В тот день, 30 декабря 1978 года, природа обрушила на северное побережье Мозамбика сильнейший тропический циклон, и он крушил все на своем пути. В Шотландии и Швеции из-за снегов парализовало движение железнодорожного и автомобильного транспорта. Высота снежного покрова достигла полутора метров. В Индии, в штате Бихар, от резкого похолодания погибли десятки людей: температура упала до нуля градусов! А далеко севернее, у станции Джамку, при сорокаградусном морозе был вбит «серебряный» костыль 301-го от Комсомольска-на-Амуре километра БАМа. Но сорокаградусный мороз для тех широт соответствовал декабрю, а вот на крайнем западе нашей страны, в Калининграде, к вечеру температура упала до минус тридцати восьми. Предновогодний город был необычайно пустынен. Как и Москва, на улицах которой появлялись только те, кому это было абсолютно необходимо.
Не совсем обычная была в тот день погода и в Атлантике, на точке «С», где днем и ночью, в мертвое безветрие или в ураган, вы можете застать научно-исследовательское гидрометеорологическое судно под советским флагом. Эта точка для моряков всего мира носит условное название точки «Чарли», и ее местоположение определено советом Всемирной службы погоды.
Почему именно эта точка удостоена внимания в безбрежных просторах Северной Атлантики? Здесь парные эшелоны с экватора встречаются с толщами вод, несущих на себе многоэтажные айсберги с массой холодного воздуха.
В этой круговерти рождаются штормы и ураганы, устремляющиеся в зону пониженного давления. Им не миновать точки «Чарли», вахта на которой тотчас оповещает материки и все суда, находящиеся в океане: «Шторм идет!» Подсчитано, что некоторые погодные выходки равноценны катастрофам. Кинетическая энергия одного тропического циклона равна энергии, освобождающейся при взрыве нескольких сотен 20-мегатонных бомб. «Катастрофы, связанные с резкими изменениями погоды, тайфунами, приносят гораздо больше опустошения, чем землетрясения, извержения вулканов и другие природные явления, вместе взятые»,— говорит известный американский журналист Ч. Мэнн. Это утверждает и директор Центральной аэрологической обсерватории Госкомгидромета СССР доктор физико-математических наук А. А. Черников.
Мы стояли на одном из причалов Одесского порта, от которого через минуту-другую должно было выйти в океан научно-исследовательское судно одесского отделения Океанографического института Государственного комитета СССР по гидрометеорологии и контролю природной среды. Моряки, ученые — около ста молодых людей — уходили в океан. На работу. Среди провожавших остался на берегу и Федор Федорович Гришаков, кандидат географических наук, заведующий лабораторией морских методологических исследований отделения института. Он не так давно вернулся из подобного рейса, выполнив с группой коллег очередную программу исследований физических и химических явлений в океане.
— Поймите меня правильно...— продолжал он нашу беседу, прерванную церемонией проводов судна.— Мы не занимаемся прогнозированием погоды. Наша задача — исследование взаимосвязи двух сред на планете — океана и атмосферы. Когда-то передовые умы человечества поняли, что многих бед можно избежать, если предугадывать засуху, ливни и ураганы. В двадцатом столетии ученые объединили свои усилия в попытках определить места зарождения циклонов, их энергию, скорость, направление, чтобы предсказать прогноз погоды, но... она продолжает загадывать загадки...
Над Одесским портом и ближайшими кварталами города прозвучал прощальный бас судового гудка: «Эрнст Кренкель» извещал о своем уходе. Опустел причал. Федор Федорович предложил проехать в институт. По дороге он продолжал свой рассказ.
— Планета Земля на три четверти покрыта водой, и вот в ее взаимодействии с придонными катаклизмами, с атмосферой рождается то, что мы называем погодой. Кстати, о придонных катаклизмах. Недавно научно-исследовательское судно «Дмитрий Менделеев», разумеется, его научная группа, обнаружила в северо-восточной части котловины Тихого океана так называемый термальный «остров». У разлома земной коры вода на километровой глубине оказалась нагретой до 500 градусов Цельсия! Короче, ныне без учета Мирового океана, без уточнения океанических и атмосферных течений, циркуляции или выявления новых процессов немыслимо представить даже приблизительного прогноза погоды.
