Человеческий фактор: как голландцы спасли свои каналы, а упавший самолет — целый район

Слово «Нидерланды» вызывает в памяти образ каналов и кирпичных домов. Кто-то вспомнит и огромное количество велосипедов, на которых здесь ездят в любую погоду буквально все — от школьников до белых воротничков. Горожанам необязательно иметь машину. В одном квартале здесь уживаются жилые дома, кофейни, рестораны, магазины, музеи, школы, поликлиники, парки. И до всего можно добраться на своих двоих — ногах или колесах. В крайнем случае — на трамвае.

— По стране можно перемещаться на поездах. В городе быстрее всего — на велосипеде или общественном транспорте, — рассказывает моя подруга Майя. — Даже переезжали из старой квартиры в новую мы на багфитсах — специальных велосипедах с большими контейнерами. Перевезли вещи за пару поездок. Мы задумывались о машине только, когда начинали ремонт. Но быстро поняли, что оплачивать доставку и выгоднее, и удобнее. Поднимать стройматериалы по амстердамским лестницам самим — то еще занятие.

Я иду пешком по спокойным улочкам, по дороге рассматриваю витрины магазинов и захожу в пекарню за кофе с голландскими вафлями. Никаких тебе переходов через многополосные магистрали, с их шумом и выхлопными газами.

Вот он, человекоориентированный город. Урбанисты называют это «человеческим масштабом», «новой мобильностью» и «15-минутным городом». Но власти Нидерландов не сразу поняли, насколько важен такой подход. В процессе урбанистических экспериментов Амстердам едва не лишился не только открыточных старинных домов, но и знаменитых каналов.

Горожане против реновации

Я брожу по узким улицам вдоль каналов, окруженных невысокими «пряничными домиками» с большими окнами. За каждым окном — своя жизнь. Во многих домах нет штор. Вообще. Кто-то считает, что эта традиция уходит корнями в XVI век, когда Нидерланды находились под властью испанцев, и те запретили местным жителям занавешивать окна, боясь тайных собраний и заговоров. Другие — что дело в протестантской вере, которая учит, что добропорядочным гражданам нечего скрывать. Вечером люди зажигают свет, и часть их жизни оказывается на виду. Голландцы любят следить, что происходит у них под окнами, — это основа социального контроля.

Большинство домов в центре Амстердама стоят здесь еще с XVII столетия. Это был золотой век Нидерландов, время расцвета экономики и культуры. Именно тогда появились знаменитые каналы и узнаваемый архитектурный стиль. Таким Амстердам вошел в XX век и, как многие старые города, вдруг стал очень «неудобным»: людей и машин было все больше.

Тогда-то и появилась новая градостроительная политика. Центр решили отвести под бизнес и развлечения, жилье — вынести на окраины, а чтобы люди могли добираться до работы, запланировали четыре линии метро и шоссе, пересекающее весь центр.

На первый взгляд, звучит безобидно и вполне логично. Но голландцы решили, что план мэрии никуда ни годится. Как будет выглядеть их любимый Амстердам? Разделенный пополам центр и типовые многоэтажки, окруженные автомагистралями, никакой тебе идентичности. Все это напоминало историю американских городов, где порой целые районы уничтожались ради шоссе. Только в Амстердаме досталось бы еще и каналам — их собирались засыпать ради дорог.

На такое местные жители не могли пойти. Люди не захотели менять свой атмосферный старинный район на типовой спальник на окраине — и в городе начались беспорядки. Часть старых кварталов спасти не успели: полиция с помощью водометов, броневиков и слезоточивого газа выселила людей, а дома снесли. Но в итоге властям все-таки пришлось прислушаться к горожанам.

В результате построили только один тоннель метро, а от других отказались — как и от планов протянуть шоссе и перестроить центр. Конфликт уладили. Но чтобы никому больше неповадно было калечить город, на станции метро «Ньивмаркт», главной «виновнице» беспорядков, повесили архивные фотографии времен протеста. Дизайн станции имитирует стены зданий, павших жертвами строительства, а на потолке висит шар-баба, которой эти дома сносили.

