Хороший, плохой, святой: как вулкан Агунг стал центром вселенной для жителей Бали

Несмотря на регулярную «встряску», люди не уезжают. Для них Агунг — центр вселенной и обиталище богов. От такого соседства грех отказываться.

Толчок, еще один. Звякает ложка, лежавшая на блюдце. Официантка, разливавшая кофе по чашкам, извиняется за несколько капель, упавших мимо. «Почувствовали?» — с улыбкой говорит мой собеседник, молодой балиец по имени Команг.

Мы сидим на открытой террасе кафе с видом на рисовые чеки, ступенями поднимающиеся к самым облакам. За облаками виден идеальный конус Агунга. Полускрытая утренней дымкой громада высотой 3142 метра словно парит над пейзажем.

Команг подходит к краю террасы и показывает наш будущий путь: «Мы спустимся вниз в долину к полям, потом перейдем вброд реку и по рисовым террасам поднимемся вверх по склону вулкана, где расположен один из деревенских храмов. Вы знаете, что Агунг священная гора для балийцев? На горе построены десятки храмов. Среди них самый большой и важный религиозный комплекс Бесаких, расположенный ближе всех к кратеру. Каждый балиец должен хотя бы раз в жизни побывать на этом вулкане».

Хороший

Стоит лишь сойти с основной дороги и спуститься в долину у подножия горы, как меняются звуки, краски, ощущения. Шум автомобилей, мотоциклов, сирен сменяет кряканье уток, стаей собравшихся вкруг фермера, мычание коровы, к которой припал теленок, смех женщин, вручную обмолачивающих снопы риса. Зеленый цвет главенствует.

Каждый клочок земли возделан и занят буйной растительностью. Время снижает скорость и согласует ее с павуконом, старинным календарем балийцев. Столетиями его здесь использовали и продолжают использовать для самых важных занятий в жизни. Для выращивания риса и для совершения религиозных церемоний.

«Видите каменные башенки в углу каждого поля? — спрашивает Команг. — Это святилище богини плодородия Деви Шри. Природа, религия, люди — у нас все связано друг с другом». Мы останавливаемся возле одной из башенок и дожидаемся, пока фермер пристроит в специальном углублении сплетенную из пальмовых листьев корзиночку с подношениями богам. Команг приветствует его, и мы подходим ближе.

Фермера зовут Ваян Балик. Ему 65 лет, хотя выглядит он намного моложе. Он выращивает рис всю жизнь. Так же, как его отец, дед и прадед. Ваян держит в руках арит, традиционный серп. Он объясняет, что ему приходится все делать вручную, без использования техники. «Много камней», — показывает он свой надел, где из-под земли торчат черные валуны из застывшей лавы.

«Зато у меня рис лучше растет, — добавляет Ваян. — Хорошая почва. Жирная». Фермер растирает в ладонях комок темно-оранжевой земли.

Во время извержения Агунга в 1963 г., ставшего крупнейшим в Индонезии в XX в., поле Ваяна было засыпано не только камнями, но и толстым слоем пепла. Его отцу пришлось потратить несколько месяцев, чтобы раскопать поле и перемешать пепел с верхним слоем земли.

Но в результате почва получила вулканическую витаминную добавку полезных элементов. Ваян рассказал, что несколько лет назад на его поле приходили исследователи из Денпасара, брали образцы почвы. Сказали, что много фосфора и калия. Что нужно меньше использовать химических удобрений и пестицидов. Рис и так будет хорошо себя чувствовать.

Ваян собирает на 15% больше урожая, чем те, кому досталась обычная земля. Что очень помогает, так как цена на рис низкая. Правительство регулирует стоимость главного национального продукта. Килограмм риса вот уже долгое время стоит всего 10 000 рупий (50 рублей).

У Ваяна небольшой надел земли, и за год ему удается вырастить и продать рис на общую стоимость 18 млн рупий. Чуть больше 80 000 рублей в год.

«Фермеры сегодня продают землю застройщикам под строительство отелей. Все виллы, что вы видите, построены на рисовых полях, — Ваян показывает в сторону, откуда мы с Комангом пришли. — Это быстрые деньги. Так же быстро они обычно и уходят. А потом фермеры, потерявшие землю, говорят, что это была плохая идея».

Ваян качает головой, Команг качает головой. Мы прощаемся и идем к реке Унда, стекающей со склона Агунга и пересекающей долину с севера на юг. Мой спутник рассказывает, что он сам из семьи здешних фермеров. Его отец и мать выращивают рис. Он работает в туризме, но не собирается продавать надел.

На вулканической почве растет все. Не только рис, но и кофе, овощи, фрукты, цветы, необходимые здесь в большом количестве для подношений богам. Эти товары стоят гораздо дороже. Нужен маркетинговый подход к фермерству, и тогда эта земля превратится в золото.

