Ваш браузер устарел, поэтому сайт может отображаться некорректно. Обновите ваш браузер для повышения уровня безопасности, скорости и комфорта использования этого сайта.
Обновить браузер

Прообраз Евросоюза, но с Россией: история гигантской державы Речи Посполитой

Когда в Европе бушевали религиозные войны, Польша и Великое княжество Литовское объединились в государство, построенное на принципах веротерпимости и равенства, — могучую Речь Посполитую

Обсудить

В 1569 году в польском городе Люблине было принято решение: объединить Польское королевство с Великим княжеством Литовским, Русским и Жмудским в единую Речь Посполитую. Так на востоке Европы возникла новая гигантская держава «от моря и до моря». Сегодня многие видят в этой унии прообраз Евросоюза — безусловное всеобщее благо. На деле же это объединение было не столь добровольным и равноправным.

Прообраз Евросоюза, но с Россией: история гигантской державы Речи Посполитой
Источник:
INTERFOTO / Alamy via Legion Media

С темного бревенчатого потолка до самого пола свисал роскошный венецианский гобелен с картинами из жизни античного Рима. Польский король, он же великий князь литовский, сидя в задумчивости, опирался на подлокотник небольшого деревянного кресла — трона. Он был еще не стар, но уже болен, и на лице его явственно изображалась усталость от многочасовых словопрений.

Тем не менее вместе с целой толпой вельмож государь напряженно вслушивался в очередную долгую, бурную речь Ивана Ходкевича, старосты Жмудской земли, человека, уважаемого и за его сан, и за великие воинские доблести.

Сейчас, впрочем, трудно было узнать в нем свирепого рыцаря. Казалось, этот человек сломлен, обессилен, просит только о пощаде. Соотечественники за его спиной — представители Великого княжества Литовского, Русского и Жмудского — выглядели не лучше, некоторые не стеснялись слез. Иногда, впрочем, в голосе пана старосты пробивались укор и обвинение:

«То, что Ваша королевская милость подарили нас Польше, на это мы хотя и склонились по приказанию Вашей королевской милости, но как все это нам больно, невозможно этого выразить словами! Вы и нас вместе с наследством передаете Короне, как рабов. Зачем же нам, честным людям, давать согласие на это? Ваша королевская милость, сами понимаете, что этого нам не следует делать, потому что ведь не в обычае, чтобы крепостные утверждали дар своих господ!»

Стоявшие по сторонам польские сенаторы только поджимали губы. Непроницаемый вид сохранял и монарх. «Видно, сильно мы прогневали Бога, — продолжали литься горькие слова. — Просим же Вашу королевскую милость и государя нашего хотя об одном: дайте нам свидетельство с Вашей королевской печатью, что не будет загублена страна наша!»

На этом месте Ходкевич умолк и стал, по-видимому, ждать ответа. Тягостная тишина, воцарившись, длилась минуту, две, пять… Тогда все так же молча, только вздыхая, представители Великого княжества стали один за другим опускаться на колена. Они понимали, что судьба их отечества решена, и ничто ее не изменит… Наконец король встал и тихо произнес: «Да будут же между нами любовь братская и единство во веки веков». Поляки облегченно заулыбались. Папский нунций окинул зал победным, гордым взором.

Так на сейме 1 июля 1569 года в городе Люблине было принято решение об унии — союзе двух держав. На карте возникало обширное — от Балтики до Черного моря — государство, сравнимое по силе с Россией Ивана Грозного. Начинался золотой век польского могущества — краткий, но до сих пор вызывающий ностальгию на берегах Вислы. Люблинская уния подвела итог трем векам политических преобразований во всей Восточной Европе.

От Люблина до Бреста: религиозные последствия унии

Люблинский сейм подтвердил равноправие православных и католиков просто «по умолчанию» — в его решениях нет ни слова о конфессиях. Религиозная свобода вообще объявлялась важнейшим устоем Речи Посполитой. Но на практике, увы, дни ее были сочтены.

