Земля тысячи королей: как в Камеруне бережно сохраняют древние традиции

Камерун называют «Африкой в миниатюре», ведь в этой стране живут сотни этносов. Корреспондент «Вокруг света» отправился в Камерун, чтобы узнать, как реалии современного мира здесь по-разному переплетаются в быту с наследием незапамятной древности.

Отец Килиана Мбаппе родился на острове Джебале, где почитают духов реки Вури. Мбаппе построил здесь школу, а община заказала для фасада мурал с его портретом. На реке воздух свежий, без городской изнуряющей жары, рядом с низеньким домом сохнут весла, лопасти которых украшены религиозными изречениями на языке дуала.

Мы — я, старейшина деревни, его сыновья и мои сопровождающие — сидим в тени мангового дерева, беседуя о подготовке выставки камерунского искусства в далекой России, о духах воды и о Мбаппе. Я, неспортивный человек, громко спрашиваю, кто такой Килиан Мбаппе… Вот же удивились местные жители, а я узнала, что это один из величайших футболистов современности.

Камерун хорошо известен не только любителям футбола, но и читателям книг натуралиста Джеральда Даррелла, который дружил с Ачиримби II, правителем королевства Бафут, находящегося на западе страны.

Небольших и мало известных туристам королевств тут немало. Не зря страну называют «Африкой в миниатюре»: количество этносов и этнических групп исчисляется здесь не одной сотней, а природные условия варьируются от полупустынных саванн тропического региона Сахель на севере до буйной зелени дождевых лесов на юге.

Мой маршрут, составленный так, чтобы посмотреть основные культурно-исторические центры страны, начинается в Дуале — крупном портовом и промышленном городе. Владелец фирмы по аренде авто прикомандировал к выбранной мною старенькой машине водителя и механика Джибрила Хайату.

Также у меня двое сопровождающих. В Африке, где все решают знакомства, это самые полезные люди для исследователя: в экспедиции нужно много общаться с местными жителями, а те неохотно делятся информацией с чужаками.

В Камеруне из-за межэтнических конфликтов не принято спрашивать малознакомых, какая у них народность, но уже в первый день я узнаю, что мои сопровождающие, Адриан Роже и Мартин Массука, принадлежат к родственным этносам басса и бакоко, а мой водитель, высокий худой Джибрил, — фульбе с севера.

Такой разношерстной компанией мы будем путешествовать две недели, собирать информацию о людях и культуре этой страны и приобретать предметы для коллекции Музея Востока.

Западные королевства: прием у его величества

Мы едем на запад, в регион Грассфилдс, в район высокогорных саванн Камеруна, где на отрогах горных хребтов вулканического происхождения располагаются крупные и мелкие королевства. Они сохраняют власть традиционных правителей, сложные формы королевского ритуала и чрезвычайно развитую художественную традицию, воплощенную в пышном дворцовом убранстве.

После тяжкого, влажного зноя Дуалы горный воздух и изумрудный блеск зелени целительны, и усидеть в машине почти невозможно. Мимо мелькают придорожные развалы ананасов (сейчас самый сезон) и лавчонки, в которых продают тушки местной живности. Один из деликатесов — копченое мясо обезьян.

Благодаря притоку туристов в регионе Грассфилдс сохранились традиционные архитектурные памятники, построенные из местных видов бамбука и древесины и листьев пальмы рафии. Дворец правителя, королевские погребения и дома ключевых «тайных обществ» обычно располагаются у подножия холма, а менее статусные сооружения — на склоне.

Система одноэтажных помещений, соединенных открытыми дворами разного размера, отражает сложную организацию дворцовой жизни, в которой есть место и для многодневного церемониала, и для уединения. Непременным атрибутом дворцовых комплексов стали и музеи — короли запада не только пекутся о культурном наследии, но и не теряют возможности заняться бизнесом. И получается это у них весьма неплохо.

Есть в комплексе и священный лес, доступ в который закрыт для всех, кроме самого правителя и ключевых участников ритуалов. Два дня мы прожили в маленькой гостинице, расположенной рядом со священным лесом во дворце королевства Батуфам (обычно в ней останавливаются приезжающие во дворец местные делегации). Это дало нам возможность увидеть, как устроен дворцовый быт.

