Как монеты восстанавливают свою популяцию?

Потребность в материалах — в первую очередь в металлах, из которых изготавливаются монеты, ограничивает численность и срок службы монет. Как и в живом мире, который должен постоянно перерабатывать сам себя, Природа располагает не таким уж большим количеством строительного материала для наших артефактов.

Дефицит некоторых металлов делает монеты очень уязвимыми в по отношению к переплавке и к повторному использованию, например, в стоматологии, электронике или в производстве ювелирных изделий. Популяция монет может быть рассчитана с точки зрения коэффициентов рождаемости и смертности как функция производительности монетного двора, поэтому Монетный двор США^* отслеживает фактические темпы износа монет (которые по его оценкам составляют около 5,5% в год) ровно так же, как биологи отслеживают популяции животных.

Ежегодный уровень рождаемости монет в США составляет около 12 миллиардов штук, что является здоровым показателем, поддерживающим постоянное количество монет, поскольку, как уже было показано, большинство из них представляют собой одноцентовые и пятицентовые монеты, от которых люди стремятся избавиться.

Денежная масса в античном мире гораздо менее жестко регулировалась статистическими данными, чем это происходит в современных государствах. Когда у древних людей заканчивались запасы монет, образовавшийся разрыв иногда восполнялся неофициальной чеканкой¹.

Тем не менее, уже самая ранняя чеканка алчно эксплуатировала постоянную воинственность своих хозяев — ведь чем больше греки и римляне воевали, тем больший объем монет требовался для оплаты войн. Такая тесная связь между монетной чеканкой и вооруженными конфликтами давно была признана нумизматами, экономистами и историками².

Поэтому и неудивительно, что греческие монеты никогда не были так хороши, как во времена правления Александра Македонского — завоевателя, при котором темпы монетного производства взлетели до беспрецедентного уровня³.

Это наблюдение, конечно, поднимает вопрос и о репродуктивных системах. Большинство монет рождается в результате спаривания двух родителей, называемых штемпелями, приходящихся по одному на каждую сторону монеты. Лицевой штемпель вносит свои мемы для стороны, что мы называем «орлом», а оборотный штемпель несет мемы для стороны, называемой «решкой».

Монетные штемпели вырезали из закаленного металла, так что когда между ними помещалась более мягкая пластинка из бронзы, серебра или золота, то вследствии удара штемпели переносили на пластинку свой дизайн (то есть свои мемы), в результате чего получалась монета (рис. 2.5).

Вплоть до недавнего времени (когда штемпели уже начали эффективно клонироваться), каждый штемпель лицевой стороны хотя бы немного отличался от любого другого штемпеля лицевой стороны, и то же самое было верно для штемпелей оборотных сторон. Если кто-то пытался вырезать вручную два совершенно одинаковых штемпеля, то они всегда получались разными.

Родительские штемпели монеты соединялись в пару на монетном дворе, где их потомки чеканились один за другим с помощью бьющего сверху молотка (рис. 2.6). Тщательное исследование обычно позволяет нам определить, какое потомство было произведено с помощью определенных лицевых и оборотных штемпелей, что сродни отслеживанию ДНК.

Говорят, что монеты, имеющие общий родительский штемпель (или пару штемпелей), соединены в штемпельную связь, как это показано на примере пяти серебряных монет на фототабл. 4 и 5.

На этом фото представлены пять монет бактрийского царя Аминты, у которых все лицевые стороны созданы одним и тем же штемпелем, однако для оборотной стороны были использованы два штемпеля: три монеты слева и две справа отчеканены двумя разными штемпелями оборотной стороны.

В некотором смысле один «отцовский» штемпель произвел все это потомство посредством двух «материнских» штемпелей, один из которых произвел на свет тройню, а другой — близнецов.

Из-за механических воздействий при выпуске монет большими тиражами, оборотные штемпели, подвергающиеся прямому удару молота, изнашиваются раньше лицевых, закрепленных в наковальне. Таким образом, родительский лицевой штемпель (назовем его «A») может совмещаться с оборотным штемпелем (назовем его «1») тысячи раз, чтобы образовать поколение, которое можно назвать «мемплекс A1»^*.

Затем, как показано на рис. 2.7, A может еще пару тысяч раз соединяться с новым родительским оборотным штемпелем 2, чтобы произвести «мемплекс A2» — сводного брата A1. Процесс может быть продолжен далее в виде «мемплекса A3» или же, если в дальнейшем лицевой штемпель A заменить на новый родительский лицевой штемпель В, то начнет производиться «мемплекс B3». Если после серии скрещиваний до нас дойдет достаточное количество монет, то исследователи смогут реконструировать все генеалогическое древо от A1 до, например, Z128.

Известно, что среди многих видов животных самцы могут производить больше потомства, чем самки. Это ситуация аналогична тому, что лицевой штемпель физически способен производить больше монет, чем оборотный, что в свою очередь означает меньший вклад лицевых сторон по сравнению с оборотными в набор монетных мемов.

