Ваш браузер устарел, поэтому сайт может отображаться некорректно. Обновите ваш браузер для повышения уровня безопасности, скорости и комфорта использования этого сайта.
Обновить браузер

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

В этой истории Николай Резанов, которого сегодня помнят как главного героя рок-оперы «„Юнона“ и „Авось“», проявил себя далеко не с лучшей стороны

В 2023 году исполнилось 220 лет с момента начала первого русского кругосветного плавания. История этой экспедиции изобилует «белыми пятнами», неоднозначными событиями и интригующими происшествиями. Во время этого исторического плавания разгорелся серьезный конфликт между капитан-лейтенантом Иваном Федоровичем Крузенштерном, командовавшим отрядом кораблей экспедиции — «Надеждой» и «Невой», и камергером Николаем Петровичем Резановым, следовавшим с посольской миссией в Японию. В 2003-м году в архивах были обнаружены важные материалы, проливающие свет на некоторые обстоятельства плавания. Среди них особого внимания заслуживает путевой дневник старшего офицера судна «Надежда» лейтенанта Макара Ивановича Ратманова.

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

Юрий Лисянский. Кругосветное плавание на корабле «Нева» (1803–1806 гг.)

Источник:

Fine Art Images via Legion Media

Предыстория

Чтобы приблизиться к пониманию того, что происходило на борту «Надежды», нужно обратиться к истории замысла и подготовки первой русской кругосветной экспедиции. В 1799 году Крузенштерн направил в военно-морское министерство предложение об организации кругосветного плавания. Необходимость такого предприятия назрела давно. Американские владения России остро нуждались в регулярном и быстром снабжении продуктами, которые до сих пор доставлялись посуху по ужасным дорогам через всю Сибирь в Охотск, где их перегружали на суда и только после этого переправляли в Новый Свет.

Столь же непростым был путь американских меховых товаров на рынки Китая. Все это отнимало колоссальное количество времени и средств. По замыслу Крузенштерна, кругосветная экспедиция должна была доказать возможность и целесообразность подобных плаваний для России. А главное, позволяла вплотную заняться изучением Мирового океана и встать в один ряд с такими морскими державами, как Великобритания, Испания и Франция.

Проект Крузенштерна долгое время оставался без ответа и оказался востребованным лишь тогда, когда со схожим предложением к императору обратилась влиятельная и богатая Российско-американская компания (РАК).

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

Граф Николай Румянцев (1754-1826)

Источник:

Wikimedia Commons

Объективности ради надо сказать, что авторство проекта первой русской кругосветной экспедиции не принадлежит ни Крузенштерну, ни РАК, ни уж тем более Резанову — одному из членов Правления РАК. Это продукт коллективного творчества, в разработке которого принимало участие очень много людей. В том числе не последнюю роль сыграли идеи министра коммерции графа Н.П. Румянцева, исследовательская же программа и некоторые инструкции готовились российской Академией наук.

Летом 1802 года высочайшее одобрение проекта организации экспедиции было наконец получено и подготовка к походу началась. В августе состоялось назначение Крузенштерна начальником кругосветного плавания. Интересно, что поначалу он от него отказался — обстоятельства его личной жизни изменились, он женился «и ожидал скоро именоваться отцом». Позднее Крузенштерн вспоминал, что назначение он принял лишь после разговора с морским министром адмиралом Н.С. Мордвиновым, «объявившем мне, что если я не соглашусь быть сам исполнителем по своему начертанию, то оно будет вовсе оставлено».

Сегодня то значение, которое придавалось согласию возглавить экспедицию морского офицера, носившего всего лишь звание капитан-лейтенанта, может показаться преувеличенным. На самом же деле на тот момент Крузенштерн, а также капитан-лейтенант Юрий Федорович Лисянский являлись лучшими капитанами русского флота. Судами такого класса, как «Надежда» и «Нева», Россия почти не располагала, и каждый капитан, способный командовать подобным кораблем, был на виду, вращался в высшем свете, словом, являлся человеком известным и авторитетным. Крузенштерну же благоволил сам Александр I.

Две главы одного проекта

Снаряжалась экспедиция на средства РАК, личный состав Крузенштерн набирал по своему усмотрению и только среди добровольцев. Командование вторым судном он поручил Лисянскому, а своим помощником назначил лейтенанта Макара Ивановича Ратманова — опытного, хорошо образованного офицера, отличившегося в войнах со шведами и французами. Для покупки экспедиционных кораблей в Англию был откомандирован Лисянский.

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

Юрий Лисянский (1773-1837)

Источник:

Wikimedia Commons

В феврале следующего, 1803 года возникла идея направить с экспедицией посольство в Японию — для установления торговых и дипломатических отношений. Эту миссию и должен был возглавить Резанов, который одновременно становился руководителем экспедиции наравне с Крузенштерном.

С этого момента и началась та непростая коллизия, которая впоследствии привела к раздорам и попыткам Резанова утвердить свое единоначалие.

В период подготовки к плаванию и Крузенштерн, и Резанов получали многочисленные инструкции от военно-морского ведомства, министерства коммерции, Правления РАК, большая часть которых была одобрена императором. Практически во всех этих документах Крузенштерн и Резанов фигурируют как первые лица экспедиции, равные друг другу, хотя их взаимоотношения были прописаны столь нечетко, что могли трактоваться весьма вольно.

Об этой двойственности и Резанов, и Крузенштерн знали, но она их не смущала — первый считался коммерческим и хозяйственным главой экспедиции, второй должен был ведать морской частью, включая и научные исследования. Беда в том, что инструкции, выданные Резанову, вступали в прямое противоречие с морским уставом, который действовал на идущих под Андреевским флагом кораблях, укомплектованных военными моряками.

Согласно его положениям, принятым еще Петром I и актуальным до сего дня, вся власть на корабле принадлежит капитану. Он определяет внутренний режим жизни, распоряжается судном по своему усмотрению, а все, находящиеся на борту, будь то гражданские или военные лица, вне зависимости от их должности, ранга, звания и положения, находятся в его полном подчинении. Поэтому для экипажей «Надежды» и «Невы» кроме Крузенштерна не могло быть никакого другого начальника.

Недоразумения начались уже во время размещения огромной свиты Резанова на «Надежде». Ратманов, занимавшийся этим хлопотным делом, отметил в своем дневнике:

«прибыли к нам Двора Его Императорского Величества Действительный Камергер и кавалер Резанов, который назначен чрезвычайным послом и уполномоченным министром в Империю Тензин-Кубоскаго величества, в Японию и с довольным числом свиты, и весьма корабль стеснили; о чем известясь Его Императорское Величество через графа Строганова и мыслящий как отец о своих подданных, прислал немедленно коммерц-министра графа Румянцева и товарища (заместителя. — Прим. авт.) министра морских сил Чичагова, которые, найдя излишества, донесли Государю и резолюция последовала излишних отослать по своим командам…»

Но и это было еще не все. Незадолго до выхода в море Резанов получил царский рескрипт, первый пункт которого извещал камергера, что «сии оба судна с офицерами и служителями, в службе компании находящимися, поручаются начальству вашему». Правда, в дальнейшем тексте этого документа говорилось, что все решения Резанов обязан принимать совместно с Крузенштерном, но именно к этому рескрипту будет впоследствии апеллировать Резанов, пытаясь утвердить свое верховенство в экспедиции.