Плохой

Подойдя к реке, Команг привычно снимает обувь и входит в бурлящую на порогах воду. На середине брода он предупреждает: «Аккуратнее, под водой много валунов. Это еще от извержения 1963 года остались. Мой дед говорил, что гора стреляла ими, как из дальнобойной пушки».

Я нащупываю местечко, чтобы поставить ногу между камнями. Ими усыпано все дно. Для прохода свободна лишь узкая тропка. Команг, чье детство прошло в долине, знает подводный рельеф наизусть.

Сидя на другом берегу реки и натягивая кроссовки, Команг говорит, что дед рассказывал ему про извержение 1963 года вместо вечерней сказки. «День превратился в ночь, курицы попрятались по курятникам, гора громыхнула и пыхнула чередой огненных всполохов, а потом пошел дождь из пепла».

Точное число погибших в то землетрясение никто не знает, добавляет Команг. Больше 1500 человек. А сколько животных! Лава текла как раз здесь, по южному склону. Были разрушены целые деревни.

В 2017 и в 2019 годах Команг видел извержения уже лично. По его словам, они были меньше по силе. Но все равно тысячи фермеров пострадали: пеплом засыпало их дома, поля, был уничтожен урожай.

Хорошо, что в этот раз правительство было готово. Всех, кто живет в радиусе 12 километров от вулкана, эвакуировали. Седимен расположен в 14 км. «Красиво было», — завершает рассказ Команг.

Мы сходим с тропинки на глиняный бортик рисовой террасы. Балансируя на узком, скользком перешейке, мой проводник без раздумий отвечает на вопрос, почему ни его дед, ни отец, ни он сам не хотят сменить опасное место жительства.

«На Бали мы не оцениваем, вот это — хорошо, а вот это плохо. Мы ищем баланс между хорошим и плохим. Всюду в мире фермеры, выращивающие рис, страдают от недостатка воды. А у нас воды достаточно. Потому что Гора влияет на климат. Она задерживает облака, накапливает влагу, которая дождями и реками стекает на наши поля».

Переходя с одной рисовой террасы на другую, мы забираемся все выше и выше по противоположной стороне ущелья, которое плавно переходит в склон вулкана. Задыхаясь от влажной жары, я молча следую по пятам за проводником.

Команг держит интригу до определенной высоты, где и командует обернуться. Мы оказываемся в центре балийской вселенной. Ступенчатый зеленый амфитеатр полон. Вот фермер идет за плугом, другой — собирает рис, третий — вяжет снопы…

Команг приосанивается. Он рассказывает, что рис — важнейшая часть жизни и культуры. Его выращивают на Бали больше двенадцати веков. За это время балийцы создали целую систему взаимоотношений человека и земли.

«Сейчас ее назвали бы устойчивой и ответственной. Мы называем эту систему три хита карана, — говорит он. — В буквальном переводе три пути к счастливой жизни. Палемахан, пархиянган и павонган. Палемахан значит, что мы уважаем природу, бережем наш вулкан, реку, наши поля. Пархиянган — комплекс ритуалов, чья суть — наладить хорошие отношения с богами, населяющими все вокруг. А павонган — кодекс правил отношений к другим людям. Мы уважаем друг друга и чтим границы. Это могут быть границы чужого поля или территории богов.
Например, когда ты поднимаешься на Агунг, даже если это туристический треккинг, то действуют те же правила, что и при входе в храм. Нужно приветствовать богов, принести им дары, быть одетым должным образом, вести себя учтиво».

Святой

Последний десяток метров, отделяющий рисовые пагоды от дороги и конечной точки нашего путешествия, мы почти ползем на четвереньках, карабкаясь по крутой части склона. Грязные и мокрые мы выбираемся на шоссе, где попадаем в эпицентр большого деревенского праздника.

Вдоль обочины припаркованы десятки мотобайков и автомобилей. Мужчины, женщины, дети, все одетые в самые лучшие, яркие саронги и белые рубашки, идут по дороге и сворачивают на каменную лестницу, уходящую по склону вверх.

«В 2017 году извержение было в сентябре и октябре, а Галунган пришелся на 1 ноября, когда пик активности прошел, но опасность повторного извержения оставалась, — вспоминает Команг. — Многие жители деревень, расположенных вокруг горы, вернулись в этот день в свои дома из эвакуационных центров. Чтобы отметить праздник. У нас говорят: когда время (извержения) придет, то оно придет. Просто продолжай жить дальше».

_{ФОТО: SHUTTERSTOCK / FOTODOM; KONSTANTIN KALISHKO (2); SHUTTERSTOCK / FOTODOM; KONSTANTIN KALISHKO; SHUTTERSTOCK / FOTODOM; SHUTTERSTOCK / FOTODOM; ROBERT F. SISSON; HORST FAAS; SHUTTERSTOCK / FOTODOM}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 2, март 2023}