Волшебные слова

«Здравствуйте, я ваша тетя!»: непривычные детали

Французский язык — для любви, английский — для бизнеса, а немецкий — для войны. Это выражение обычно воспринимают как красивую метафору. Но исследования последних лет показывают, что люди, говорящие на разных языках, действительно думают по-разному. Отчасти поэтому так сложно учить иностранные языки.

Например, русскоязычному человеку, который взялся за английский, придется отвыкать от родов и падежей и тренироваться выражать глубину мысли при помощи многозначных слов. Современный английский грамматически редуцирован, и то, что в русском передается с помощью нужного варианта слова, англичане вынуждены сообщать фразеологизмами. Отсюда и специфический английский юмор, построенный на игре слов и многообразии оттенков смысла. А говоря даже о самых простых вещах по-китайски, нужно держать в голове массу подробностей. Скажем, фраза «это моя тетя» звучит по-разному в зависимости от того, по отцу тетя или по матери, родная она сестра папы или супруга его брата, старше или младше она других родственников.

Постигая тонкости нового языка, мы учимся видеть детали окружающего мира, которых не замечали, разговаривая на родном языке, — просто чтобы грамматически правильно построить фразу.

«А мы уйдем на север!»: ориентация в пространстве

Многим людям сложно сориентироваться в незнакомом месте. Работы профессора Калифорнийского университета в Сан-Диего, уроженки Белоруссии Леры Бородицкой показывают, что на это полезное умение очень сильно влияет родной язык.

Примерно в двух третях мировых языков местонахождение объектов обозначается при помощи характеристик типа «справа», «слева» или «сзади». То есть место предмета определяется по отношению к человеку или другому предмету. В оставшейся трети языков используются абсолютные обозначения: «на северо-западе», «к юго-востоку». Один из них — язык тайоре, на котором говорят некоторые аборигены Австралии. Для носителей тайоре совершенно нормально сказать что-то вроде «на твоей северо-восточной ноге сидит паук» или «передвинь-ка вентилятор к юго-юго-западу, а то он дует мимо». Говорящие на тайоре аборигены всегда знают, в какой стороне света расположены окружающие объекты. Опыты показали, что «тайорцы» намного лучше англоговорящих людей ориентируются в новой местности и внутри незнакомых зданий. Причина фантастического чутья — язык, который заставляет «тайорцев» каждую секунду неосознанно определять, где они находятся относительно сторон света.

«Лучшее, конечно, впереди!»: взгляд на будущее

Язык влияет и на наше представление о времени. Если попросить человека расположить по порядку карточки с изображениями растущего дерева, русско- или англоязычный доброволец разложит их от саженца до взрослого дерева слева направо. Говорящий на иврите разместит карточки справа налево. «Тайорец» разложит картинки с востока на запад. И если он сидит лицом на север, они будут лежать справа налево, а если на юг, то слева направо.

И это не все. Вообразите, что точка пространства прямо перед вами — сегодня. Где вы расположите завтра и вчера? Если для вас родной русский или английский, вы поместите вчера и завтра на горизонтальной оси по отношению к сегодня — «лучшее, конечно, впереди». А вот китаец поставит вчера над сегодня, а завтра — под: «лучшее, конечно, снизу».

Более того, люди, говорящие на мандарине, эстонском, немецком, норвежском, представляют будущее не далеким и туманным, а почти таким же осязаемым, как настоящее. Эти языки позволяют говорить о будущих событиях, используя те же грамматические конструкции, что и для настоящего времени: «Через два часа я дома смотрю телевизор».

Американский экономист китайского происхождения Кейт Чен предположил, что людям, говорящим на языках, которые грамматически не выделяют будущее, проще заботиться о своих потребностях через месяц или десять лет — например, не есть сладкого или откладывать деньги на пенсию. Ученый проверил свою гипотезу и обнаружил, что жители стран, где говорят на «языках без будущего», на 31 % чаще откладывают деньги на старость, на 24 % реже курят, на 29 % чаще занимаются спортом, а их шансы получить ожирение на 13 % ниже.

«50 оттенков синего»: цвета и звуки

Представьте: летний день, пляж, синее море и голубое небо. Восхитительная картина. Но если вы попробуете описать ее англоговорящему приятелю, он не оценит всей прелести. Потому что с детства говорящие по-английски люди очень плохо различают оттенки синего. И причина не в особом климате Лондона или Нью-Йорка, а в языке. В английском нет специального слова, которое бы обозначало голубой цвет, — все оттенки синего называются blue, то есть синий. В 2007 году Бородицкая и ее коллеги показали, что русскоговорящие быстрее англоязычных различают близкие цвета, если один из них можно причислить к оттенкам голубого, а другой — к оттенкам синего. Но если задействовать языковой ресурс, например заставить испытуемых, разглядывая цвета, называть вслух любые цифры, русскоязычные замедлялись до скорости говорящих на английском. Другие задания на скорость распознавания цветов не влияли, потому что именно язык и есть тот инструмент, который помогает русским быстро различать оттенки синего и голубого.