Крузенштерн о царском указе не знал, его содержание не было доведено до экипажей кораблей, и, следовательно, по выходе в море в силу он не вступил. Более того, никто из высшего руководства Резанова как главного начальника экспедиции офицерам не представил, наконец, сам Резанов, прибыв на судно, о своих полномочиях не объявил.

Итак, 26 июля 1803 года «Надежда» и «Нева» вышли из Кронштадта, а офицеры и матросы пребывали в полной уверенности, что их единственным начальником является Крузенштерн. И лишь один человек думал иначе — в кармане его камзола лежал документ, дающий ему, как считал он, неограниченные права на руководство экспедицией.

Действующие лица

Крузенштерн Иван Федорович

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

Иван Крузенштерн (1770-1846)

Источник:

Wikimedia Commons

Один из крупнейших русских мореплавателей, адмирал, член-учредитель Русского географического общества. Его деятельность с момента поступления в Морской кадетский корпус и до самой кончины была связана с морем.

Главным делом жизни И.Ф. Крузенштерна стала первая русская кругосветная экспедиция, научные результаты которой заложили основы новой отрасли знаний — океанографии.

Возглавив в 1827 году Морской кадетский корпус, Крузенштерн вывел его в ряд лучших учебных заведений страны, из этих стен вышла целая плеяда русских моряков и исследователей. По свидетельству современников, это был необыкновенно приветливый, справедливый и обаятельный человек, о гуманности и вежливости которого ходили анекдоты.

Резанов Николай Петрович

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

Николай Резанов (1764-1807)

Источник:

Wikimedia Commons

Действительный статский советник, камергер, член Правления Российско-американской компании. Искусный царедворец, пользовавшийся расположением весьма влиятельных лиц государства, он сделал блестящую карьеру благодаря женитьбе на дочери Г.И. Шелихова и высокому покровительству Г.Р. Державина.

Получил широкую известность, совершив плавание на кораблях первой русской кругосветной экспедиции и вояж в Русскую Америку и Калифорнию. Изворотливость Резанова, умение интриговать и заводить нужные знакомства составили ему крайне противоречивую репутацию.

Ратманов Макар Иванович

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

Макар Ратманов (1772-1833)

Источник:

Wikimedia Commons

Видный российский морской офицер, вице-адмирал. Более 40 лет безупречной и доблестной службы в военном флоте принесли Ратманову заслуженную славу и авторитет опытнейшего мореплавателя и военачальника.

Считая, что нужно дать дорогу молодым, он уступил Ф.Ф. Беллинсгаузену должность главы экспедиции, которой суждено было открыть Антарктиду. Из воспоминаний современников Ратманова возникает образ храброго, предприимчивого в сражениях и скромного, молчаливого и даже замкнутого в общении человека, не склонного рассказывать о тех значимых событиях, в которых он принимал самое деятельное участие.

Первое столкновение

Начало экспедиции не предвещало никаких осложнений. Все решения принимались по взаимному согласию Крузенштерна и Резанова. Впрочем, у наблюдательного Ратманова еще во время стоянки в Копенгагене сложилось не слишком лестное мнение о Резанове, и он был явно не в восторге от предстоящего совместного плавания с этим человеком:

«Посол жил на берегу… и мало сделал чести, ибо я несколько раз напоминал ему о его звании и снял бы знаки отличия их гоняясь за непотребными женщинами в садах и на улице. Тут я мог заметить, что мало будет делать чести его превосходительство, и чем более были вместе, тем более находили в нем и в свите подлости».

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

Остров Тенерифе на гравюре конца XIX века

Источник:

Album / Prisma via Legion Media

Тем временем плавание продолжалось. Все насущные вопросы экспедиционной жизни по-прежнему обсуждались двумя руководителями сообща. Но едва корабли покинули пределы Европы, между ними возникли серьезные противоречия. Сегодня трудно судить о том, что могло произойти во время стоянки судов на Тенерифе, одном из Канарских островов, или сразу же после их выхода в море, но тот факт, что Резанов заявил о своих правах на верховенство, повергнув Крузенштерна в изумление и негодование, сомнений не вызывает.

Об этом свидетельствует письмо, направленное Крузенштерном в Правление РАК. Из этого послания видно, что претензии Резанова явились для Крузенштерна полной неожиданностью — он никогда не согласился бы находиться в подчинении у камергера и не понимал, на чем основаны его притязания. В нем Крузенштерн объявил, что по прибытии на Камчатку готов «здать команду мою, кому угодно вам будет приказать».

Поскольку Резанов ничем не подкрепил свое заявление — царский рескрипт так и остался неоглашенным, то Крузенштерн не собирался выполнять его распоряжения и, требуя объяснений от Правления РАК, писал, что «ежели бы угодно было Главному Правлению лишить меня команды всей Експедиции, то… быв подчинен Резанову, полезным быть не могу, бесполезным быть не хочу». Что же касается других участников экспедиции, то в их записях никаких упоминаний о разгоравшемся конфликте на тот момент не было.

Камергерские привилегии

27 октября оба корабля покинули Канарские острова, а спустя месяц пересекли экватор. Пока разногласия в ее руководстве не предавались гласности, жизнь на обоих судах шла своим чередом, видимость благополучия сохранялась. Ратманов даже отметил приязненные отношения посланника и Крузенштерна на празднике Нептуна, но, видимо, не питая иллюзий насчет Резанова, живописал камергера во всей красе:

«За обедом пили здоровье Императора и Императриц порознь и палили из пушек; пили здоровье патриотов, и всех россиян, и… — довольно надрызгались, так что господин посол валялся по шканцам, задирая руки и ноги до небес, крича безпрестанно: Крузенштерну ура!!! Потом превосходительство начал уверять, что много у него присутствия духа и что он хоть и не англичанин, но также от радости хочет броситься за борт, держась за грот-ванты; я, хоть и показывал ему в пространство, где пошире и ванты и выбленки, надеясь при том, что не бросится, ибо он не говорит правду, а его окружающие уговаривали, и надворный советник Фоссе и Американской компании 1-й прикащик, уговаривали со слезами и целовали руки, а как тут же в это время починивался большой парус, то с великим присутствием духа грандиссимо амбасадер, счел его за мягкую постель и разлегшись на оном, уснул. Я, быв на вахте, приказал отнести его в каюту, где он проспал до другого дня и безсовестно всех заверял, что он не был пьян и что он сам дошел в каюту».

