Ваш браузер устарел, поэтому сайт может отображаться некорректно. Обновите ваш браузер для повышения уровня безопасности, скорости и комфорта использования этого сайта.
Обновить браузер

Спуск в затопленные казематы

14 мая 2007

Около двадцати лет работает клуб «Акванавт» при Ворошиловградском машиностроительном институте. Члены его — студенты, преподаватели, инженеры и рабочие, энтузиасты подводного спорта. Шесть сезонов аквалангисты работали в Карадагском заповеднике по программам, составленным биологами, на дне Черного моря нашли самолет Ил-2, сбитый в неравном бою во время войны,— ныне он находится в мемориале Малой земли, со дна Плещеева озера подняли торпедный глиссер, который стоит теперь в музее Переславля-Залесского...

И вот новая экспедиция — на Балтику, на остров Сааремаа. В ней принимали участие, кроме Ворошиловградцев, аквалангисты из Киева, Севастополя, Стаханова, Красного Луча и других городов. Рассказывает об экспедиции ее начальник, человек, по инициативе которого был в свое время и создан клуб «Акванавт».

С Ирбенского пролива лениво накатывала мелкая холодная волна. На камнях возле маяка расселись чайки. Гасло, но не темнело небо: белая ночь стояла над островом Сааремаа. Наконец-то мы на месте. На земле легендарной 315-й подземной артиллерийской батареи. Целый год мы шли к этому дню, чтобы открыть тайну ее затопленных казематов...

Наша экспедиция началась с того, что в марте 1986 года Леша Морозов, член клуба, прислал из Севастополя шестой номер «Работницы» за предыдущий год. Никто не удивился тому, что Леша «подкинул» идею: у нас в клубе принято генерировать идеи всем, а не только совету клуба. Статья называлась «Тайна острова». Прочитал и удивился: как же я ранее ничего не знал о 315-й артбатарее на острове Сааремаа? Ведь она сражалась, даже будучи в глубоком тылу врага... А говорят о ней мало, видимо, потому, что батарея затоплена. Ни войти, ни посмотреть. Если бы удалось осушить ее подземные казематы — открылась бы новая страница войны...

Через несколько месяцев я был уже в Таллине, а вскоре и на острове Сааремаа. На батарею поехал с моим старым приятелем Ильмаром Юриссоном, который работал тогда на острове в Западно-Эстонском филиале республиканского реставрационного управления. Он рассказал, что артбатарея — это не локальный объект, как думал я, а комплекс подземных сооружений — многоэтажные казематы, стальные башни, громадные пушки, и расположены они в примерно, равностороннем треугольнике со стороною более километра. Кругом лес, выросший, по-видимому, уже после войны. На командном пункте я обратил внимание на вход: две подземные бетонированные галереи — потерны,— не полностью залитые водой. И еще бетонированная прямоугольная шахта на склоне холма. И там вода; ее уровень метра на два ниже верхней кромки шахты, но, похоже, выше уровня дороги, по которой мы приехали. Быть может, это оптический обман. На поверхности темной, но чистой воды в шахте плавала змея, упала сюда, вероятно, случайно, а подняться по гладкому бетону невозможно. Гадюка. Движения замедленные, почти околела. Спрашиваю:

— А что, змей здесь много?

Порядочно.

Вопрос с экспедицией еще не решен, а уже первый оргвывод: «В список медикаментов экспедиции включить антигюрзин».

Да... Батарея... Затопили ее наши бойцы в 41-м. Но как — никто не знает. Говорят, немцы два года пытались осушить ее, пускали красители, надеясь обнаружить ток воды. Безрезультатно. И после войны, рассказывают, были попытки — и опять безуспешные. Пожалуй, это дело нам по плечу, ведь мы выполняем работы на профессиональном уровне, и, кроме того, заманчива мысль вернуть эти сооружения истории...

Вернувшись в Кингисепп, подписал договор о содружестве с Западно-Эстонским филиалом республиканского реставрационного управления. По договору, мы должны выполнить все поисковые подводно-технические работы, найти источники затопления батареи, заблокировать их и с помощью предоставленных нам водоотливных средств осушить батарею. Все работы — на общественных началах, срок работ — лето 1987 года. На подготовку оставался ровно год...

