Хотя Франция давно заявляла о своих притязаниях на Майотту, первым французским президентом, встретившимся с местными жителями в мае 2001-го, стал Жак Ширак. Фото: CHARLES PLATIAU/REUTERS/VOSTOCK PHOTO
Остров Майотта недавно стал 101-м департаментом Франции. Местные смотрят на туристов как на неопасных инопланетян и как на источник доходов. А приезжие еще не до конца осознали, что аборигенов, говорящих на суахили и буши, надо называть французами
Давид и Каролин держат центр подводного плавания «Хэппи дайверс» на острове Майотта уже шесть лет. С тех пор как в 2007 году Майотту, кусочек Франции, зажатый между Мозамбиком и Мадагаскаром, соединили с Парижем прямым авиарейсом дважды в неделю, остров стал объектом повышенного внимания белокожих путешественников. Но, несмотря на приток туристов, здесь всего одна пиццерия на пять населенных пунктов, и работает она по сложному расписанию, завязанному на часы молитв, сиест, мусульманских праздников и подачи электричества.
Официальная статистика говорит, что большинство населения Майотты — более 60% — аборигены, представители народности маоре, но доверия этим данным нет. Здесь повсюду звучит гремучая смесь диалектов — это потому, говорят экспатрианты, что человек, остановленный на улице, в трех случаях из четырех окажется не местным — ведь на Майотту идет постоянный поток нелегальных эмигрантов с соседних Комор, особенно с Нджуани, где сильны сепаратистские настроения, и с Мадагаскара.
А вот процент переселенцев из метрополии гораздо легче поддается подсчету — он едва дотягивает до 4% населения. Из Франции сюда приезжают по большей части любители дикой природы и подводного плавания. К их услугам пять бунгало-отелей и одиннадцать дайвинг-центров; небольшая, но достаточная для пляжных каникул инфраструктура.
В ноябре 2010 года «счастливые дайверы» перебрались с пляжа Амбато севернее, в девственную лагуну М’лиха. С насиженного места их согнали зеленые водоросли: они буквально задушили местные кораллы, показывать ныряльщикам стало нечего. В лагуне М’лиха, вдоль крутого подводного утеса, обросшего пока еще живыми разноцветными кораллами, водятся мурены, скаты, большие черепахи, крылатки, а морские огурцы вымахивают размером с питона. Пользуясь африканской вседозволенностью, инструкторы разрешают погружения даже тем, кто не имеет медицинского сертификата для дайверов — документа, без которого в большинстве стран не разрешается погружение. Там фиксируются давление, сердцебиение, свертываемость крови, результаты анализов. Погружение без сертификата — неслыханное для Франции нарушение. Из трех импортированных из метрополии ценностей самая любимая здесь — Свобода. Вместе с дайверами плавает даже трехлетний сын Давида и Каролин, Лулу. В надувном оранжевом жилете, с яркой балластной палочкой нудл, ластами, маской и трубкой он сам похож на морскую черепашку.
Лулу вступает в школьный возраст, по французским законам образование дети начинают получать с трех лет. Белокожие дети, живущие на Майотте, ходят в специальные «школы ассоциаций» — закрытые учебные заведения, патронируемые какой-нибудь культурной организацией, часто католической церковью. С Равенством и Братством дела обстоят пока не так хорошо, как со Свободой, и вовсе не из-за снобизма белого меньшинства. Родители-переселенцы, смущаясь и отводя глаза, признаются: в местных школах их детям непросто, их — родители долго подбирают аккуратное слово — «обижают». В лицее (старшей школе) уже полегче, там расовые конфликты сглаживаются толерантностью, приобретенной в процессе обучения, а вот до того то и дело случаются конфликты: бойкие местные ребятишки толкаются сильнее.