21 декабря, оставив позади Атлантику, «Надежда» и «Нева» швартовались в гавани острова Святой Екатерины, отделенного от Американского континента проливом. Роскошь тропической природы, великолепие бразильских ландшафтов, необычность облика местных жителей, богатство флоры и фауны произвели на участников экспедиции огромное впечатление. Ратманов в своем дневнике высказался следующим образом:

«места наилучшие Земного Шара, климатом, видом, богатством и во всем изобилие; жаль что не нашим рукам оное принадлежит…»

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

Остров Святой Екатерины, распрощавшись с которым корабли экспедиции надолго покинули пределы цивиизованного мира

Источник:

архив журнала «Вокруг света»

Ученые, сопровождавшие экспедицию, совершали экскурсии вглубь острова и на материк, пополняли гербарии, коллекции насекомых, рыб, животных. Крузенштерн, так же как и во время плавания, руководил многими научными работами, сам нередко принимая непосредственное участие в гидрографических и иных исследованиях. Морские офицеры занимались астрономическими определениями, съемкой местности, промеряли глубину воды, пеленговали и на основе всех этих данных составляли морскую карту.

Однако не все проводили время в трудах. Ратманов по поводу жизни Резанова в Бразилии замечает:

«А у нашего посла украли на берегу 49 талеров и золотую табакерку — ничего странного слышать, что сие попалось в те руки, которые доставали послу и белых и черных непотребных женщин — в бытность посла на берегу мало делал России чести, ибо которым было отказано от португальцев общества, а его превосходительство ежудневно делал ему визиты, для того чтобы утолить свое сладострастие».

Начальник без подчиненных

К этому моменту конфликт между Крузенштерном и Резановым принял открытую форму, и на обоих кораблях сложилась крайне тяжелая, нервозная обстановка. Резанов требовал от офицеров подчинения, пытался отдавать приказы Лисянскому, не согласовывая их с Крузенштерном. Однако все его распоряжения игнорировались — иного и невозможно было ожидать от морских офицеров.

Тем не менее Резанов, ни разу до того не бывавший в море, не оставлял попыток руководить экспедицией. Он решил, что слишком поздно пускаться в плавание вокруг мыса Горн, а, следовательно, нужно идти на восток, мимо африканского побережья, в Японию, похоронив планы кругосветной экспедиции. Возможно, это стало последней каплей для Крузенштерна и офицеров флота — Резанову прямо заявили, что его не признают главой экспедиции и его приказы выполнять не будут.

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

Юрий Лисянский. Шлюп «Нева» в гавани Святого Павла на острове Кадьяк

Источник:

Fine Art Images via Legion Media

То, как вели себя в этом конфликте офицеры, поддержавшие Крузенштерна, и лица, сопровождавшие Резанова, доподлинно установить трудно. Резанов в своих дневниках утверждает, что на протяжении почти всего плавания подвергался постоянным унижениям и оскорблениям со стороны экипажа «Надежды». Однако доверять сообщениям Резанова безоговорочно нельзя. Сличение разных источников показывает, что камергер в своих записях порой не придерживался истины, а иной раз не гнушался и откровенной ложью. Очевидно, что и личные его качества никак не способствовали росту его авторитета в глазах офицеров. Даже ученые, формально находившиеся в подчинении Резанова, были не слишком расположены к нему, а со всеми нуждами обращались к Крузенштерну.

Через некоторое время, судя по записям Ратманова, между Крузенштерном и Резановым произошел окончательный разрыв — живя на одном корабле, они общались лишь путем переписки. Часть этих писем Ратманов воспроизводит в своем дневнике. Об атмосфере же, царившей на борту «Надежды», дает представление одно из писем Крузенштерна Резанову, написанное в декабре 1803 года:

«Письмо Ваше, которое я получил сего утра, привело меня в большое изумление. Оно в себе содержит, что не признавая Вас начальником Експедиции, Вы не можете ожидать от меня никакого повиновения; окроме сего слух носится, что ваше пр-во вознамерились писать к Государю, что Вы не в состоянии будете выполнять Его повелений от моих поступков, почему я щитаю долгом уведомить Вас письменно о том, что Вы словесно уже много раз от меня слышали, то есть: что я признаю в Вас особу уполномоченную от Его Императорского Величества, как для посольства так и для разных распоряжений в восточных краях России; касательно же до морской части, которая состоит в командовании судами с их офицерами и экипажем, такоже пути, ведущего к благополучному исполнению прожектированнаго мною вояжа, как по словам самого Императора, так и по инструкциям мне данным по Высочайшему соизволению от Главного правления Американской компании, я должен щесть себя командиром… Я не требую ничего, как с чем отправился из России, то есть быть командиром экспедиции по морской части…»

4 февраля «Надежда» и «Нева» покинули берега Бразилии. И Крузенштерн, и Резанов отослали в столицу письма, сообщив о сложившейся ситуации. Экспедиция, раздираемая внутренними противоречиями, продолжила путь, направляясь к мысу Горн. Приближалась развязка конфликта.

Громкий скандал в Тихом океане

3 марта корабли вышли в воды Тихого океана. Пасмурная погода, сопровождаемая мелким моросящим дождем, ухудшала видимость. Вскоре в густом тумане, спустившемся на море, суда потеряли друг друга из виду. «Нева», как было условлено ранее, пошла к острову Пасхи, а «Надежда» направилась к группе Маркизских островов.

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

Карта плавания первой русской кругосветной экспедиции

Источник:

Kaidor, CC BY-SA 4.0, via Wikimedia Commons

К началу мая «Надежда» добралась до острова Нуку-Хива. Через несколько дней к ней присоединилась и «Нева». Это были первые острова, которые посетила экспедиция за пределами цивилизованного мира — настоящий рай для натуралистов, собравших интереснейшие материалы о природе и местных племенах. Описывая жителей Нуку-Хивы, Ратманов отмечает:

«мы в первый раз увидели голых, рослых статных мужчин и с большим искусством расписанных наподобие лат древних рыцарей. …Оне удивлялись, что мы пугами (ружьями) их не убиваем, как прежде бывшие по нескольку истребляли».

На кораблях экспедиции, несколько месяцев находящихся в плавании, по прибытии к Маркизским островам стала ощущаться нехватка продовольствия. Поэтому Крузенштерн, рассчитывая пополнить запасы продуктов на Нуку-Хиве, запретил самовольную торговлю с островитянами. Он издал письменный приказ, воспрещающий выменивать какие-либо предметы у местных жителей, пока экспедиция не будет снабжена свежим продовольствием.

