Навстречу Пушкину через Эрзурум

Великий шелковый путь… Мы движемся навстречу теням караванов с Востока. Шуршание шин по накатанной столетиями дороге и однообразие холмов за окном автобуса убаюкивают. С пологой гряды срывается лавина всадников с развевающимися бунчуками — сельджуки, монголы, османы… Улыбается солдат из «Безбилетного пасажира» Данелии: «Эрзерум, за мной», — слышится в полусне. Мы едем на север, откуда шел русский солдат, одолев неприступные Карс, Ардаган и Батум. Скольких поглотили эти пространства? Чего искали здесь наши государи?

Настоящая Азия

Мы же ищем впечатлений, а их на древних землях Восточной Анатолии предостаточно. На крутом каменистом склоне вырастает Байбурт, нависая громадами башен над единственной торной дорогой, которая ведет от черноморских гаваней в глубины Азии . Крепость была желанным трофеем для всех покорителей этого края. Обычно туристы её минуют. Но мы прервали наш путь, чтобы подняться на стены, которые помнят славу русских воинов, «зашедших глубоко в чужую землю», по словам Пушкина (1799–1837). Поэт как раз совершил путешествие в эти края во время девятой русско-турецкой войны (1828–1829). Сейчас над Байбуртом реет флаг Турции , который в этой стране водружается на любой возвышенности, а по выжженной летним зноем равнине под нестерпимо ярким небом, как и прежде, ятаганом изгибается Чорох.

Главный пункт нашего путешествия — Эрзурум (по-старому Арзрум, как у Пушкина, или Эрзерум), столица одноименного ила (провинции). Мы прибыли сюда из центральных провинций Турции, по маршруту, противоположному движению Пушкина, ехавшему вслед за наступавшими через Грузию и Армению русскими войсками. Но впечатления наши оказались схожими. «Нововведения, — по мнению поэта, — не проникли ещё в Арзрум». И сегодня эти места совсем не похожи на курортное Средиземноморье. С тех пор, конечно, город сильно изменился, «тесные, кривые улицы» и плоские, крытые дерном кровли, так удивившие Пушкина, обрели вполне европейский вид. И все же это настоящая Азия — муэдзины взывают к правоверным с минаретов, искрящихся бирюзовой поливой, подобно персидским. Женщины с головы до ног укутаны в темные чаршафы (покрывала).

Римская земля

Начала истории Эрзурума теряются во мраке веков. Почти три тысячи лет назад город основали армяне, назвав его Карином. Многие столетия он был одним из самых важных перевалочных пунктов на Великом шелковом пути — главной торговой дороге, соединившей Европу и Азию. В раннем Средневековье Карин, попавший под власть Византии, был известен как Феодосиополь — по имени императора Феодосия II (Θεοδόσιος ο Μικρός, 408–450), который возвел здесь мощные укрепления. В течение столетий город не раз переходил из рук в руки и менял названия. Своим современным именем он обязан сельджукам, которые, разгромив византийскую армию в 1071 году при Манцикерте, захватили владения ромеев (так называли византийцев) и окрестили их Арз-ар-Рум («земля ромеев»).

От тех далеких времен до нас дошел памятник, называемый по-турецки Уч Кюмбетлер (Три мавзолея). Проезжая мимо, Пушкин заметил: «Гробницы двух или трех пашей отличаются […] затейливостью, но в них нет ничего изящного: никакого вкусу, никакой мысли». Позволим себе оспорить взыскательное мнение поэта. Стены тюрбе (гробниц), сложенные из чередующейся плинфы самых разных оттенков, от кирпично-красного и палевого до темно-серого, не выглядят массивными при всей своей основательной приземистости. Облегчают объем прихотливые орнаменты, рельефные орлы, змеи и прочие твари, украшающие оконные проемы и купола гробниц. Специалисты усматривают в архитектуре этих построек влияние армянского зодчества, что совсем не удивительно: в многоязычном процветающем городе заказы правителей могли выполнять и армянские мастера.

Российские аллюзии

Визитная карточка Эрзурума — Медресе Чифте Минарели (Медресе с двойным минаретом) — тоже постройка сельджукского времени (1253). Минареты причудливой кирпичной кладки, играя на солнце голубыми брызгами поливы, фланкируют остроконечный портал. По темному туфу фасада извиваются стилизованные растения, возникающие из пастей драконов, простирают крылья двуглавые орлы, радующие глаз российского туриста. Этот древний символ, восходящий к хеттам, чрезвычайно популярен в городе, в чем мы смогли убедиться, став свидетелями всенародного ликования по случаю победы местной футбольной команды. Десятки машин, сигналя, неслись по улицам, а счастливые болельщики размахивали флажками и вымпелами с гербом города, на котором красовался черный двуглавый орел.

