165 лет назад в Балтийском море погиб клипер «Пластун», возвращавшийся из кругосветного плавания. Прогремевший в пороховом погребе взрыв отправил корабль на дно, забрав заодно множество жизней. Причиной гибели «Пластуна» поначалу сочли несчастный случай, но некоторые факты свидетельствуют, что трагедия могла быть результатом злого умысла доведенного до отчаяния моряка. Vokrugsveta.ru рассказывает историю одной из самых загадочных катастроф в истории русского флота.
Гибель клипера «Пластун». Раскрашенный рисунок Алексея Вышеславцева
- Источник:
Wikimedia Commons; изображение обработано с помощью ИИ
Архангельская шестерка
Их было шесть. «Разбойник», «Стрелок», «Джигит», «Пластун», «Опричник» и «Наездник» стали первыми паровыми крейсерами российского флота.
Их решено было построить на фоне неудачной для империи Крымской войны. Одной из причин поражения в ней стал недостаток винтовых судов: российский флот, укомплектованный главным образом парусниками, так и не решился вступить в открытый бой с англо-французскими эскадрами, располагавшими большим количеством пароходов. Суда либо топились, а их экипажи сражались с врагом на суше, как это было под Севастополем, либо стояли без дела под защитой береговых крепостей, как на Балтике.
Еще до окончания военных действий Российская империя предприняла попытку одним прыжком преодолеть свое отставание в паровых судах. В августе 1855 года новый император Александр II утвердил проект строительства шести парусно-винтовых клиперов, а уже в ноябре на Соломбальской верфи в Архангельске закипели работы.
Проект клиперов разработали капитан 2-го ранга Иван Шестаков и подпоручик корпуса Аристарх Иващенко. Их посетила удачная идея относительно того, как в короткие сроки можно нанести болезненный удар по Великобритании, являвшейся главной противницей России в той войне. По их замыслу, вместо винтовых линейных кораблей достаточно было построить небольшие винтовые крейсера с большой дальностью плавания — они могли бы нарушить морские коммуникации Британской империи, разбросанной по разным континентам.
Клиперы Иващенко и Шестакова были небольшими: 615 тонн водоизмещения, максимальная длина — 47,4 метра. Они обладали полным трехмачтовым парусным вооружением барка и довольно-таки слабой двухцилиндровой горизонтальной паровой машиной простого расширения на 300 лошадиных сил, снабженной тремя цилиндрическими однотопочными огнетрубными котлами.
Клипер «Джигит» — систершип «Пластуна»
- Источник:
Wikimedia Commons
Под парами клипер мог развить скорость в 10 узлов (18,52 км/ч), но паровой двигатель пока еще рассматривался в качестве вспомогательного — основную часть пути в океане судно должно было преодолевать под парусами. На борту стояли шесть пушек. Экипаж состоял из 82 матросов и десяти офицеров.
Заложенный четверым по счету в январе 1856 года клипер «Пластун» получил название в честь кубанских казаков, несших сторожевую и разведочную службу (от «пласт»: лежать пластом, «пластоваться» — ползти, ползать). Спустя полгода «Пластуна» спустили воду, а затем клипер благополучно добрался под парусами в Кронштадт, где на него установили паровую машину, произведенную на Ижорских заводах.
Любопытно, что командиром судна в период достройки был капитан-лейтенант Александр Станюкович, брат знаменитого мариниста Константина Станюковича и сам впоследствии журналист и литератор. В рапорте начальству он сообщал, что «клипер обладает всеми качествами отличного мореходного судна» и что «остойчивость и плавучесть его поразительны». Скорость корабля Станюкович нашел удовлетворительной, но дал несколько рекомендаций по усовершенствованию парусной оснастки.
Крейсеры-разбойники
Концепция Иващенко и Шестакова, заложенная в основу крейсеров типа «Разбойник», предполагала строительство рейдера, способного затеряться в океанских просторах, месяцами «кошмаря» при этом вражеское судоходство. Такой крейсер должен был топить и захватывать торговые суда недружественной державы и ускользать от вражеского военного флота.
