Экспедиция «Вокруг света» в степях под Курском
Мы ехали по курским степям среди моря поспевших хлебов. И вдруг перед нами возле самой дороги разверзлась пропасть... Раньше такое бывало только в эпоху геологических катаклизмов: проваливались в морскую пучину архипелаги, сдвигались горы, и глубокие каньоны оставались на месте высочайших хребтов.
Мы стояли у края Лебединского карьера и с трудом верили, что вот такие удивительные явления — колоссальные разрывы недр земли — стали сейчас заурядным делом человеческих рук. В наше необыкновенное время процесс созидания принял поистине планетарные масштабы. 20 — 30 лет назад люди могли брать у природы только то, что лежало рядом — неглубоко и неподалеку: мы слизывали железорудные сливки с гор Магнитной и Благодать, тянули руку к подземным богатствам лишь сквозь узкие щели шахт. Ныне в сокровищницу Курской магнитной аномалии как бы настежь распахнуты двери: пласты известняка, глины, песка, которыми природа ревниво прикрывала руду, снесены и расчищены. Впервые солнечные лучи упали на обнаженное рыжевато-коричневое тело руды.
Днем и ночью не утихают работы на Лебединском карьере: взрывы раскалывают рудные утесы, экскаваторы подбирают глыбы ковшами, и долгожданная богатая курская руда широким потоком идет по живой конвейерной ленте машин.
Ветер стремительных перемен сдул ветхие домики бывшего села Лебеди — от него осталась только полуразвалившаяся церквушка, которую воспринимаешь как диковинный анахронизм среди самосвалов, экскаваторов, электровозов и высоких новых домов рабочего городка.
Кто эти люди, смело ворвавшиеся в недра планеты? Свыше двух тысяч комсомольцев трудятся на Лебединском карьере. Они здесь всюду: за рычагами в кабинах экскаваторов, за баранками мощных самосвалов, у насосов, которые днем и ночью откачивают воды из недр земли, не давая им прорваться в котлован. Недаром карьер объявлен ударной комсомольской стройкой. Здесь работают люди самых разных профессий, даже морские капитаны. Об одном из них мы расскажем в нашем очерке.
Иван Сергеевич Кулинич (вы видите его на верхнем снимке) — один из тех богатырей, кто создал своими руками этот колоссальный каньон. Точнее, не руками, а фрезой мощного землесосного снаряда № 507, начальником которого он работает.
Десять лет назад он окончил Ростовское мореходное училище, мечтая на учебной скамье о дальних плаваниях, о штормах и приключениях. Но на великих реках нашей Родины как раз в те годы начиналось строительство громадных гидростанций. И по призыву комсомола Иван Кулинич встал на вахту в рубке не океанского судна, а землесоса.
Хотя на первый взгляд землесосный снаряд вовсе не предназначен для дальних плаваний, Кулиничу и его товарищам пришлось совершить на нем не близкий рейс. Когда закончилось строительство Куйбышевской станции, целая флотилия земснарядов отправилась в трудный переход по Азовскому и Черному морям к месту новой работы — на Днепр.
Море встретило неласково отважную флотилию. Налетевший шторм разметал земснаряды, один из них получил пробоину и стал тонуть. Услышав по радио сигнал бедствия, Кулинич повел свое «судно» на выручку товарищам. Их удалось спасти буквально в последний момент, когда над пенистыми водяными холмами торчала уже одна стальная штанга, за которую цеплялись обессилевшие люди...
Но остальные земснаряды успешно завершили этот невиданный переход и встали в забои Кременчугской гидростанции. А потом Кулинич со своим неразлучным 507-м перекочевал в курские степные края.
На его глазах сказочно менялся пейзаж. Сначала в степь пришли гидромониторы и мощными струями воды начали размывать верхний слой земли. Потом выемку осушили, и за работу взялись экскаваторы. Они вгрызались в твердые как гранит древние известняки.