Это гуляние продолжалось весь вечер, и укрыться можно было, пожалуй, лишь в сосредоточенной тишине мечетей, о которых Пушкин тоже отозвался нелицеприятно — «низки и темны». После разрушительных землетрясений 1939 и 1983 годов только половина из 65 существовавших в городе домов молитвы была восстановлена. Сильно пострадала тогда и старейшая в городе мечеть Улу Джами (Большая мечеть, 1179), отстроенная практически заново со всеми своими бесчисленными колоннами и уникальным деревянным куполом. Местный «служитель культа» провел для нас, гяуров, целую экскурсию, которая могла бы оказаться очень увлекательной, если бы мы поняли хоть слово.

В XIV веке Эрзурумом владела династия хулагуидов, оставившая нам в наследство ещё одно медресе, покрытое каменным кружевом и увенчанное самым красивым в городе минаретом. А в 1400 году город стал отправной точкой для опустошительных походов Тимура Тамерлана (Tīmūr bin Taraghay Barlas, 1336–1405) на земли османского султана Баязида Молниеносного (Yıldırım Bayezid, 1360–1403). Победитель битвы на Косовом поле (1389), самонадеянно угрожавший «железному хромцу» бесчестием его гарема, был разгромлен Тимуром при Анкаре (1402) и окончил свои дни в плену. Османы вернулись в эти края лишь спустя сто лет. Говорят, что в Эрзуруме что-то строил сам Синан (Abdülmennan oğlu Sinaneddin Yusuf, 1489–1588), знаменитый архитектор не менее знаменитого султана Сулеймана Великолепного (Kanuni Sultan Süleyman, 1520–1566). Общеизвестно, что женат был устроитель Османской империи на нашей почти соотечественнице — Роксолане (Анастасии Гавриловне Лисовской, ок.1506–1558), уроженке украинского местечка Рогатина. Но это не мешало великим державам вести бесконечные войны, затрагивавшие Эрзурум самым непосредственным образом.

Русские войска занимали Эрзурумскую цитадель трижды: в 1829, 1878 и 1916 годах. Первая сдача крепости пришлась на 27 июня — день победы под Полтавой (1709). Приехавший чуть позже Пушкин застал в цитадели испорченные башенные часы, которые были подарены жителям английскими купцами. Застал он в Эрзуруме и армянское население. Мы же не увидели ни того, ни другого, но в археологическом музее среди образцов кавказской керамики и античной «ювелирки» обнаружили экспозицию, посвященную геноциду турецкого народа со стороны армян. Для нас это звучит по меньшей мере непривычно. Однако Восток, как известно, дело тонкое.

Страна причудливых названий

В восточных тонкостях мы удостоверились, сведя знакомство с одним из мирных курдов, которые в Турции тоже встречаются. Он взялся совершенно бескорыстно (но $ 15 были приняты с изяществом, достойным Геккельбери Финна), исключительно из любви к грузинскому и армянскому искусству, показать нам Тао-Кларджети, помочь проникнуть в Ани и доставить обратно. Он пригласил нас в гости, познакомил с женой и целым выводком дочек. Общались мы с ним на посредственном английском , и что он говорил супруге про легковерных иностранцев, разумеется, не уловили.

Несколько дней в Тао-Кларджети — удивительной местности, природа которой меняется от безжизненных лунных ландшафтов до звенящих потоками зеленеющих гор, где издавна собирают мед-дурман (Datura stramonium), по-местному — дели-бал , где пьянит сам воздух, где на каждой скале громоздятся развалины крепости, а обилие христианских храмов X–XI веков позволяет называть этот край Грузинским Афоном… Волшебные названия — Ошк-Ванк и Хахули, откуда в Тбилисский музей был вывезен алтарный триптих XII века, Пархали и Тбети, где учился Шота Руставели (1172-1216); Долишхане и центр иллюминирования рукописей Шатберди; Дёрт-килисе, где из четырех церквей уцелела одна… Виртуозная резьба по камню и фрагменты живописи, столь древней, что это трудно до конца осознать…

Храм Богородицы в Ишхани потряс. Стены розоватого песчаника, наличники с рельефными лентами орнамента, окружающие алтарь колонны, капитель каждой из которых неповторима. Фрески на недоступной для ревностных мусульман высоте — цепь медальонов с ликами святых и донаторов в оконных нишах и парящие в куполе ангелы. И все это великолепие VII–XI веков располагается на краю узкой площадки, которая служит местным мальчишкам футбольным полем, не без ущерба для церковных стен. Подъем по узкому серпантину, на котором умеют разъезжаться, наверное, только турецкие водители, которых здесь уважительно зовут — «капитан». Но спуск! В сумерках по голому щебнистому склону, когда пропасть не скрыта от глаз даже деревьями!