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

Остров Нуку-Хива. Здесь корабли экспедиции пополняли запасы продовольствия и воды

Источник:

архив журнала «Вокруг света»

Резанов проигнорировал приказ капитана, а Крузенштерн, не церемонясь, решительно воспрепятствовал самочинному торгу. Этот инцидент и явился поводом к последовавшему столкновению, ставшему кульминацией конфликта. Непосредственные участники этих событий — Резанов и Ратманов — приводят довольно подробное описание произошедшего.

Версия Резанова

«Чувствуя такие наглости, увидя на другой день на шканцах Крузенштерна, что было мая 2-го числа, сказал я ему: «Не стыдно ли вам так ребячиться и утешаться тем, что не давать мне способов к исполнению на меня возложенного».

Вдруг закричал он на меня: «Как вы смели мне сказать, что я ребячусь». — «Так сударь мой, сказал я, весьма смею, как начальник ваш». — «Вы начальник! Может ли это быть? Знаете ли что я поступлю с вами, как не ожидаете?» — «…Матросы вас не послушают, я сказываю вам, что ежели коснетесь только меня, то чинов лишены будете. Вы забыли законы и уважение, которым вы и одному чину моему уже обязаны». Потом удалился я в свою каюту.

Немного спустя, вбежал ко мне капитан, как бешеный, крича: «Как вы смели сказать, что я ребячусь, знаете ли, что есть шканцы? Увидите, что я с вами сделаю»… Потом капитан ездил на «Неву» и вскоре возвратился, крича: «вот я его проучу». Спустя несколько времени, приехал с «Невы» капитан-лейтенант Лисянский (командир «Невы») и мичман Берг (Берх), созвали экипаж, объявили что я самозванец и многия делали мне оскорбления, которыя, наконец, при изнуренных уже силах моих повергли меня без чувств. Вдруг положено было вытащить меня на шканцы к суду… послали лейтенанта Ромберга, который пришед ко мне, сказал: «Извольте идти на шканцы, офицеры обоих кораблей вас ожидают». Лежа, почти без сил, отвечал я, что не могу идти по приказанию его. «Ага! Сказал Ромберг, как браниться, так вы здоровы, а как к разделке, так больны».

Я сказал ему, чтобы он прекратил грубости, которые ему чести не делают и что он отвечать за них будет. Потом прибежал капитан. «Извольте идти и нести ваши инструкции, кричал он, оба корабля в неизвестности о начальстве и я не знаю, что делать». Я отвечал, «что довольно уже и так вашего ругательства, я указов государевых нести вам не обязан, они более до вас нежели до офицеров касаются, и я прошу оставить меня в покое», но слыша крик и шум: «Что трусить? Мы уже его!» решился я выдти с высочайшими повелениями.

Увидя в шляпе Крузенштерна, приказал ему снять ее, хотя из почтения к императору и прочтя им высочайшее мне поручение начальства, услышал хохот и вопросы, кто подписал? Я отвечал: «Государь ваш Александр». — «Да кто писал?» «Не знаю», сказал я. — «То-то не знаю, кричал Лисянский, мы хотим знать кто писал, а подписать-то знаем, что он все подпишет». Наконец все, кроме лейтенанта Головачева, подходили ко мне со словами, что я бы с вами не пошел и заключили тем: «ступайте, ступайте с вашими указами, нет у нас начальника, кроме Крузенштерна».

Версия из дневника Ратманова

«Здесь господин амбасадор обнаружил вовсю свой характер и открыл черную свою душу — он назвал капитана ребенком за то, что капитан приказал от прикащика Американской компании отобрать топоры, которые он начал диким продавать за безделушки, отчего совершенная остановка сделалась в покупке свиней.

Но сам сказавши все сии грубости, упомянул, что он все, а капитан ничего; с которым мы отправились из России и которой шеф экспедиции; мы слыша от посла, что он всем начальствует, требовали, чтобы объявил имянное повеление, но он не хотел, я думаю, что он сие выдумывает, и более потому, что должен бы объявить вступая на корабль, что он начальствует, а не спустя 10 месяцев; зделал мои предложения, чтобы с ним поступить, как с нарушителем общественного спокойствия; которой своими выдумками разделяет согласие, выдавая себя начальником, когда не имеет чем доказать.

Когда он по третьей прозбе вышел на шканцы в туфлях без чулок, лучше сказать совершенной неряхой и в таком то образе прочитал именное Его Императорского Величества повеление, которым он начальствует. — Итак в тех островах, куда отправлялись еще ребяческие свои желания, наконец достигнув их, и к сожалению нашел нестоющее новое начальство. Но инструкция подписана «Александр», и мы с благоговением повянуемся.

Посол, еще подходя к Бразилии, прошел ко мне в каюту… и, за секрет показал свою инструкцию; и я, увидев государев рескрипт — ужаснулся что в таком небрежении, и что его давно уже не объявил, но он в ответ сказал, что еще будет время, с которого времени я осмелился иметь подозрение; и по сему то подозреватель я настаивал всех более объявить вслух, и если бы не объявил может быть поступлено бы было как с самозванцем».

В процитированных документах есть два важных момента, на которые стоит обратить внимание. Во-первых, Резанов начинает публично выяснять отношения с Крузенштерном на шканцах — месте, особо почитаемом на корабле. Любые пререкания с капитаном корабля на шканцах, а уж тем более оскорбления или намек на неповиновение команды, считаются тяжелейшим проступком. Для Крузенштерна, боевого морского офицера, прилюдные оскорбления на шканцах были просто невыносимы. Поэтому он не смог удержать себя в руках и последовал такой взрыв.

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

Житель острова Нуку-Хива. Искусные татуировки украшали тела аборигенов

Источник:

Wikimedia Commons

Во-вторых, Резанов еще у берегов Бразилии в частной беседе показал Ратманову царский рескрипт, поставив того в крайне двусмысленное положение — указ не был оглашен официально и не вступил в силу, хотя, узнав о его существовании, Ратманов не мог с ним не считаться. Именно поэтому он упорнее других настаивал на объявлении указа, подозревая, что Резанов демонстрировал ему фальшивку.

Более того, Ратманов не остался равнодушным к откровениям Резанова и постарался через военно-морское начальство изменить решение императора, направив из Бразилии следующее письмо товарищу министра военно-морских сил П.В. Чичагову:

«Ваше Превосходительство Милостивый Государь Павел Васильевич, распри, происходящие чрез господина действительного камергера Резанова, которому желательно получить начальство над экспедициею, порученной капитан лейтенанту Крузенштерну, понудило меня утрудить В.П. (ваше превосходительство. — Прим. авт.) письмом сим: ежели сверх моего чаяния, предписано будет приказать первому командование, — уверен будучи, что последний под начальством господина Резанова остаться не согласится, и из того места отправится в Россию. А как я предпринял вояж сей по дружбе с капитан лейтенантом Крузенштерном, которую издавна к нему имею, то сим покорнейше прошу В.П. и меня, как старшего морского офицера, от начальства господина Резанова избавить, и вместе с капитан лейтенантом Крузенштерном возвратить в Россию, ибо поступки его с капитаном для всех благородных душ весьма не нравятся.

