмы на Руси: взгляд правозащитника Евы Меркачёвой

Вы изучали пенитенциарную систему страны разных эпох. Были ли различия по условиям содержания для категорий населения?

Тюрьма для дворян и тюрьма для крестьян — разные вещи. Дворянин мог приехать в тюрьму с дворецким, сундуком одежды и пятью бочками вина, а оборудованная им камера была не хуже номера в гостинице. Да и сами наказания для разных категорий отличались.

Повинность, за которую могли казнить крестьянина, помещику сходила с рук. Серийную маньячку Салтычиху, снимавшую с людей кожу, осудили далеко не сразу (следствие велось 6 лет), но и суд над ней был более милосерден, нежели над крестьянином, укравшим буханку хлеба. Напомню, что Дарью Салтыкову лишили дворянского звания и заключили в московский Ивановский женский монастырь. Притом, что она замучила больше 100 крестьян.

А так Михаил Гернет оценивает наказание:

Наказания для разных категорий населения, — констатирует Ева Меркачёва, — сравнялись после судебной реформы Александра II 1864 года. Тогда появились суды присяжных и должность присяжных поверенных — будущих адвокатов, которые стали представлять интересы подсудимых.

Исследуя преступления, совершаемые в истории России, усматриваете ли Вы параллели с другими странами?

Мы обнаружили датированные XVI–XVII веками дела по обвинению в колдовстве и чародействе. Они были написаны на старославянском языке, расшифровывать мне помогали переводчики и архивисты. В одном из дел в качестве доказательств фигурировали медвежья голова и кость великана. Суеверия.

Часто суд на Руси оказывался справедлив по отношению к женщинам (адвокатов ещё не было). В одном случае женщину, которую подозревали в «наведении порчи» на крестьян, оправдали. Суд пришёл к выводу, что те «пускались в пляс и орали», потому что напились спиртных напитков, а не потому, что были «заколдованными».

Случай: против чародейки свидетельствовала её дочь. Суд не принял показаний; постановил, что дети не должны свидетельствовать против родителей. Прошло почти четыре века, и сегодня это отражено в 51 статье конституции, согласно которой никто не обязан свидетельствовать против себя и близких.

Как в истории страны менялось наказание? Какие из них Вам кажутся наиболее гуманными?

У суда на Руси была интересная традиция поручительств. Люди поручались за человека, и суд его отпускал. Вместо тюрьмы отдавал на поруки. Однажды жители целой деревни поручились за знахарку. Чувствовали ответственность, искали ей дело, чтобы она имела кусок хлеба и не прибегала к ремеслу, за которое получила наказание. Это решение воспитывало всех. Начинала проявляться гражданская активность.

В советское время тоже было любопытное наказание. Я узнала о нём из одного уголовного дела. В блокадном Ленинграде женщину судили за аборт, запрещённый в СССР. В виде наказания назначили… общественное порицание. Мне пришлось перечитать дело несколько раз: никак не могла вникнуть, что за наказание — общественное порицание? Вот такое гуманное наказание.

Однако за многие преступления полагались тяжёлые наказания. Одним из них являлась каторга.

Чехов и каторги Сахалина

Знаковым местом каторжного труда заключённых в конце XIX века стала политическая тюрьма на реке Кара (1873-1889). Закрытие каторги в Каре предваряется самоубийством шести заключённых. Событие получит название «Карийская трагедия» и наряду с личными причинами побудит А. П. Чехова отправиться в 1890 году на другую, тогда ещё действующую, каторгу Сахалина.

Среди личных причин — смерть брата Николая, художника, мечтавшего посетить остров. Также — деятельность другого брата, Михаила. Последний вспоминал:

Антон Павлович — не первый, взявшийся написать о каторге Дальнего Востока. В 1888–1889 году выходят переводы книги американского журналиста Джорджа Кеннана «Сибирь и ссылка». В 1889 году в печати появляются «Поездки к переселенцам» Глеба Успенского.

Чехов готовится к путешествию основательно. Прочитывает 65 книг.