Рядом с экскаваторами встал в забой и земснаряд № 507. Многим казалось невероятным, чтобы землесос смог работать на таком тяжелом грунте. Но Кулинич верил в своих багеров, механиков, рабочих.
И смелый опыт удался. Землесосы помогли экскаваторам быстрее пробиться сквозь толщу известняков. Ниже уже залегали пески — отличный грунт для землесосов. И тогда котлован снова неузнаваемо изменился. Он превратился в озеро, по которому плавали лодки и носились катера.
А теперь на месте озера глубокий каньон, на дне которого гремят взрывы, и экскаваторы вываливают в кузова самосвалов такие глыбы руды, что под тяжестью их автомашины приседают на своих исполинских, в рост человека, колесах.
А Иван Кулинич снова стоит на мостике своего землесоса в соседнем карьере. Это озерцо, как видите, еще не велико. Но приключения бывают и здесь. В одну из летних ночей тут произошел случай, заставивший Кулинича и его товарищей немало поволноваться.
Обрывистые берега карьера поднялись тогда уже метров на двадцать. Фреза землесоса все время подтачивала их снизу. И берега то и дело рушились в воду, поднимая волну и снопы брызг. В одну из ночей произошел такой сильный обвал, что взметнувшейся волной вырвало боковую площадку у землесоса № 507. Вырвало вместе с изрядным куском стальной обшивки. В пробоину хлынула вода. Землесос стал тонуть.
Кулинич не растерялся. Он приказал до отказа опустить раму, которая держит в воде фрезу со всасывающей трубой. Землесос оперся на нее, словно на костыль. Тем временем к борту подогнали понтоны и выровняли опасный крен. Багер Василий Кузнецов и машинист Дмитрий Переверзев по очереди ныряли в мутную воду и буквально на ощупь заткнули пробоину войлочным пластырем... ( Наутро земснаряд уже продолжал работу.
Днем и ночью гонит он по трубам пульпу — воду, смешанную с песком. Скоро карьер углубится до заветной руды, станет таким же глубоким каньоном, и тогда сюда придут самосвалы и электровозы. А Иван Кулинич со своим экипажем перекочует на новое место.
Мы узнали, что природа в курских краях приготовила немало сюрпризов. Тут несколько любопытнейших аномалий. Одни прячутся под землей, другие находятся прямо на ее поверхности. Мы так и поведем дальнейший рассказ об этих аномалиях — двумя параллельными курсами.
Курская магнитная
По пути из Курска в Белгород, у самого шоссе, стоит небольшое селение Яковлево. Селение как селение, не на всякой карте его найдешь. Но геологи непременно наносят его на все карты и схемы Курской магнитной аномалии. Для них Яковлево означает очень много. Здесь как бы началось заново открытие Курской аномалии, хотя изучают ее уже без малого две сотни лет...
Вся загвоздка в том, что изучать КМА не так-то легко. Железная руда прячется здесь на глубинах от шестидесяти метров до километра, а то и больше. А сверху — никаких признаков: зеленеют поля, цветут душистые степные травы, заливаются над ними в небесной вышине жаворонки. Бродить тут с традиционным молоточком, как многие привыкли представлять себе геолога, совершенно бесполезно.
Присутствие богатейших залежей железа в земле выдал ученым компас. И в дальнейшем магнитная разведка служила для геологов основным методом разведки рудных богатств Курской аномалии. Там, где приборы отмечали наибольшее отклонение силы земного магнетизма от нормы, там, считали, и прячется руда. Там и закладывали разведочные буровые скважины.
Пользуясь таким методом, нашли геологи Лебединское месторождение, Михайловское и другие. С каждым вновь найденным месторождением представление о богатствах КМА менялось. Но открытие, сделанное в Яковлеве, вызвало настоящую сенсацию в научном мире.