Как раз в эти времена католицизм, слегка оправившись от европейской Реформации, перешел в новое и весьма агрессивное наступление. Римская церковь поддержала начинания Сигизмунда Августа, несмотря на все его вольнодумство, потому что надеялась получить власть над огромными западнорусскими землями.

Вскоре все государство покрыла разрастающаяся сеть католических епархий. Если православный священник фактически подчинялся собственнику земли, на которой был его приход, клир западного обряда обладал обширными сословными привилегиями и все больше влиял на политику властей любого уровня. Видя же это, шляхта русская тоже постепенно оставляла отеческую веру. А вся Западная Русь становилась пространством для прозелитической пропаганды.

Прообраз Евросоюза, но с Россией: история гигантской державы Речи Посполитой
Митрополит Киевский, Галицкий и всея Руси Михаил Рогоза приняли Брестскую унию в 1596 году
Источник:
Historic Images / Alamy via Legion Media

Впрочем, не так просто, конечно, перекрещивать целые народы, поэтому процесс этот породил по ходу своему массу ответвлений и следствий, одно из которых живо и поныне — это униатство.

В 1596 году несколько православных епископов подписали с представителями Ватикана Брестскую унию (обряд оставался восточным, но признавалось главенство римского понтифика и по большей части принимались догматы католической церкви), и хотя большинство священников ее не признали, теперь у поляков появился повод запретить деятельность православной церкви.

Брестская же уния стала одновременно и прямым следствием Люблинской, и прямым же ее отрицанием: государства, основанного на религиозной толерантности, больше не было. А успехи в приобщении восточных схизматиков к католической вере привели к тому, что Польша осознала себя форпостом западного христианства на востоке Европы. Именно с этими настроениями в начале XVII века поляки решатся на попытку покорения ослабшего Московского царства.

Между Москвой и Краковом

В XIII веке монгольские нашествия разорили и обескровили необъятные земли Древнерусского государства. Восточная его часть признала прямую зависимость от хана, жители западной сначала откупались, а потом пришлось идти на поклон к язычникам-литовцам, которые некогда платили русским князьям дань, а теперь вот стали единственной силой, способной защитить от степняков.

Земли славянские одна за другой входили под покровительство литовского государя, и не прошло и сотни лет, как на месте Западной Руси образовалось истинно великое размерами государство. Под одной крышей в нем оказалось многочисленное православное население и небольшие Литва со Жмудью (Жемайтией, что у самого балтийского побережья). Официальным языком этого государства стало, естественно, наречие большинства, которое современные историки часто называют западнорусским или старобелорусским.

Впрочем, не все западнорусские земли подпали под власть Литвы. Русь Червонную (Галицию) в середине XIV столетия захватил польский король Казимир III Великий. Впоследствии здесь будет создано особое Русское воеводство со столицей во Львове. Но вот дальше на пути поляков встала уже успевшая сложиться литовско-русская держава — с 1377 года ею правил великий князь Ягайло.

Прообраз Евросоюза, но с Россией: история гигантской державы Речи Посполитой
Великий князь Ягайло
Источник:
Art Collection 2 / Alamy via Legion Media

Наследство ему досталось неспокойное, а соседи — сильные и несговорчивые. На западе недавно объединившаяся, сильная Польша, на юге — Золотая Орда, на востоке — Великое княжество Московское, на севере — самый страшный на тот момент враг, Тевтонский орден.

Чтобы в таком окружении выжить, приходилось искать себе союзников. Вначале князь, впечатленный победой в Куликовской битве, думал заключить союз с Дмитрием Донским и налаживал с ним связи через свою мать Ульяну Александровну, дочь великого князя тверского. Ягайло даже соглашался жениться на дочери московского князя, признать вассальную зависимость от восточного соседа и вместе со всем литовским народом принять православие.

Но, увы, очень скоро хан Тохтамыш разгромил Москву, Дмитрий Донской вновь признал зависимость от Орды, и теперь положение московского вассала стало для Ягайло не таким привлекательным. К тому же на горизонте появились поляки с куда более интересным предложением.

