Ваш браузер устарел, поэтому сайт может отображаться некорректно. Обновите ваш браузер для повышения уровня безопасности, скорости и комфорта использования этого сайта.
Обновить браузер

Город для одинаковых: что общего у завода Форда и советской «хрущевки»

Техническая революция попыталась лишить человека индивидуальности, сделать придатком конвейера. Архитектура также шла по этому удобному, но тупиковому пути

Обсудить

ХХ век в архитектуре — это зарождение, развитие и умирание фордистского города. То есть города индустриального. Его не следует путать с городом промышленным, поскольку тот имел совершенно другие масштабы, а главное, складывался естественно вокруг одного или нескольких заводов. Фордистский же город — образование именно ХХ века. Промышленная революция вовлекла в производство миллионы людей, и это породило проблемы, решать которые пришлось теми же методами, какие применял Форд на своих заводах, — используя принцип конвейера.

Город для одинаковых: что общего у завода Форда и советской «хрущевки»
Плакат 1931 года. Лозунг этот долгое время оставался лозунгом. Отчасти он был претворен в жизнь лишь в хрущевские времена, а до того пролетарское государство держало пролетариат в коммуналках и бараках. Массовое строительство, начавшееся в конце 1950-х, велось в полном соответствии с концепцией фордистского города
Источник:
Архив журнала «Вокруг света»

Трудовой ресурс

Прежде всего в индустриальном городе нужно перемещать с работы и на работу огромные массы людей, чего раньше никогда не было. Соответственно, проблема транспорта становится главной, и она определяет большинство планировочных решений.

Кроме того, вы должны эти миллионы где-то селить. В отличие от ремесленников, купцов, чиновников, для которых важно что-то о себе сказать фасадом собственного дома, наводнившие город массы не имеют корней и в этом отношении абсолютно одинаковы. Люди теряют индивидуальность, превращаются в трудовой ресурс, для которого строится массовое, стандартное жилье. Неважно, бараки это на первом этапе, казармы, спальные районы — главное, все живут в одинаковых условиях.

Город для одинаковых: что общего у завода Форда и советской «хрущевки»
Афиша к фильму «Новые времена». Фордистские города создавались для таких, как герой Чарли Чаплина, людей — придатков к машине
Источник:
United Archives via Legion Media

Вы должны людей кормить. Когда счет идет на миллионы, снабжение приходится планировать. Возникает сложнейшая логистика доставки продовольствия, индустрия общественного питания (в таком городе вообще гораздо удобнее, чтобы все питались на работе).

Еще одна проблема — здравоохранение. Строятся массовые больницы госпитального, армейского типа. Вообще, армия — наверное, наиболее точная метафора, когда речь идет об организации фордистского города. Неслучайно Троцкий, пусть и в довольно специфических условиях, ввел понятие «трудовая армия».

Сталь плюс мрамор

Такой планово функционирующий город с управляемым почти армейскими методами населением кому-то может показаться весьма удобной и гармоничной конструкцией, однако у нее имеются существенные недостатки, которые на первых порах не были осознаны. Рабочие, составлявшие приблизительно две трети его населения, живут плохо, да к тому же они отчуждены от всего: от своего жилья, своей еды, своей земли, своей семьи, от детей, поскольку те большую часть времени проводят в детских садах (родители-то на работе).

То есть это взрывоопасная масса, и для того чтобы держать ее в узде и ею управлять, нужно иметь большой штат чиновников, а значит, растет роль государства и государственной идеологии, которая легитимизирует действия власти. Этот фактор оказал сильное влияние на облик фордистского города.

Другой столь же важный фактор — формирование уже не на прежнем колониальном принципе, а на основе все того же массового, фордистского производства глобальных империй — британской, немецкой, советской, американской, несостоявшейся французской. Промышленная мощь постепенно становится важнее территории.

Город для одинаковых: что общего у завода Форда и советской «хрущевки»
Дом советов в Ленинграде на Московском проспекте начали строить в 1936-м, в разгар кампании по борьбе с формализмом в архитектуре. Функционально-конструктивистское направление сменила сталинская классика с ее имперской помпезностью
Источник:
Wikimedia Commons

Как имперская идея, так и идеология внедрялись через произведения искусства, и прежде всего через архитектуру и градостроительство, поскольку человек может не читать книг, не ходить в музеи и театры, но город и здания, его образующие, видит каждый день. Во всех столицах, и не только в них, появляются большие неоклассические ансамбли, которые, по сути, тяготеют к дворцу правителя, как бы он ни назывался. В сталинской Москве, например, это был так и не построенный Дворец советов (которому подчинены высотки).

