Гугл, конечно, наврал. Из обещанных пяти часов мы уже потратили на дорогу три, а преодолели всего 110 километров. Водитель арендованной мной «тойоты» пожал плечами: «Я же предупреждал».
Федеральная трасса 199, соединяющая джунгли и пирамиды севера Чьяпаса с горной грядой Сьерра-Мадре, где сегодня живет большинство современных майя Мексики, оказалась козьей тропкой. Двухполосная дорога петляла так, будто ее прокладывали по следам испанских конкистадоров. Джунгли, водопады, реки, горы: география Чьяпаса всегда была на стороне местных жителей, ведущих уединенный и самобытный образ жизни. Поэтому любая новая власть, что приходила сюда, первым делом строила дороги. Где дороги, там контроль.
Словно в доказательство этого наш автомобиль послушно остановился перед бревном, лежащим поперек трассы. Впереди обычная мексиканская деревенька. Крашенные в яркие краски халупы, сельпо с решетками на окнах, аптека, придорожный киоск, торгующий лепешками и жареной курятиной. Все бы ничего, если бы не бревно и группа мужчин с винтовками.
«Убери камеру», — произносит мой водитель, увидев, что я пытаюсь сфотографировать дорожный знак, предупреждающий об искусственной неровности. На знаке черной краской нанесено граффити — четыре буквы: EZLN. Ejército Zapatista de Liberación Nacional — Сапатистская армия национального освобождения (САНО). Так называют основанное в Чьяпасе в 1990-е годы политическое движение за права коренных народов Мексики. Почти тридцать лет назад сапатисты взяли под контроль некоторые территории штата, противопоставив себя официальным властям. Блокада дорог помогает им пополнять бюджет.
Один из борцов за права подходит к нашей «тойоте». «Туристка, русская», — голос водителя звучит успокаивающе. «30 песо, — произносит мужчина. И без эмоций, добавляет: — Добро пожаловать в Чьяпас».
Мир ручной работы
Сан-Кристобаль-де-лас-Касас, культурная и духовная столица штата, на первый взгляд выглядит как типовой колониальный город. Пространство расчерчено на квадраты жилых и торговых блоков. В центре самый большой квадрат — Сокало. Так в Сан-Кристобале, по аналогии с Мехико, называют главную площадь. По ее периметру расположены церковь, мэрия и торговые ряды с открытыми галереями. Посередине площади — обязательный сквер с беседкой, где по вечерам играют музыканты.
Но стоит присмотреться, как сразу понимаешь, чем Сан-Кристобаль отличается от остальных мексиканских городов. Он очень индейский. Можно подумать, что ты на карнавале — настолько пестрая толпа наводняет улицы. Женщины с волосами, заплетенными в длинные косы, наряжены в уйпиль, традиционную одежду индианок. Вышитые накидки, кружевные белые блузы, разноцветные юбки, сделанные из крашеного домотканого полотна. Мужчины носят просторные рубашки с броской вышивкой, шляпы с разноцветными лентами, шарфы с кистями и шерстяные пончо. Даже нищие одеты в цветные обноски.
«Цвет и рисунок — это паспорт», — говорит Кармен, основательница модного бренда одежды Carmen Rion. Ее фирменный магазин расположен в тихом патио одного из колониальных особняков в центре города. На Кармен тканая блуза пронзительно-синего оттенка. Цвет одежды, короткая стрижка и открытая улыбка явно искажают данные паспорта Кармен, делая ее гораздо моложе.
«Раньше не было документов, — продолжает модельер. — Как понять, кто идет навстречу? Конечно, по платью. Здесь у каждой деревни свой стиль. Видишь накидку, украшенную крупными цветами, — значит, женщина родом из Синакантана. В одежде много красного, желтого, а юбка из крашеной овечьей шкуры? Жительница Чамулы. Правда, Елена?»
В пространстве материализуется низенькая упитанная индианка, до этого невидимая на фоне разодетых манекенов. В ее косы вплетены желтые ленты. Белая блуза расшита узорами алого цвета. Смущаясь, Елена приглаживает взлохмаченную шерсть на юбке.
Елена — ткачиха из городка Сан-Хуан-Чамула. Кармен сотрудничает с ней и еще с множеством женщин из окрестных поселений. В основном это представительницы народностей цоциль и цельталь. Те и другие — потомки майя, столетиями живущие в горах на границе Мексики и Гватемалы.
«Такие узоры, — говорит Кармен, показывая на вышивку, украшающую блузу Елены, — вы найдете в любом музее культуры майя. Это не только паспорт. Это летопись».