А посему к несчастию оставшись командиром уже непременно и со мною тоже воспоследует, причем моя непорочная пятнадцатилетняя в лейтенантском чине служба от такого человека может пострадать. А при том характер его от времени до времени открывается и обнаруживает его душу. Не стыдится уже он заранее делать угрозы, что выучит и покажет свою власть в Японии и в Камчатке!..»

После скандала, произошедшего у Маркизских островов, Резанов, по его словам, тяжело заболел и не покидал своей каюты до прибытия в Петропавловск. Между тем в дневниках «узника», к которому якобы даже не допускали врача, мы найдем весьма пространное описание Гавайских островов, посещенных кораблями экспедиции в июне 1804 года. Отсюда «Нева» отправилась к берегам Аляски, а «Надежда» взяла курс на Камчатку.

Худой мир после доброй ссоры

По прибытии в Петропавловск Резанов вызвал к себе камчатского коменданта Павла Ивановича Кошелева и потребовал суда над Крузенштерном. Подобного рода дела, конечно, не были прерогативой камчатского коменданта, который тем не менее должен был как-то реагировать на требования Резанова. Однако генерал-майор Кошелев не стушевался перед высоким царским сановником и столь разумно, и спокойно провел расследование всех обстоятельств дела, что сумел примирить конфликтующие стороны.

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

Такой увидели Петропавловскую гавань участники экспедиции летом 1804 года

Источник:

архив журнала «Вокруг света»

В 1877 году историк, капитан первого ранга А. Сгибнев, используя записи Резанова, вкратце изложил его версию этого примирения:

«Как не старался Крузенштерн оправдать свои поступки, но когда дело дошло до очных ставок и намерения Кошелева отрешить его от командования судном, он сознался в своей виновности и просил Кошелева принять на себя посредничество в примирении с Рязановым. Кошелев, будучи и сам поставлен этим делом в неприятное положение, с готовностью принял на себя роль примирителя, и успел в этом. Рязанов согласился забыть все прошлое, но с тем непременным условием, чтобы Крузенштерн и все остальные офицеры, оскорбившие посланника, извинились перед ним в присутствии Кошелева. Крузенштерн согласился и на это предложение. 8 августа 1804 года командир корабля „Надежда“ и все офицеры явились в квартиру Резанова в полной форме и извинились в своих проступках».

Любопытно, что ни в дневниках и письмах участников экспедиции, ни в письмах Кошелева, ни в записках служащих РАК, сопровождавших Резанова, о покаянии Крузенштерна нет ни слова. Зато существует письмо Крузенштерна Президенту Академии наук Н.Н. Новосильцеву, в котором рассказывается о его злоключениях на Камчатке:

«Его превосходительство господин Резанов, в присутствии областного коменданта и более 10-ти офицеров, называл меня бунтовщиком, разбойником, казнь определил мне на ешафоте, другим угрожал вечною ссылкою в Камчатку. Признаюсь, я боялся. Как бы Государь не был справедлив, но, будучи от него в 13000-х верстах, — всего от г. Резанова ожидать мог, ежели бы и областной командир взял сторону его.

Но нет, сие не есть правило честного Кошелева, он не брал ни которую. Единым лишь своим присутствием, благоразумием, справедливостью — доставил мне свободное дыхание, и я уже был уверен, что не ввергнусь в самовластие г. Резанова. После вышеупомянутых ругательств, которые повторить даже больно, отдавал я ему шпагу. Г. Резанов не принял ее. Я просил чтоб сковать меня в железы и как он говорит, «яко криминальнаго преступника» отослать для суда в С.-Петербург. Я письменно представлял ему, что уже такого рода люди, как назвал он меня, — государевым кораблем командовать не могут. Он ничего сего слышать не хотел, говорил, что едет в С.-Петербург для присылки из Сената судей, а я чтоб тлел на Камчатке; но когда и областной комендант представил ему, что мое требование справедливо, и что я (не) должен быть сменен тогда переменилась сцена. Он пожелал со мною мириться и идти в Японию.

Сначала с презрением отвергнул я предложение его; но, сообразив обстоятельства, согласился… Экспедиция сия есть первое предприятие сего рода Россиян; должна-ли бы она рушиться от несогласия двух частных (лиц)?.. Пусть виноват кто бы такой из нас не был, но вина обратилась бы на лицо всей России. И так, имев сии побудительные причины, и имея свидетелем ко всему произошедшему его превосходительства Павла Ивановича (Кошелева), хотя против чувств моих, согласился помириться; но с тем, чтоб он при всех просил у меня прощения, чтоб в оправдание мое испросил у Государя прощение, что обнес меня невинно. — Я должен был требовать сего, ибо обида сия касалась не до одного меня, а пала на лицо всех офицеров и к безчестию флага, под которым имеем честь служить.

Резанов был на все согласен, даже просил меня написать все, что только мне угодно: он все подпишет. Конечно, он знал сердце мое, он знал, что я не возьму того письменно, в чем он клялся в присутствии многих своей честью. На сих условиях я помирился…»

Как ни странно, пребывание на Камчатке довольно скупо отражено в дневнике Ратманова. Не уделил он внимания и «следствию», возбужденному по требованию Резанова. А ведь в списке «бунтовщиков» и притеснителей Резанова Ратманов числился одним из первых и, казалось бы, должен был волноваться за свое будущее.

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

Остров Пасхи и маршрут шлюпа «Нева» на карте Лисянского

Источник:

Wikimedia Commons

Думается, что Ратманов, да и другие офицеры попросту сочли события, происходившие на Камчатке, неважными, а потуги Резанова учинить над моряками суд — ничтожными. Они знали, что за ними стоит мощная, влиятельная организация, с высокопоставленными лицами при дворе, которым симпатизирует император Александр, и что в обиду их не дадут.

Россия в XIX веке была достаточно военизированной страной, и любой офицер казался гораздо ближе императору, чем гражданский человек, пусть даже и камергер. Офицерство являлось основной опорой государя. Поэтому представить себе суд над Крузенштерном — офицером, который впервые совершил такое плавание, было невозможно. У Резанова же, видимо, хватило благоразумия не продолжать конфликт, выйти из которого победителем у него не было никаких шансов. Конфликт казался исчерпанным, стороны примирились.