В странах с демократическим управлением градообразующие процессы в мегаполисах протекали приблизительно так же, поскольку частные конторы (а их в фордистском городе всегда много, ведь промышленность нужно снабжать, обслуживать юридически и финансово, реализовывать ее продукцию и т. п.) тяготели к власти и свои офисы размещали как можно ближе к комплексу административных зданий.

Другое дело, что тоталитарные режимы стремились все, включая жилищное строительство, подчинить единой системе планирования и управления, чего в демократических государствах не было или почти не было. Там строился нeoклассический центр, а все остальное росло вокруг него естественным образом.

Город для одинаковых: что общего у завода Форда и советской «хрущевки»
Построенный в 1931 году небоскреб «Эмпайр-Стейт-Билдинг», памятник ар-деко, около 40 лет был самым высоким зданием в США
Источник:
agefotostock via Legion Media

Империи старались перещеголять друг друга в этой неоклассической стилистике. То, что называется стилем ар-деко (гигантские небоскребы, дворцы), возникло одновременно и в Нью-Йорке, и (не прямо небоскребы, но тоже большие комплексы) в Лондоне. Главным же местом, где он утвердился, был Париж. Смысл ар-деко заключался в том, что техника — это тоже власть и роскошь. Это тоже дорого, этим тоже следует гордиться. Она не противоречит классической традиции, а, наоборот, полностью ей отвечает. В этом отношении показательно московское метро: мрамор и скульптура там вполне дружат с рельсами и поездами.

Собственно, то же мы видим в небоскребах Нью-Йорка, построенных в период между двумя вой нами, — мраморный вестибюль и потрясающие скоростные лифты. Манипулирование огромными массами людей, населявших фордистские города, задавало масштаб всему, в том числе и архитектуре: символы имперской мощи — мрамор и гранит, заимствованные из римского архитектурного словаря, соединились с технической мощью.

Бараки и таунхаусы

Что касается массового жилья, то на Западе раньше, в СССР позже было осознано, что, лишая людей индивидуальности, загоняя их в одинаковые жилища, представляющие собой, по сути, казармы, элита способствует маргинализации и радикализации рабочей среды.

Но как соединить массовость и индивидуальность? В 1898 году английский социолог Эбенизер Говард предложил концепцию города-сада, во многом утопическую, но безусловно гуманную. Он придумал простую вещь: железная дорога решает проблему перевозки людей к месту работы, а жить они должны в небольших городках, застроенных маленькими частными домами.

Город для одинаковых: что общего у завода Форда и советской «хрущевки»
Жилой квартал Большого Лондона, аэрофотосъемка
Источник:
Axiom Photographic via Legion Media

Эта идея в несколько измененном виде была реализована при строительстве городов-спутников Лондона. Очень удачным решением для них оказались таунхаусы — совмещенные друг с другом боковыми стенами двухэтажные или трехэтажные дешевые дома, с отдельным входом и совсем крохотным участком. Собственно, Большой Лондон весь так сделан. Похожий принцип реализован в США. Это то, что называется автомобильным городом. Там практически никто не ходит пешком, поскольку до ближайшего магазина несколько километров; все недорогое, одинаковое. При этом у каждого свой садик, свой домик.

Тоталитарные режимы очень не любили частные дома. Муссолини строил для рабочих довольно большие 4–5-этажные, многоквартирные, многоподъездные здания. Тем самым как бы подчеркивалось, что ты не просто живешь в доме — ты живешь в государстве. И его пространственным выражением является город.

Город для одинаковых: что общего у завода Форда и советской «хрущевки»
Фордистские города мало отличаются один от другого. В богатых странах качество строительства выше. На крыше могут разбить газон, как в этом чикагском доме, но принцип массовости и единообразия остается общим
Источник:
TONY THE TIGER/CC-BY-SA

Сталинская индустриализация, породившая множество городов, полностью основывалась на первоначальной американской фордистской модели. Американские архитекторы их в основном и строили. Они возводили прежде всего цеха, заводоуправления, вокруг вырастали бараки для рабочих, заключенных — та же идея трудовой армии. В жилые кварталы они развились много позже.