День 9 июля был облачным и ветреным. Норд-вест до четырех баллов. Но, к нашему счастью, на берегу пролива наката нет — ветер отжимной. Начали адаптационные спуски в море: надо правильно «пригрузиться» в гидрокостюмах. Глубины пять-шесть метров недалеко от уреза воды. То, что надо: не нужно плавсредств. Берег галечный, пустынный. Сзади, за прибойной зоной, между оплывшими окопами, кое-где торчат кусты можжевельника. Поблизости серым бетонным шестигранником утвердился дот. Амбразуры смотрят на свинцовые воды Ирбен.

Одевают гидрокостюмы сразу три «двойки». Страхующие им помогают. Распределили зоны спусков. Иду в первой двойке. Видимость метра три по диску Секки. Подводная растительность скудная. Да, это не Черное, не Баренцево, не Японское моря, где нам приходилось работать. Внимание! Снаряд! Подплываю поближе. Нет, не снаряд, а только снарядная гильза. Латунная, калибра 75 миллиметров. Рыбы не видно. Слева вырисовывается большой ржавый, обросший редкими водорослями гнутый лист железа. Подхожу поближе. Небольшое судно. По-видимому, торпедный катер. Борт разворочен так, что катер почти переломлен, четкая форма отсутствует. Металлолом. Но среди этого металлолома, на сохранившейся части палубы, торчит автоматическая пушка. Лента с 20-миллиметровыми снарядами свисает вниз. На грунте — снаряды россыпью. Чистые, без ржавчины, покрыты какой-то эмалью, как будто вчера попали в воду. Головки снарядов из какого-то белого металла. Осторожно взял снаряд за корпус. Коррозии нет, опасность минимальная. Надо на берегу посмотреть: что за снаряд и, главное, чей.

Дно плавно уходит вниз. Стоп! Снова судно. На этот раз значительно больших размеров. Какая-то баржа. Причем частично без палубы. Ровными рядами лежат в ней снаряды. Когда-то они, наверное, были в ящиках. Глубина небольшая, поэтому в хороший шторм и здесь качает. Крышки ящиков раздолбало, их нет. Близкое знакомство с такими снарядами у нас запрещено. Продвинулся еще метров десять вдоль борта. А это что? Подковы. Обыкновенные лошадиные подковы находят на счастье. Только соседи у этих подков, по-моему, о счастье и не напоминают... Пора возвращаться. Всем дана команда: первые спуски по полчаса, не больше. Надо успеть за два дня всех «пригрузить».

Спуск в затопленные казематы

На берегу Коля Черненко держит такой же, как у меня, снаряд от автоматической пушки. Рассмотрели оба. Немецкие, 1943 года. Значит, и катер немецкий. Зашвыриваем снаряды подальше в воду, пусть и дальше там лежат. Витя Красницкий принес медную гильзу. Не латунную, а медную. Во всяком случае, цвет металла красный. На донышке гильзы немецкий текст и дата: «1915». Ого, времена первой мировой! В гильзе пластинчатый порох. Наш «док», профессор медицины Том Нарциссов, по природе, видимо, экспериментатор: уже поджигает одну пластинку пороха. Мокрую, пролежавшую в море более семидесяти лет. Горит!

Возвращается из моря Женя Попов, мой заместитель по водолазным работам, он ходил в последней «двойке». Тащит что-то солидное. Да это же «шмайссер» — немецкий автомат времен Отечественной войны. С виду почти новый, коррозия незначительная. Даже кожаный ремень сохранился. Оказывается, зря мы везли с собой магнитометр. Предполагали, что после окончания работ на батарее будем искать с его помощью затонувшие суда. А здесь все дно усеяно металлом! Какие там магнитные аномалии! Здесь всюду сплошная аномалия!

Солнце близится к горизонту. На ветру очень холодно. Завтра, до обеда, еще несколько погружений, и адаптация закончена.

Год — большой срок, но лишь на первый взгляд. Я понимал, что, если отрабатывать разные поисковые линии последовательно, а не параллельно, можно не успеть. Надо одновременно вести поиск в разных направлениях. Главные технические вопросы, которые предстояло выяснить: каковы поэтажные схемы подземных затопленных помещений? Где источники поступления воды в командный пункт и оба артиллерийских блока? Была ли батарея заминирована и как именно? Сколько входов в подземные казематы КП и артблоков, каковы запорные устройства бронедверей?

