Искры от костра на Площади Цветов
Джордано Бруно сожгли не за то, что он был ученым. Но и не за то, что он им не был
![]() Надпись на памятнике на Площади Цветов в Риме гласит: «9 июня 1889 года. Джордано Бруно. От предвиденного им столетия, на месте, где был зажжен костер». Фото (
|
17 февраля исполняется 408 лет со дня гибели итальянского философа Джордано Бруно (
Более того, складывается впечатление, что искры, разлетевшиеся от костра, зажженного ранним утром на Площади Цветов (
![]() Джордано Бруно |
Возникший тогда скандал удалось замять, но в 1576 году, вскоре после присвоения ему степени доктора богословия, Бруно был обвинен властями монастыря в ереси. Спасаясь от суда инквизиции, он бежал сперва в Рим, а затем на север Италии. В 1578 году Бруно перебрался в Женеву, где подвергся кратковременному тюремному заключению за критику местных богословов, а затем выслан из города. Из Швейцарии беглец отправился во Францию и в 1580 году начал читать лекции по философии в университете Тулузы. В 1581 году Бруно приехал в Париж. Там к молодому философу-богослову быстро пришла известность, во многом благодаря лекциям и работам по искусству памяти, в которых он развивал идеи
Напряженное внимание просвещенного европейского общества XVI века к развитию человеческой памяти не случайно. Ему известный британский историк Фрэнсис Амелия Йейтс (
![]() Древнее искусство создания лабиринтов получило новый толчок в своем развитии в XVI веке. Успехи в исследовании Земли, в естественных науках, возникновение учения о множественности миров — все это отразилось на философском восприятии лабиринта как символа Вселенной и человеческой жизни. Подобные лабиринты из живой изгороди стали обязательной деталью многих европейских садов и парков, превратившись в популярное развлечение для аристократии. Фото (
|
Подчинение процесса мышления строгим правилам, позволяющим избавляться от всевозможных предрассудков и заблуждений, становится одной из центральных тем в сочинениях выдающихся философов XVII века — Фрэнсиса Бэкона (
Сейчас часто приходится слышать о том, что Бруно не был ученым — обращаясь к астрономии и математике, он допускал грубейшие ошибки, в его трудах полно нелепостей и неясностей. Отчасти это верно, хотя немало серьезных ошибок и нелепостей можно найти в трудах любого ученого-основоположника науки Нового времени — от Галилея до Ньютона. Бруно действительно не был ни астрономом, ни математиком, ни философом-логиком в духе Декарта или Спинозы. Его важность для современной науки состоит в другом.
В начале 1583 года с рекомендательными письмами от Генриха III он приехал в Англию, где сблизился с просвещенными аристократами из круга Филипа Сидни (
Важно подчеркнуть, что ни учение о множественности миров, возникшее еще в античности, ни теория Коперника, ни идея о бесконечности Вселенной, которую можно найти у Николая Кузанского и Леонардо да Винчи, не были придуманы Джордано Бруно, и католическая церковь не считала их еретическими. Что же нового и опасного для церкви внес в эти концепции Бруно?
![]() Гравюра из книги Уильяма Кенингема «The Cosmological Glasse» (1559) иллюстрирует Птолемееву модель Вселенной. Атлант, отождествленный с Птолемеем, держит на своих плечах армиллярную сферу, изображающую Вселенную. В центре сферы — Земля, созданная из элементов земли и воды. Вокруг Земли две сферы с оставшимися двумя элементами — воздухом и огнем. На других вращающихся и закрепленных сферах находятся планеты и звезды. Primum mobile, последняя (одиннадцатая) сфера в системе мира Птолемея, расположена за сферой неподвижных звезд и сообщает движение всем остальным сферам. Далее располагаются знаки зодиака |
Бруно показал, что суточное вращение Земли уже само по себе объясняет синхронность движения «неподвижных звезд», а это делает избыточным представление о «небесной тверди». Наша Вселенная оказалась разомкнутой, в одном пространстве с другими мирами. Движущаяся в этом пространстве Земля теперь полностью лишалась статуса центра Вселенной. Впрочем, во Вселенной, по мнению Бруно, вообще не было никакого центра: одна ее точка ничем принципиально не отличалась от другой. Что же касается существования других миров, подобных земному, то эта проблема из чисто умозрительной (о наличии вселенных, находящихся за пределами нашей Вселенной можно было только гадать) превращалась в техническую, почти ничем не отличавшуюся от поиска новых континентов. Позже, отвечая на вопросы следователей о сути своего учения, Бруно, объяснял:
В целом мои взгляды следующие. Существует бесконечная Вселенная, созданная бесконечным божественным могуществом, ибо я считаю недостойным благости и могущества божества мнение, будто оно, обладая способностью создать, кроме этого мира, другой и другие бесконечные миры, создало конечный мир.
Итак, я провозглашаю существование бесчисленных миров, подобных миру этой Земли. Вместе с Пифагором я считаю ее светилом, подобным Луне, другим планетам, другим звездам, число которых бесконечно. Все эти тела составляют бесчисленные миры. Они образуют бесконечную Вселенную в бесконечном пространстве.
В гордой декларации Бруно важно обратить внимание на слова о бесконечном божественном могуществе: именно этот тезис, а не новая космология, сыграл роковую роль в судьбе мыслителя. Дело в том, что Бруно считал христианского Бога слишком приземленным и слишком ограниченным, чтобы соответствовать той Вселенной, которая открывалась его философскому зрению. И обратно, бесконечная Вселенная, заполненная бесчисленными мирами, должна была стать основой для поиска истинного божества, адекватного эпохе Великих географических открытий и грандиозных достижений в науке, технике и искусстве.
Разрабатывая свою космологию, Бруно полагал, что она станет прологом для нового религиозно-мистического учения — «философии рассвета», которая придет на смену погрязшему в распрях католиков и протестантов христианству. Наряду с трудами по космологии, он издал в Лондоне на итальянском языке диалоги
![]() Статуя Климента VIII на его могиле в капелле Боргезе в базилике Санта-Мария Маджоре. Фото:
|
В Риме следователи постепенно осознали, какую опасность для христианства таят в себе идеи Бруно, объединенные в целостное и сильное учение. К сожалению, мы никогда не узнаем, о чем несколько лет следователи спорили с Бруно: большая часть материалов следствия погибла в результате попытки Наполеона вывезти архивы Ватикана в Париж. Тем не менее из сохранившихся документов видно, что Бруно не был для церкви простым еретиком. На это указывает и многолетнее следствие, перемежаемое богословскими спорами (с обычными еретиками так не возились), и высокий ранг трибунала, выносившего приговор (9 кардиналов во главе с папой Климентом VIII (
Сейчас трудно с уверенностью сказать, насколько серьезную угрозу для церкви представляло учение Бруно. Не исключено, что при определенных условиях оно сыграло бы роль тезисов Лютера, а то и какого-нибудь «новейшего» завета, которым горячие головы могли попытаться дополнить Новый Завет. Ясно одно, именно после процесса Бруно католическая церковь начала с подозрением и опаской относиться к мировоззренческим новациям. Впрочем, и сами ученые теперь при каждом удобном случае давали церкви понять, что не хуже теологов могут решать вопросы, связанные с Творцом и Творением. Тем самым с обеих сторон всегда находятся люди, готовые раздуть искры от костра, на котором погиб Джордано Бруно.
Юлий Менцин, 16.02.2008
Новости партнёров