Путь длится 81 день (Транссибирская магистраль, которая облегчит дорогу будущим путешественникам, ещё не построена!). 21 апреля 1890 он выезжает с Ярославского вокзала в Москве (в московском музее-квартире Чехова хранится снимок семьи перед отъездом на крыльце дома). Из Ярославля на пароходе плывёт до Нижнего Новгорода.

Далее идут Пермь, Екатеринбург, Тюмень, Ишим, Колывань (отказываются дать лошадей), Томск, Мариинск, Ачинск (опрокидывается повозка), Красноярск. Паром через Енисей. Тарантас до Иркутска. Канск. Станция Листвянишная близ Байкала. Ему остаётся пересечь Читу, Нерчинск, Сретенск, Благовещенск, Хабаровку, Николаевск. И вот — наконец достигнут Сахалин.

Из документов у Антона Павловича разве что «корреспондентский билет» газеты «Новое время», издаваемой его другом Алексеем Сувориным.

Чехов ночует у ссыльного крестьянина Григория Петровского, село Александровское (в архивах имеются фотографии этого дома).

Знакомится с почтовым чиновником Дучинским, наносит визит начальнику острова Кононовичу, присутствует на встрече приамурского генерал-губернатора барона Корфа. Последний разрешает Чехову посещать тюрьмы и беседовать со всеми, исключая политических ссыльных.

В типографии полицейского управления в Александровском Чехов просит напечатать карточки. Они станут бланками для переписи населения острова.

В каждой карточке содержалось 13 пунктов: селение, двор, звание; имя, возраст, вероисповедание, место рождения, год прибытия на Сахалин, занятие, уровень грамотности, семейное положение.

Женские карточки перечёркнуты были красной линией.

В настоящее время сохранилось порядка 7,5 тыс. карточек. Они хранятся в отделе рукописей РГБ и доступны для просмотра в виде микрофильмов.

В Дуэ Чехову случается присутствовать при наказании заключённого плетьми:

Грубость ложится печатью на работников каторги:

Всего на Сахалине Чехов проводит 3 месяца и 2 дня. Обратная дорога охватывает Японию, Гонконг, Сингапур, Коломбо, Порт-Саид.

С собой он привозит «сундук всякой каторжной всячины» (в том числе — около сотни фотографий, сделанных рядом фотографов. Иннокентий Павловский — один из них), благодарный за завершившийся этап творческого и человеческого пути: «Я рад, что в моём беллетристическом гардеробе будет висеть и сей жёсткий арестантский халат». Отныне «всё просахалинено».

Отдельным изданием книга выходит в 1895 году.

«Сделано мною немало. Хватило бы на три диссертации», — подводит Антон Чехов итог своей работе. Его лечащий врач Исаак Наумович Альтшуллер вспоминал, что Чехов видел в книге продолжение неоконченной медицинской диссертации «Врачебное дело в России»: «Это вместо диссертации, которую я замыслил написать после 1884 г. — окончания медицинского факультета».

Подход книги «Остров Сахалин» близок к научному. В тексте обнаруживаются элементы криминологии, этнографии, статистики, биологии, зоологии. Полный лирических отступлений, театрализованных диалогов, населённый драматическими персонажами (будь то роковая Сонька Золотая Ручка или немногословный Егор) текст перемежается с сухим повествованием. Цитируются документы («По 27 ст. „Устава о ссыльных“…»), приводятся таблицы и схемы. Составляется даже «кривая побегов».

Произведение вызывает резонанс. Под влиянием книги на Сахалин отправляется журналист Влас Дорошевич и помогающая семьям каторжан сестра милосердия Евгения Майер. Министерство юстиции и Главное тюремное управление посылают на остров представителей. После инспекции ликвидируются телесные наказания для женщин и вечная ссылка. Разрабатывается план строительства приютов, яслей, школ.

Однако главное событие — закрытие каторги — происходит в 1906 году, уже после смерти Чехова. Процесс ускоряет русско-японская война. Произведение можно считать одним из факторов закрытия каторги.

Память о сделанном писателем Сахалин хранит и сегодня — в Южно-Сахалинске действует Музей книги Чехова.