Как порой бывает, открытие это началось вроде бы со случайности. Железной руды здесь никто особенно не искал. Аномалия в окрестностях Яковлева была слабая, ее даже на карты не наносили — бесперспективный район. Искали здесь каменный уголь. Но в 1953 году на глубине свыше полукилометра бур неожиданно вошел в рудное тело. И это была настоящая, богатая железом руда.
Вот тут геологи и задумались: не прячется ли за этой случайностью закономерность? Почему богатое месторождение отличной руды не порождает сильной магнитной аномалии и так долго оставалось из-за этого скрытым от геологов? Случайно ли это?
Нет, вовсе не случайно. Это показали дальнейшие исследования в районе Яковлева.
Стало прежде всего ясно, что сильные аномалии создают залежи не богатых руд, а более бедных железистых кварцитов. Именно на кварциты натыкались разведочные скважины в местах наибольших аномалий. А залежи богатых руд прятались в недрах земли, не подавая о себе магнитных сигналов. Из-за этого и создалось ошибочное представление, будто залежи Курской аномалии состоят из железистых кварцитов.
Открытие в Яковлеве подсказало геологам новый метод разведки, прямо противоположный прежнему: искать руду не в местах сильных аномалий, а, наоборот, там, где магнитные отклонения слабее.
И тут возникли новые трудности. Слабые аномалии гораздо труднее обнаружить, чем сильные. Для этого нужны особо чуткие приборы.
Но в арсенале современной геофизической разведки есть немало и других способов заглянуть в недра земли. На помощь магнитной разведке пришла гравиметрия. Она позволяет находить рудные залежи по малейшим отклонениям в силе земного тяготения.
Однако природа не любит давать геологам легкие задачи. Вот вариометры как будто подсказывают, что в этом месте таится железная руда. Закладывают буровую скважину. Метр за метром врезается бур в толщу земли. Проходит месяц за месяцем, а никаких признаков руды не приносят колонки грунта, поднятые из скважины на поверхность.
Где же руда? А ее тут никогда и не было. Природа обманула геологов. Вариометры нащупали вовсе не руду, а совсем другие горные породы — ультраосновные или типа базальтов: они дают такие же отклонения силы тяжести, как и железные руды.
Но геолог, как следователь, может сличить показания одного прибора с другими. В землю закладываются легкие заряды взрывчатки. Включают ток, и сквозь толщу земли от места взрыва разбегаются во все стороны сейсмические волны. Их ловят чуткие сейсмографы и рисуют на длинных бумажных лентах как бы рентгеновский снимок подземных недр. Такое миниатюрное землетрясение помогает разведчикам надежно отличить железную руду от других пород. Руда отличается повышенной пористостью. В ней сейсмические волны гаснут и затухают. На сейсмограмме тогда получается в этом месте провал, и геолог уверенно говорит:
— Здесь рудное тело.
Вот так, проверяя самих себя то одним методом разведки, то другим, начали геологи «прощупывать» под землей Яковлевское месторождение. Оно оказалось громадным. Руды в нем запрятано в несколько раз больше, чем во всем Криворожском бассейне! И при этом руда отличнейшая, она содержит свыше 60 процентов чистого железа.
Пользуясь теми же методами, геологи открыли еще ряд богатейших месторождений: Гостищевское, Хохловско-Игумновское и другие. Разведочные взрывы геофизиков гремят уже южнее Белгорода, и кто знает, куда уведут геологов все раздвигающиеся границы Курской магнитной аномалии, казалось бы давным-давно открытой и обследованной?
Об этих интереснейших поисках нам рассказывает главный геолог Белгородской железорудной экспедиции Семен Иванович Чайкин. Он много побродил за свою жизнь по стране и много повидал. Разговор о геологических проблемах он может вести часами и с неугасающим увлечением. Эта увлеченность и сделала его пролагателем новых дорог в науке. И труд его недаром отмечен высшими наградами: за исследования в Атысу, в Казахстане, Семен Иванович удостоен Сталинской премии, а за Яковлевское месторождение — Ленинской премии.