Индианки, как правило, не могут объяснить символику узоров и цветов. Но они никогда не ошибутся с тем, какой рисунок нужен в разных ситуациях. У каждой женщины и мужчины должны быть отдельные уйпили для будней, праздников, свадьбы, похорон. Уникальные наряды ткут и расшивают для статуй святых покровителей.
Кармен достает мобильный телефон и показывает фотографии, сделанные ею в разных деревнях. Она объясняет, как работают ткачихи. Нити будущего изделия продевают в бердо — доску, похожую на частый гребень. Начало полотна женщина крепит себе к поясу, а конец — к неподвижной опоре. Так индианка становится частью примитивного ткацкого станка, который можно установить где угодно — хоть на городской улице, хоть в джунглях.
В зависимости от техники ткачества на изделие уходит от нескольких дней до месяцев. Елена занимается ремеслом с 10 лет. «Научишься ткать — выживешь», — часто повторяла ее мать. Кармен говорит, что главная цель ее модного дома — поменять отношение к ценности труда индейцев. «Они привыкли отдавать работу за копейки. Я учу их, как сделать изделия актуальными. Такими, чтобы привлечь притязательных туристов. Я тоже учусь у них. Восприятию цвета, чистоте линии. Это не ремесло — это настоящее искусство».
После таких слов невозможно уйти без покупки. Небольшая сумка с полосками в духе британского дизайнера Пола Смита стоит 2000 песо (около 120 долларов США). Вспоминая слова Кармен о том, что она дает работу 40 местным женщинам, я решаю, что цена честная.
Мир, подходящий для всех
«Сто песо, сеньора», — произносит уличная торговка шерстяными шарфиками. За пределами модного магазина стоимость труда в Сан-Кристобале остается прежней — копеечной.
Седая старая индианка сидит поверх огромной кучи шерсти. Позади нее на выкрашенной в желтый цвет стене красуется эффектное граффити: силуэт партизана, призывающего невидимую толпу к Lucha social — «социальной борьбе». Я узнаю шрифт. Такое же начертание было у надписи на дорожном знаке в деревне, где с меня взяли плату за въезд на территорию самого индейского штата Мексики. Стиль сапатистов узнаваем.
Граффити — любимый способ пропаганды в Мексике. В Чьяпасе преобладают остросоциальные темы — от защиты национальной идентичности и честных выборов до этнического и гендерного равенства. Наткнувшись глазами на граффити с женщиной в маске сапатистов и надписью «Не покорная, а свободная, красивая и безумная» рядом с кафе Kinoki, я решаю, что это кафе мне подойдет.
Непокорность владельцев заведения сказывается в концепции. Меню для веганов и чайный салон в стране мясоедов и кофеманов — двойной вызов обществу. Афиша принадлежащего кафе киноклуба пышет социальной активностью. Ближайший сеанс отдан документальному фильму «Справедливость и сопротивление» — о правах женщин на медных шахтах Мексики.
Воспользовавшись тем, что все столики заняты, я подсаживаюсь к молодой мексиканке с распущенными волосами, в джинсах и в традиционной индейской блузе. Альберта, как представляется девушка, на мой длинный вопрос о том, живо ли движение сапатистов спустя четверть века после их первого выступления на публике, очень кратко отвечает: «Революция не окончена».
1 января 1994 года улицы Сан-Кристобаля и других крупных городов Чьяпаса заполнили люди с винтовками и в черных балаклавах. На недоуменные вопросы жителей и туристов они вежливо отвечали: «Приносим извинения за неудобства, но это революция». В считаные часы сапатисты, назвавшие себя в честь национального героя-освободителя Мексики Эмилиано Сапаты, заняли мэрию, церковь и Сокало, построили баррикады и приготовились к обороне.
Во главе движения встал харизматичный лидер, взявший псевдоним Субкоманданте Маркос, или Эль Суб, как ласково прозвали его жители Чьяпаса. Лишь спустя год правительство Мексики идентифицировало личность того, кто возглавил крупнейшее национальное восстание XX столетия: считается, что это Рафаэль Себастьян Гильен Висенте, бывший профессор, изучавший эстетику и философию в одном из мексиканских университетов.
«Я сомневаюсь, что движение сапатистов смогло бы обрести такую известность, если бы не Эль Суб», — говорит Альберта. В этом году она оканчивает Университет Чьяпаса и собирается продолжить научную работу по сохранению индейских языков.