И конечно, очень хотелось узнать, какова все-таки судьба командира батареи капитана Александра Моисеевича Стебеля. В журнальной статье говорилось: где, когда и как он погиб — никто не знает. Бытуют легенды, что, когда немцы пытались осушить батарею (при этом как будто в затопленных казематах погиб их водолаз), на объект привозили пленного Стебеля, пытались вырвать у него секрет затопления. Но он якобы сказал только одну, ставшую легендарной фразу: «Чтобы осушить батарею, вам придется осушить всю Балтику». В книгах Ю. Чернова и Ю. Виноградова об обороне Моонзундского архипелага говорится, что А. М. Стебель погиб в Рижской военной тюрьме примерно в феврале сорок третьего, его постигла судьба генерала Карбышева: немцы вывели его во двор тюрьмы и поливали из шлангов до тех пор, пока он не превратился в ледяную статую.

А. М. Стебель был известен на Балтике не только как отличный командир. Все, без исключения, ветераны 315-й артбатареи и 34-го отдельного инженерного батальона, который строил батарею, отзывались впоследствии о нем как об очень хорошем человеке...

Начало поиска было обычным: запросил архивы. Центральный военно-морской в Гатчине и Центральный государственный Военно-Морского Флота в Ленинграде. Но на некоторые вопросы, например, о минировании батареи, я не ожидал получить оттуда ответы. Надо было искать оставшихся в живых строителей.

Первые адреса батарейцев были получены от майора-пограничника Тыну Прея, собиравшего по крупицам материалы о 315-й. А далее как в цепной реакции: каждый из найденных давал новые адреса... Почти ежедневно по вечерам, когда уже «пухла» голова от работы над докторской, я принимался за письма. Их пришлось, написать двести четырнадцать. Ответы приходили неутешительные. «Владимир Семенович,— писал один из ветеранов,— поймите меня правильно. Я не знаю, не только каким образом затоплена батарея, я не знал даже, что делается в соседних отсеках. Каждый находился на своем боевом посту. В другие отсеки, а тем более в другие артблоки, ходить было запрещено. Батарея была сделана по последнему слову фортификационной техники и строго секретной». Н-да... Надежда только на то, что найдется краснофлотец из того отсека, в котором были источники затопления. Из какого именно? Какие источники? Пойди туда — не знаю куда... И вот на конце одной четырехзвенной поисковой цепочки возникла сначала фамилия, а затем и адрес начальника строительства батареи, бывшего военного инженера 3-го ранга, генерал-майора инженерно-технических войск ВМФ в отставке Юрия Евстафьевича Васильева. Ответ ждал с особым нетерпением. Жив ли? Сколько цепочек уже оборвалось: умер, умер, умер...

29 октября вытащил из газетного ящика толстый конверт. Обратный адрес: «Таллин... Васильев». Ура!

«Да, именно мне,— писал Васильев,— пришлось за год построить 315-ю артбатарею, и я был с ней непосредственно связан от момента ее закладки 13 мая 1940 года до подрыва казенной части пушек 4 октября 1941 года... Батарея состояла из следующих сооружений...»

Непрерывная переписка с Юрием Евстафьевичем длилась до мая 1987 года. Я получил от него восемь очень обстоятельных писем. И, надо сказать, именно он прояснил примерно три четверти вопросов. Помощь его неоценима. Мы, всей экспедицией, успели заехать к нему на дачу под Таллином перед тем, как отправиться на остров. Он был очень весел, шутил, желал успехов. Вышел проводить к калитке. И только пожимая ему на прощанье руку, я увидел в его глазах слезы. Сердце сжалось: я знал, что его болезнь — одна из самых беспощадных, что он может не дождаться результатов наших работ. Когда, завершив экспедицию, мы снова приехали к Юрию Евстафьевичу, нас к нему уже не пустили...