В 1382 году умер их король Людовик I Великий, так и не оставив мужского потомства. В Кракове короновали его дочь Ядвигу, и шляхта сразу принялась искать ей мужа. Из всех сопредельных правителей на эту роль лучше всех подходил Ягайло. Единственное, что ему нужно было сделать для удачного сватовства, — принять католичество.

Но это представлялось даже выгодным: так тевтонцы теряли формальный повод для крестовых походов в литовские владения. В общем, князь скоро согласился на предложение польских дворян и обвенчался с Ядвигой. В настоящее время его безвременно усопшая супруга канонизирована и, видимо, по причине своего судьбоносного замужества считается покровительницей Европейского союза.

Уния за унией

Еще в 1385-м, до брака с Ядвигой, Ягайло заключил с Польшей Кревскую унию — договор, по которому два государства практически объединялись в одно, а права православного населения были сильно ограничены. Однако эта уния так и не осуществилась — двоюродный брат Ягайло, Витовт, сплотил вокруг себя русские войска, добился самостоятельности Великого княжества и занял его престол.

Но тесный союз был сохранен. Благодаря ему Польша многократно усилилась и в 1410 году объединенные войска нанесли под Грюнвальдом страшное поражение главному врагу — Тевтонскому ордену.

Дальше — больше: Городельская уния в 1413 году уже фиксировала неразрывный союз обеих монархий, подтверждала привилегированный статус католиков и провозглашала создание в Литве нового привилегированного сословия — шляхты, по польскому образцу.

А чтобы окончательно слить воедино дворянство двух государств, 47 знатных семейств Польши поделились своими гербами с таким же числом благородных домов Великого княжества. Впрочем, гарантии независимости литовско-русское государство сохранило: «родственникам» с запада запрещалось занимать управляющие должности и даже селиться в нем.

Так полякам не удалось окончательно закрепиться в Западной Руси. Пришлось обхаживать ее еще долго, мягко и терпеливо. Самый простой и остроумный метод состоял вот в чем: раз уж нельзя сажать в Литве свои власти, надо, наоборот, приглашать тамошних правителей на краковский престол.

В 1440-м в Вильно великим князем избирается сын Ягайло, Казимир, и уже спустя несколько лет его уговаривают принять под свою руку и Польшу. Потом, после смерти Казимира, помнившие о хитрости соседей литвины (так называли всех подданных великого княжества — и литовцев, и русских), прежде чем возвести на трон его брата Александра, дожидаются, пока поляки найдут себе другого короля — Яна I Ольбрахта.

Прообраз Евросоюза, но с Россией: история гигантской державы Речи Посполитой
Ян Матейко. «Грюнвальдская битва». 1878 год
Источник:
Wikimedia Commons

И снова история повторяется — как только в 1501 году Ян умирает, его место занимает именно Александр. Правда, попытки нового короля заключить более тесную унию потерпели крах, а несколько пограничных князей в 1501–1503 годах даже взбунтовались и перешли под власть Москвы.

Однако следующий за Александром король, Сигизмунд I, тоже венчает свое чело и великокняжеской, и королевской коронами. Более того, делает все, чтобы эта традиция закрепилась. Еще задолго до смерти он устраивает избрание сына, Сигизмунда II Августа, своим соправителем и в Польше, и в Литве. А этот правитель (кстати, последний и из всей династии Ягеллонов) и вовсе всю жизнь посвятил тому, чтобы великое дело объединения было доведено до конца.

Сигизмунд Август в полном соответствии со своим вторым именем и ренессансными идеалами почитал за политический образец древнеримские порядки. Аристократическая республика во главе с избираемым монархом, соединяющая под своей эгидой имперские просторы с разными народами, — так он видел совместное будущее Польши и Великого княжества.