XX век: время лагерей

XX век станет веком ГУЛАГа. Его узники продолжат традицию написания свидетельств в форме художественной прозы, начатой протопопом Аввакумом и подхваченной Фёдором Достоевским и Владимиром Короленко.

Читатель узнает о прииске «Джелгала» Дальлага из «Колымских рассказов» Варлама Шаламова, о женском лагере «Эльген» из «Крутого маршрута» Евгении Гинзбург и «Детали монумента» Зинаиды Лихачёвой.

Личный и коллективный опыт станут основой эпопеи «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына. «В круге первом» очертит ещё один подвид тюрем, так называемых «шарашек» — предназначенных для учёных НИИ и конструкторских бюро.

Оказавшийся в лагерях австриец Петер Демант (Петр Зигмундович Демант, литературный псевдоним — Вернон Кресс), вторя Боккаччо, назовёт свой документальный роман «Зекамерон XX века».

Одним из мест заключения станут Соловецкие острова. В числе узников — Дмитрий Лихачёв, впоследствии — литературовед, культуролог, медиевист, академик Академии Наук СССР, а в 1928-1932 — сосланный по 58 статье за доклад о старой русской орфографии в СЛОН — Соловецкий лагерь особого назначения. О нём он напишет и свою первую опубликованную статью.

Каждый писатель, оказавшийся в месте лишения свободы, придумывал свой способ пронести слово. Если Александр Солженицын использовал «чётки с метрическою системой, а на пересылках наламывал спичек обломками и передвигал», то Дмитрий Лихачёв, получивший право на работу в Криминологическом кабинете, оставлял научные выписки о жизни заключённых, ставшие предисловием к его культурологической исследовательской деятельности.

О Соловках же выходят и книги современных писателей — «Обитель» Захара Прилепина — одна из них.

Современные тюрьмы

Спросив журналиста и правозащитника Еву Меркачёву о том, насколько изменилась тюрьма, мы получили ответ: «Условия содержания менялись очень и очень медленно. В Петропавловской крепости Санкт-Петербурга есть музей Тюрьма Трубецкого бастиона. Там содержались политические заключённые, среди которых — Кропоткин, Горький, Троцкий. Тюрьма Трубецкого бастиона построена в 1870 году. В современных тюрьмах — те же камеры, те же решётки, кровати те же. А тюремная библиотека в то время была даже лучше. Так что тюрьма небыстро меняется».

Определённые улучшения есть. Сегодня нет разделения условий по социальному классу, как это было с дворянами и крестьянами: «В целом мы пришли к тому, что сейчас нет VIP-тюрем. Но есть разные категории колонии. Так, в целях безопасности отдельно от других содержатся бывшие сотрудники тюрем. Есть колонии разного режима, для первоходов и для рецидивов».

Важно сравнить пенитенциарный опыт других стран: «Я была в тюрьмах пары стран, — делится Ева Меркачёва, — в том числе США. Это было давно, когда в рамках программы обмена журналистами я оказалась в газете Pittsburgh Post-Gazette. Репортёры этой газеты считали, что попасть в тюрьмы практически невозможно. Но я послала запрос в местное управление тюрем, и меня пустили. Смогла посмотреть и сравнить. Посетила и несколько тюрем Швеции, которые произвели сильное впечатление. Увидев, как в женской тюрьме заключённые женщины вместе с сотрудницами играют в волейбол, как они занимаются йогой, подумала: важно сделать подобное и в России, поскольку это способствует ресоциализации».

Добавим, что Ева Меркачёва стала инициатором создания занятий йогой для заключённых и сотрудников.

Эволюция условий на современном этапе происходит благодаря работе правозащитников. Подводя итог о совмещении деятельности журналиста и правозащитника, Ева Меркачёва указывает: «Каждый день пишу ходатайства и поручительства, запросы и обращения. Учитывая, что я не знаю большинство тех, за кого прошу и поручаюсь, многие считают мою работу безумием. Но я продолжаю, по-другому не могу. Остальное время описываю истории. Беру те, что отражают тенденцию и призывают к милосердию. Каждый раз думаю: вдруг человека освободят, и с ним всё будет благополучно. На это я всегда надеюсь».

_{Фото: Валерия Шимаковская, если не указано иное.}