Утомленные восходящим Солнцем

Простояв шесть недель в Петропавловской гавани, «Надежда» покинула Камчатку и направилась в Японию. 15 сентября участники экспедиции праздновали день коронации императора Александра I. По этому случаю Резанов выступил с речью и раздал всем членам экипажа медали, на которых с одной стороны было изображение императора, а на другой надпись: «Залог блаженства всех и каждого — Закон».

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

Маршрут шлюпа «Нева» у острова Гавайи

Источник:

Wikimedia Commons

В дневнике Ратманова приведена копия той торжественной речи. Воспроизводить ее целиком нет необходимости, несколько начальных строк дают определенное представление о ее авторе:

«Россияне! Обошед вселенную видим мы себя наконец в водах Японских! Любовь к отечеству, искусство, мужество, презрение опасностей суть черты изображающие российских мореходов; суть добродетели всем россиянам в общем свойственные. Вам опытные путеводцы принадлежит и теперь благодарность соотчичей! Вы стежали уже ту славу, которой и самый завистливый свет никогда лишить вас не в силах. Вам достойные сотрудники мои, предлежит совершение другого достохвального подвига и открытие новых источников богатства. А Вы! Неустрашимые чада морских ополчений, восхищайтесь успехами ревностного вашего содействия. Соединим сердца и души наши ко исполнению воли монарха, пославшего нас, монарха столь праведно нами обожаемого, что мы давно уже их съединили…»

Вблизи Японских островов путешественники испытали жесточайший шторм, при котором ртуть в барометре вообще была не видна. 8 октября 1804 года «Надежда» встала на якорь в гавани Нагасаки, и там русские моряки узнали, что во время испытанного ими шторма было землетрясение, то есть скорее всего «Надежда» попала в зону цунами.

В порту на борт сразу прибыли японские вельможи и голландский посланник. Японцы потребовали сдать все оружие, находящееся на корабле, лишь Резанову оставили шпагу. Русским морякам не только не разрешили сходить на берег, но даже запретили плавать по заливу.

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

Судно японского принца, на котором Резанова доставили на берег

Источник:

архив журнала «Вокруг света»

В начале XIX века Япония оставалась совершенно закрытым государством, не идущим ни на какие контакты с внешним миром. Все попытки европейских стран установить отношения с Японией были тщетны. Лишь голландцам удалось как-то закрепиться в этой стране и наладить весьма незначительную торговлю. В 1793 году русская экспедиция под началом Адама Лаксмана смогла договориться с японским правительством о некоторых уступках — одному русскому кораблю дозволялось зайти в гавань города Нагасаки. Этот успех Лаксмана и предстояло развить миссии Резанова.

Восточная торговля всегда привлекала Россию, а морское министерство было весьма заинтересовано в возможности захода русских кораблей в японские порты. Однако миссия Резанова потерпела фиаско — полгода посольство жило на клочке японского берега, огороженном глухим забором, после чего японцы отказались от каких бы то ни было переговоров, не приняли подарков русского императора и передали Резанову грамоту, в которой российским судам запрещалось даже приближаться к берегам Японии.

В одном из своих писем Ратманов так охарактеризовал «дипломатические усилия» российского посланника:

«фарсы господина действительного камергера Резанова то наделали, что мы потеряли те права, которые были в 793м году Лаксманом получены».

18 апреля «Надежда» оставила Нагасаки и пошла Японским морем, где путешественники, не приставая к берегам, описывали по пути острова, заливы и мысы. О дальнейших действиях экспедиции Ратманов пишет:

«дошед до мыса Терпения острова Сахалина далее следовать не позволили большие льды, а как посол хотел скоро отправиться в С.Петербург, для чего и пришли в Гавань Св. Петра и Павла 23 мая, где нашли казенный транспорт и Американской компании судно — Господин действительный Камергер Резанов, получа здесь депеши, переменил намерение, что для нас не новое, и к тому уже мы зделали большую привычку — а 13 июня на компанейском судне отправился на Кодьяк, с нами распрощавшись вовсе. Не думаю, чтобы о сей разлуке кто-либо из нас надел траур. Мы ходили окончать… опись и сюда возвратились 17-го августа, куда прибыл и казенный транспорт из Охотска, чрез которой получены депеши, и к удовлетворению нашему, капитан наш Крузенштерн Всемилостивейше пожалован Орденом Св. Анны 2-ой степени…»

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

Орден Святой Анны II степени

Источник:

архив журнала «Вокруг света»

9 октября «Надежда» отбыла с Камчатки — ей предстояло пересечь Индийский океан и, обогнув Африку, вернуться в Россию. Обратное плавание было относительно благополучным и бесконфликтным, хотя его в немалой степени омрачило неожиданное самоубийство в районе острова Св. Елены второго лейтенанта судна Петра Головачева. В качестве непосредственной причины этой трагедии Ратманов называет информацию об объявлении войны России с наполеоновской Францией — Головачев, являвшийся поклонником французской культуры и Наполеона, не представлял себе возможности оставаться офицером боевого корабля, перед которым была поставлена задача топить французские суда.

Такова трактовка Ратманова, которую он сам не счел нужным каким-либо образом доказывать. На решении Головачева свести счеты с жизнью, возможно, сказалась его особая позиция в конфликте Крузенштерна с Резановым. Головачев был практически единственным офицером «Надежды», поддерживавшим камергера.

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

Орден Святого Владимира III степени

Источник:

архив журнала «Вокруг света»

Нельзя также сбрасывать со счетов громадную усталость всех членов экспедиции, которая, кстати, проявилась в последних дневниковых записях самого Ратманова, сделанных им при подходе к Кронштадту, они выглядят бессвязными и свидетельствуют о его крайнем нервном истощении.

19 августа 1806 года «Надежда» бросила якорь в Кронштадтском порту. Двумя неделями раньше из похода вернулась «Нева». Первое русское кругосветное плавание, длившееся 3 года, благополучно завершилось. Оба судна посетил император, а 27 августа он принял в своей резиденции на Каменном острове И.Ф. Крузенштерна, уже награжденного к тому времени орденом Святого Владимира III степени.

Основываясь на материалах Ратманова, можно с уверенностью сказать, что экспедиция достигла успеха именно благодаря действиям Крузенштерна, который как капитан отвечал за выполнение задания и безопасность людей. И то, и другое было бы под угрозой, если бы вся полнота власти перешла в руки Резанова, человека, просто не способного возглавить морскую экспедицию.

Авторы: Алексей Постников, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации; Дмитрий Иванов

Комментарии

Лидия Сергеевна Блэк (1925-2007), профессор, историк и этнограф, один из крупнейших специалистов по истории русскоамериканских связей XVIII–XIX веков

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

Лидия Блэк

Источник:

архив журнала «Вокруг света»

В отечественной историографии за Резановым утвердилась репутация серьезного государственного деятеля, едва ли не подвижника, положившего немало сил ради расширения государства и развития Российско-американской компании. Однако если подходить к анализу документов объективно, то окажется, что все это миф. Много лет занимаясь историей Русской Америки, исследуя реальную деятельность Резанова в Новом Свете, просматривая многочисленные материалы, связанные с его личностью, в том числе и документы, имеющие отношение к первому кругосветному плаванию, я пришла к выводу, что это был крайне неоднозначный, нечистый на руку, очень тщеславный человек. Полагаю, что и дневники Ратманова служат подтверждением этой характеристики.