Помимо базового лозунга о возвращении прав коренному населению Мексики Эль Суб использовал либертарианские идеи о том, что необходимость правительства и централизованного контроля весьма преувеличена: современное общество способно к саморегуляции. Чтобы распространить эти идеи среди народа, Маркос организовал встречи с зарубежными СМИ, принимал в джунглях режиссера Оливера Стоуна и других публичных деятелей, вел в интернете репортажи с мест событий и в результате превратил образ повстанцев в привлекательный бренд.
«Футболки, магниты, открытки — символика сапатистов хорошо продается, — смеется Альберта. — У нас даже появился „сапатуризм“. Это когда люди приезжают в Чьяпас только из интереса к сапатистам».
Говорит субкоманданте Маркос
Свобода как рассвет: многие в это время еще спят, но некоторые просыпаются затемно, чтобы не пропустить.
Чтобы быть свободным, не нужно иметь разрешение.
Давайте построим мир, где и я, и вы сможем оставаться сами собой и где у нас не будет права заставлять других быть такими, как мы.
На мировой сцене, сложившейся в результате окончания холодной войны, видно лишь новое поле битвы, и на нем, как и на любом поле битвы, царит хаос.
Единственное, что мы смогли, — это приделать курок к надежде.
Настоящая жизнь не подразумевает долгосрочного планирования.
Беднейший штат Мексики, малоизвестный даже для мексиканцев, оказался главной темой мировых медиа и предметом обсуждений философов и политиков. Сапатисты, как говорит Альберта, не победили правительство, но они нанесли Чьяпас на карту мира. Сюда поехали туристы с запросом на все индейское. Поэтому сейчас в арт-галереях выставляют индейцев-художников, молодежь сочиняет рэп на языке цоциль.
Совсем недавно, в 1990-е годы, индейцам не разрешали ходить по тротуарам в городе. Они передвигались по проезжей части — как люди второго сорта. «Когда я первый раз пришла в университет в традиционном платье, — вспоминает Альберта, — охранники подумали, что я уборщица. А сегодня эту одежду показывают на модных дефиле».
Правда, стоит выйти за пределы Сан-Кристобаля, как видишь, что индейцы живут в домах с земляным полом, зачастую без электричества и нормального водоснабжения.
«Официально правительство Мексики выделяет впечатляющие суммы на развитие жизни в штате Чьяпас, — говорит Альберта. — Но на самом деле существенная часть денег тратится на борьбу с сапатистами и их влиянием на самосознание индейцев».
Из кафе я выхожу уже в сумерках. Дым от жаровен стелется по площади. Играет веселая музыка. Горожане кормят голубей и едят горячую кукурузу. Наблюдая за ними, я упускаю тот момент, когда несколько женщин и мужчин в балаклавах проходят мимо церкви, и вижу лишь удаляющиеся спины. «Красно-желтая накидка. Значит, из Чамулы», — машинально определяю я принадлежность одной из сапатисток.
Революция не окончена
Фигура Субкоманданте Маркоса окружена тайной во многом благодаря его собственным мистификациям. Сейчас принято отождествлять его с профессором Рафаэлем Себастьяном Гильеном Висенте. Он родился в 1957 году в семье мексиканского торговца мебелью. В 1981-м был одним из пяти студентов, получивших медаль тогдашнего президента страны Хосе Лопеса Портильо.
Псевдоним Субкоманданте Маркос появился в начале 1994 года, когда САНО захватила контроль над несколькими городами южного штата Чьяпас. В 2001-м Маркос возглавил марш на Мехико, где выступил на митинге на главной площади столицы Сокало, вынудив конгресс заключить соглашение с сапатистами и расширить права местного самоуправления. В 2006-м под псевдонимом Делегат Зеро он возглавил предвыборную инициативу «Другая кампания».
Именем Субкоманданте Маркоса подписано множество публицистических текстов, эссе, стихов и памфлетов. В одном из них, «Между светом и тенью» (2014), он пишет: «Уже появилось поколение, способное смотреть нам в глаза, слушать и говорить с нами, не ожидая, что мы кого-то „направим“ или „возглавим“ <…>. И Маркос как персонаж перестал быть необходим». В настоящее время САНО официально преобразована в Сапатистский фронт национального освобождения — мирную политическую организацию.
Лучший мир
Сан-Хуан-Чамула, или просто Чамула, — очень известный среди туристов городок в окрестностях Сан-Кристобаля. И дело тут не только в сапатистах. На общем фоне жители Чамулы выделяются особым радикализмом. Либертарианский принцип саморегуляции они практикуют даже в отношении религии.