Карс — трижды покоренный

По дороге к Карсу мы не могли миновать Ардаган — один из триады русских кавказских трофеев вместе с Карсом и Батумом. В крепости на правом берегу Куры сохранилась русская регулярная застройка, там и сейчас стоят войска, уже турецкие, и фотосъемка запрещена. А ещё одну достопримечательность мы просто не успели запечатлеть, не разобравшись в характере странных сооружений, то и дело попадавшихся вдоль дороги. Только дома, открыв Пушкина, мы смогли разрешить наши сомнения: «Я увидел в стороне груды камней, похожие на сакли, и отправился к ним. В самом деле, я приехал в армянскую деревню. Несколько женщин в пестрых лохмотьях сидели на плоской кровле подземной сакли». Это были традиционные жилища бывшего Карсского пашалыка — выложенные валунами полуземлянки.

Карс встретил нас неприветливо. В вечерних сумерках четко вырисовывался силуэт цитадели на черной базальтовой скале. Темнота не позволяла разглядеть мирный парк на месте прежних бастионов. У подножия крепостного холма — храм Святых Апостолов, воздвигнутый армянским царем Аббасом I в X веке. Но и церковь с двенадцатью рельефными фигурами на куполе и русским иконостасом не рассеивала ощущение отчужденности. Впервые за все наши долгие странствия по этой гостеприимной земле, предоставляя комнату в отеле, нам как бы делали одолжение.

Карс, или Карас-калак («город дверей»), ключ к Анатолии, русские войска осаждали и штурмовали четырежды. Первый раз, в кампанию 1807 года, город не сдался. Но 23 июня 1828 года победа была на нашей стороне. После трехдневной осады и штурма, азиатская твердыня пала перед Иваном Паскевичем (1782–1856), которому удалось преподнести прекрасный подарок ко дню рождения императора Николая Павловича (1796–1855). Вопреки военному обычаю того времени город, взятый штыком, на разграбление не отдали. Военнопленными стали только комендант и офицеры штаба, а сдавшие оружие аскеры (солдаты) распускались по домам под честное слово более не поднимать оружия против русских.

Во время Крымской войны (1853–1856) британско-турецкий гарнизон, державшийся в Карсе пять месяцев, открыл ворота нашим войскам 17 сентября 1855 года. По условиям Парижского договора (1856), Карс обменяли на Севастополь . А участники штурма крепости 1877 года все до единого, независимо от чина, были награждены специально отчеканенной серебряной медалью с изображением креста, попирающего полумесяц. Награду носили на ленте двух орденских цветов: голубого — ордена Андрея Первозванного, и оранжево-черного — ордена Святого Георгия, которые были самыми почетными регалиями российского воинства. Кроме тех, кто сражался за Карс, медаль получили герои, оборонявшие Шипку и выдержавшие осаду в Баязетской крепости (о которой мы ещё вспомним).

С тех пор Карс оставался нашим до 1921 года, когда по Карсскому договору он вернулся в состав Турции. Память о русском присутствии сохранилась в регулярной планировке города и застройке его центральной части. Архитектура неоклассицизма делает Карс похожим на провинциальный городок центральной России .

Турецкое гостеприимство

Сегодня русские заезжают сюда редко, свидетельством чему стал процесс добывания пропуска в Ани — древнюю столицу армянского царства в 42 км от Карса. Бывшая столица Багратидов — теперь пограничный пункт на границе с Арменией, и чтобы туда попасть, нужно сначала заполнить анкету в туристической конторе, затем получить разрешение в полиции, купить в Карсском музее билет и только тогда отправляться к точке назначения. На первом этапе с нас потребовали копии всех страниц загранпаспортов, что обычным порядком не предусмотрено. В полиции выясняли всю подноготную и долго спрашивали, зачем же нам собственно Ани. Муж представился писателем, собирающим материал для книги, его стали уговаривать от творческих планов отказаться: искусство, конечно, жертв требует, но — опасно, курды неспокойны и т.п. В последнем убеждало количество военных постов на дорогах и душераздирающая сцена проводов в армию, которую мы застали на эрзурумском автовокзале.