И был он при этом не просто «мечтателем на троне», а энергичным последовательным практиком. Основным же мешавшим ему фактором оставалось православие большинства литвинской шляхты. Поэтому король взял на вооружение гибкость и веротерпимость.

В 1563 году он дарует знати восточного обряда жалованную грамоту, в которой предоставляет точно те же права и привилегии, что имеются у католиков. Тем самым Сигизмунд совершает важнейший психологический шаг: православным и католическим дворянам становится легче договориться друг с другом, и религиозная солидарность сменяется в Великом княжестве Литовском сословной. Тем более что на дворе стояла Реформация и многие дворяне приняли кальвинизм, а то и более диковинные протестантские течения.

Но и далее король натолкнулся в Великом княжестве на еще одно серьезное препятствие — партию могущественных «олигархов-магнатов». Они, де-факто полновластные хозяева в своем отечестве, меньше чем кто-либо хотели объединения. Братья-кальвинисты, Николай Радзивилл Черный и Николай Радзивилл Рыжий, предлагали ослабить даже уже имеющиеся узы с Польшей.

Чтобы обойти эту оппозицию, Сигизмунд воспользовался старинным методом королей — против крупной знати настроил мелкую и среднюю. Прельщенные обещаниями потеснить на вершине социальной лестницы богатейшие семейства, литвинские шляхтичи вскоре агитировали за полное объединение не хуже польских.

Наконец, следовало преодолеть и третье, уже сугубо культурное, «технологическое препятствие». Дело в том, что слиться между собой легко государствам со схожим строем и традициями.

Совсем не то было в случае Польши и Литвы, несмотря на долгий и тесный союз. В первой с давних пор торжествовала республиканская аристократическая вольница. Можно сказать, каждый новый монарх имел немножко меньше власти, чем его предшественник.

Во второй — власть великого князя оставалась неограниченной, да и избирать его позволялось только из правящей династии. Получалось парадоксально: общий государь на западе своих владений правил совсем не так, как на востоке…

Королевский подарок

Чтобы преодолеть это казавшееся безнадежным препятствие, бездетный Сигизмунд решился уже на совершенно удивительный шаг, неожиданный для современников. На Варшавском сейме 1564 года он отказался от своих законных наследственных прав на Великое княжество в пользу польской короны как таковой, кому бы она ни доставалась.

Таким образом хитроумный государь фактически сделал политический класс Польши — шляхту — коллективным собственником Великого княжества Литовского, Русского и Жмудского. Литва и вся Западная Русь в придачу были отданы дворянскому сообществу в наследственную вотчину.

Прообраз Евросоюза, но с Россией: история гигантской державы Речи Посполитой
Лукас Кранах Младший. Портрет Сигизмунда II Августа. Ок. 1553 года
Источник:
Wikimedia Commons

Неудивительно, что после такого решения два, казалось бы, неразрывно связанных государства оказались на грани войны. Даже странно, что она так и не началась — видимо, сказались монархизм литвинов и давняя привычка мирного сосуществования. Кроме того, сыграла на руку королю смерть в 1565 году главы литвинской оппозиции — Николая Радзивилла Черного.

Ну и, наконец, на горизонте не просматривалось стратегической альтернативы — это и самим литвинам было ясно. В отличие от первых лет XVI века они уже совсем не стремились перейти под власть восточного соседа. На московском престоле теперь сидел Иван Грозный, уже прославившийся как страшный тиран.

Как раз в этом 1565 году он учредил опричнину, а с Великим княжеством уже давно вел тяжелую войну. Яблоком раздора послужила наследница Тевтонского ордена Ливония, на которую претендовали и Иван, и Сигизмунд. После того как московские войска ее дочиста разорили, последний магистр Ливонского ордена в страхе признал великого князя литовского своим сюзереном.

Русский же царь, кроме того, заявлял претензии и на все наследство дома Рюриковичей, которое, конечно, включало и Западную Русь. И перешел к недвусмысленным действиям — например, взял Полоцк. Город был разгромлен, почти все жители уведены в плен и проданы в рабство крымским татарам, евреи утоплены в Западной Двине, доминиканские монахи подверглись резне — слухи об этом передавались из уст в уста по всему Великому княжеству и за его пределами.