Впоследствии российские кораблестроители эксплуатировали эту идею в течение многих десятилетий, создавая все новые типы крейсеров, росших в размерах и силе вооружения. Впервые на практике рейдерскую концепцию довелось испробовать в войне с Японией: в 1904 году крейсерская эскадра, состоявшая из «России», «Рюрика» и «Громобоя» на короткое время почти парализовала японское судоходство.
К этому опыту внимательно присмотрелись немцы — и в ходе двух мировых войн германские крейсеры нанесли огромный ущерб судоходству англичан и американцев.
«Свистать всех наверх!»
Алексей Вышеславцев (1831–1888)
- Источник:
Alexei Korzukhin, Public domain, via Wikimedia Commons
В сентябре 1857 года «Пластун» в составе отряда из семи судов отправился на Дальний Восток — и спустя 11 месяцев добрался до Приморья. Россия торопилась закрепить за собой этот благодатный край, совсем недавно открытый капитаном Геннадием Невельским, поскорее изучить его и освоить.
Интересные путевые заметки о путешествии «Пластуна» оставил корабельный врач Алексей Вышеславцев. С одной стороны, он горько жаловался на неудобство службы на этом маленьком суденышке, палубу которого при сильном волнении заливало водой; приходилось подолгу сидеть во внутренних помещениях, дышать спертым воздухом и время от времени принимать холодный душ — море периодически проникало даже через законопаченные люки…
В то же время Вышеславцев искренне восхищался красотой корабля:
«Память о нем будет для меня отрадой надолго, и легкий контур грациозного судна часто будет мелькать передо мною среди ясных и темных картин в воспоминаниях о нашем далеком плавании.
На нем я познакомился с морем, ему я верил больше нежели другому судну, несмотря на его легкий и изменчивый характер; с ним, как с капризною женщиною, бывало, бьются и хлопочут наши моряки, то одевая его красивыми парусами, то подбирая их в разнообразные складки; и вот, вытянется и развернется, бывало, наша красавица и летит птичкою тринадцатью узлами плавного и покойного хода, доказывая свои права на звание самого быстрого морского судна.
Низкий на воде, длинный, с высоким рангоутом, с большими, красивыми, угловатыми парусами, ныряя в волнах, и быстро и легко всплывая на них, клипер, конечно, представляет одно из красивейших созданий кораблестроительного искусства. Как влюбленный муж забывает и прощает капризы жены, когда видит ее в хорошем расположении духа, так и мы прощали все нашему клиперу…»
«Пластун» оставался на Дальнем Востоке в течение года. За это время клипер посетил Японию и Китай, участвовал в изучении ряда южных гаваней Приморья: офицеры корабля описывали острова, бухты, заливы и производили съемку береговой линии. Они оставили название своего клипера на географической карте: на западном берегу залива Рында (на побережье Японского моря) между мысами Асташева и Якубовского находится бухта Пластун, в которую впадает речка Пластунка.
В августе 1859 года «Пластун», а также корветы «Новик» и «Рында» вместе отправились в обратный путь на Балтику. Командир отряда капитан 1-го ранга Андрей Попов прочертил курс через Тихий океан, Магелланов пролив и Атлантику — таким образом, клипер должен был завершить своё кругосветное путешествие.
В Монтевидео отряд задержался, чтобы отремонтировать корабли после длительного перехода. Там Попов своим распоряжением перевел Вышеславцева на корвет «Новик». Судовой врач не без печали распрощался со своими старыми товарищами, к которым успел прикипеть душой, но в то же время радовался, что на «Новике», который был куда больше «Пластуна», условия плавания куда как комфортабельнее. Он еще не знал, что приказ о переводе, вероятно, спас ему жизнь…
Посетив Рио-де-Жанейро, отряд взял курс на Европу. После благополучного преодоления Атлантики корабли вошли в Балтийское море. Совсем скоро должны были показаться родные берега.