Резанов никогда не был ни учредителем, ни директором РАК, он являлся одним из членов правления компании, получив эту должность как зять Г.И. Шелихова. В славянском отделе Нью-Йоркской публичной библиотеки хранится письмо Резанова одному из своих друзей, из которого видно, что еще во время правления Екатерины II Резанов был послан в качестве ревизора в Иркутск для проверки компании Шелихова. В этом письме Резанов похваляется своей удачливостью — он обставил все дела так, что обзавелся молодой женой и акциями компании, которую должен был проверять.

После смерти Шелихова Резанов стал крупнейшим акционером его компании, которая затем была преобразована в РАК. И по большому счету в кругосветной экспедиции он был назначенцем компании. Титул камергера ему был присвоен лишь накануне выхода кораблей в море, дабы поднять статус японского посольства.

Ратманов описывает размещение на «Надежде» колоссальной свиты Резанова. Надо сказать, что Крузенштерн был крайне недоволен тем, что из-за ее многочисленности пришлось снять с корабля нужных для дела людей. В частности, экспедиция лишилась профессионального художника, и все дошедшие до нас зарисовки — это в основном любительские работы натуралистов, участвовавших в плавании.

О степени порядочности Резанова можно судить уже хотя бы по тому, что доверенные ему перед отправкой экспедиции казенные деньги, предназначенные для православной миссии в Русской Америке, бесследно исчезли. Судебное дело по возмещению растраченных средств длилось до 1820-х годов. Кроме того, на «Неве» находился посланный Синодом с инспекцией на Кадьяк и Камчатку иеромонах Гедеон. Жалованье, предназначавшееся Гедеону, было также доверено Резанову. Так вот, из этих денег Гедеон не получил ни копейки.

По моему мнению, вклад Резанова в достижения экспедиции ограничивается провалом единственного серьезного порученного ему дела — японского посольства. И тут я совершенно согласна с оценками Ратманова — именно Резанов своей неуклюжей дипломатией разрушил ту основу, которая была заложена экспедицией Лаксмана.

Резанов даже не пытался понять японцев. Он сразу занял позу большого вельможи, которому эти ничтожные люди не так кланяются и не так целуют ручку. Результат его деятельности известен. Этого ему, однако, показалось мало, и, прибыв в Америку, Резанов снарядил ставшие впоследствии знаменитыми корабли «Юнона» и «Авось» и приказал их капитанам, состоящим на службе РАК — Хвостову и Давыдову, — совершать набеги на японские поселения. Это не домыслы — существует письменный секретный приказ Резанова. Экипажи этих кораблей действительно принимали участие в грабежах и убийствах.

Резанов не имел никакого права отдавать подобные распоряжения, но Хвостов и Давыдов были очень молоды, а перед ними красовался царский сановник, который произносил пламенные речи о том, какую пользу они принесут России. Когда же за свои пиратские набеги офицеры угодили под суд, Резанов остался в стороне. Расхлебывать заваренную им кашу пришлось другим — достаточно вспомнить только пленение В.М. Головнина, которого японцы приняли за Резанова и который почти 2 года просидел в железной клетке.

Знаменитый вояж Резанова в Новый Свет не имеет прямого отношения к истории экспедиции, но дает полное представление о том, с каким человеком пришлось иметь дело Крузенштерну. Резанов оставил правителю Русской Америки А.А. Баранову такие указания по усовершенствованию края, которые даже при наличии самой современной техники на Аляске выполнить было невозможно. Его письма из Калифорнии Н.П. Румянцеву полны «маниловских» проектов — Резанов обещал присоединить к американским владениям России едва ли не всю Мексику, что было совершенным абсурдом. Румянцев, кстати, очень скоро понял, что Резанов — абсолютно никчемный человек, и перестал его поддерживать.

Что же касается великой любви между русским камергером и дочерью испанского коменданта Кончиттой, о которой столько сказано и написано, для Резанова она являлась лишь «следствием энтузиазма и новой жертвой Отечеству». «Энтузиаст» Резанов в одном из писем рассказывал также, что содержит в Новоархангельске 12-летнюю тлинкитскую девочку.

В своих письмах с Кадьяка к государю он беззастенчиво приписывал себе чужие заслуги — открытие на острове школы и развитие огородничества. Все это было сделано задолго до Резанова трудами миссионеров Русской Православной церкви. Поэтому я не вижу ничего удивительного в том, что Резанов, как это ясно из дневников Ратманова, оказался вне экспедиции и что между ним и практически всем экипажем «Надежды» установились неприязненные отношения. Не жаловали его и ученые — Г.И. Лангсдорф, натуралист, участвовавший в экспедиции, после долгих колебаний отправился вместе с Резановым в Америку. Но и он рассорился с камергером, вернулся в Петербург и, написав книгу об экспедиции, посвятил ее Крузенштерну.


Леонид Михайлович Свердлов, действительный член Русского географического общества, почетный полярник. Л.М. Свердлов — один из лучших знатоков истории первой русской кругосветной экспедиции

Одна «Надежда» на двоих: как серьезный конфликт едва не погубил первую русскую кругосветную экспедицию

Леонид Свердлов

Источник:

архив журнала «Вокруг света»

В истории первой русской кругосветной экспедиции существует ряд вопросов, на которые мы до сих пор не можем получить ответа. И едва ли не главным из них является вопрос о назначении Резанова. Почему Александр I подписал рескрипт, дающий Резанову право возглавить экспедицию? Ведь император был весьма неглупым человеком, он не подписывал документы не глядя и прекрасно понимал, что Резанов не может быть начальником морской экспедиции, не мог не понимать он и того, чем грозит подобное двуначалие всему предприятию.

Любопытно, что в этом же рескрипте Крузенштерн упоминается еще пять раз, и везде как равное с Резановым лицо. Полномочия же Резанова Александр I так никогда больше и не подтвердил.

Думаю, что решение государя было не случайным. Перед началом экспедиции практически все высокие покровители Резанова — Державин, Зубов, Пален — были удалены от двора и отрешены от занимаемых государственных постов. Полагаю, что Александр просто выслал Резанова под таким благовидным предлогом. Этому имеется косвенное подтверждение — известен рескрипт Александра о награждении Резанова бриллиантовой табакеркой и зачислении его сына в пажи, однако в пажеский корпус он принят не был, так как дважды не явился на представление императору — бабушка (мать Резанова) не сочла нужным воспользоваться царской милостью и внука в корпус не отдала, что являлось неуважением к государю.