Но беседовать на эту тему Чайкин не хочет. Он снова подходит к карте и настойчиво водит указкой по голубым и розовым полоскам, которыми обозначены скрытые под нашими ногами пласты руды.
— Это дело прошлое, — говорит он. — Яковлевское месторождение открыто, досконально обследовано, его пора разрабатывать. Решение об этом принято, проект составлен. Руда здесь залегает на глубинах свыше пятисот метров, ее придется брать шахтами. А со строительством их дело затягивается. Мешает водобоязнь...
—- Что мешает?
— Водобоязнь, — усмехнувшись, повторяет Семен Иванович, — странный термин, больше подходящий вроде бы к медицине.
Дело, оказывается, в том, что пласты земли, прикрывающие Яковлевское месторождение, богаты водой. Она может помешать строителям шахт. Однако у наших строителей накоплен немалый опыт борьбы с подземной водой и есть необходимая для этого техника. Да и сам «черт», оказывается, не так страшен, как его малюют некоторые геологи-проектировщики. Вокруг Яковлева было заложено несколько опытных скважин для понижения уровня подземных вод. И хотя на скважинах стоят старенькие и малосильные насосы, за несколько месяцев уровень воды опустился местами на добрых двести метров. И снижение это ощущается на расстоянии в двадцать километров — в районе уже соседнего, Гостищевского месторождения.
— Так что термин я применил правильный, — заключает Семен Иванович. — Получается действительно какая-то водобоязнь без особых оснований. А миллиарды тонн руды спят под землей. И вы только посмотрите, как выгодно ее поскорее разрабатывать.
Указка снова начала летать по карте, на сей раз по географической.
— Отличные пути сообщения, рядом такие крупные города, как Белгород, Курск, Харьков. Рядом — страны народной демократии, растущей социалистической промышленности которых нужно все больше и больше руды. Поляки вынуждены часть руды закупать у шведов, а до Яковлева ведь гораздо ближе.
Кривой Рог развивался в течение сотни лет, а тут можно за какое-нибудь десятилетие догнать его и давать по пятьдесят миллионов тонн богатой руды в год. Пусть поскорее разрабатывают, а мы в долгу не останемся. Пойдем дальше, на юг, вот сюда, на восток: я уверен, тут прячется еще немало месторождений, которые и Яковлевскому не уступят.
Указка снова перескакивает на голубовато-розовую геологическую карту и замирает возле кружочка, которым обозначен город Губкин и Лебединский карьер возле него.
— А здесь, в старом районе, где добыча ведется уже давно, разве не стоит поискать руду заново, пользуясь новыми методами, о которых я вам рассказал? Не по сильным аномалиям, а по слабым. Такие слабые аномалии уже нащупаны к северу от Губкина. Надо их как следует проверить. В 1927 году мы считали, что железистых кварцитов в Курской магнитной аномалии около двухсот пятидесяти миллиардов тонн. А теперь уверены, что эту цифру надо увеличить по крайней мере раз в сорок. Богатых же руд разведано уже двадцать пять миллиардов тонн — и эта цифра не окончательная. Она еще будет меняться, расти, и кто скажет, до каких астрономических величин?
За окном — золотистые, недавно убранные поля пшеницы. Поют жаворонки. Проносятся по шоссе машины.
У самой дороги стоит буровая вышка. Каждый день из ее ствола поднимают на поверхность земли пробы породы. Эти черные тяжелые кусочки ложатся в ряд на столе главного геолога. Бур врезался в тело планеты уже на километр с лишним. А цвет и тяжесть кернов все не меняются. Все руда, руда, руда! Неисчерпаемы богатства таящиеся под этими тихими полями.
