12 обезьян

Маленькая стая шимпанзе десятки лет живет в изоляции, с тех пор как их родной лес стал островом среди владений людей

Фанле нашла в лесу шапочку из мясистых листьев. Местные жители используют такие, чтобы подкладывать под любой тяжелый груз, который в Гвинее принято носить на голове. Фанле немедленно водрузила трофей себе на голову и важно зашагала на задних лапах, как человек. Этой самке всего три года, и она сейчас самый младший детеныш в стае шимпанзе из леса Боссу, так что ей дурашливость простительна.

А вот ее старшие сородичи не склонны копировать людей, хотя живут с ними бок о бок. Более того, они гораздо лучше знакомы с людьми, чем с представителями своего вида, просто потому, что человеческие поселки отрезали клан Боссу от остального обезьяньего мира. На карте ареал обыкновенного шимпанзе (Pan troglodytes) занимает всю Западную и Центральную Африку, доходя по притокам Конго до Кении и Танзании. Но это только на карте. Шимпанзе — обитатели лесов, нигде больше они жить не могут. А леса в Африке повсеместно тают под напором растущего населения континента. Во многих местах в распоряжении обезьян остались совсем маленькие дикие территории , способные прокормить небольшое число обезьян.

Семья Фанле живет в лесу на горе, нависающей над деревней Боссу на юго-востоке Гвинеи. В распоряжении группы из 12 обезьян всего около 6 км2 зарослей (в основном вторичных, то есть выросших после вырубки или выжигания) плюс прилегающие кустарники и приречные заросли.

Дочки-матери

Американский антрополог Ричард Рэнгем и его коллега Соня Каленберг в ходе многолетнего наблюдения за вольными шимпанзе в Национальном парке Кибале (Уганда) обнаружили необычное поведение. Детеныши и подростки (в основном самки, гораздо реже самцы) всюду таскали с собой довольно толстые деревяшки разнообразной формы. Их никогда не использовали как орудия, манипуляции с ними были очень похожи на то, как взрослые самки обращаются со своими младенцами. На ночь обезьяны брали деревяшку в гнездо, а однажды исследователи обнаружили отдельное гнездышко под нее.

Все это было характерно и для некоторых повзрослевших самок, но после рождения первого детеныша привычка исчезала навсегда. Рэнгем и Каленберг рискнули предположить, что подобное поведение аналогично игре в куклы, столь характерной для девочек во всех человеческих культурах.

В других популяциях шимпанзе регулярного поведения такого рода не наблюдалось. Однако авторам исследования удалось найти в литературе упоминания отдельных случаев. Один был зафиксирован в лесу Боссу.

Клан Боссу — самая изученная стая вольных шимпанзе в мире: еще в 1970-е регулярные наблюдения за ними начал Юкимару Сугияма, пионер полевых исследований африканских человекообразных. С тех пор ученые из разных стран регулярно наблюдают стаю. И обезьяны не перестают их удивлять. За десятки лет исследователи обнаружили, что дикие шимпанзе в природе не только широко используют орудия, но и целенаправленно изготавливают их по мере надобности. Искусство это не врожденное, каждая обезьянья группа доходит до всего своим умом, но потом передает полезные технологии из поколения в поколение. Поэтому в разных районах Африки местные шимпанзе пользуются разным набором орудий, некоторые их инструменты широко распространены, другие зафиксированы только у нескольких живущих по соседству стай или вовсе уникальны. Например, сенегальские шимпанзе для охоты на лемуров галаго (ночных зверьков размером с крупную белку, более древних и примитивных приматов по сравнению с шимпанзе) делают самые настоящие копья — отломав прочный сук, очищают его от листьев, ветвей, а иногда и от коры и слегка затачивают зубами концы. А обезьяны из Национального парка Лоанго в Габоне грабят гнезда диких пчел при помощи целого набора инструментов, применяемых последовательно: щуп для обнаружения подземных пустот, дубинка для проламывания потолка гнезда, палка-рычаг для расширения дыры и «ложка» для поедания меда.