Около пяти часов вечера 18 (30 по н. ст.) августа 1860 года отряд находился к востоку от острова Готланд (Швеция) на небольшом расстоянии от маяка Форё. Накануне был отдан приказ привести корабли в порядок перед возвращением в Кронштадт: матросы мыли, чистили и подкрашивали свои суда. В какой-то момент более легкий «Пластун» стал обгонять оба корвета. О дальнейших событиях Вышеславцев вспоминал так:
«Мы сидели внизу и были вдруг поражены странным голосом капитана, крикнувшего: „Прикажите свистать всех наверх!“. Обыкновенно в этой команде слышится что-то призывное и оживляющее, но на этот раз в ней послышалось что-то лихорадочное, странное». Офицеры «Новика» едва успели переглянуться в недоумении, как вниз сбежал один из матросов, срывающимся голосом воскликнув: «„Пластуна“ взорвало!»
«Страшная, незабвенная минута!»
Вышеславцев вместе с товарищами ринулся на палубу, где их глазам предстала ужасающая картина. «„Пластун“ еще шел. Вся передняя его часть, от грот-мачты, была закрыта массою белого, тяжелого дыма, бригрот (парус, который поднимают на грота-рее, — прим. авт.) в клочках, грот-марсель и брамсель еще стояли… Страшная, незабвенная минута!.. Но не было времени ужасаться или молиться; каждого из нас призывал долг, — долг скорой помощи», — делился впоследствии Алексей Владимирович.
По воспоминаниям выживших матросов клипера, они мирно занимались своими делами, когда фок-мачта «Пластуна» попросту исчезла, а всю носовую часть корабля заволокло облако белого дыма. Многие даже не успели понять, что произошло. Так, находившийся у камбузного люка матрос И. Самоутин, получив сильный удар в спину и ожог лица, очнулся только за бортом.
Один из свидетелей катастрофы писал:
«Вдруг из жилой палубы послышались звуки, вроде дроби на барабане или продолжительного залпа из ружей. Вслед за этим клипер как-то потянуло, взвился страшный клуб дыма и полетели обломки. Сильного, даже просто чувствительного сотрясения на клипере не было; страшный взрыв продолжался один момент. В это время „Пластун“, смотря с его же гакаборта, представлял следующую картину: фок-мачты и дымовой трубы не существовало; носовая часть казалась погруженной в воду по самый планширь и густой дым стлался над нею».
Капитан «Новика» Михаил Фёдоровский распорядился идти к «Пластуну», но клипер исчез из вида. С момента взрыва корабль пробыл на воде всего три минуты, после чего ушел на дно. С борта «Новика» Вышеславцев в числе других членов экипажа наблюдал за спасательной операцией:
«Мы увидали на обломках дерев, на всплывших койках, людей, по временам скрываемых волнением. „Новик“, спустившись быстро, подошел к месту катастрофы, и с невообразимою быстротой сбросил все шлюпки, в которых кинулись все, кому следовало быть на них… Около часа плавали по роковому месту. С радостным биением сердца видели мы в трубу, как вырывали у моря его жертвы. „Новик“ благодарил Бога, что ему удалось спасти двадцать пять товарищей, с которыми делили, в продолжении трёх лет, время, труды, радости и опасности. <…> На „Рынду“ привезено было девять человек; семидесяти не удалось увидать родины, бывшей так близко, не удалось испытать чувства радости оконченного дела, отравленного и для нас, лишившихся стольких товарищей…»
Официальный отчет сообщал о катастрофе куда более сухо: «На ходу под парусами, со скоростью 10 узлов, 18 августа, в 5 час. 8 мин. пополудни, последовал на клипере „Пластун“ пороховой взрыв в крюйт-камере и после того клипер, пробыв на воде не более 3-х минут, пошел ко дну. Несчастье это совершилось в широте 57° 45' N, долготе 20° 5' О от Гринвича, на глубине по карте 70 сажен».