Взрослым уроженцам Майотты в ходе «департаментизации» острова приходится проявлять лояльность и отказываться от многих некорректных с точки зрения западной цивилизации обычаев. Возраст разрешенного замужества подняли с 15 до 18 лет, запретили многоженство, а шариатское правосудие, вершимое религиозными судьями кади, заменили гражданским судом. Но, отучая от одних вредных привычек, Франция дает взамен другие. В 2012 году здесь планируется ввести главное завоевание республики — revenu de solidarité active (RSA), социальное пособие, обеспечивающее прожиточный минимум. В мае 2012 года отставные государственные деятели Комор (например, бывший посол во Франции, бывший министр иностранных дел, бывший министр обороны и другие влиятельные лица коморской политики) подписали открытое письмо свежее избранному президенту Франции Франсуа Олланду, в котором, кроме прочего, предостерегали его, что «Вливая в Майотту 800 миллионов евро ежегодно, Франция насаждает на ней искусственную экономику, не имеющую под собой никакого прочного основания для развития, и порождает социально-экономический дисбаланс между четырьмя островами архипелага». Маоре уже сейчас в 10 раз богаче своих соседей с других Коморских островов, и это притом, что пока прямые дотации получают только инвалиды и старики. А их на острове мало: 62% населения моложе 25 лет.
Но президенты редко отвечают на открытые письма, и Олланд не исключение.
Истоки сепаратизма
Размежевание трех Коморских островов и Майотты началось в XIX веке и было связано с появлением на последнем католической миссии. Пастор легализовал некоторые пережитки язычества и матриархата, чем снискал расположение многочисленных выходцев с Мадагаскара, населявших местные джунгли. Исламу, который, казалось, прочно обосновался на архипелаге с XII века, пришлось потесниться.
Воровство как спорт
Плечистый 25-летний француз Эрик Новаль работает в жандармерии, его и четырех сослуживцев командировали на Майотту с трехмесячной миссией поддержания порядка. Он инструктирует меня и группу своих соотечественников — мы только что сошли с самолета и бледноваты после десятичасового путешествия, плывем на барже от острова-аэропорта Дзаудзи в порт Мамудзу на так называемую Большую землю. От предостережений Новаля мы начинаем слегка волноваться. «Главное — ничего не оставляйте в машине. Даже сумку с купальником — непременно унесут. Ни в коем случае не запирайте двери и багажник, а еще лучше приоткрывайте окна, чтобы не было соблазна их разбить». Те машины, что принадлежали неразумным людям, не соблюдавшим эти правила, лежат на обочине через каждые 100 метров — с переломанными крыльями, раскрошенными стеклами и погнутыми колесными осями. Мы испуганно сверились с условиями аренды машины: включена ли в стоимость страховка или за нее надо будет доплачивать целое состояние?
В агентстве нам буквально рассмеялись в лицо: страховка от угона? На острове? Зачем? Достаточно соблюдать нехитрые правила безопасности — не закрывать, не оставлять, в общем, не провоцировать.
На Майотте кражи — от мелких пляжных до крупных со взломом — национальный спорт. Дома здесь обшиты железными решетками, словно птичьи клетки, — верный признак курортной недвижимости. На окнах каникулярной резиденции, доставшейся нам с семьей на 10 дней, решетки и вовсе каменные, чтобы не разогнуть, по верху бетонного забора торчат битые бутылки. Французы-переселенцы объясняют нам: уходя за продуктами, все ценное — компьютер, модем, кухонный комбайн — запирают в комнату-сейф, кладовку с бронированной дверью. Уезжая в отпуск, доплачивают смотрителю поселка, чтобы тот оставлял свет включенным на несколько часов вечером. Все равно опустевший дом грабят примерно спустя два-три дня после отъезда хозяев, и соседи вместе со смотрителем запечатывают входную дверь досками в знак «ваши здесь уже побывали».
Майотта в глазах европейцев — рай для дайверов и любителей природных красот. Жителей соседних Коморских островов она привлекает по другим причинам: тут гораздо более высокий уровень жизни. У берегов Майотты полиция регулярно отлавливает лодки с коморскими нелегальными эмигрантами. Фото: MARK POWER/MAGNUM PHOTOS/PHOTOGRAPHER.RU, PHILIPPE GIRAUD/CORBIS/FOTO SA
Поэтому экспатрианты, уезжающие в метрополию встречать Рождество, так рады гостям. Дальним родственникам, друзьям друзей, вообще незнакомым людям, променявшим Францию с ее рождественскими базарами и праздничной иллюминацией на майоттский сезон дождей. Лишь бы включали свет, хлопали дверями и оставляли сушиться полотенца на веранде — в общем, создавали потенциальным ворам иллюзию обитаемости. Преступность, растущую пропорционально повышению политического статуса острова, связывают с пришлыми, точнее, приплывшими, мозамбикцами, мадагаскарцами и гражданами соседних Коморских островов. Но списывать все на «понаехавших» несправедливо — местные тоже активно воруют.