«Никаких схем объектов,— писал в одном из писем Васильев,— я не рисую, так как за прошедшее время уже многое вылетело из памяти, а врать, как ныне некоторые «очевидцы», я никогда не пытался... Думаю, что чертежи есть в архиве, в Гатчине». «...Вода в артблоки для технических и бытовых нужд подавалась из артезианских самоизливающихся (фонтанирующих) скважин, пробуренных в нижних этажах. На скважинах, на трубах диаметром, помнится, 8 дюймов, были установлены задвижки с бронзовыми щеками. Ставить их было трудно — напор был очень большой. Эти операции по установке задвижек делали под моим личным наблюдением и при участии военинженера второго ранга Пейсаховича, старого строителя-фортификатора и большого специалиста по всяким экстремальным делам...»

А в архивах чертежей батареи, к сожалению, не оказалось. В 60-х годах, когда Балтика была объявлена внутренним мирным европейским «озером», чертежи торжественно вытащили во двор архива и сожгли. И кому они помешали?

Надо было что-то предпринимать. Я уже знал, что по этому проекту в стране строились всего три батареи: 314-я на острове Осмуссаар, 315-я — на острове Сааремаа и 316-я — на острове Хийумаа. Значит, надо попасть на 316-ю. Возможно, удастся снять хотя бы поэтажные планы помещений...

Уже перед самой поездкой на Хийумаа пришло письмо от Алексея Викторовича Клименко из Ивангорода Ленинградской области: «Взрыв дизелей и затопление второй башни лично осуществили я » А. В. Клименко, Георгий Жижеря и электрик Лев Васильев. Жижеря погиб в декабре 1941 года. Васильев после войны жил в Петрозаводске...» И далее рассказано, где находится запорная задвижка на скважине. Схемы нет, нарисовать не может. Сначала идти прямо, потом направо, потом налево, потом вниз через люк по трапу, потом снова налево... Это уже кое-что. Хотя, судя по всему, лабиринты на батарее не хуже, чем у царя Миноса на Крите...

На Хийумаа нас забросил вертолет. Сели в Кярдла. Это административный центр острова Хийумаа. Отсюда до мыса Тахкуна километров двенадцать. «Уазик» быстро бежит по лесной дороге. Вот и мыс Тахкуна. Виден бело-черный маяк, тот самый маяк, с которого в октябре сорок первого последний советский матрос бросился вниз на камни, но не сдался фашистам. Невдалеке, среди поросших мачтовыми соснами дюн, артблоки батареи: один, второй... всего четыре. И КП отдельно. Блоки полузаглубленные, одноэтажные, не очень большие, в артпогребах ячейки под снаряды 130 миллиметров. Нет, это не то! Здесь где-то должна быть еще батарея, более мощная... «Уазик» протискивается между соснами. Стоп! Вот это, кажется, то!

Да, это действительно аналог «нашей» 315-й. Командный пункт. Две потерны уходят в глубь холма. Идем по правой. Метров через сорок поворот налево, «сквозник», к другому его концу подходит левая потерна. Мощная бронедверь — вход в КП. Через полтора часа мы вылезли из КП со схемой помещений. Но... никаких элементов системы водоснабжения не обнаружено. «Хозяин», который был у КП после войны, срезал все трубопроводы, забетонировал скважины... Артблоки также нашли. Все залито водой, по-видимому, грунтовой: блоки стоят прямо в болоте. Да и другой воде неоткуда взяться: скважины здесь были обычные, не фонтанирующие.

Итак, результаты наших годичных поисков:

сооружения батареи затоплены скорее всего от артезианских фонтанирующих скважин, расположенных в нижних этажах казематов;

известны поэтажные схемы командного пункта, но неизвестно, где находится в нем источник воды;

примерно известно место артезианских скважин в артблоках, но неизвестны поэтажные схемы казематов;

мнения ветеранов насчет минирования батареи разделились.

Значит, надо предполагать худшее.

Утро выдалось радостное, солнечное. Сегодня 11 июля. Первый спуск в затопленные казематы командного пункта.

Вчера вечером прибыли пожарные машины из Таллина. Насосные установки, гидроэлеваторы, рукавный ход. Приятная неожиданность: руководит пожарными силами сам полковник Ивар Эдуардович Ринне — заместитель начальника Управления пожарной охраны Эстонии. Не выдержала деятельная натура...

