Зарплаты деградируют, молодежь не задерживается: вахтовик из Башкирии рассказал, как изменилась работа на Севере за 20 лет

У профессий с вахтовой занятостью на севере в России такая же слава, как у IT. Считается, что и там, и там можно заработать легких денег, а зарплата любого сотрудника будет превышать среднюю по стране чуть ли не в десятки раз. Мифы о нефтянке недавно опроверг опытный россиянин из Башкортостана, анонимно рассказавший нашим коллегам из UFA1.RU, почему в этой сфере все меняется, кадры «мельчают», а зарплаты падают. Далее текст от первого лица, незначительно отредактированный в некоторых местах.

Вкалывали вдали от дома, но за зарплату в семь раз выше

Своим детям я бы работу вахтой не посоветовал, потому что достойные деньги можно получать «на земле» и ехать никуда не надо. Во времена, когда моей маме на заводе платили 130 рублей в месяц, вахтовики получали по 1000 рублей. Вкалывали вдали от дома, но за зарплату в семь раз выше.

Я пришел в нефтянку в 2007 году. Первый раз поехал на вахту в Мегион по направлению на производственную практику между четвертым и пятым курсами техникума. Через три с небольшим месяца я вернулся со 180 тысячами рублей. В то время моя мама начальником лаборатории на заводе — нервная работа — получала в месяц тысяч 35. Чувствуете, какая разница была между Севером и «землей» 18 лет назад?

Тогда многие ребята после таких производственных практик покупали себе практически новые «четырки» (ВАЗ-2114) — новая стоила примерно тысяч 250. Для сравнения: сейчас цена за новую «Гранту» достигает 1,2 миллиона рублей. Столько денег практиканту за три месяца работы даже близко нигде не заплатят.

Изначально я приходил в отрасль помощником бурильщика КРС (капитального ремонта скважин), еще без высшего образования, по четвертому, самому низкому, разряду — в трудовой книжке так и записано. Пока еще учился в колледже, планировал оказаться в Schlumberger.

Хорошо прошел собеседование, но в 2008-м, когда заканчивал обучение, случился очередной кризис и начались резкие сокращения набора кадров. Тогда я пошел в «Башнефтьгеофизику», а через два года в «Шлюме» вспомнили про меня и пригласили, но уже в качестве инженера-телеметриста.

Работа телеметристом мне вообще не нравилась, потому что я тогда параллельно высшее образование получал по специальности «Бурение», и она мне казалась интереснее. Ну и, кроме интереса, финансовый фактор тоже был далеко не на последнем месте.

Я все ближе и ближе к увольнению

Но в 2013 году я прошел внутреннюю школу компании и с 2014-го до сих пор работаю инженером по бурению. Лично мне тяжелее всего дается то, что я, пока на вахте, постоянно думаю только о работе, не могу расслабиться и чем-то другим заняться, перевести внимание. Работаю, ем, сплю. Но самый большой плюс — зарплата.

Я из бедной семьи, проще всего было подняться по двум социальным лифтам — в нефтянке или армии. Выбрал первое, и сейчас, будь такая возможность, выбор свой не поменял бы. Я человек консервативный, и если все более-менее по плану идет, то дергаться не стану.

Работа хорошая, я умею ее делать хорошо, столько кризисов, сокращений пережил и все еще котируюсь. Но ввиду возраста, предполагаю, что я все ближе и ближе к увольнению. Если бы столько не платили, я бы в этой отрасли не оставался и даже не оказался.

Едут из городов, где работы нет вообще

Зарплаты в нефтянке потихоньку деградируют с 2014 года, потому и контингент, кадры мельчают. Раньше во всех компаниях было очень много людей из городов-миллионников, где больше выбор профессий, с дипломами хороших вузов, а сейчас в основном после слабеньких вузов из населенных пунктов, где работы нет вообще.

Надолго многие уже не задерживаются, постоянная текучка. Молодой парень или девчонка приезжает, отрабатывает одну-две вахты, а при этом видит, как друзья «дома» работают и за это же время сопоставимые с его-ее зарплатой деньги получают. Вахта не кажется выгодной, когда «дома» такие же деньги, но там ты живешь полной жизнью и не гробишь свое здоровье.

Везде же разные условия. Где-то в морозы работа останавливается, где-то даже в -50 потихоньку продолжаешь. На некоторых месторождениях, чтобы воды попить, приходилось снег топить — под Новым Уренгоем году в 2010–2011-м. Всякое бывало — то туалет дырявый, то еще что. Много курьезов было в Красноярске в начале моей карьеры, но о них цензурными словами не расскажешь.

Самые худшие условия были на вахтах в Западной Сибири, потому что там все месторождения истощенные, все на всем экономят. Самые лучшие — на Сахалине, наверное, и Каспии, но и то сейчас оттуда иностранные заказчики ушли, а под «русским» менеджментом организовано все не очень.

До его прихода нам платили за 12-часовые смены, но вдруг вышел приказ, что рабочий день длится 11 часов, хотя по факту ничего не менялось, и в конце года из зарплаты вычли «переработку». Примерную сумму, которой меня тогда лишили, спустя восемь лет мне вернули по ошибке из-за сбоя в системе оплаты. Потом перевод хотели отменить, но я кучу заявлений написал, прямо напомнив: «Ребята, это за события восьмилетней давности».

Специалисты с постсоветского пространства — реально специалисты

Пару лет назад мне выдался шанс поработать на месторождении за границей. Сначала было боязно, потому что я не разговаривал на английском с 2014-го, когда все экспаты уехали из России. Но ничего, втянулся, теперь чувствую себя как рыба в воде. Проработав здесь, убедился, что специалисты с постсоветского пространства — реально специалисты. С нашими могут сравниться только, пожалуй, североамериканцы и ребята, которые работали в северных морях. Остальные уровнем профессионализма на порядок ниже.

Я продолжаю работать, потому что уже достиг приличного уровня зарплаты: у меня большой опыт, занимаюсь серьезными проектами. Сейчас у меня длинные вахты, до 2023 года я работал примерно по равному графику, а теперь выезды занимают у меня до 70% времени. Моему старшему сыну 15 лет, переходный возраст, младшему 12 — естественно, на них сказывается, когда отца подолгу не бывает дома. Зато каждому из них я способен оплатить высшее образование, я предоставлю им шанс хорошо обучиться и хорошо жить.

Потом можно будет уходить на пенсию. Опять же, пока деньги платят хорошие, можно откладывать, копить, а Пенсионный фонд меня в старости не обеспечит. Долгожителей в моем роду не имелось, так что я рассчитываю закончить с работой в 49 лет — хороший возраст, когда ты еще не ходишь под себя и можно пожить в свое удовольствие.

Недавно мы рассказывали и о другой суровой северной профессии — вот как живут капитаны рыболовных траулеров.