Еще более впечатляющие результаты получили ученые из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, исследовавшие японцев. В японском нет звука [л], а звук [р] звучит как среднее между [р] и [л] и используется в заимствованных словах вроде «Лондон» (японец произнесет его как «Рондон»). Исследователи выяснили, что мозг японцев одинаково реагирует на оба звука: жители Страны восходящего солнца в буквальном смысле не улавливают различий в словах «рожь» и «ложь». Их мозг никогда не «слышал» полноценного звука [л] и не научился выделять его в речи. Другими словами, мозг японца физически устроен немного иначе, чем мозг европейца, — из-за разницы в языках. По той же причине русскоговорящим трудно услышать разницу между открытыми и закрытыми французскими гласными.

«Голоса в голове»: новый взгляд на привычное

Иностранные языки тоже заметно влияют на работу мозга и трансформируют привычный способ осознавать реальность. Например, те же исследователи, которые выяснили, что англоговорящие воспринимают время горизонтально, а изъясняющиеся на мандарине — вертикально, показали, что китайцы, которые в раннем детстве начали изучать английский, намного реже располагали разные по времени события по вертикальной оси.

Но это еще не все. В 1964 году известный социолингвист Сьюзен Эрвин-Трипп просила японок, много лет живущих в США и прекрасно владеющих английским, продолжать одни и те же фразы на двух языках. Если Эрвин-Трипп просила закончить утверждение «Когда мои желания противоречат желаниям моей семьи…» на японском, женщины говорили что-то вроде «…наступает время большого несчастья». Через несколько недель в аналогичном тесте, но уже на английском те же женщины отвечали: «…я делаю то, что захочу». Фразу «Настоящие друзья должны…» на японском интервьюируемые заканчивали «…помогать друг другу», а на английском — «…быть очень открытыми и честными». Когда испытуемые описывали какую-то ситуацию на японском, их речь была туманной, витиеватой и менее конкретной, чем в ситуациях, когда они говорили об этом же на английском.

Еще более интересный результат Эрвин-Трипп получила, работая с японцем, который переехал в США подростком. С разницей в несколько недель она просила мужчину описать, что происходит на картинках. На одной из них сидящая на полу спиной к зрителю женщина опиралась головой о банкетку. На японском мужчина рассказал, что она оплакивает умершего жениха и раздумывает о сэппуку. На английском он сообщил: «Девушка пытается закончить задание по шитью». «Японские» описания изображений были эмоциональны, на английском картинки сопровождались формальными комментариями. То есть, переходя с одного языка на другой, мы включаем разные свои личности, которые сформировались под влиянием этих языков.

«Ничего лишнего»: концентрация и переключение внимания

Освоение английского, французского, китайского или любого другого языка «закаляет» мозг и улучшает его способность концентрироваться. Причем «закалка» происходит естественным образом благодаря так называемой фонологической конкуренции. Она возникает всегда, когда мы слышим начало какого-нибудь слова, скажем «про». Мозг улавливает первые звуки и «вытаскивает» из памяти все подходящие слова: «проход», «проезд», «программа» и так далее. Каждое из них конкурирует за наше внимание. По мере того как мы слышим следующие звуки, число соревнующихся за первенство слов уменьшается, пока не остается единственный победитель.

Нейробиологические исследования показали, что все возможные слова активируются одновременно, и мозг вынужден постоянно подавлять неправильные варианты. У людей, которые знают несколько языков, количество слов, которые нужно отбрасывать, намного больше. Например, если русскоговорящий человек также владеет английским, в нашем примере с «про» добавятся варианты progress, proponent, prompt и так далее. Ученые из Северо-Западного и Хьюстонского университетов показали, что, когда мозг «глушит» ненужные варианты, в нем активно работают зоны, отвечающие за контроль над вниманием и планирование. Но у билингвов активность этих зон была заметно ниже. Вероятно, за годы владения двумя языками они так хорошо натренировались подавлять отвлекающие стимулы (неправильные слова), что делают это автоматически. А исследователи из Йоркского университета в Торонто выяснили, что дети, освоившие несколько языков, быстрее переключаются с задачи на задачу.

Еще одно замечательное свойство новых языков — чем больше их знает человек, тем легче ему дается каждый следующий. Исследователи из Хельсинкского университета, Орхусского университета в Дании и российской Высшей школы экономики показали, что у билингвов намного быстрее формируются нейронные связи, которые нужны, чтобы запоминать новые слова как на уже известных, так и на новых языках.

«Буду вечно молодым!»: устойчивость к возрастным изменениям

Постоянная тренировка мозга изучением новых слов и незнакомых диалектов делает его более устойчивым к травмам и возрастным изменениям — так же, как регулярные занятия фитнесом укрепляют тело. Ученые из Йоркского университета в Торонто, много лет наблюдавшие за людьми, которые знают один или несколько языков, выяснили, что у последних старческое слабоумие начинается в среднем на 4,5 года позже. Кроме того, у говорящих не только на родном языке было заметно больше серого вещества в самой «умной» части нашего мозга — префронтальной коре. Именно она отвечает за все высшие функции мозга.

Наконец, у людей, которые владеют несколькими языками, намного больше шансов полностью оправиться после тяжелого инсульта. Как показали исследователи из Эдинбургского университета, восстановить все функции мозга после гибели изрядной части его клеток удается 40% говорящих более чем на одном языке и только 20% монолингвов.

Еще в XVIII веке великий Гёте заметил: «Сколько языков ты знаешь, столько раз ты человек». Современная нейробиология доказала, что эти слова были пророческими. Так что очень может быть, через много лет психологи будут советовать людям с проблемами в личной жизни учить «правильный» иностранный язык.

_{Фото: Getty Images (x4)}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 5, май 2017}