Дневник Ратманова еще раз подтверждает, что по прибытии на «Надежду» Резанов официально о своих полномочиях не сообщил, а сделал это под сильнейшим нажимом лишь 10 месяцев спустя. Впоследствии Резанов утверждал, что все-таки сразу заявил о своем верховенстве в экспедиции, но утверждения эти все время будут звучать по-разному. Так, в одном из писем императору он писал, что, придя на корабль, Крузенштерну он представился, потом, обращаясь к Кошелеву, заявил, что передал Крузенштерну свои бумаги. А потом еще в одном послании государю относительно своей инструкции писал:

«не было мне нужды читать ее торжественно, ибо весь свет о ней известен был и я, сохраняя чиноначалие, хотел показать им не кичливость, а истинный предмет моего подвига».

Итак, официально Резанов не представился, да и не мог этого сделать. В противном случае, никто из офицеров под начальством Резанова в плавание не пошел и экспедиция не состоялась бы.

Именно поэтому он и не проронил о своей инструкции ни слова, пока корабли не покинули Европу — то есть до тех пор, пока у Крузенштерна была реальная возможность прервать экспедицию и запросить подтверждение из Петербурга. Резанов, как это видно из дневника Ратманова, знакомил офицеров с царской инструкцией в приватных беседах. Почему? Дело в том, что еще во время плавания к Бразилии у Резанова появился «блестящий» план — оставить «Надежду» в Русской Америке, в распоряжении РАК и правителя колонии А.А. Баранова.

Но «Надежда» была взята Александром I «на казну», и на осуществление этого коммерческого проекта требовалось личное согласие государя. С соответствующей просьбой Резанов обратился из Бразилии в Правление РАК, обосновывая выгоды своего плана и предлагая по прибытии на Камчатку списать на берег всех офицеров «Надежды», оставив на борту лишь двоих — для плавания в Америку. Его не смущало ни то, что таким образом ставится крест на кругосветной экспедиции, ни то, что морякам он уготовил бесславное возвращение домой посуху, ни то, что матросы, добровольно отправившиеся вслед по зову Крузенштерна в плавание, обещавшее им вольную и денежное вознаграждение, попадали в кабалу к РАК.

При этом Резанову был совершенно необходим моряк, способный управлять кораблем после смещения Крузенштерна и других офицеров «Надежды». И Резанов начал поиски подходящей кандидатуры, рассказывая в частных разговорах с моряками о своих инструкциях и демонстрируя царский рескрипт. Первым он успел подобным образом переговорить с Ратмановым, предложив в обмен на лояльность выгодный контракт с РАК, но получил отказ.

Таким образом, в качестве «преемника» Крузенштерна возникала фигура лейтенанта Головачева — единственного офицера, симпатизировавшего Резанову. Однако, чтобы план камергера удался, требовалось дискредитировать офицеров «Надежды», особенно тех, кто был старше Головачева по должности — Крузенштерна, Ратманова, Ромберга, поскольку преемственность должности в те времена соблюдалась строго, а Головачев на «Надежде» был только вторым лейтенантом.

Во многом именно этим и объясняется столь острый конфликт Крузенштерна и Резанова, зачастую прямо провоцируемый камергером, пытавшимся получить «компромат» на офицеров флота. Увы, надо признать, что и поведение моряков не всегда было достойным — они нередко поддавались на провокации Резанова, и хамство и оскорбления в его адрес замалчивать не стоит.

Во всей этой истории также весьма туманными остаются взаимоотношения Резанова и Головачева и причины самоубийства последнего. Ясно, что Головачев был необходим камергеру, но вот чем Головачева привлек Резанов? Изучая документы, убеждаешься, что Головачев проникся к Резанову каким-то необъяснимым почтением, уважением, рассматривал его как духовного наставника. Возможно, отец Головачева и его дядя, помещики Олонецкой губернии, были хорошо знакомы с покровителем Резанова Г.Р. Державиным, который в 1794 году занимал пост генерал-губернатора Олонецкого края.

Не исключено также, что Головачев был на грани разорения, и Резанов, предложив ему деньги и контракт с РАК, стал для него последней надеждой, о которой он сообщил родным, а когда планы Резанова рухнули, то для Головачева пути домой уже не было, где у него остались брат и две сестры. Но все это пока только догадки. После смерти Головачева остались его письма, но найти их в архивах не удалось. Имелось письмо и на имя Александра I, вне всякого сомнения, оно было передано государю, но поиски и этого документа оказались тщетны. В любом случае версия самоубийства Головачева, выдвинутая Ратмановым, мне кажется несостоятельной — Головачев уже участвовал в войне с Францией в составе эскадры Ушакова, и вряд ли известие о новой войне могло взволновать его столь сильно.

Не согласен я и с оценками Ратманова деятельности Резанова в Японии. Эта страна проводила жесткую политику самоизоляции, и вряд ли кому-то на месте Резанова удалось бы достичь успеха. Все же остальные действия в отношении Японии, в которых принимали участие корабли «Юнона» и «Авось», целиком на совести Резанова — данные ему инструкции прямо запрещали применять насилие к японцам. И то, что по его милости Хвостов и Давыдов угодили под суд, а он остался ни при чем, характеризует Резанова самым негативным образом. В отношении действий Резанова многое и вправду объясняется характерным для него поразительным тщеславием. Например, сохранился весьма красноречивый документ — рапорт Крузенштерна Резанову по прибытии в Нагасаки:

«Его превосходительству, господину генерал-майору, двора его императорского величества действительному камергеру, чрезвычайному министру в Японию, полномочному послу и разных орденов кавалеру Николаю Петровичу Резанову.

Рапорт.

Сего числа с вверенным мне кораблем на Нангасакский рейд пришли и стали на якорь благополучно, о чем вашему превосходительству честь имею донести.

Крузенштерн».

То есть длинное перечисление званий Резанова, а потом — одна строчка, не содержащая никакой информации, — то, что камергер мог увидеть, выйдя на палубу. И такие рапорты Резанов хотел получать каждый день.

Что же до споров о том, кто руководил первой русской кругосветной экспедицией, то в рескрипте от 10 августа 1806 года, подписанном Александром I, о награждении Крузенштерна орденом Святого Владимира сказано: «Совершив с вожделенным успехом путешествие кругом света, вы тем самым оправдали справедливое о вас мнение, в каком с воли нашей было вам вверено главное руководство сей экспедиции».

Полагаю, на этом можно поставить точку.

В материале использованы гравюры, выполненные по рисункам участников экспедиции

Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 2, февраль 2004, частично обновлен в феврале 2024

Подписываясь на рассылку вы принимаете условия пользовательского соглашения