Нам трудно понять, зачем маоре это делают. Они хозяева своих домов, построенных по шалашному принципу из листов кровельной нержавейки и хитро сплетенных пальмовых листьев, кормятся плодами огорода, за экзотическими фруктами ходят по утрам в ближайшие джунгли, как мы в супермаркет, и не платят налоги. В быту — на рынке, в магазине, в транспорте — они нейтрально доброжелательны с нами, как только можно быть доброжелательными с инопланетянами: улыбаются, рассматривают с любопытством, но в лишние разговоры не вступают. Поэтому нам остается только предполагать, по возможности оставаясь в рамках политкорректности. Скорее всего, воруют они не от безысходности, а из антропологического интереса. Содержимое домов экспатриантов, природа их нездешней жизни интригует местных жителей: проникнуть в «белый дом» так же увлекательно, как высадиться на Луну.
Франция за морем
С 1960 года, когда ООН приняла Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам, Франция борется за свои имперские владения. Сейчас они называются заморскими департаментами, заморскими сообществами и территориальными единицами с особым статусом. Действительный статус этих территорий все меньше понятен мировому сообществу, поскольку границы самостоятельности заморских земель сильно варьируются. Например, на Гвиану и Реюньон можно въехать по шенгенской визе с особой пометкой, а во Французской Полинезии, Новой Каледонии и на островах Уоллис и Футуна потребуется не только отдельная виза, но и особая валюта, выпускаемая Францией специально для заморских владений — французский тихоокеанский франк. У Майотты своей валюты нет, а также нет даже собственного флага, но именно она своим примером обозначила возможные векторы развития: в течение 10– 20 лет бывшим колониям придется либо окончательно присоединиться к метрополиям, разделив тем самым их ценности и бюджетную политику, либо принципиально отмежеваться от них.
На Майотте за рыбой на ужин проще пойти в море, чем в супермаркет. Именно жизнь в единении с природой привлекает сюда европейских переселенцев. Фото: DEGAS JEAN-PIERRE/HEMIS/EAST NEWS
Белые африканцы
Фабрис Помаре, инструктор по спортивной стрельбе, всю жизнь прожил в Африке: родился в Марокко, учился в Алжире, работал в ЮАР, а теперь — уже не в первый раз — приехал с семьей на Майотту. «Обычно у экспатриантов двухгодичный контракт с возможностью однократного продления. Я приезжал дважды, а сейчас вернулся сюда после двухлетнего перерыва и «тяну» уже третий свой срок, готовясь к четвертому. Почти как ваш президент, — усмехается Фабрис в ответ на расспросы, как можно привыкнуть к такой жизни. — Очень быстро реакции на местные особенности становятся рефлекторными: на автомате запираешь дверь, выходя к соседям за солью, с утра натираешься солнцезащитным кремом, вечером опрыскиваешься спреем от насекомых — тут ведь малярия очень распространена, — спишь только под москитной сеткой, лечишься домашними средствами».
Фабрису в такой жизни все нравится: здесь не то что в городе, здесь все действия продиктованы природой. Главное и единственное богатство его дома — африканские скульптуры тотемных животных стоимостью от нескольких сотен до тысячи евро («хорошо, что маоре ничего не понимают в современном искусстве»). Он привык перемещаться по континенту, как улитка, и покупать новые вещи с расчетом, выдержит ли их его спина при переезде. Пока у него и его жены Натали хорошее здоровье, он не собирается расставаться с Африкой, даже несмотря на то, что четырнадцатилетняя дочка на следующий год переберется учиться в лицей в материковую Францию. Конечно, когда его крепкое тело охотника, рыбака и стрелка начнут одолевать болезни, придется смириться с идеей фермы где-нибудь в Лангедоке, потому что медицина в Африке — тяжелая и грустная тема.
