Как «дикие» художники по миру странствовали: 6 удивительных пейзажей и натюрмортов русских фовистов, о которых вы вряд ли слышали

Яркие краски южных морей, экзотика дальних стран и смелые эксперименты с цветом — все это можно увидеть на выставке «Русские дикие», которая проходит в Музее русского импрессионизма до 28 сентября 2025 года. Масштабный проект, организованный совместно с ГМИИ им. А. С. Пушкина, впервые столь полно демонстрирует, как живопись начала XX века училась быть свободной от академических канонов и как отечественные художники восприняли и переработали идеи французского фовизма.

Среди 113 полотен из 51 музейного и частного собрания России особое внимание привлекают работы, созданные русскими живописцами во время путешествий. В этих картинах фовистские принципы работы с цветом соединяются с впечатлениями от экзотических мест, создавая удивительные образы далеких стран. Специально для Vokrugsveta.ru кураторы выставки рассказали про шесть представленных на выставке южных пейзажей и натюрмортов.

Павел Кузнецов. «Крым». 1908

Павел Кузнецов создал это полотно во время работы над оформлением крымской усадьбы Новый Кучук-Кой, принадлежавшей экономисту Якову Жуковскому. Картина отражает увлечение Кузнецова французским постимпрессионизмом, с которым он познакомился в Париже.

Подобно фовистам, художник использует яркий, полихромный колорит, создавая эмоционально насыщенное изображение южного пейзажа. В пылкой цветовой гамме чувствуется свежий взгляд на природу: отход от реалистической точности в пользу декоративной выразительности. В этой работе заметно, как Кузнецов, экспериментирует с новой для себя стилистикой — живописец демонстрирует характерное для фовизма стремление к обобщению и упрощению образов.

Интересно, что в отличие от таитянских произведений Поля Гогена, с которыми часто сравнивают эту степную серию отечественного художника, Кузнецов здесь не погружается глубоко в местную культуру, а сосредотачивается на чисто живописных задачах — подход, роднящий его с Анри Матиссом.

Как и у французских фовистов, краски Кузнецова не столько описывают реальность, сколько передают эмоциональное восприятие. Это пока еще этап поиска нового языка, где форма остается пластичной, а краски берут на себя задачу вызывать ощущение света и теплоты южных краев.

Мартирос Сарьян. «Натюрморт». 1911

«Натюрморт» Мартироса Сарьяна переносит в атмосферу экзотического Египта, куда художник отправился после посещения Константинополя (ныне Стамбул). К этому времени Сарьян уже пережил этап увлечения символизмом и идеями художественного объединения «Голубая роза», обрел индивидуальный стиль и погрузился в поиски яркого, насыщенного живописного языка.

В этой работе, как и во многих полотнах художника, появляются архаические формы, отсылающие к образам древней цивилизации. Один из таких мотивов — египетская маска — станет впоследствии важной частью его визуального словаря.

Яркие, контрастные цвета, лишенные иллюзорности и объема, выдают фовистское звучание этой композиции. Для Сарьяна цвет — это не просто средство, а главный носитель эмоций. Несмотря на то что сам художник впоследствии отрицал влияние Матисса, формальный язык этой работы — с плоскостной формой, декоративностью и открытой палитрой — созвучен задачам фовизма и акцентирует внимание не на реалистичности, а на настроении и внутренней свободе изображения.

Николай Русаков. «Женщины из Киото (Гейши из Питто)». 1915

«Женщины из Киото» кисти Николая Русакова, ученика Николая Фешина и Константина Коровина, — уникальный пример того, как русский художник соединил приемы фовизма с японской культурой.

Вдохновленный работами Поля Гогена из коллекций Щукина и Морозова, челябинский живописец отправился в путешествие по Азии в поисках собственного «художественного рая». Подобно фовистам, Русаков работает чистыми, несмешанными цветами, создавая выразительные цветовые пятна на традиционных японских одеждах.

Художник мастерски соединяет характерную для фовизма смелость цветовых решений с утонченной линеарностью японской гравюры. Русаков создает особый визуальный язык, где изысканность силуэтов гармонично сочетается с гогеновским колоритом — яркой, почти декоративной цветовой палитрой. Эта картина стала частью целой серии ориенталистских полотен, созданных художником после возвращения из путешествия.

Зоя Матвеева-Мостова. «Афины» и «Кавказский пейзаж»

Полотна Зои Матвеевой-Мостовой «Афины» (1910) и «Кавказский пейзаж» (1912) демонстрируют, как художница впитывала и переосмысливала европейские художественные веяния начала XX века.

Во Франции, Италии и Греции она знакомится с живописью постимпрессионистов, и открывает для себя новые возможности цвета. В этих пейзажах — дневной свет, локальные пятна и свободное отношение к натуре. Характерная черта живописного языка художницы — высветление красок белилами — придает ее работам особую свежесть и звучность.

В выборе цвета и композиционной организации пространства Матвеева-Мостова близка фовистам: ее цвет не описателен, а конструктивен, он создает ритм и определяет восприятие произведения. В ее работах природа Греции и Кавказа предстает в насыщенных, почти декоративных красках, что особенно заметно в изображении архитектуры и пейзажах.

Алексей Кравченко. «Пастухи в горах». 1919

Имя Алексея Кравченко чаще ассоциируется с графикой и книжной иллюстрацией, однако стоит обратить внимание и на его живописные полотна, например, на картину «Пастухи в горах», созданную по возвращении из поездок по Франции, Италии, Греции, Индии и Цейлону, где Кравченко изучал как европейскую, так и восточную художественную традицию.

Из этих путешествий Кравченко привез целую серию полотен, вдохновленных местным колоритом. В «Пастухах в горах» ощущается влияние принципов Поля Сезанна, которые мастер развивал в это время. Однако в этой работе видны и черты фовизма — прежде всего, в смелом цветовом решении, локальных и насыщенных тонах, минимальной детализации и декоративной организации пространства.

Кравченко не подражает, а трансформирует найденные идеи в соответствии со своим видением: его горный пейзаж не копирует реальность, а выражает состояние и ритм пространства через контрасты и твердую живописную структуру. Знание местных живописных традиций придает его работе особую декоративную выразительность, не нарушающую целостность композиции.