Курская ботаническая
Хотя было еще утро и наш «газик» шел с обычной крейсерской скоростью 80 километров в час, белое пламя летнего зноя уже прихватывало лицо, руки, блестело на лбах бусинками пота. Угарный запах нагретого асфальта властвовал в тягучем, загустевшем от жары воздухе, и мы почувствовали большое облегчение, когда свернули, наконец, у Селиховых Дворов на проселочную дорогу к Центральному черноземному заповеднику.
В одном из белых домиков, уютно спрятавшихся в тени дубов и кустарников, нас встретил заведующий научной частью заповедника Виталий Николаевич Голубев. Нам повезло: Виталий Николаевич как раз собирался в степь и согласился взять нас с собой на заповедные земли.
...Мы остановились у живой изгороди из кустов желтой акации, перепрыгнули через канаву — границу, отделявшую дорогу от заповедной земли, и... застыли от изумления.
Перед нами простиралось безбрежное море трав. Куда ни взглянешь — всюду голубые, пунцовые, кремовые венчики, корзинки, мутовки, зеленые колосья, осыпанные желтой пыльцой. Вот налетел порыв ветра, качнул тонкие стебли, и цветы словно стали мерцать — угасать и вновь вспыхивать мгновенной радугой.
С низким гудением проносились мимо мохнатые шмели, жужжали над цветами пчелы, откуда-то издалека доносились свист сусликов, трели невидимых жаворонков — живые голоса степи сливались в единую, полную праздничного ликования песню, которая тихо плыла над дымящейся солнечным светом равниной.
Стрелецкая степь — ботанический «остров сокровищ» — сохранилась от древних среднерусских степей, которые катились могучими зелеными коврами от Тулы, через Курск, Белгород, Харьков — города-часовые, охранявшие русские земли от набегов кочевников.
В курской пригородной слободе с давних времен жили государевы служилые люди — стрельцы. Они владели степью, не пахали ее, берегли для сенокосов. Это помогло сохранить много ценных видов растений. В Стрелецкой степи насчитывается свыше 650 «жителей» холодного северного пояса и засушливых причерноморских равнин. Поэтому и назвали эти места Курской ботанической аномалией.
Полвека назад молодой ученый Василий Васильевич Алехин открыл для науки, обследовал и описал Стрелецкую степь. В 1935 году веками не паханные земли были объявлены государственным заповедником.
Лесостепь ставит перед наукой много интересных вопросов. Как складываются взаимоотношения между двумя извечными соперниками — лесом и степью? Лесоводам необходимо знать, с каким типом растительности вступит в борьбу только что посаженный лес, какие древесные породы окажутся наиболее жизнестойкими в этой борьбе. Важно выяснить также состав и свойства черноземов, их происхождение и зависимость от растительного покрова.
В заповеднике трудится дружная семья ученых: ботаники, лесоводы; зоолог, микробиолог, почвовед. Они изучают объективные законы природы, чтобы потом можно было использовать их в сельскохозяйственной практике. Кроме того, заповедник служит замечательной научной базой для многих университетов и научно-исследовательских вузов страны.
Стрелецкая степь... не степь
Мы двигались по степи друг за другом, погрузившись по пояс в цветущие травы. Шедший впереди Виталий Николаевич вдруг остановился у высокого пышного кустика.
— Обратите внимание на это растение. Вы знаете обыкновенную желтую люцерну, ценную кормовую культуру, которая высаживается на полях в южных районах страны. Но у люцерны есть и недостатки. Стебель распластывается по земле — ее трудно косить.
Кроме того, люцерна очень чувствительна к морозу. У этой найденной здесь формы стебель прямостоячий, и она не вымерзает даже в самые суровые холода. Это один из наших «выдвиженцев» на колхозные поля.
Ученым удалось найти в живом ботаническом музее Стрелецкой степи новые быстрорастущие формы вики, которые могут быть использованы в качестве раннего корма, замечательный вид засухоустойчивого мышиного горошка, разновидность эспарцета донского с ранним дружным цветением и плодоношением и много других ценных кормовых культур. Этими «выдвиженцами» пополняют сейчас колхозы и совхозы травостой малопродуктивных пастбищ, выбитых скотом лугов и долин.