Превращение маоре во французов сопровождалось не только народным ликованием, но и траурными мероприятиями. К таким последствиям осенью 2011-го привели стычки с полицией противников повышения стоимости жизни вследствие французского присутствия. Фото: EMMANUEL TUSEVO/AFP/EAST NEWS
Правила движения
Отсутствие дорожного кодекса очень заметно на Майотте, особенно в сравнении с Францией, царством светофоров и зебр. На узких дорогах нет тротуаров, что не мешает местным мальчишкам играть на обочине в футбол и кататься на велосипедах, коровам — пастись, женщинам — разводить костры для жарки кокосов. Машины тормозят в самых неожиданных местах, габаритные огни или аварийку никто никогда не включает.
Вдоль дорог днем и ночью стоят люди с тюками, канистрами, мелким рогатым скотом и детьми всех возрастов. Это местный вид автостопа — молчаливое заглядывание в глаза проезжающим водителям. Никто не салютует поднятой рукой, не бросается под колеса, не прячет попутчиков в кустах, не пишет таблички с пунктом назначения: на Майотте всего четыре дороги — окружная и три «перехвата», связывающие западный и восточный берег через равные промежутки джунглей. Кто-нибудь куда-нибудь да вывезет, главное — чтобы остановился.
Тама Риоджуни простояла на палящем послеобеденном солнце полтора часа: ее скарб — чемодан, два тюка и обернутая скотчем сумка-холодильник — пугает проезжающих водителей. Она едет из портового города Мамудзу домой в Буйуни , на север острова. «Автостоп здесь гораздо популярнее автобусов: они ходят редко и обычно переполнены, чтобы сесть в них, надо идти в порт Мамудзу на главную остановку. Мне легче постоять на обочине, чем тащиться туда со всем этим добром », — говорит она, довольная редкой удачей поймать любезных туристов, то есть нас. Иногда она ловит за 20 минут, иногда — за два часа. Обычное дело, издержки островной жизни. Здесь ведь никуда не торопятся и никогда не опаздывают.
По числу новорожденных детей больница в столице Майотты Мамудзу стоит на первом месте во всех французских статистических бюллетенях. Но большинство детей на Майотте рождены в семьях нелегальных беженцев с Коморских Островов. Фото: SOPHIE LAUTER/AFP/EAST NEWS
Несмотря на то что автостоп вроде бы самый распространенный способ передвижения на острове, недавно тут появилось такси — почти настоящее, только без счетчика. Добраться от аэропорта в порт, откуда отходит баржа на Большую землю, теоретически стоит 1,20 евро с человека, перемещение в пределах населенного пункта обходится в один евро, а поездки между городами — в пределах пяти евро. Это, конечно, специально для туристов, которые все время куда-то торопятся и не готовы часами стоять на обочине в ожидании попутки. Тама Риоджуни пожимает плечами: затея с такси кажется ей провальной — за последний год машин на острове существенно прибыло и время ожидания на обочине сократилось. А дальше она неожиданно рассказывает, что с недавних пор стала покупать в супермаркете крепкую дижонскую горчицу, которая стоит непозволительные 2,40 евро за банку и прежде была ей не по карману, но с тех пор как сестра мужа получает «какую-то там субсидию», они могут себе это позволить. Пробовали недавно всей семьей горчицу с жареными бананами — дети плевались, а мужчинам понравилось. Именно так, через вкус горчицы и запах выхлопных газов, она ощущает изменение своего гражданского статуса — из простой маоре она стала настоящей француженкой.
Нажмите для увеличения
Цена влияния
По оценке Ива Жего, бывшего госсекретаря французского правительства по вопросам заморских территорий, полное офранцуживание Майотты займет 20–25 лет и будет стоить бюджету метрополии 200 миллионов евро. Глядя на эти цифры, французы с материка недоумевают, почему среди них не провели референдум, хотят ли они принять Майотту в состав своей страны. Для государства остров тем не менее стратегически важен: военно-морские базы, расположенные на нем и на Реюньоне, обеспечивают контроль над западной частью Индийского океана и влияние на политику Мадагаскара, Комор, Сейшел и Маврикия.
Длинное замыкание
Еще одним следствием административной реформы стало то, что Майотту поразил типично французский недуг — забастовки. Он развился здесь со скоростью ветрянки в детском саду и принял гротескные формы. Есть всего одна профессия, забастовка представителей которой может парализовать жизнь всего острова. Это электрики. Они здесь наместники Бога на земле. В их власти редкие фонари на улицах, телевизоры с сериалами, к которым быстро пристрастились домовитые островитянки, но главное — кондиционеры, холодильники и все пять бензоколонок, что обеспечивают горючим растущий автопарк Майотты.