В конце концов, нам вручили искомую бумагу, предварительно зафиксировав со слов «писателя» весь наш дальнейший маршрут. Осчастливленные, мы уже выходили из участка, как взгляд упал на кусок ватмана, пришпиленный к стене, — статистика посещения Ани за последний год. Успели заметить, что страна Армения вообще не учтена, а туристов из России в этом сезоне ещё не было. Окончательно прояснилось, какая мы диковинка, по дороге, когда каждый проверявший документы пограничник звал коллег взглянуть — вот они эти русские. Аскеры дружелюбно улыбались, мы улыбались им в ответ, но от такого повышенного внимания людей в форме было как-то не по себе.

У входа на территорию «музея-заповедника» кинокамеру изъяли, предупредили, что в сторону Армении нельзя делать никаких жестов и направлять фотоаппарат; отрядили в сопровождение бойца — это была уже стандартная процедура. Боец наш, видимо на солнцепеке чувствовал себя не очень комфортно и надзирал за нами довольно вяло. Да, впрочем, в направлении армянской границы ничего примечательного, кроме реки Арпачай, или Ахурян, если смотреть с той стороны, и не было. Эта река служила границей и тогда, когда её пересек Пушкин.

Руины на пустынном плато — все, что осталось от Ани, называемой городом 1001-го храма, пережившей свой золотой век в конце X–начале XI столетия, когда она соперничала с Багдадом и Константинополем . Ани разделила участь всего этого края. Ромеи, сельджуки, монголы и, наконец, мощное землетрясение 1319 года положили предел ее недолгому процветанию. Точку в истории города поставил в 1401 году Тамерлан.

Но то, что мы видели, — это следы не упадка и разрушения, а расцвета. Главный собор (1000 год постройки), созданный Трдатом (середина X–начало XI века), зодчим, который удостоился чести восстанавливать поврежденный землетрясением купол Святой Софии Константинопольской. Гаги-кошен (1001–1010) — копия Звартноца, работа того же мастера. Храм Спасителя (1036), половина которого рухнула от удара молнии в 1957 году, и самая ранняя в Анатолии сельджукская мечеть (1072) с великолепным мозаичным потолком, узор которого создан чередованием красного и черного камня. Резные павлины храма Тиграна Оненца (1215) во имя Святого Григория Просветителя (ок.252–326), в IV веке крестившего армян, и фрески — удивительные, редкие для армянской традиции, глубокие синие фоны и лики, совсем непохожие на привычные византийские образцы. Одним словом, памятник уникальный, ради него одного стоило проделать наш долгий путь…

В Игдыре, где нас застала ночь, мы получили возможность усвоить, что турецкая полиция работает слаженно и за подозрительными личностями наблюдает неотступно. Расположившись на ужин во дворе ничем не примечательного отеля, мы были потревожены внезапным вторжением наряда полиции, который, кстати, возглавляла дама в офицерской форме. Они взглянули на документы и удалились, а мы долго гадали, чем обязаны этому позднему визиту, и решили, что из Карса поступил сигнал, а местные власти проверяли, не отклонились ли мы от намеченного маршрута.

Нас сидеть не пересидеть

То, что русские упорны в достижении своих целей, в этих краях поняли уже давно. Свидетельством тому явилось «Баязетское сидение» 1878 года, на место коего мы и отправились. Дворец-крепость Исхак-паши, правителя Баязета (современный Догубаязит) начала XIX века, в котором с 6 по 26 июня 1878 года держал осаду русский гарнизон, по-европейски изящен. Когда-то его 366 комнат изобиловали восточной роскошью, створки ворот, к примеру, были позолочены. Сейчас они находятся в Эрмитаже. Трудно представить, как за этими стенами, покрытыми ажурной вязью резьбы, на площадке, простреливаемой со всех окрестных высот, можно было выдержать 23 дня осады.

На торжество российского двуглавого орла в ту кампанию взирал двуглавый Арарат . Библейскую гору видел здесь и Пушкин: «Казаки разбудили меня на заре […] Я вышел из палатки на свежий утренний воздух. Солнце всходило. На ясном небе белела снеговая, двуглавая гора «Что за гора?» — спросил я, потягиваясь, и услышал в ответ: «Это прекрасный Арарат». Как сильно действие звуков! Жадно глядел я на библейскую гору. Да, он действительно прекрасный». Но место пристанища ковчега Ноя почти постоянно скрыто в облаках. А внизу пылит древняя караванная дорога. Марко Поло (Marco Polo, ок. 1254–1324), Рубрук (Guillaume de Rubrouck, ок.1220–ок.1293), Плано Карпини (Giovanni da Pian del Carpini, ок.1180–1254) и тысячи других путешественников далеких и близких времен шли по ней на восток. Мы же, оставив «дорожный шатер Арарата», возвращаемся на запад.