Таким образом, меметическая эволюция в большей степени управляется более вариативными оборотными штемпелями. Так, например, во впечатляющей публикации Эриха Бёрингера, посвященной ранним греческим монетам Сиракуз, было выявлено 733 штемпельные пары, которые включали 364 лицевые стороны и 500 оборотных¹.

Поскольку оборотная сторона монет, будучи функцией от их более разнообразного мемофонда, эволюционирует быстрее, то мы обнаруживаем, что в периоды высокой активности монетного производства, как, например, в эпоху эллинизма, оборотные стороны монет действительно менялись чаще и гораздо более резко, нежели лицевые стороны.

Каталоги, описывающие античные монеты, обычно тоже демонстрируют эту закономерность: на последних страницах читатели находят пометку «лицевая сторона такая же, как у предыдущего экземпляра», за которой следуют длинные списки вариантов оборотной стороны.

Следует помнить, что мемы живут в штемпелях и в их потомках. Родительские штемпели воспроизводят свои мемы только в питательной среде монетного двора, но их потомки могут свободно воспроизводить унаследованные мемы повсюду, вызывая подражания себе.

Последний метод сродни самокопированию, которому подвержены почти все культурные мемы, как, например, пульсирующая двухнотная тема из фильма «Челюсти». Этот вездесущий музыкальный мем зародился в голове композитора, затем был нотирован, исполнен оркестром, записан в составе саундтрека, сыгран в тысячах театров, а в современной культуре его просто стали беспрестанно напевать.

Монеты тоже воспроизводятся более чем одним способом, но их мемы труднее поддаются точному запоминанию. Большинство людей, полагаясь только на свою память, плохо скопируют сложные мемы монет. Для хорошей копии нам нужна реальная вещь и монеты, будучи мемплексами, кажется, знают об этом.

Вот почему монеты и их мемы должны были физически выжить за пределами монетного двора — чтобы их можно было успешно воспроизвести. Они должны были циркулировать в течение некоторого опасного времени, пока часть их смогла бы обосноваться в безопасном месте и постаралась бы сохранить свои мемы для прямого копирования в будущем.

Например, античная афинская монета несет мемы, которые можно найти на современной греческой монете в один евро, выпущенной 2500 лет спустя (сравните оборотные стороны монет на рис. 1.14 и 2.8)¹.

Так произошло вовсе не потому, что эти мемы передавались посредством общего штемпеля или добросовестно переходили от человека к человеку в непрерывной ментальной цепи. Нынешнему евро нужны были античные монеты, чтобы продемонстрировать свою жизнеспособность: он наследовал свой меметический план посредством репродуктивной имитации на современные штемпеля.

Некоторые греческие цари древней Бактрии в память о своих предшественниках воспроизводили мемы более ранних монет, стараясь снабдить их такими полезными надписями, как, например, «[монета] Антимаха Теоса, [но выпущенная] во время правления Диодота Сотера» (рис. 2.9).

Также поступали и некоторые римские императоры, подражавшие более старым монетам с добавлением к ним латинской пометки «REST[ITUIT]», т. е. «возвращенный», чтобы показать преднамеренность чеканки ими копий¹.

Пример этого можно увидеть на рис. 2.10, на котором показана золотая реплика Траяна с бронзового выпуска Гальбы (рис. 2.11). Такие примеры показывают, что сильные мемы сохраняются благодаря репликации и мутации. На самом деле, сохранение мемов может происходить и во враждебной среде.

Например, мему фигуративного искусства было довольно трудно выжить на мусульманских монетах из-за присущей им давней традиции аниконизма^*. Тем не менее, в XII–XIII веках местные правители Джазиры^** копировали на свои монеты рисунки с древнегреческих и римских денег, включая портреты античных царей-многобожников и изображения языческих богов (рис. 2.12). Безусловно, эти мемы были воспроизведены с образцов возрастом более тысячи лет, а не передавались по памяти.

Жизнь и любовь

Эссеист Лайонел Триллинг^*, более точный в своих оценках, чем Аддисон и Памук, был прав, когда писал о монетах и цивилизации следующее:

Что бы ни делали наши деньги, расположившись глубоко в наших карманах, кошельках или копилках, их поведение вызывает бесконечные размышления философов, ученых, поэтов и писателей. Живые ли вообще монеты? Есть ли у них голос? А воля? А своя точка зрения? Эти вопросы нельзя понимать в буквальном смысле, что, впрочем, не должно ограничивать нашу способность исследовать жизнь монет для лучшего понимания этих сложных артефактов.

В результате, нумизмат должен будет поделиться с другими людьми — включая писателей и поэтов — сутью и индивидуальностью монет как особенных объектов, вызывающих наш непреодолимый интерес с тех пор, как 2600 лет назад они были изобретены.

_{Отрывок из книги Фрэнка Хольта «Когда деньги говорят. История монет и нумизматики от древности до поп-культуры». М.: Издательство Бомбора, 2023.}