Вопрос о коммуникативных возможностях шимпанзе в природе остается открытым. Но известно, что выросшие в неволе особи успешно осваивают жестовые и искусственные языки и активно используют их в общении

Скорбная ноша

Смерть детенышей от разного рода инфекций — обычное дело в жизни шимпанзе. Никаких специальных процедур обращения с мертвым телом у обезьян нет: они просто уходят, предоставляя лесу распорядиться останками. Иногда матери по несколько дней носят с собой мертвое тельце, пока его не отберет решительный самец или оно само не распадется в жаркой и влажной атмосфере.

Но когда в 2003 году клан Боссу в результате эпидемии потерял сразу пять своих членов, в том числе двух малышей — годовалого Джимато и 2,5-летнюю Веве, — их матери много дней продолжали носить их на спинах как живых, чистить их шерстку и отгонять мух. Стоял сухой сезон, и тела детенышей мумифицировались. Никто из членов стаи не попытался отнять их у самок. Спустя 19 дней мать Веве рассталась со своей ношей. Мать Джимато носила его тело 68 дней после смерти.

Понимали ли они, что их дети мертвы? «Очень трудно утверждать что-то, — говорит Дора Байро, зоолог из Оксфордского университета, наблюдавшая эту драму. — Нам доступно только наблюдать их поведение, мы не можем знать, что они думают и чувствуют».

Обезьяны леса Боссу, несмотря на малочисленность и оторванность от шимпанзиного мира, не отстают. Самое знаменитое их ноу-хау — раскалывание орехов масличной пальмы при помощи каменных молотков и наковален. Кроме клана Боссу, такие инструменты известны только у некоторых стай в соседнем Котд'Ивуаре. Управляться с ними непросто: нужно манипулировать одновременно несколькими предметами (молотком, орехом, наковальней и иногда дополнительным клинышком для устойчивости наковальни) и бить, как говорил герой Папанова, «аккуратно, но сильно». Иначе попадешь себе по пальцам или не расколешь орех. Для обезьяньей моторики это сочетание требований на пределе возможного.

С каменными инструментами связана еще одна проблема. Большинство обезьяньих орудий одноразовые: их делают из подручного материала, когда потребуется, а когда нужда в инструменте отпала, его выпускают из рук и тут же забывают о нем. Однако камень нельзя обработать ни пальцами, ни зубами — нужно искать подходящие, а они попадаются нечасто. Выбрасывать такую ценность немыслимо, но куда их девать? Карманов и сумок обезьяны пока не придумали. Но выход нашелся: шимпанзе постоянно хранят свои молотки у корней тех самых пальм, которые служат им источником орехов.

Некоторые ученые даже заподозрили, что шимпанзе не сами придумали технологию, а переняли ее у соседей-людей. Но изобретение это все-таки обезьянье, причем очень древнее — оно применяется по крайней мере несколько тысяч лет. Канадский антрополог Хулио Меркадер обнаружил в лесах Кот-д'Ивуара каменные молотки с характерными признаками износа от колки орехов и даже с сохранившимися микроследами кожуры и мякоти. Анализ показал, что это остатки орехов, которые охотно поедают шимпанзе, но не едят люди, и что возраст органических частиц около 4300 лет. В те далекие времена в местах, где были найдены орудия, человеческого населения не было.

У шимпанзе Боссу есть немало орудий и из более простых материалов — веток и листьев. Как и многие их соплеменники в разных районах Африки, они делают мочалки из жеваных листьев, чтобы вычерпывать воду из дупел и листовых пазух — «карманов» между черешком листа и стеблем. Так обезьяны добывают питьевую воду. До реки или пруда может быть далеко, но в тропическом лесу всегда можно найти воду в какой-нибудь природной емкости. Съедобные водоросли из пруда они выуживают прочной палочкой.

Еще одна обезьянья технология связана с масличной пальмой, в которой обезьян привлекают не только плоды, но и сердцевина. Добраться до нее без ножей и топоров еще труднее, чем до ядер орехов. Забравшись на вершину, шимпанзе, раздвигая листья, докапываются до точки роста, состоящей из мягкой ткани. Они очищают черешок одного листа (у пальм листья огромные, а черешки твердые, как деревяшка) и, орудуя им как пестиком, толкут верхушку и лежащую под ней сердцевину в кашу. После чего тем же черешком выковыривают ее и отправляют в рот.