В документе также сообщалось, что жертвами крушения стали капитан клипера лейтенант барон Дистерло, лейтенант Розенберг, лейтенант Гаврилов, мичман Леман, прапорщики корпуса штурманов Евдокимов и Кочетов, вольный механик Гольм и 68 нижних чинов. Спасти удалось лейтенанта Литке, мичманов Кнорринга и Березина, врач Иогансона и 31 моряка нижних чинов. Один из спасенных позднее скончался от полученных ожогов и травм, так что всего в катастрофе погибло 76 человек.
Две версии
Гибель «Пластуна» была, конечно, не самой страшной катастрофой в истории русского флота. Менее чем за три года до того на Балтике пошел ко дну линейный корабль «Лефорт», забравший с собой весь экипаж, насчитывавший 843 человека. Однако «Лефорта» погубил внезапный шквал, «подловивший» корабль в тот момент, когда он накренился, совершая поворот. А вот причины крушения «Пластуна» представлялись загадкой.
На картине «Гибель „Лефорта“» (1858) Иван Айвазовский изобразил поднимающиеся в небо души моряков с линкора
- Источник:
The Picture Art Collection via Legion Media
Для расследования была сформирована комиссия во главе с вице-адмиралом Александром Панфиловым, героем Синопского сражения и обороны Севастополя. Опросив выживших, следствие пришло к выводу, что «Пластуна» погубил взрыв в крюйт-камере, где в тот момент производились работы по устранению ранее выявленных недостатков в хранении корабельного пороха.
Сначала комиссия считала, что взрыв в пороховом погребе произошел в результате несчастного случая. Однако вдруг уцелевший член экипажа унтер-офицер Фёдоров высказал мнение, что катастрофа была делом рук содержателя крюйт-камеры унтер-офицера Савельева, который имел полную возможность подорвать судно. И вот тут стали всплывать нелицеприятные факты.
Адмирал Андрей Попов (1821–1898)
- Источник:
Wikimedia Commons
Начало своего кругосветного путешествия «Пластун» проделал под началом капитан-лейтенанта Владимира Мацкевича. Но из-за тяжких условий плавания его здоровье оказалось подорвано — и когда отряд ненадолго остановился в Гонолулу, каперанг Андрей Попов разрешил Мацкевичу отбыть на родину, поставив на капитанскую должность старшего офицера «Пластуна» барона Вильгельма Рейнгольдовича Дистерло.
Этот представитель многочисленной тогда в российском флоте страты остзейских немцев имел репутацию опытного моряка. Он был участником Крымской войны, во время которой получил ранение и контузию. При этом награжденный боевыми орденами Дистерло был человеком крайне жестоким, что постоянно чувствовали на себе матросы «Пластуна».
Под стать ему оказался и новый старший офицер «Пластуна» — другой остзеец Яков Николаевич Розенберг. Их стараниями линёк — короткая веревка с узлом на конце, служившая в качестве плети, — редко лежала без дела.
То было время, когда на армии и флоте царила палочная дисциплина — в самом прямом смысле этого слова. Россия в этом плане была не уникальна: на флоте Британии, считавшемся в ту пору эталонным, матросов нещадно пороли большую часть XIX века — и часто это кончалось смертью провинившегося. В русской армии и на флоте, увы, тоже хватало офицеров, пользовавшихся репутацией мучителей и «дантистов» — так называли тех, кто не чурался собственноручно вышибать подчиненным зубы.