Чтобы знать, какая погода будет завтра, через месяц и год, мы должны проникнуть в тайны явлений, происходящих на планете, в космосе, на Солнце и в самом океане. Ведь океан накапливает огромную массу тепла, отдавая его атмосфере. Как, по каким законам оно транспортируется на материки — пока неизвестно. А это надо знать. Понятно, что какой-либо одной державе решение сей задачи не по плечу. Поэтому ученые всего мира пришли к выводу: необходимо объединение усилий. Так родилась Всемирная служба погоды...
Перед встречей с учеными из Одессы мне было уже известно, что во Всемирную службу погоды входят около ста пятидесяти национальных метеорологических служб, которые обеспечивают заинтересованные государства информацией о состоянии погоды на данное время и ближайшую перспективу. Поток информации Всемирной службы мчит по каналам глобальной связи в мировые метеоцентры. Обработанный в считанные минуты на компьютерах, он ложится линиями циклонов и антициклонов на синоптические карты будущего прогноза. Результаты наблюдений разлетаются в четыре тысячи метео- и 700 аэрологических станций. Через газеты, радио и телевидение они доходят до нас, и мы знаем, прихватить ли с собой зонтик или одеться потеплее, чем думалось.
— Так вот, сведения,— продолжал Федор Федорович,— из разбросанных по всей планете наблюдательных пунктов Всемирной службы погоды получают и две тысячи судов, находящихся одновременно в морях и океанах, в их «болевых» точках типа точки «Чарли». Таких несколько. Так, например, у острова Кергелен штормит в четыре раза больше средней нормы, а в Бенгальском заливе проносятся около 110 штормов в год! Поэтому наша забота — это постоянное дежурство на точке с координатами 52 градуса северной широты и 38 градусов западной долготы, на «Чарли». Правда, у этой «точки» размеры не совсем соответствуют названию: квадрат первой зоны имеет площадь в сто квадратных километров, и из него судно не имеет права выхода без особых обстоятельств, для которых существует вторая зона. О ней чуть позже...
Федор Федорович легко рассказывал и так же легко вел «Жигули». Мы миновали район Аркадии, поднялись чуть вверх и свернули вправо, снова к морю: институт возвышался почти на самом берегу. Мне припомнилась подобная же вывеска-визитка у входа в ленинградское отделение института.
— Вы, конечно, не одни работаете на службу погоды?
— Разумеется. От Советского Союза в Мировом океане по международным и национальным программам трудятся ученые многих институтов Академии наук СССР. Среди советских организаций, принимающих участие в программах, одесситы отвечают за Северную Атлантику, где, как предполагают многие ученые, находится «кухня погоды» северных широт...
О «кухне» я знал не только по справочной литературе.
...Это было у Фарерских островов. Резкий ветер с дождем и градом враз вздыбил океан. Через четверть часа упала температура, исчез с глаз горизонт. Наша плавбаза превратилась в многоэтажные качели... Только качало ее с борта на борт и с носа на корму, да так, что волны свободно гуляли по палубам (это на высоте-то одиннадцати метров!).
— Кухня погоды заговорила,— уважительно отметили бывалые моряки.
— Баллов десять-одиннадцать...
Разбежались рыболовные траулеры, кто успел — попрятались в фиордах и за острова. Потом синоптики (при флагмане экспедиции работала группа синоптиков) разводили руками:
— Понятия не имеем, откуда он мог взяться, окаянный!..
...В небольшом кабинете за спиной его хозяина во всю стенку висела карта с воткнутыми в нее крошечными флажками. На них — названия научно-исследовательских судов.
То и дело звонил телефон, наша беседа прерывалась: Гришаков выходил, возвращался и однажды пришел не один.
— Знакомьтесь, Радомир Ростиславович Белевич — заведующий лабораторией океанических исследований приэкваториальной зоны Атлантики.— Заметив мое внимание к карте, Федор Федорович подошел к ней и переставил один из флажков из Одессы почти на середину северной части Атлантики.