Даже в далекой Германии появилась тогда серия брошюр с «ужасными известиями о жестоком враге московите», где рассказывалось о зверствах Грозного. Во многом именно тогда стал формироваться тот образ агрессивной и жестокой России, сохранившийся в западной культуре до наших дней.

Царь же, видимо, желал просто напугать литвинов, чтобы они поняли — сопротивление бесполезно. И вполне преуспел, только вывод был сделан противоположный тому, что ожидался в Москве. Вместо того чтобы бить челобитную грозному царю, они решили окончательно побрататься с Польшей и защищаться вместе.

Хоть и унизил Сигизмунд Август своих восточных подданных, «подарив» их западным, но когда появился выбор между польским и московским государями, никто не колебался. С одной стороны, мягкий и мудрый правитель, раздававший шляхте права и привилегии и уравнявший конфессии, с другой — деспот, объявивший войну знати в собственном государстве и продающий христиан в рабство мусульманам.

Если некогда великий князь Ягайло выбирал между вассальной зависимостью от Москвы и польской короной, то теперь целый политический класс выбирал между самодержавием и шляхетской республикой. И «польское предложение» вновь оказалось более привлекательным.

Пустые словеса

Сейм по условиям новой унии был назначен на конец 1568 года в Люблине, близ границы между двумя союзными государствами. Но открылся он только в январе и оказался одним из самых длинных в истории Польши: делегаты спорили до 12 августа 1569-го.

Литовских представителей съехалось недостаточно: все от той же войны с Московией мало кто смог «оторваться», к тому же мало кто хотел ехать на заранее проигрышный сейм. Польша же «собралась вся»: были, кстати, и послы от Русского, Белзского и Подольского воеводств, которые видели в унии шанс вновь воссоединиться со своим народом.

Согласие давалось чрезвычайно трудно. Литовская сторона желала сохранить титульную самостоятельность, польская предлагала объединиться в «одно государство и один народ». Поскольку шляхты у «западных братьев» было гораздо больше, это означало бы полное преобладание поляков. Поэтому литвины заявили, что считают это порабощением.

Прообраз Евросоюза, но с Россией: история гигантской державы Речи Посполитой
Акт Люблинской унии — «свидетельство о рождении» Речи Посполитой. Государство, созданное в 1569 году, просуществует чуть больше 200 лет — до 1795 года
Источник:
AGAD

Со своей стороны они толковали и об отдельном избрании монарха вначале сеймом Польши, а потом Великого княжества Литовского, и о сохранении старого закона — не назначать поляков на должности в их государстве. Но поляков это возмущало: они предлагают союз «братской любви», а на таких расплывчатых условиях можно объединяться с кем угодно, хоть с «грубейшими язычниками».

Наконец, депутаты с востока стали даже заседать отдельно, а на своих совещаниях и впрямь дошли до идеи «объединиться с поганами», а именно — вместе с татарами сражаться против западных «братьев». По всему Великому княжеству были разосланы грамоты с призывами готовиться к боям. А потом большинство литвинов попросту покинули Люблин, разъехавшись по имениям.

Две соседние державы снова оказались на грани большой войны… Но ее-то Сигизмунд Август, правитель их обеих, никак не мог допустить. Для него она означала бы политический крах. И хитроумный король принял новый курс: отобрать у Великого княжества часть земель, чтобы окончательно ослабить его и заставить-таки покориться. Если не получается поглотить Литву целиком, то, возможно, удастся по кусочкам?

Народ в народе, народ над народом

По основной версии, слово «шляхта» происходит от старонемецкого Geschlecht — «клан», «род», но исторически сложилось так, что называют им только польское дворянство и созданное по его образцу литовское.