Пятисотлетняя история католицизма в Мексике была непростой. Сначала индейцы майя не спешили принимать новую религию, а лишь понемногу подмешивали ее в собственные ритуалы, формируя причудливый сплав верований и обычаев. Затем в начале ХХ века мексиканская революция взялась искоренять уже сам католицизм. В итоге, разумеется, ни язычество, ни христианство полностью победить не удалось. Сильно побитые жизнью, они объединились в совершенно уникальный культурный феномен. А в 1990-х сапатисты дали понять, что какой бы странной ни казалась современному миру культура Чьяпаса, к ней следует относиться серьезно.
В небольшой церкви Святого Иоанна Крестителя в Сан-Хуан-Чамуле с 1970-х годов нет священника. Она открыта 24 часа в сутки, предлагая тот формат богослужения, который устраивает горожан.
Снаружи это обычный небольшой храм, какие сотнями стоят по всей Мексике. Но набор ритуальных предметов, предлагаемых торговцами перед входом, вызывает недоумение: свечи, живые куры, бутылки кока-колы, а также пош — местный алкогольный напиток на основе кукурузы. «Не фотографировать!» — предупреждает продавец билетов, взимая небольшую плату за возможность посетить церковь.
За тяжелой храмовой дверью открывается настоящий индейский рай. Никаких лавок, исповедален, кафедры, хоров, органа. Пространство очищено от лишнего. Прихожане сидят на полу, устланном толстым слоем свежескошенной травы. Сотни горящих свечей делают картину похожей на интерьеры модных фотостудий накануне рождественских съемок. Огромный крест с фигурой Иисуса, прислоненный к стене, обернут вышитой тканью. На ней можно узнать орнаменты из дизайнерского магазина в Сан-Кристобале. Вместо привычной мессы звучит протяжная мелодия. Сидящие у стены музыканты играют на свирелях в форме ягуаров и других тотемных животных майя. Снятые со звонницы колокола молча стоят неподалеку.
Индейцы сидят небольшими семейными кружками. Мужчины, одетые в овечьи шкуры, похожи на сатиров. Они пьют пош и кока-колу. Женщины прижимают к груди авоськи. В каждой авоське — по притихшей курице. Время от времени кто-то из женщин совершает жертвоприношение: достает птицу из сетки и одним движением руки сворачивает ей шею.
Кстати, сапатисты активно привлекают в свои ряды женщин, предоставляя им невероятные по традиционным меркам права. Муниципалитет Чамула известен тем, что его жительницы с охотой вступают в ряды САНО. Женщины нередко занимают руководящие должности и высокие воинские посты. Один из популярных сувениров в городе — куколки в индейском уйпиле и сапатистской балаклаве.
Как раз такие куколки и фотографии церковных интерьеров предлагает приобрести разговорчивый торговец у выхода из храма. Купив у него несколько расплывчатых карточек, я задаю вопрос, без ответа на который никак нельзя уехать из Чамулы: «При чем тут кока-кола?!»
«Уэп!» — торговец не знает слова «рыгать» по-английски, но очень достоверно изображает традиционный процесс эвакуации злых духов из тела человека. «Легче всего это делать с помощью кока-колы», — объясняет он.
Я спрашиваю, в кого он верит. Хуан, как зовут мужчину, объясняет, что все зависит от ситуации. Иногда проще решить вопрос с его тезкой, которому посвящена церковь, а в другой раз лучше обратиться к богу Солнца.
По словам торговца, жители Чамулы хотя и принадлежат к народности цоциль, но у них есть собственное наречие и самоназвание — «настоящие люди». Настоящие люди живут в лучшем из когда-либо созданных миров, центр которого расположен в их городке.
Уверенность Хуана подкупает. Кажется, что этих индейцев, одетых в овечьи шкуры, ничто не сломит. Они строят свой лучший мир, используя то, что осталось от старого, — будь то идейное наследие одной из главных мировых религий или продукция транснациональной корпорации Coca-Cola. Сегодня они молятся в церкви и ткут новый наряд для статуи святого покровителя города, завтра участвуют в революции и составляют петиции о нарушении прав коренных народов. С такими универсальными навыками переживешь любую эпоху. Все пройдет, а Чамула останется.
ОРИЕНТИРОВКА НА МЕСТНОСТИ
Мексика, штат Чьяпас
Площадь 73 311 км2
Население 5 544 000 чел.
Расстояние от Москвы до Сан-Кристобаль-де-лас-Касаса ≈ 10 700 км (от 16 часов в полете до Тустла-Гутьерреса, затем 90 км по автодороге)
Валюта мексиканский песо (100 MXN ≈ 5,96 USD)
Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 4, май 2021, частично обновлен в августе 2023