— Чего не сделаешь по мановению руки! А идти им туда восемнадцать суток! Всего у нас восемь современных научно-исследовательских судов. Шесть из них — автономного плавания, настоящие плавучие лаборатории с комплексом оборудования для изучения океана и атмосферы над ним. В рейсовых заданиях каждого — месячная вахта на «точке» и около двух месяцев производство «разрезов» и постановка станций в океане. Дежуря на «Чарли», экипажи судов каждый час передают по международному коду в ближайшие метеорологические центры сведения о состоянии нижних слоев атмосферы. Молнией уходит информация под шифром «Шторм идет!».
Безусловно, весь океан пока трудно держать под наблюдением. Наши суда совместно со спутниками действуют от экватора до северных широт. Кроме сказанного, в обязанности науки входит оповещение о тропических ураганах, о ледовой обстановке в северо-западной части Атлантики и о результатах работ по Международной программе ОГСОС (Объединенная глобальная система океанских станций). Четыре раза в сутки отправляются сведения о состоянии океана в пределах глубин от 0 до 200 метров. Четким языком цифр рассказывается о температуре воды по глубинам, ее солености, направлении и скорости течений. Вашингтон, Токио и другие центры в обмен шлют результаты своих наблюдений в «горячих» точках Тихого океана. Но наибольший вклад во Всемирную службу погоды наши ученые вносят участием в Межправительственном соглашении по океаническим судовым станциям. Соглашение было подписано десять лет назад.
...Идея родилась чуть ли не в 1918 году. Заинтересованы были прежде всего европейские страны, которым приходится первыми встречать шторма и ураганы. В 1938 году вышел первым на патрулирование французский корабль погоды «Карема». Руководил экспедицией Дель Камбр. В начале войны судно было потоплено. Его место заняли другие. Они обеспечивали информацией о погоде «океанский мост» — транспортные караваны из Америки в Советский Союз и обратно. Фашистские субмарины охотились за ними как за боевыми единицами союзнического флота. Не единожды ученым приходилось вступать в единоборство с морскими пиратами.
К концу войны их осталось двадцать восемь. Вахту они несли на точках Альфа, Брауэ, Дельта, Индия, Джульет, Эхо, Майкл, Лима, Рома, Чарли.
— Но,— Федор Федорович развел руками,— время неумолимо выставляет свои счета. В сорок восьмом году из-за дороговизны содержания судов теперь уже Международная ассоциация гражданской авиации оставила всего десять кораблей погоды. Они давали информацию винтомоторной авиации. В том же году на Женевском совещании МОГа Америка отказалась участвовать в финансировании судов службы погоды, а с появлением спутников к семьдесят четвертому году в Атлантике осталось всего четыре погодных точки, в том числе — «Чарли». И первым из советских судов на патрулирование в ее район вышел «Муссон»...
— Но с того времени задачи ученых намного усложнились. Теперь они производят четырехразовое — в сутки — зондирование атмосферы ракетами до высоты 30 километров. Сведения о температурах по высотам давления, влажности, направлении и скорости ветров, обеих кромок облачности, осадках, редких явлениях природы и волнении моря в автоматическом режиме уходят на приемные устройства метеоцентров.
— Какие вы заметили отклонения за минувшие год-два?
— Например, зимой 1983 года в Атлантике Азорский максимум — антициклон — был на десять миллиметров ниже обычного, а Исландский — на пятнадцать выше нормы. Улыбаетесь?
— Миллиметры...
— Ну да, миллиметры. А знаете, что стоит за ними? Зима в океане была вся начисто штормовая, с немалыми бедами, а лето на материке, как вы, наверное, помните, прямо-таки одарило дождями.
Тут вступает в разговор и Радомир Ростиславович:
— В общем-то ученые считают, что в природе существует какой-то средний климат. Наше дело — изучить, найти закономерности отклонений от него, и тогда можно будет прогнозировать с большей точностью и судить о так называемом «знаке аномалий», то есть говорить, будет лето теплым, засушливым или холодным и дождливым.
— А осязаемо как это можно понять, представить?