Невостребованный авангард

Надо сказать, что в первые годы после революции, когда хрящ тоталитаризма еще не затвердел, в России пышным цветом расцвело авангардистское, утопическое проектирование, которое, впрочем, тоже вынуждено было сообразовываться с реалиями индустриального общества.

Город для одинаковых: что общего у завода Форда и советской «хрущевки»
Одна из архитектурных фантазий, созданных в конце 1920-х— начале 1930-х годов Яковом Черниховым. Тогда идеи этого выдающегося архитектора-авангардиста, ученика Бенуа, оказались невостребованными, но многие современные зодчие считают его своим учителем
Источник:
DIOMEDIA

Главная его особенность — полное отсутствие истории. Рисовались одинаковые кубы одинакового жилья на четко разграфленном пространстве, которое при этом куда-то вовне устремлено, к примеру, в космос. Были проекты вовсе утопических летающих городов. Архитекторы-авангардисты исходили из того, что мир совершенно рационален и люди, в нем живущие, равны и коллективно владеют всем. Утопические проекты резко отличаются от реальности городов ХХ века — в них отсутствуют функции управления. Ни дворцов, ни министерств, из общественных зданий только клубы. То есть прямо по Марксу — государство должно отмереть.

Для архитекторов 1920-х главное — равенство, одинаковость, рациональность и, если можно так выразиться, научность. Правильно организованная гигиена, правильные вентиляция и освещенность, качественная вода, удобный общественный транспорт. Корбюзье, которого эти идеи необычайно увлекли, создал проект лучезарного города: все старые здания в Москве сносятся, и на их месте возводятся небоскребы, а между ними дороги. Эти идеи ни в погружающейся в тоталитаризм России, ни на Западе сначала никого не увлекли, но им была суждена долгая жизнь.

Город без пролетариата

После кошмара Второй мировой Европа пришла к тому, что главная задача государства — не имперская экспансия, а забота о людях. Мы понимаем, что город по-прежнему остается фордистским, то есть его населяет в основном пролетариат. Но теперь мы о пролетариате заботимся. И делаем это тоже индустриальным способом. Строим типовые со всеми удобствами дома, расставленные в соответствии с требованиями науки — чтобы и освещенность правильная, и воздуха достаточно, и транспортные артерии имели нужную пропускную способность, и нужное число школ и детских садов было на единицу площади.

И после войны все европейские муниципалитеты (это обычно делали именно муниципальные власти, в то время, как правило, очень левые) начали строить спальные районы. В соцстранах пришли к тому же, но значительно позже, в СССР лишь в конце 1950-х.

Город для одинаковых: что общего у завода Форда и советской «хрущевки»
Казалось бы, Московский университет и хрущевско-брежневская коробка — это две совершенно разные архитектуры. Однако истоки у них общие: высотка в неоклассическом стиле — это имперская мощь, а коробка — имперский порядок и единообразие
Источник:
GETTY IMAGES/FOTOBANK.COM

В этом отношении показательна практика двух Берлинов: несмотря на разницу режимов, через стену друг на друга смотрели очень похожие районы. Такие районы из одинаковых коробок и сегодня можно встретить повсеместно, но родились они как раз из утопического проектирования 1920-х. Это работы детей отцов авангарда.

На Западе от такого последнего варианта фордистского города стали отказываться в начале 1970-х. Во-первых, потому, что безликие бетонные коробки люди не считают по-настоящему своим домом и те быстро деградируют. Но главное — стали исчезать технологические предпосылки для таких городов. То есть современная промышленность не образует фордистского города.

Завод с той же производительностью труда, как, условно говоря, Тольятти, для которого в свое время был построен целый город, теперь требует около 300 рабочих. 300 человек город не образуют. И сегодня не очень понятно, зачем вообще нужны большие города и какая их ждет судьба.

Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 12, декабрь 2011, частично обновлен в сентябре 2023

Подписываясь на рассылку вы принимаете условия пользовательского соглашения