Барон Дистерло как раз относился к числу таких садистов. О том, какими методами он и Розенберг поддерживали на «Пластуне» дисциплину, в подробностях пишет военно-морской историк Владимир Шигин:
«За самые мелкие прегрешения давали по 50 линьков, а за плевок на палубу — сразу по 100. Матросы вспомнили случай, когда у баталера (заведующий вещевым, денежным и пищевым довольствием экипажа, — прим. авт.) не оказалось уксуса. На вопрос старшего офицера: „Почему отсутствует уксус?“ — тот ответил: „Когда я просился у вас съехать на берег и все закупить, вы меня не отпустили“. Ответ был воспринят как дерзость, и несчастный баталер тут же получил ни много ни мало 328 линьков».
Правда, уцелевший в катастрофе мичман Берёзин, утверждал, что матросов на «Пластуне» никто не подвергал телесным наказаниям, но к его словам комиссия отнеслась без особого доверия.
В особенности же Дистерло и Розенберг невзлюбили унтер-офицера П. Савельева, которого считали ленивым и нерадивым. На Савельеве лежали обязанности содержателя крюйт-камеры, а еще он отвечал и за порядок в матросском кубрике. Савельева часто уличали в разного рода мелких недочетах, вроде матросской шинели, валявшейся на полу в кубрике.
Из-за неприязни офицеров линьками дело для Савельева не ограничивалось. В документах следственной комиссии есть показания членов экипажа о том, что командир и старший офицер почти каждый день били подчиненного по лицу, невзирая на его относительно высокий унтер-офицерский чин. Но это было еще не самое страшное. Не единожды по приказанию Розенберга Савельева привязывали на несколько часов к бушприту — и он едва не захлебывался, когда клипер нырял носом в волны.
«Пора бы кончить!»
Как рассказывал унтер-офицер Фёдоров, Савельев был по характеру смирным и тихим, но приложившись к бутылке, становился дерзким, грубил окружающим. Естественно, двоих отравлявших его жизнь офицеров он от души ненавидел. Фёдоров полагал, что Савельев мог быть нетрезв и в последний день своей жизни. Однако мичман Кнорринг, являвшийся непосредственным начальником Савельева, заявил, что, если бы тот был пьян, то никогда не получил бы от него, Кнорринга, ключей от крюйт-камеры в тот роковой день.
Наказание моряка плеткой на британском флоте
- Источник:
Legion Media
Есть еще одно важное свидетельство того же Фёдорова. По его словам, непосредственно перед взрывом Розенберг уличил Савельева в каком-то очередном проступке и велел ему идти на корабельный бак, где нерадивого унтера ожидала очередная порка. По мнению Фёдорова, для находившегося в полувменяемом состоянии Савельева это могло стать последней каплей.
По материалам следствия заметно, что комиссия не хотела делать версию о злом умысле главной. Это нежелание вполне понятно, ибо тогда история приняла бы совсем уж скандальный оборот. Одно дело — взрыв корабля от несчастного случая: такое редко, но бывало. И совсем другое — умышленный подрыв членом экипажа, доведенным до отчаяния командирами!
Комиссия ухватилась за несколько свидетельств о том, что крюйт-камера «Пластуна» не всегда содержалась в должном порядке. Во время последней перед Кронштадтом стоянки в Копенгагене Попов учинил «Пластуну» смотр, по итогам которого сделал Дистерло ряд замечаний.
Например, в крюйт-камере отсутствовали пампуши: специальная мягкая обувь, которую нужно было надевать, находясь там — во избежание высекания искры. В углу была обнаружена связка боевых ракет, хотя по правилам их требовалось хранить в специальных ящиках далеко от пороха. Кроме того, на полу в крюйт-камере была обнаружена пороховая пыль. Пампуши Попов велел срочно пошить, ракеты убрать подальше, а пол в крюйт-камере вымыть.
Работа по выполнению этих приказов началась после выхода «Пластуна» в море. Ракеты уложили в ящики, которые затем перенесли в кают-компанию. После этого старший офицер приказал вымыть крюйт-камеру.