Еще некоторое время назад власть электрика не была столь абсолютна: местные жители в сумерках собирались у костров, рвали фрукты утром, чтобы съесть в течение дня, и мясо жарили сразу же после забоя коровы. Но с ростом покупательной способности маоре открыли для себя импортные продукты, плохо переносящие пятидесятиградусную жару.
Неприспособленные же экспатрианты, которые ленятся каждое утро ходить в джунгли за свежими фруктами и рыбачить до рассвета, чтобы иметь лосося к ужину, держат в доме два гигантских агрегата — холодильник и многокамерный морозильник, оба в полтора человеческих роста. В них хранится вся еда, даже мюсли — минусовая температура защищает не только от естественного разложения, но и от тропических насекомых. А внезапное отключение электричества на 15 часов в канун Нового года уничтожает немало праздничных ужинов.
Самое же неприятное следствие забастовки проявляется тогда, когда семьи экспатриантов возвращаются с новогодних каникул и, не зная о принципиальности электриков, готовят мясо, пережившее разморозку, прение и вновь глубокую заморозку. Африканская медицина, как мы помним, тяжелая и грустная тема. При этом хуже всех справляются с неудобствами, возникшими из-за протестных акций, именно белые переселенцы. Местные жители, приученные к капризам электричества во время тропических гроз, покупают вскладчину, несколькими домами или всей деревней, бесперебойные генераторы: они рычат и стрекочут в соседних дворах, пока мы без сна ворочаемся на влажных от пота простынях. Пережить летнюю майоттскую ночь без кондиционера белому человеку не под силу, а купить бесперебойный генератор не по средствам: если его не украдут через пару месяцев, то куда его девать во время переезда?
Экспатрианты мучаются и живут, уезжают и возвращаются обратно — снова сражаться с невыносимой жарой, тараканами размером с мышей, малярийными комарами, вооруженными ворами, доисторической медициной и пищевыми инфекциями.
«Это и есть настоящая жизнь: с утра выходить в море, чтобы добыть рыбу на ужин», — мечтательно говорит «белый африканец» Фабрис Помаре. Большая часть его месячного оклада инструктора уходит на оплату содержания двух кобыл в предместьях Парижа: дочка всерьез занимается конным спортом и уже побеждает в международных соревнованиях юниоров.
Хронология
История Майотты
1841 Султан Андрианцоли передает Майотту под опеку Франции в обмен на военную, финансовую помощь и обучение детей на Реюньоне за счет французской казны.
1886 Франция объединяет четыре Коморских острова, в том числе Майотту, в колонию, а через 26 лет присоединяет ее к Мадагаскару.
1946 Майотта в составе Комор меняет статус на «французскую заморскую территорию». В 1958-м, оставаясь французской, выходит из-под управления Комор.
1960 Принята Декларация ООН о предоставлении независимости колониальным странам и народам.
1974 На референдуме 99% жителей Нгазиджы, Нджуани и Мвали высказываются за отделение от Франции, а 63% жителей Майотты выражают желание остаться под властью метрополии.
1975 Генеральная Ассамблея ООН выступает с резолюцией, в которой требует уважать территориальную целостность Коморских Островов, куда входит и Майотта.
1976 На референдуме большинство жителей Майотты (99%) высказываются за присоединение острова к Франции в статусе особой территории. Франция налагает вето на резолюцию ООН 1975 года. ООН признает референдум 1976 года незаконным.
1979 Во Франции вступает в действие закон, по которому «Майотта является частью Французской Республики и не может быть лишена этого статуса без согласия на то местных жителей».
1982 ООН выступает с предложением вернуть Майотту Коморским Островам. Против только Франция (112 государств за, 22 воздержались).
2000 На референдуме 73% островитян выступает за продолжения сближения Майотты с метрополией.
2009 На референдуме 29 марта 95% выступают за превращение Майот ты в департамент Франции. Союз Коморских Островов с результатами референдума не согласен: явку избирателей они считают недостаточной, а волеизъявление — совершенным под давлением Франции.
2011 Майотта официально становится 101-м департаментом Франции, 5-м заморским.