Палки vs мочалки

Использование разных орудий труда — то, что часто отличает один клан шимпанзе от другого. Двум группам шимпанзе, обитающим в разных национальных парках Уганды, исследователи предложили необычное угощение: мед, налитый в углубление, выдолбленное в стволе упавшего дерева. Шимпанзе при каждом удобном случае лакомятся медом, но он достается им в сотах, с жидким медом они никогда не сталкивались. Обезьяны из парка Кибале макали в мед длинные палочки и облизывали их, а обитатели парка Будонго применили обычные в обиходе шимпанзе мочалки из жеваных листьев. В обоих случаях мед был успешно извлечен и съеден.

Авторы исследования — большая группа британских и американских приматологов во главе с Клаусом Цубербюлером из университета города Сент-Эндрюс — полагают, что тем самым они наглядно продемонстрировали существование культурных различий между разными популяциями шимпанзе.

По их мнению, выбор орудий и то, что в каждой стае все участники действовали одними и теми же инструментами, не может быть объяснено ни врожденными предпочтениями, ни соображениями функциональности.

Использование каменных орудий для добывания пищи, например для раскалывания орехов, — свидетельство высокого развития мелкой моторики у приматов

Несомненное техническое достижение шимпанзе Боссу — умение обезвреживать ловушки, которые ставят в лесу местные охотники. Западни предназначены не для обезьян (местные жители считают, что в шимпанзе воплощаются души умерших людей, и не охотятся на них), а для лесных антилоп и прочей живности среднего размера. Но обезьяны регулярноих разрушают , ведь ловушки опасны, особенно для любопытных детенышей. Однажды ученые застали за этим занятием пятерых членов стаи Боссу — и все пятеро были самцами. В другой раз видели, как ловушку обнаружила самка, тут же позвала взрослого самца, и тот немедленно сломал западню. А как-то тот же самец уступил честь уничтожения ловушки подростку, который сломал ее иным способом, чем это делал наставник. Ловушка сделана из жердей, связанных веревками, и работает по принципу западни-давилки: зверь, задев или потянув ее часть, обрушивает на себя тяжелый предмет, который если не убьет, то наверняка покалечит. Сильный взрослый самец просто тряс ее, пока та не разваливалась, подросток же перегрыз и распустил веревки. Ученые, проводившие наблюдения, уверены, что обезьяны действуют не методом тыка (при манипуляции подобными устройствами это могло бы плохо кончиться), а со знанием дела и с учетом конструкции ловушки.

Вообще, долготерпение местных жителей удивительно: шимпанзе не только ломают ловушки в лесу, но и наведываются за фруктами на плантации и даже в сады в самой деревне. Правда, ущерб от налетов, которые совершаются чуть ли не ежедневно, невелик. По подсчетам ученых, на каждого приходится в среднем 22 рейда в месяц. Занимаются этим сильные, сытые самцы. Обычно за раз грабитель прихватывает два плода — один в зубы, другой в руку, — после чего скрывается с места преступления. Налетчики, судя по их поведению, прекрасно понимают, что покушаются на чужое, но, похоже, именно это их и привлекает. Добычу они относят в стаю и предлагают самкам, благосклонности которых добиваются. Ворованные плоды явно имеют особый статус: самец никогда не угощает самку тем, что растет в лесу и что она может добыть самостоятельно.

Людские повадки у шимпанзе клана Боссу возникают не столько из-за их наблюдательности, сколько из-за вынужденного тесного соседства с прямоходящими собратьями