Составляя «перепись населения» в Стрелецкой степи, ботаники обнаружили удивительные вещи. Оказывается, луговых трав здесь гораздо больше, чем степных. Сами степные растения не имеют, как обычно, периода покоя, частичного прекращения активной жизнедеятельности. Значит, не прав был В.В. Алехин, заповедные земли не степь, а скорее — остепненный луг.
Это открытие не чисто теоретического характера. Пока заповедник считали степью, для Курской области рекомендовали засухоустойчивые, менее продуктивные травы. Сейчас для травосеяния отбирают боле? «аппетитные» луговые растения, дающие к тому же гораздо больше растительной массы.
Сокровищница степи
Приближается полдень. Степь затихла в дремотном оцепенении неподвижного воздуха. Пчелы собрали взяток и улетели, реже слышалось посвистывание дроздов, умолкли жаворонки. Золотистые созвездия козлобородника сомкнулись, как створки раковины, спрятав от солнца маленькие, похожие на жемчужины венчики цветов.
Мы подошли к глубокой траншее, спустились по земляным ступенькам на ее дно.
— Вот она, наша сокровищница, — сказал Виталий Николаевич, показывая на высокую стену чернозема. — Природа создавала ее веками из отмиравших корней и стеблей растений на огромных пространствах среднерусской полосы. Нигде в мире нет такого богатства. И чтобы обильные урожаи были неиссякаемы, это богатство надо беречь. На пахотных землях черноземы теряют отдельные свои качества. Какие именно? И как их восстановить? Для этого надо, очевидно, сравнить их с первозданным образцом. Стрелецкая степь и представляет собой замечательный природный эталон, по которому проверяются нарушения и изменения в почвах колхозных и совхозных полей.
Большие работы проведены по установлению режима влажности черноземов. Многолетние наблюдения показывают, что летние осадки, как правило, не промачивают в степи почву. Они увлажняют лишь тонкий поверхностный слой. Следовательно, растения в основном пользуются запасами влаги, сохраненными степью с зимы. Отсюда ясно, какое большое значение для урожая имеет снегозадержание на наших полях.
Полутораметровые стены чернозема были сплошь пронизаны корнями растений. На первый взгляд здесь все казалось спутанным, перемешанным: корни одних растений продирались через другие, сплетались с третьими, подлезали под четвертые, чтобы попасть в крепкие объятия пятых. Можно было подумать, что идет отчаянная борьба и вот-вот услышишь дружное пыхтение борцов.
Однако, приглядевшись повнимательнее, мы увидели, что в этой сутолоке существует свой порядок. Корневые плети растений располагались на различных глубинах, имели свою питательную зону. В самом верхнем слое виднелись тоненькие мышиные хвостики корешков вероники, незабудки, крупки. Рядом — короткие ветвистые корневища степных васильков, глубже всех уходили в почву бурые шнуры зопника с шаровидными утолщениями.
Между прочим, такой же порядок мы заметили и на поверхности: растения росли ярусами, каждое занимало свой «этаж». На самом верхнем жили злаки: перистый ковыль, овсец, костры. Ниже шло пестрое разнотравье — синий шалфей, золотой крестовник, румянка; еще ниже — сизые ирисы, нежные незабудки, полустелющаяся фиолетовая вика, а у самой земли на мягком изумрудном бархате мхатуидиума лежали цветы васильков. Таким образом, до 80 видов растений ухитрялись разместиться на одном квадратном метре земли.
— Конечно, между растениями идет и борьба. Взгляните-ка сюда.
Виталий Николаевич показал на пучок коричневых корешков клевера горного. Рядом с ним тянулось корневище вейника наземного. Его ответвления уходили вглубь, ныряли под корни соседа, окружали его со всех сторон.