Трущобы в городе будущего

В то время как в центре города жители не позволили властям экспериментировать с типовой застройкой, на окраинах архитекторов никто не ограничивал. Я направляюсь в модернистский район Бейлмермер — он должен был стать своеобразным «городом будущего», революционным во всех отношениях.

По плану тут собирались выстроить удобные, но одинаковые здания с типовыми квартирами, где сосед равен соседу, автодороги запустить над землей, а под эстакадами создать общественные пространства. Главная идея «все для людей» опиралась на вполне здраво звучащий аргумент: в районе будет только жилье, чтобы шум заводов или увеселительных заведений не мешал горожанам отдыхать после работы.

Идея казалась архитекторам конструктивной, но амстердамцев результат разочаровал. Типовые бетонные дома не привлекали жителей: оказалось, что людям важна атмосфера места, а не только количество квадратных метров. Общественные пространства «под мостом» подходили разве что для парковок и скейт-площадок, но не для прогулок и отдыха.

Не было нормальных школ, магазинов, рабочих мест и общественного транспорта до центра города — все это сделало новые кварталы неудобными. Престиж разрекламированного района начал резко падать, жители массово уезжали, а вместо них селились мигранты и маргиналы.

Бейлмермер очень быстро превратился в трущобы. Власти ломали голову, как спасти ситуацию — не сносить же район. Решил все несчастный случай — в 1992 году на огромный дом упал самолет. Поврежденное здание, где жили сотни семей, пришлось экстренно освобождать, началась волна расселений, и Бейлмермер стали стремительно перестраивать. Однотипные бетонные коробки снесли и заменили разнообразными малоэтажными домами.

Дороги спустили на землю, благоустроили скверы, проложили трамвайные пути и велотрассы до центра, а рядом с жильем появился новый район с офисами, стадионом, концертными площадками, оживленными барами и модными ресторанами. Теперь выбор, как провести свободное время, не ограничивается тусовкой под мостом. С тех пор власти Амстердама при планировании новых районов не повторяют ошибок, допущенных в Бейлмермере.

— Проще перечислить, каких сервисов или услуг у нас здесь нет, — рассказывает Спартак, житель нового района Айбурга, расположенного недалеко от Бейлмермера. — Население здесь больше 20 000 человек, и каждый может найти подходящие условия, от социального жилья до домов за несколько миллионов евро. В таком компактном районе, как наш, есть вообще все: от базовых магазинов до сервисов по ремонту техники и велосипедов. А благодаря полной велосипедизации мы можем пользоваться услугами и магазинами в соседних районах. Например, в Айбурге есть детский бассейн, но ребенок занимается спортом в соседнем районе — на дорогу до него уходит всего минут пятнадцать на велосипеде.

Что до Бейлмермера, его репутация постепенно улучшается, появляются новые жители, и на улицах становится безопаснее. А городские власти извлекли урок: районы и здания живут не один-два года, а строятся на века, поэтому важно планировать их жизнь на десятилетия вперед, чтобы все могло адаптироваться к нуждам жителей, — не ждать же каждый раз вмешательства провидения в виде падающего самолета.

Архитектурный полигон Нидерландов

Нагулявшись по уютному Амстердаму, я отправляюсь в высотный современный Роттердам — финансовую и портовую столицу Нидерландов. Здесь шутят, что Роттердам зарабатывает деньги для страны, а Амстердам их тратит. Как вышло, что два главных города страны получились такими разными?

Ноги сами выносят меня на Лейнбан — первую специально построенную пешеходную улицу послевоенной Европы. Невысокие здания, зелень, никаких машин. С обеих сторон — череда стеклянных витрин; минимум глухих стен, максимум прозрачности. Вдоль фасадов тянется навес, защищающий прохожих от дождя в пасмурный день и от солнца — в жаркий.

Именно с этой улицы архитекторы начали работу над ошибками своих предшественников-модернистов. Во время Второй мировой войны исторический центр Роттердама сильно пострадал от бомбардировки. Но, в отличие от других нидерландских городов, в которых старались восстанавливать все, что можно, здесь пошли по другому пути: расчистить завалы, снести остатки полуразрушенных кварталов и, перепланировав город, отстроить его с нуля по современным стандартам: центру — офисы, шопинг и развлечения, окраинам — жилье.