Кстати, социальные и сексуальные отношения у шимпанзе устроены непросто и не укладываются в привычные стереотипы. Стаю всегда возглавляет взрослый , но не слишком старый самец. Ему принадлежит право определять маршрут передвижения стаи (для клана Боссу это, правда, неактуально: на том пятачке, где они живут, кочевать негде). Он может объявлять общий сбор, наказывать провинившихся или дерзких, при контактах с ним прочие обезьяны (кроме маленьких детенышей) обязаны демонстрировать почтение. Однако это вовсе не абсолютный владыка, один вид которого заставляет подчиненных трепетать. За исключением относительно редких конфликтных ситуаций прочие самцы не испытывают страха или напряжения в его присутствии и видят в нем скорее предводителя, чем господина. Внутри каждого пола и между полами устанавливаются союзы, отношения приятельства, складываются компании, и эти отношения не менее важны, чем иерархические. Можно даже сказать, что они в значительной мере определяют авторитет каждого члена стаи. Ранг каждого члена стаи обычно плавно растет в течение жизни и зависит от успехов. Вожаком становится не самый сильный или агрессивный, а тот, кто пользуется поддержкой достаточно большого числа взрослых сородичей. При всем уважении к лидеру вовсе не каждая самка оказывает ему предпочтение. И хотя сексуальный успех самцов явно связан с их иерархическим рангом в стае, шансы оставить потомство есть у любого (включая неудачников и калек), если только он умеет правильно ухаживать (заигрывать, чистить шерсть и приносить краденые плоды). У самок есть собственная иерархия (например, самке респектабельности добавляют детеныши, особенно немного подросшие), известны случаи, когда объединившиеся самки даже смещали вожака стаи.

У шимпанзе довольно свободные нравы: самка может пофлиртовать с несколькими самцами, самец — с несколькими самками. Вожак, конечно, женским вниманием никогда не обделен, но не считает всех самок стаи своей собственностью. Тем не менее не редки стычки самцов на сексуальной почве. Это случается, когда двое одновременно претендуют на внимание одной дамы (а это обычное дело именно потому, что у шимпанзе, в отличие от их ближайших родственников бонобо, нет постоянной готовности к сексу, и число дам, готовых к утехам, обычно ограничено). Вот тут-то иерархия и проявляется, и проверяется. Так что неудивительно, что самцы крупнее самок и у них большие клыки, совершенно ненужные для еды. Клыки пригождаются шимпанзе и в нередких пограничных войнах с соседними стаями. Одна из главных обязанностей самцов — защита, а при возможности и расширение территории клана. В некоторых случаях это превращается в форменный геноцид: ватаги самцов регулярно подкарауливают и убивают соседей (в том числе детенышей), имеющих не осторожность в одиночку бродить вблизи границы.

Шимпанзе (наряду с другим видом того же рода — бонобо) считается самым близким родственником человека среди ныне живущих существ. Полный ядерный геном шимпанзе совпадает с человеческим на 98,7%

Но шимпанзе из леса Боссу воевать не с кем: ближайшие сородичи отделены от них многими километрами человеческих полей, плантаций, дорог и селений. В этом же заключается главная угроза клану Боссу. Стаи-соседи, несмотря на войны, регулярно обмениваются молодыми самками. Клан, живущий в изоляции, обречен на постоянные близкородственные скрещивания, что в будущем неизбежно ведет к утрате генетического разнообразия (причем в такой маленькой группе долго ждать этого не придется). К тому же стае Боссу неоткуда ждать пополнения в случае неожиданных потерь (например, в результате эпидемии). А когда стая состоит из 12 обезьян, гибель даже одной особи может оказаться катастрофой.

Что же сделать, чтобы спасти маленькое племя от вырождения или случайной гибели? На создание лесных коридоров, которые связали бы лес Боссу с другими местами обитания шимпанзе, в обозримом будущем рассчитывать не приходится. В принципе, можно было бы попробовать время от времени привозить сюда и выпускать молодых самок из других мест. Но у шимпанзе отношение к чужакам непредсказуемо: если «невеста» не понравится, ее могут убить. Да и откуда брать этих «невест»? Популяции диких шимпанзе везде под угрозой, отлов их в природе повсеместно строго запрещен. К тому же поймать живым и невредимым даже подростка-шимпанзе — задача малореальная (браконьеры ловят почти исключительно маленьких детенышей, убивая их матерей). Выпускать в лес шимпанзе, выросшую в зоопарке, опасно вдвойне. Наконец, любое активное вмешательство человека поставит вопрос: насколько можно считать дальнейшую жизнь шимпанзе из Боссу естественной? А терять такую площадку для наблюдений жалко. Пока ученые утешают себя тем, что по сравнению со многими другими стаями шимпанзе положение клана Боссу вполне благополучно: на них по крайней мере никто не охотится.

Фото: ФИОНА РОДЖЕРС, АНУП ШАХ