Сословие это было исключительным по силе — нигде более «благородный» класс не достигал такого могущества и численности. В XVII столетии — в золотой век Речи Посполитой — он составлял около 10% населения, в то время как в остальной Европе дворяне едва «дотягивали» до 2%. Причем влияние шляхты со временем только возрастало — польские короли один за другим одаривали ее все новыми привилегиями.

Прообраз Евросоюза, но с Россией: история гигантской державы Речи Посполитой
Источник:
History and Art Collection / Alamy via Legion Media

По Артикулам 1573 года монархи навсегда лишались права передавать престол по наследству, обязывались созывать сейм по меньшей мере раз в два года, а без его согласия не учреждать новых налогов и не объявлять войн.

Таким образом, постепенно власть в стране перешла к аристократическому парламенту. Но к XVIII столетию он фактически потерял дееспособность благодаря принципу liberum veto, позволявшему любому шляхтичу заблокировать любое решение. «Золотая вольность» несла в себе семена собственного упадка. Дело, как известно, закончилось утратой национальной независимости и тремя разделами Польши.

Объятия сжимаются

В начале марта специальный универсал провозгласил присоединение к Польше двух старых русских земель, Подляшья и Волыни. Депутатам от них было приказано вновь явиться на сейм, чтобы заседать вместе с поляками. При этом заявлялось, что если те приедут и выразят согласие с королевским решением, то будут освобождены от многих налогов. А если нет, то сами делегаты лишатся и должностей, и имений.

Часть жителей Подляшья все-таки рискнули отказаться, в том числе воевода и каштелян провинции. Но большинство все же вняло посулам и угрозам. Что касается Волыни, то от нее ждали еще большей строптивости (она была крупнее и сильнее), поэтому на всякий случай на сейм призвали не прежних выборных людей, а государственных чиновников, которых было легко запугать лишением хлебных должностей. Это тоже дало хорошие результаты. А с тех, кто схитрил, сказавшись больными, разосланные уполномоченные комиссары собрали подписи за унию прямо «на одрах».

Между прочим, принося присягу Его Величеству Сигизмунду Августу, государю польскому, эти дворяне нарушали другую, данную ему же — великому князю литовскому, жмудскому и русскому. И в этой парадоксальной ситуации некоторые потребовали: пусть монарх вначале снимет с них прежний обет, а уж потом толкует о новом — на верность всей «Речи Посполитой польской», то есть польской шляхетской республике.

Вряд ли приходилось жителям Восточной Европы когда-либо наблюдать столь же странные обряды, но так или иначе, к апрелю 1569 года Подляшье и Волынь были приведены к повиновению и стали новыми провинциями Польши.

Дальше — больше. Воодушевленная легкостью последней «операции», Польша уже в мае потребовала себе еще и Киевскую землю — на том формальном основании, что когда-то земля эта «принадлежала Волыни», а сам Киев служил главной крепостью, защищающей Волынь и Подолье от татар. Прошел и этот маневр: Киевщина при молчаливом согласии местного населения (польская шляхта и правда могла защитить от степняков) сделалась коронным владением.

Так, поляки окончательно вошли во вкус. Никто не думал, что захватить весь юг литовского государства окажется так легко, и теперь речь у них уже зашла о том, не присоединить ли таким же образом все, что от него осталось? Да и само название Великого княжества неплохо бы запретить навеки, заменив, к примеру, на «Новую Польшу».

Прообраз Евросоюза, но с Россией: история гигантской державы Речи Посполитой
Речь Посполитая в 1635 году
Источник:
Mathiasrex, CC BY-SA 3.0, via Wikimedia Commons

До этого дело дойти не успело. Обеспокоенные своей судьбой литвинские депутаты поспешили вернуться в Люблин. Но стоило им заикнуться об утраченных провинциях, как их просто подняли на смех: сами, мол, виноваты, что отсутствовали на сейме тогда, когда дело решалось. Зато можно обсудить вопрос о совместном управлении Ливонией, на которую претендовала Литва. Ведь ее без польской помощи у московитов не отбить…

Еще вчера неприступно гордые, литвины буквально схватились за голову. И было отчего — мелкие фракции делегатов от различных земель стали сами раскалывать на части Великое княжество. Так, прямо в Люблине заявила о своем желании перейти из его состава в Польшу белорусская Берестейская земля. Стало ясно, что дело идет к краху. Да и хорошо ли напрямую бороться с сюзереном, которому присягал?