По словам нескольких матросов, за считаные минуты до катастрофы Дистерло поинтересовался у Розенберга, закончена ли работа в крюйт-камере. Когда тот ответил отрицательно, командир недовольно сказал: «Пора бы кончить!». Старший офицер отправился в крюйт-камеру, и почти сразу последовал взрыв. Однако другие матросы утверждали, что Розенберг на момент взрыва уже вновь находился наверху рядом с командиром…
Один из уцелевших офицеров «Пластуна», лейтенант Константин Литке высказал предположение, что крюйт-камера во время работы в ней могла наполниться пороховой пылью. Убиравшиеся в ней матросы, спешившие закончить работу, легко могли задеть ящик с ударными трубками для артиллерийских снарядов, лежавший у выхода из помещения. Литке счел, что несчастье произошло от сработавшей ударной трубки, на которую могли наступить или надавить ящиком — она и вызвала воспламенение пороховой пыли…
К 20 сентября 1860 года, окончив опрос свидетелей, комиссия подготовила заключение. Документ гласил, что, судя по всему, причиной гибели клипера «Пластун» стал случайный взрыв, произошедший вследствие нарушения правил содержания крюйт-камеры. Комиссия настоятельно рекомендовала «подвергнуть совершенному пересмотру правила и постановления относительно артиллерийской части на корабле и, главное, ее личного состава».
Впрочем, версию об умышленном характере взрыва, комиссия тоже приняла к сведению. Савельев в отчете характеризовался как человек «ленивый, беспечный и не совсем трезвый». В то же время признавалось, что он постоянно подвергался избиениям и издевательствам, которые могли толкнуть его на отчаянные действия.
«Савельев же <…> в этот день также выпил двойную порцию рому, и хотя после этого прошло пять часов — но, работая в душной и тесной крюйт-камере, доведенный побоями и угрозами до крайности, он под влиянием предстоящего наказания мог при своей бесхарактерности и малодушии в минуту досады решиться положить всему конец, лишив себя жизни вместе со всеми сослуживцами на клипере», — утверждалось в заключении комиссии.
При этом в документе отмечалось, что большинство сослуживцев Савельева отвергало возможность злого умысла, «предполагаемого только кондуктором Фёдоровым».
А. П. Алексеев. «Винтовой клипер „Стрелок“». Этот корабль, как и «Джигит», относился к той же серии клиперов, что и «Пластун»
- Источник:
ЦВММ
Выводы комиссии были направлены в Морской Генерал-Аудиторат, где на их основе составили собственное заключение, сняв с Савельева подозрения в причастности к гибели «Пластуна». Вердикт Генерал-Аудитората гласил:
«Нельзя не прийти к убеждению, что человек не с злодейскими наклонностями может решиться на подобное злое дело не иначе как в минуту совершенного опьянения, доходящего до самозабвения, или как в порыве яростного умоисступления, затмевающего всякое сознание о своем действии, но ничто в настоящем деле не дает повода к предположению, чтобы кондуктор Савельев находился в таком состоянии…
Учитывая показания сослуживцев артиллерийского содержателя, Морской Генерал-Аудиторат, имея в виду, что не только участь подсудимого, но и память умершего человека должны быть дороги для судящих, полагает: устранить всякое подозрение на погибшего кондуктора Савельева в учинении умышленного взрыва».
Впрочем, в Генерал-Аудиторате подчеркнули, что «обращение командовавшего клипером и старшего офицера с командою вообще и с кондуктором Савельевым в особенности не отличалось человеческой обходительностью и, сопровождаясь превышением власти, заслуживает всяческого порицания». Именно Дистерло и Розенберга за их противозаконные действия следовало бы, по мнению составителей заключения, привлечь к суду, но ввиду гибели обоих это не представлялось возможным.
Таким образом, с официальной точки зрения гибель клипера «Пластун» уже в течение 165 лет считается несчастным случаем. Император Александр II, ознакомившись с предоставленным ему заключением, наложил резолюцию: «Быть по сему». Дело сдали в архив.