Вчера же окончательно распределили обязанности. Иду первым. Страхуют Сергей Андрющенко и Николай Черненко. Руководителем спуска назначаю Женю Попова. Меня часто потом спрашивали: почему пошел первым? Ну что сказать... Нужно самому сначала выяснить обстановку, а потом направлять людей. Пожалуй, была еще одна причина: батарея под водой, возможно, заминирована, опыт у меня побогаче, двадцать пять лет хожу под водой, бывал в разных ситуациях, вероятность ошибки минимальна. А если вдруг... Конечно, все писали в заявлениях: «...добровольно даю согласие на участие в работах осознанного повышенного риска...» Но случись что-нибудь с кем-нибудь, я ведь себе никогда этого не прощу. Так что пользуюсь правом командира идти первым.

Наша небольшая колонна машин свернула с грейдера на лесную дорогу, ведущую к командному пункту. Еще метров триста — и мы на месте. Слева от дороги чернеют два входа в потерны КП — длинные бетонные подземные галереи. Две колеи дороги извиваются дальше, чтобы через двести метров снова вынырнуть на грейдер. Послал ребят установить у обоих въездов на лесную дорогу красные таблицы: «Стой! Проход запрещен! Взрывоопасные работы». Пора одеваться.

Гидрокостюм, изготовленный по индивидуальной мерке в Киеве, на заводе резиновых и латексных изделий, привычно и ладно облегает фигуру. И мы научились делать их не хуже, чем за границей, пожалуй, даже лучше — с двойным дублированием. Надеваю ласты. Ребята помогают справиться с грузовым поясом, подвешивают аккумуляторную батарею, подсоединяют герметичные штекеры телефона. Делают это как-то по-особенному предупредительно, и из-за этого я, кажется, начинаю волноваться. Мысленно повторяю план подводного маршрута, который десятки раз продумывал дома. Кажется, предусмотрены все возможные варианты. Надо обязательно найти задвижки на трубопроводах от артезианских скважин. А если не успею, то проложить ходовые концы и подвязать к ним аварийные баллоны. Это не море... если что случится с аппаратом, не всплывешь сразу глотнуть воздуха: над головой несколько межэтажных бетонных перекрытий. Но надо постараться сделать самому хотя бы главное. Обязательно сделать...

На спину шлепнулся трехбаллонный акваланг. Это моя гордость: его собрали из унифицированных узлов, но по моим чертежам. Решил идти с ним, как-никак «фирма» и запас воздуха солидный. Кажется, все. Пора...

Вхожу в правую потерну. Сзади страхующие. Через двадцать метров — мощная бронедверь. Работа начинается...

Не торопясь, подходим к прямоугольному люку. Здесь. Вода кажется черной, но под лучом фонаря прозрачная. Температура воды плюс четыре. Бр-р-р... Но мы ведь и не ожидали сочинских условий. Проверка телефона — над ухом голос Жени Попова:

— Первый, первый, я «Борт», как меня слышите?

— «Борт»! Я первый! Слышу хорошо, связь в норме. Прошу разрешения на спуск.

— Спуск разрешаю!

Медленно погрузился почти полностью. Наверху одна голова в шлеме. «Обжимаюсь», освобождаюсь от лишнего воздуха. Сейчас пойду вниз, мощный подводный фонарь уже включил. Стоп! Вдруг осознаю, что совсем не помню поэтажных планов казематов! Знал ведь наизусть! Нет, видимо, скрытое волнение было... Я только убеждал себя в полном спокойствии...

— Женя, план!

Попов подносит почти к самой маске план нижнего третьего этажа. Один взгляд — и все стало на свои места. Четко вспоминаются и третий, и второй этажи... Выдохнув из груди воздух, я скрылся под водой, развернулся и медленно пошел в глубину. Фонарь выхватывал из темноты какие-то трубопроводы, конструкции. Темнота была настолько густой, что, казалось, ее можно пощупать... Дверной проем... Осторожно! Сверху свисают какие-то серые нити. Диаметр два-три миллиметра. Система минирования? Осматриваюсь. Нитей десятка два, идут от верхней перемычки дверного проема вертикально вниз. Вот тебе и на! На первом этапе и препятствие! По плану, помню, должен быть еще один дверной проем, слева, метрах в семи. «Отрабатываю» назад и налево, но и здесь то же самое. Опять нити. Странно, почему их так много и расположены с неравномерными промежутками? Иду вниз. Где и за что они внизу закреплены? Нити уходят в тонкий налет мельчайшего ила на бетонном полу. Но что это? Две нити не доходят до пола! Они висят как сталактиты. Фу... век живи, век учись! Да, это и есть мини-сталактиты в воде, удивительно, что они одинакового диаметра на всем протяжении, и только в самом низу диаметр уменьшается. Разворачиваюсь к первому дверному проему и решительно проплываю в проем, ломая еще недавно кажущуюся опасной преграду...