В итоге вышло, что монархизм восточной шляхты обеспечил триумф республиканского строя. А крупнейшее восточноевропейское государство, в котором значительную роль играло русское православное большинство, практически прекратило свое существование.

Кое-что от него тогда еще осталось — особое законодательство и суды, отдельная казна, войско, русский язык в административном употреблении. Более того, официально уния навсегда осталась равноправной, а действие свое прекратила по конституции 3 мая 1791 года, которая окончательно ликвидировала Великое княжество — за четыре года до окончательного падения Речи Посполитой. Но фактически 200 с лишним лет между этими датами западнорусские земли находились под католическим влиянием и управлялись самовластно с берегов Вислы.

Новый Рим?

Формальный вопрос объединения двух престолов решился очень просто. Титул монарха Речи Посполитой стал единым: «король польский, великий князь литовский, русский, прусский, жмудский». Оба государства по формулировке, обнародованной на закрытии сейма, объединялись в «одно нераздельное и неотделимое тело» — Республику (Речь Посполитую) Двух Народов. Столицей провозгласили город близ бывшей внутренней границы — небольшую тогда еще Варшаву.

Любопытно, кстати, что эта граница между Великим княжеством в составе Речи Посполитой и отобранными у него южными землями по-прежнему существует — именно она разделяет Белоруссию и Украину.

Шляхта двух стран объявлялась нераздельным сословием с абсолютно идентичными обязанностями и привилегиями. «Ренессансный» правитель Сигизмунд Август все-таки добился своей цели, по крайней мере юридически: «в сарматских краях» возродился идеал античной Римской республики.

Удивительный в своем роде государь, который всю жизнь чуть ли не заставлял подданных брать на себя часть своей власти, права и ответственность, ограничивал собственное могущество — добился истинно более впечатляющих результатов, чем все самодержцы — его соседи. Наследникам он оставил самое крупное, не считая Московской Руси, государство на европейском континенте. И умер спустя всего три года после Люблина, в 1572-м, так и не увидев, как его прекрасная, но «кабинетная» модель начала понемногу пробуксовывать.

Ну а пока славной Речи Посполитой предстояло еще стоять крепко и отшлифовывать свои идеальные формы. Избранный после Сигизмунда на польский престол французский принц Генрих Валуа в 1573 году подписал Артикулы, окончательно закрепившие строй шляхетской «золотой вольницы».

Прообраз Евросоюза, но с Россией: история гигантской державы Речи Посполитой
Источник:
Ken Welsh / Universal Images Group via Legion Media

Ему это тем более легко было сделать, что в новом своем владении он укореняться не собирался, Польшу не любил и буквально сбежал во Францию, не попрощавшись со своими подданными, как только узнал о смерти своего старшего брата Карла IX.

Как бы там ни было, дарованные Артикулы закрепили основы сигизмундовой государственности. А под впечатлением от Варфоломеевской ночи во Франции некатолическое дворянство приняло акт Варшавской конфедерации. По нему всей шляхте гарантировались религиозная неприкосновенность и мир.

Так было создано государство «единого и во всем равного шляхетского народа», не признающего внутри себя никаких различий, ни по титулу, ни по богатству, ни по языку, ни по конфессии, дорожащего своими правами и своей свободой. Шляхта считала строй Речи Посполитой идеалом государственности и гордо мыслила о себе как об особом народе, сама природа которого располагала к свободолюбию и повышенному чувству собственного достоинства и чести.

Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 12, декабрь 2009, частично обновлен в июне 2022

Подписываясь на рассылку вы принимаете условия пользовательского соглашения