Ряды высоток, широкие улицы, много места для машин и четкая функциональность — все по заветам модернистов. Самым важным нововведением была концепция функциональности. Ее пропагандировал один из самых значимых архитекторов XX века Ле Корбюзье: «зонирование, осуществленное в соответствии с ключевыми функциями „жить, работать, отдыхать“. Четвертая функция, движение, должна преследовать лишь одну цель — связать между собой наиболее удобным способом остальные три».

Воодушевленные этими идеями, модернисты предлагали зонировать город, разделив районы по функциям, и отделить место жительства от работы и отдыха, чтобы в спальных районах всегда было тихо и спокойно. Но то, что казалось удачной идеей, на деле оказалось большой ошибкой: начиная с шести вечера, когда люди разъезжались по домам, деловой центр города вымирал.

Офисы закрывались, магазины не работали, добропорядочным гражданам просто нечего было здесь делать. На улицах стало опасно появляться по вечерам, участились грабежи. Архитекторам пришлось срочно придумывать, как исправить свой просчет.

В 1953 году здесь появился променад Лейнбан, с рядами магазинов и кафе. Улицу намеренно сделали совершенно непохожей на остальной район: симбиоз современной архитектуры с планировкой типичной средневековой улицы, вроде тех, что были в городе до войны.

В центре стало появляться все больше жилых домов. Иногда их строили с нуля, иногда — переделывали офисные здания. Теперь людей на улицах можно встретить 24 часа в сутки, район перестал быть опасным. Свет в окнах, прохожие, идущие по делам или гуляющие с собаками по утрам и вечерам, — пресловутый голландский социальный контроль снова в деле.

В наши дни в Роттердаме стараются строить дома со смешанными функциями, чтобы они улучшали жизнь не только обитателей, но и всего района, и города.

— Местные власти так увлеклись, — смеется мой знакомый, живущий в этом районе, — что даже ратушу сделали открытой для всех: кроме муниципалитета в здании есть и жилье, и офисы, и магазины, и открытый атриум, через который любой желающий может пройти до любимой булочной.

Увлекшись рассказом о новой градостроительной политике, приятель ведет меня к новому символу города — рынку Марктхал. Им восхищаются архитекторы всего мира. Он даже попал в детскую книжку о десяти лучших рынках планеты. Огромное здание видно издалека.

Я иду внутри гигантской арки среди стильных витрин с продуктами; эскалаторы ведут на нижние этажи. Поднимаю голову — надо мной четыре тысячи стальных панелей, собранные вместе, как пазл, пестрят яркими изображениями фруктов и овощей, цветов, колосьев, рыб, бабочек. Эти картинки напоминают о роге изобилия, а их сочные краски вызывают детское ощущение чуда — именно к этому и стремился их создатель, художник Арно Кунен.

Оформление рынка завораживает, не зря это здание прозвали роттердамской Сикстинской капеллой. Под одной крышей здесь уживаются гастрорынок, многоквартирный дом, супермаркет, самая большая в городе парковка, а в фасад встроены гнезда для птиц и даже норы для летучих мышей.

Но и это еще не все: во время строительства тут раскопали и сохранили остатки деревни X века, на них можно посмотреть, спустившись в подземный паркинг. Часть квартир сдают в аренду, так что желающие могут поселиться здесь на время. Не стоит бояться, что шум и запахи рынка будут мешать: архитекторы все предусмотрели. У каждой квартиры своя широкая терраса, которая выходит на город. Окна во внутреннюю часть здания тоже есть — но с тройным остеклением и отличной изоляцией.

Таких неординарных методов оживить центр города я, пожалуй, не встречал. В Роттердаме явно поняли, как важно делать город уютным и безопасным всегда и везде, а не только по расписанию: чтобы город правильно функционировал и развивался, нужно прислушиваться к горожанам и городским процессам. Хорошо, что голландцы усвоили урок: слушать людей, а не навязывать городам пути развития «сверху».

_{Фото: KAMANASISH DEBNATH; ICTOCK; STYYX / CC BY-SA 4.0; ISTOCK; FONS HEIJNSBROEK; JOHN GUNDLACH; ISTOCK; PXHERE; U.S. NATIONAL ARCHIVES AND RECORDS ADMINISTRATION; iStock}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 4, май 2024}