— Первый, первый, я «Борт», как дела?

— «Борт», я первый. Все нормально, вхожу в дизельную.

Внизу фундаменты дизель-генераторов. Все ясно. Это помещение нужно осмотреть первым. По стене смонтированы мощные трубы. По-видимому, вентиляционные. Слева в луче фонаря появляется большой шкаф — открыты дверцы, разрублены жгуты проводов. Пульт управления дизель-генераторами. Через пятнадцать-двадцать метров дверь направо, в отдельном помещении большие цилиндрические резервуары химзащиты (спасибо Юрию Евстафьевичу Васильеву, его пояснения не пропали даром!), снова дверь, еще два небольших помещения и стена. Все. Наверх уходит металлический трап с поручнями. Под лучом фонаря вверху виден открытый люк. Там делать нечего. Задвижки надо искать в нижнем этаже.

— «Борт», «Борт», я первый. Ходовой подвязал. Возвращаюсь. Выбирайте кабель-сигнал.

— Вас понял. Кабель-сигнал выбираем.

Назад плыть хорошо: капроновый линь уверенно ведет к входному люку.

— Ну что, нашел?

— Нет, ребята, пока нет! Дайте новый ходовой конец!

Сначала — по старому ходовому. Вот здесь где-то справа должна быть еще дверь. Есть! Опять эти нити! Но теперь на них не обращаю внимания... Громадный металлический резервуар. На Тахкуна такого мы не видели. Наверно, водосборник. Справа на стене — вентили, шесть штук. Небольшие. По-видимому, какая-то вторичная разводка. Не то. За резервуаром вдоль стены — два мощных трубопровода. Надо идти вдоль них. Похоже, они ведут к цели. Есть! Задвижка... Еще одна... Еще... Вода кристально чистая. Это хорошо. Если бы я в сорок первом минировал батарею, то, наверное, задвижки не обошел вниманием. Осторожно, еще раз осторожно... Уже несколько минут плаваю вокруг самой мощной задвижки. Маховик на месте. Корпус задвижки бронзовый. Диаметр трубопровода дюймов шесть-восемь. Еще внимательней! Нет, вроде нет никаких взрывоопасных сюрпризов...

— Первый, первый, я «Борт». Как дела?

— «Борт», задвижки нашел. Буду закрывать. Все нормально.

Пока крутился возле задвижек, взмутил воду. Все-таки, несмотря на то, что десятилетиями сюда ничего не попадало, какие-то осадки есть. В воде сейчас взвесь. Видимость в луче фонаря не более метра. Какая из этих задвижек главная, какие второстепенные? Способны ли они «держать» воду? Прошло ведь 46 лет! Буду закрывать все задвижки. Не самое оптимальное решение, но самое надежное.

Двумя руками — за маховик и... Не тут-то было. Поплыл резко влево, а маховик на месте. Уперся ластами в трубопровод. И... пошла, родимая! Еще, еще... до упора. Дальше дело техники. На предпоследнем вентиле (уже вентиле, а не мощной задвижке) отсутствует маховик. Без разводного ключа здесь ничего не сделаешь.

Все.

Подвязал ходовой к незакрытому вентилю. Назад!

— «Борт», я первый. Работу закончил. Ходовой закреплен. Выбирайте кабель-сигнал!

Назад! Теперь уже сам черт не брат! Даже стиль возвращения меняется: по-хозяйски, не торопясь. И мрачная темнота вокруг кажется уже приветливой.

Вот и люк! Дружеские руки помогают встать на ноги.

— Общее время погружения 58 минут!

Это Женя. Выполняет обязанности руководителя спуска безукоризненно.