— У вейника наземного очень воинственный характер, — продолжал Виталий Николаевич. — Он лишает своего собрата питательных соков и постепенно вытесняет его. Поэтому дружба между этими двумя видами недолговечна. Когда мы подбираем состав травосмесей, мы всегда смотрим, устойчиво ли их сообщество.
А теперь пойдемте в лес. Я вижу, вы уже давно с тоской поглядываете на тенистые кусты.
Лес атакует
Петрин лес лежал рядом, в низине. Издали он казался плотиной, сдерживающей буйное половодье пестрого разнотравья.
Лес и степь — давние соперники. Когда-то в прошлом шумные дубовые леса бежали от самого Курска до древнего Обоянья. Позднее из-за усиленных вырубок широкие лесные пространства съежились до размеров небольших дубрав. Народ дал им поэтические звучные названия: «Дедов Веселый», «Соловьятник», «Петрин лес». Но лес не сложил оружие, сейчас он активно атакует степь, отвоевывает потерянную в прошлом территорию. Причем происходит это весьма любопытно.
Не доходя до леса, мы увидели среди цветной мозаики трав одинокие распластанные кусты. Словно бойцы, занимающие новый рубеж, они припали к земле, приготовившись сделать решающий бросок вперед. Это был колючий терн.
Если желудь упадет на поляну, он наверняка погибнет: ему не пробить толстую дернину из степных трав. Вот здесь и приходят ему на помощь кусты терна или степной вишни: они подготавливают плацдарм для наступления. Эти растения имеют корни в виде мощных горизонтальных плетей, доходящих до двух метров в длину. Они легко проходят под дерниной и дают вертикальные побеги. Быстрорастущие кусты заглушают траву, и вот на этом завоеванном пространстве под защитой терна начинает расти молодой дубок. Лес как бы делает шаг вперед, постепенно захватывая один участок степи за другим.
Чуть поодаль от леса мы заметили широкую полосу молодых дубов. Это был опытный участок полезащитного лесоразведения. Здесь росли дубки — переселенцы из 60 районов страны. Наблюдая за их ростом, ученые устанавливают, какие виды дубов наиболее жизнестойкие и быстрорастущие, какие образцы следует рекомендовать для тех или иных растительных зон страны.
В заповеднике испытан так называемый загущенно-гнездовой метод посадки, когда на одном квадратном метре высаживается сразу до 60 желудей. Испытания дали блестящие результаты. Дружная поросль дубков гораздо успешнее борется с сорняками, чем одинокие деревца.
Однако не только растения-конкуренты мешают дубовым посадкам. Страшным врагом их является майский жук — хрущ, который поедает корни и уничтожает до пятидесяти процентов молодого леса. И защита от майского жука была найдена. В заповеднике как-то заметили, что дубовые посадки не повреждаются жуком, если рядом с ними растет конопля. Она отпугивает прожорливых личинок в течение нескольких лет. Этот способ защиты успешно испытываете я сейчас во многих колхозах Курской области.
Можно было без конца слушать рассказ Виталия Николаевича о поисках, находках, открытиях ученых, работающих над проблемами лесостепи. Но уже было поздно. Багрянец вечера тихо опускался на степь. Пелена ночи незаметно затягивала равнину. Травы готовились ко сну. Устало поникли усатые злаки, стали дремотно смыкаться венчики цветов. Откуда-то доносились еще призывные крики перепелов и скрипучая песня дергача.
Сумерки спустились неожиданно быстро. Мы взглянули последний раз на степь и вдруг увидели среди темных трав тусклое мерцание. Это раскрылись белые цветы душистой ночной смолевки. Они светились во мраке, словно крохотные фонарики, стерегущие сон Стрелецкой степи.
Материалы подготовлены бригадой экспедиции: Г. Голубевым, А. Гусевым, Ю. Полковниковым