На взгляд писателя
Однако у многих, кто был знаком с той историей, она оставила тяжкое ощущение недосказанности. Среди тех, кого особенно взволновала гибель клипера, оказался молодой моряк Константин Михайлович Станюкович — в будущем знаменитый писатель-маринист, брат первого командира «Пластуна».
Уже много лет спустя Станюкович посвятил этой трагедии один из лучших своих рассказов — «Месть» (1893). В обстоятельствах катастрофы вымышленного клипера «Чайка» проглядывает история «Пластуна». По сюжету рассказа артиллерийский унтер-офицер Яшкин, замордованный и доведенный до отчаяния командиром корабля Шлигой, взрывает возвращающуюся из кругосветного плавания «Чайку» практически уже на виду у Кронштадта.
В другом произведении, публицистическом очерке «Жертвы моря» Константин Михайлович говорит о «Пластуне» напрямую, без экивоков:
«Как-то не верилось, чтобы на судне в эскадре А. А. Попова, известного во флоте своей энергией, настойчивостью и требовательностью, взрыв мог произойти от неосторожности при очистке крюйт-камеры. К тому же „Пластун“ был всегда в образцовом порядке, и командир его и старший офицер были педантические служаки. Вот почему в морском обществе циркулировали слухи об умышленности взрыва вместе с рассказами о жестоком будто бы обращении капитана и его помощника с командой и в особенности с артиллерийским унтер-офицером Савельевым»
Писатель отмечает, что как раз в ту пору на флоте все громче звучали голоса противников телесных наказаний — главным образом из числа молодых офицеров. Даже и сам начальник отряда, в котором числился «Пластун», Андрей Попов, в будущем известный флотоводец и кораблестроитель, хоть и был человеком порывистым и импульсивным, в то же время являлся убежденным противником линьков и мордобоя.
Станюкович пишет, что однажды Попов устроил жестокий разнос юному гардемарину, приказавшему высечь матроса, а также капитану, допустившему порку.
Однако «Пластун» часто выполнял задачи отдельно от прочих судов отряда. На смотрах же, которые устраивал клиперу Попов, никаких жалоб на жестокое обращение не звучало — скорее всего, матросы просто боялись доложить о них командующему отрядом.
Как свидетельствует Константин Станюкович, среди моряков еще долго ходила молва, что «Пластун» был взорван из мести. Так, сам Станюкович, всего через два месяца после катастрофы с «Пластуном» отправившийся в кругосветку на корвете «Калевала», встретил на борту матроса из числа спасенных с «Пластуна». Тот утверждал, что клипер был взорван Савельевым. При этот матрос признался, что, представ перед следственной комиссией, предпочел промолчать — чтобы не «тревожить покойника».
* * *
В апреле 1863 года Александр II подписал указ, отменивший большую часть телесных наказаний в российской армии и на флоте — к негодованию некоторых офицеров-ретроградов, полагавших, что «иначе с этим скотом нельзя». Можно предположить, что одним из множества поводов для появления этого указа послужила неофициальная, но считавшаяся многими единственно верной версия гибели «Пластуна» от злоумышленных действий Савельева.
Хотя нельзя до конца исключать и предположения, которое высказал спасшийся с «Пластуна» мичман Евгений Берёзин, впоследствии ставший одним из лучших преподавателей Морского училища в Санкт-Петербурге.
Берёзин полагал, что уставший и задерганный Савельев мог в сердцах швырнуть медный пороховой ящик на стеллаж. От этого толчка с полки упал сосуд с ударными трубками, а одна из них взорвалась, ударившись о палубу. Затем стали взрываться кучки сметенной, но еще не убранной пороховой пыли, после чего сдетонировал весь запас пороха.
Закончить будет уместно словами из «Мести» Станюковича: «А, впрочем, один господь всемогущий знает, как было дело, а людям не доискаться настоящей правды».