— Все, ребята. Главное дело сделано! Пошли!

Мощные насосы и гидроэлеваторы вторые сутки качают воду. 110 литров в секунду! Вчера, после возвращения Жени Попова, закрывшего последний вентиль, была дана команда на откачку воды. Вспоминается возвращение Жени. Я посмотрел — ахнул. Сине-серое лицо, запавшие глаза, отрешенный взгляд, каменная улыбка... И это всего за 22 минуты спуска! Неужели и я такой был два часа назад?..

Насосы качают воду. Уже из нижнего этажа. Наконечники гидроэлеваторов приходится переносить из помещения в помещение. В потернах в несколько слоев пожарные рукава, по ним можно холить: давление подходящее. Индустрия откачки... Ивар Эдуардович Ринне и наш Алексей Павлович Юрченко — в робах, и сами тоже хлопочут, управляют откачкой, переносят вместе с нами гидроэлеваторы.

Командный пункт сухой! Все мы ходим по казематам, мелькают фонари, слышны радостные возгласы. Да, 46 лет назад именно здесь, по этому вот трапу, капитан Стебель поднимался в бронерубку. Отсюда он наблюдал, как 12 июля 1941 года орудия бронебашен его батареи громили вражеский конвой из 54 вымпелов, пытавшийся прорваться в Рижский залив. Десятки военных кораблей и транспортов нашли тогда могилу в клокочущих от взрывов волнах Ир-бенского пролива. В начале войны было не до наград, но капитан Стебель был награжден за этот бой орденом Красного Знамени. Аналогов такой морской победы история знает немного...

В нижнем этаже, в обширном помещении, «мозг» батареи: механическая вычислительная управляющая машина. Предшественница нынешних электронно-вычислительных машин. Музейный экспонат. Множество хромированных шильдиков: «начальный азимут», «нажать при установке»... Тысячи проводов, собранных в сотни жгутов, порублены топорами, бесчисленные зубчатые колесики машины погнуты, а на одном из блоков лежит кувалда: врагу не должна достаться исправная техника! Именно эта машина 27 сентября при разгроме батареей немецкой эскадры в заливе Лыу учитывала пеленги, дальность до целей, силу ветра, влажность воздуха...

Да, многое видели и слышали суровые стены подземных казематов.

Вечером собираемся на «ассамблею» — так мы называем ежевечерние совещания участников экспедиции. Подводим итоги дня, обсуждаем ошибки, строим планы на завтра. Сегодня тема одна:

Спуск в затопленные казематы

— Ребята, мы сделали то, что обещали. Договор выполнен. Мы собирались обследовать затонувшие корабли вблизи полуострова Сырве... Но времени еще много! Отложим пока корабли, «сделаем» еще артблок?

Ребята все понимают. Сделаем. Все готовы. Техника для откачки есть... Николай Черненко ходит по пятам:

— Семеныч, неужели и в артблок я не пойду?

— Коля! Желающих много! Даже если, учитывая сложность работ, не пускать в каземат водолазов, задействовать только инструкторов, и то их девять человек. А остальные? Хоть и не инструкторы, но все высокой квалификации.

— Семеныч! Я ведь не только водолаз-инструктор, но и шахтер...

— Ладно, Николай, убедил. Только никакой самодеятельности, максимум внимательности.

— Обижаете. Все будет четко, командир!

До второго артблока от КП больше километра. Идем по земле, травка растет, кустики, деревья... Но знаем: под тонким слоем почвы — трехметровый железобетон, а еще ниже подземные этажи артблока...

Сегодня я руковожу спуском. Солнце уже касается верхушек деревьев. Надо успеть обследовать хотя бы половину блока. Конечно, в казематах и днем абсолютная темнота, но от сознания того, что наверху день, все же веселей.

— «Борт», я четырнадцатый. Прошел бронедверь входа в блок. Все нормально.

Голос Черненко звучит четко, но взволнованно. Володя Пекарский быстро разматывает катушку телефонного кабель-сигнала. Что-то уж очень быстро.

— Четырнадцатый, четырнадцатый, я «Борт». Приказываю не торопиться! Коля! Не спеши, будь внимательным!

Катушка ведет себя спокойнее.