— Федор Федорович сказал, что мы наблюдаем океан в своей части в течение десяти лет и кое-что уже можно предложить из собранных сведений. Например, Гольфстрим. В зимние периоды этого десятилетия он оказался значительно теплее, чем, скажем, по данным тридцатых-сороковых годов. Поэтому мы с вами стали свидетелями в основном мягких зим, отличных от довоенных и военных.
— А это орудия, при помощи которых вы исследуете океан? — Я показал за окно. Там, внизу, в нескольких метрах от моря, раскинулась обширная площадка, обнесенная забором. На ней были рядами уложены, словно пятисоткилограммовые авиабомбы, буи, рядом — контейнеры с различной аппаратурой.
— Наше хозяйство. Эти самые штучки и помогают делать так называемые «разрезы». Вы слышали, наверное, что Атлантика поделена на условные энергоактивные зоны? Так вот, их исследование с целью определения, каким образом происходит отдача ими тепла в атмосферу, изучение мощного антициклонического водоворота на планете от тропиков до умеренных широт, а также вихрей, рингов — своеобразных циклонов в самом океане — поможет со временем значительно повысить качество прогнозов.
Этому и служит программа «Разрезы», предложенная несколько лет назад группой ученых во главе с Героем Социалистического Труда, заместителем Председателя Совета Министров СССР академиком Г. И. Марчуком. Они предложили для более активного изучения динамики атмосферы и океана разделить Атлантику на четыре погодные зоны: тропическую, Бермудскую (чисто географическое название), Ньюфаундлендскую и Норвежскую.
При тщательном исследовании каждой из них, их взаимодействия, при установке мониторинга, постоянного слежения, расчете и построении моделей заблаговременность прогноза из тропической зоны уменьшится до полугода, из Бермудской — до трех месяцев, Норвежской — до одного.
Правда, вихри и ринги сами по себе требуют внимания. С их открытием ученым работы прибавилось. Например, в одном из последних рейсов нами был обнаружен один из рингов, образовавшийся на границе Гольфстрима и холодного течения. Этот своеобразный эллипсовидный блин, если смотреть с поверхности океана, оторвавшийся от Гольфстрима, имеет размеры примерно сто десять на восемьдесят миль, с глубиной столба до двух километров. Достаточно солидная масса воды с температурой в центре около восемнадцати градусов, а по окраинам — до девяти. Океанский циклон вращался со скоростью двух узлов и двигался достаточно быстро. То есть, подчиняясь пока неведомым нам законам, он живет в океане иждивенцем, не отдавая тепло в атмосферу, а занимая его у своего родителя — океана. Предварительные расчеты показали, что циклон просуществует не менее трех лет. Ясно, что ринги влияют на общий теплообмен, а значит, и на погоду, но где и как — предстоит выяснить.
— В начале нашего разговора вы упомянули о практическом значении ваших исследований. Каков сегодня их эффект?
— Синоптическими картами наших ученых пользуются все моряки, рыбаки и материковые метеостанции. Кроме того, мы даем рыбакам данные о температуре воды по зонам. Для промысловиков важно знать ее, так как это облегчает поиск промышленных скоплений рыбы. Морякам торгового флота мы помогаем своими рекомендациями выбирать наиболее экономичные курсы следования — в обход штормовых зон. Нашими рекомендациями пользуются более семисот судов. В том числе и зарубежные. И потом, я уже говорил, что точка «Чарли» только на карте является таковой. На самом деле у нее есть, кроме первого, второй квадрат со стороной в двести морских миль. В нем экипажи выполняют еще функцию спасателей. При первом же сигнале мы оставляем все и берем курс к терпящим в нашем районе бедствие. Экипаж научного судна «Ушаков» спас американского летчика. Помогли наши ребята и датчанам с «Крисинс Оган», потерпевшим бедствие турецким морякам с «Зеки» и другим...
— Получается, что каждый из нас, слушая прогноз погоды на завтра, как бы становится потребителем вашей информации?
— В какой-то степени да.
— Ну а, познав механизм теплообмена между океаном и атмосферой, можно ли будет влиять на погоду?
— Возможно. В дозволенных природой границах и если она не подбросит нам следующую, не менее сложную задачу.
Одесса — Москва
Николай Максимов, наш спец. корр.