— «Борт», я четырнадцатый, обнаружил помещение, в котором находятся ручные гранаты.

— Возвращайся назад. Кабель-сигнал кончается.

— Выполняю.

Да, длины стометрового кабель-сигнала оказалось для первого спуска мало. Очень уж длинная входная потерна. На КП потерны были затоплены частично, а здесь — полностью, надо идти в подводном положении. Придется добавлять вторую катушку, герметизировать стык.

Из-под воды в потерне показывается шлем.

— Когда возвращался, у бронедвери входа, уже в потерне, заметил свет вверху. Цилиндрическая шахта уходит на поверхность.

— Отлично. Давайте, ребята, найдем ее и будем через нее работать, тогда не нужно будет удлинять кабель-сигнал.

Среди множества открытых люков в лесу «нашу» шахту нашли быстро, по примерному направлению. Пришлось вынимать засунутые туда длинные жерди — следы людского любопытства. Диаметр шахты маловат: еле-еле проходит водолаз с аквалангом. Но в принципе можно работать. Скоб-трап в порядке.

Витя Красницкий надевает акваланг...

14 июля началась откачка воды из артблока. И здесь помещение не было заминировано. Но у входа в подбашенный отсек в верхнем этаже и в районе механизма поворота башни в нижнем этаже обнаружили 14 боевых снарядов. Бронебойные, фугасные. Снаряды первоначально были расположены четырьмя группами и предназначались, по-видимому, для подрыва механизмов в блоке. Одна группа снарядов была подорвана, взрыв искорежил металлоконструкции, но оставшиеся три группы не сдетонировали. Лежали и ждали своего часа. Аккуратненько так, в полном порядке...

Сегодня уже семнадцатое. Работы заканчиваются: тысяча литров дизтоплива, выделенного для насосов, подходит к концу. Уровень воды в артблоке снижается медленно — площадь блока большая. Надеялись закончить еще вчера к вечеру, не удалось. Работаем, не прерываясь, уже двадцать часов. Сейчас четыре утра. Дежурные по камбузу доставляют еду в термосах. Ребята устали, вижу, движения замедленные, реакция с задержкой. Тяжело. Но осталось совсем немного. Артблок двухэтажный. Нижний, второй, этаж уже почти сухой: только в трех помещениях, расположенных еще ниже уровня второго этажа, воды по колено.

Небо на востоке заметно светлеет, но пока работаем при свете автомобильных фар.

Чах! Чах! Насосы остановились. Снизу докладывают: «Слой воды в последних трех помещениях сантиметров пятнадцать-двадцать».

Подходит Ивар Эдуардович:

— Все. Чуть-чуть не хватило горючего...

— Ничего! Это не принципиально. Главное — закрыты задвижки на артезианских скважинах. А грунтовая вода в блок пойдет, таковы конструктивные особенности сооружения. Смотрите, что делается вокруг: весь лес сейчас стоит в воде, как весной в половодье.

— Да, поработали...

— Перед реставрацией блока, Ивар Эдуардович, надо будет откачать снова попавшую в блок воду, но теперь это дело техники. Никаких загадок и никаких легенд.

Ринне согласно кивает.

Не ожидая команды, ребята сворачивают систему откачки, грузят в кузов «газона» водолазное снаряжение.

Теперь в лагерь... по кружке чая и спать, спать... Завтра — вожделенный банный день.

Я еще раз взглянул на нашу шеренгу. Ребята стоят по стойке «смирно». Ветераны все в орденах и медалях, стоят не так стройно, волнуются. Некоторые украдкой вытирают слезы...

Идет митинг на КП 315-й батареи. Мне предоставляется слово. Сумею ли кратко выразить то, что думаю, что чувствую сейчас?

— Товарищи! Память о героях 315-й батареи собрала нас здесь сегодня... Когда в 1941-м враг подходил уже к Москве, блокировал Ленинград, здесь, на Сааремаа, грохотали залпы 315-й батареи. Они ковали нашу будущую победу...

Ярко светило солнце, плескались волны. Над морем кричали чайки. Как говорят легенды, в этих птиц переселяются души погибших моряков...

Сааремаа

Владимир Голицын, кандидат технических наук

Подписываясь на рассылку вы принимаете условия пользовательского соглашения