Вечером нас ждал прием у короля, на частной половине дворца. Его величество Наянг Тукам принимал нас по-домашнему, в гостиной, где традиционные предметы дворцового декора соседствуют с огромным телевизором и многочисленными фотографиями.

Разговор быстро перешел к проблеме сохранения традиции — вопрос особенно актуальный, поскольку тяжелое колониальное прошлое страны существенно отразилось на художественном мире западных королевств. Даже в тронных залах и святилищах предков практически не осталось скульптур и архитектурного декора, созданных до 1950-х годов: огромная часть наследия была вывезена в европейские страны.

Только в музеях Германии хранится более 40 000 предметов искусства Камеруна, и огромная их часть — именно из региона Грассфилдс. В период германской колонизации европейцы сознательно разрушали политическое и культурное единство традиционных общин, лишая их значимых культовых предметов: вывозили или уничтожали маски, скульптуры, барабаны.

Господство колонизаторов стало для населения этой страны травмирующим событием; это ясно видно и в устном историческом предании, и в книгах камерунских авторов. Королевства на западе Камеруна пытаются восстановить утраченную традицию и заказывают резчикам новые предметы власти и статуса.

Создавая троны, церемониальные табуреты, фигуры предков и обрамления порталов, мастера ориентируются на немногие сохранившиеся старые образцы и активно используют мотивы и скульптурные стили соседних этносов. Правда, многие ныне недоступные материалы приходится заменять более простыми: слоновьи бивни — деревом, коралловые бусины и богатый стеклярусный декор второй половины XIX века — непритязательным китайским бисером, а шкуры леопардов — фабричными тканями.

Традиции дворцового церемониала в регионе Грассфилдс поколениями передавались из уст в уста, и в наши дни их бережно поддерживают представители придворной культуры. Этот церемониал и эта культура очень важны для сообществ высокогорных саванн. Местная королевская власть — традиционный социальный институт в этом регионе, и ее почитание объединяет людей, помогает им осознать свою культурную идентичность.

Судано-сахельская зона: гордый народ фульбе

В ожидании посадки на рейсовый автобус мы едим жареную рыбу. Уличная торговка подает ее с острейшим соусом, кассавой (маниок, вымоченный в воде, скатанный в продолговатые колбаски и обвязанный листьями, чтобы оставался мягким) и миской с водой — помыть руки.

Путь до Нгаундере длится восемнадцать часов, так что я успеваю познакомиться со всеми вариантами придорожной еды. По мере продвижения на север рыбу сменяют тонкие полоски козлятины, обжаренные на открытом огне, к ним подают сладкий чай. Кухня на основе мяса и много чая — традиция севера. Эта часть Камеруна заметно отличается от остальной территории.

Возле озера Чад и по берегам впадающих в него рек живут народы с разнообразными культурами, зародившимися еще в глубокой древности. Традиционные верования практикуют мелкие этносы предгорий Мандара, а скотоводы-фульбе, самый крупный этнос севера, исповедуют ислам.

Дворцы местных правителей, ламидо, устроены согласно мусульманской традиции, с отдельными зданиями для частных покоев хозяина, его семьи и слуг и с общественной зоной — залами приемов и открытыми дворами. И все это — с необычными травяными крышами. Их скаты укрывают здания почти до земли, напоминая мягкими линиями спины гигантских животных.

Местные жители искусно сплетают их из длинной тонкой травы сиисеери. Для фульбе эти крыши, как и традиционные конические головные уборы и манера поведения — способ выделить себя среди других этносов.

Наш водитель Джибрил много рассказывал в пути о пулааку — особых поведенческих нормах. В соответствии с ними у фульбе должна быть гордая осанка, но деликатные манеры и подчеркнуто сдержанный, молчаливый нрав, особенно в среде иноплеменников.

Мы ожидаем аудиенции у ламидо Нгаундере в глубокой тени дворца в компании секретаря, который рассказывает нам о генеалогии правителей и символизме дворцовых помещений и церемоний. Но в итоге уходим ни с чем: у ламидо важные гости из столицы. Зато нас повели знакомиться с местным коллекционером — не менее примечательной личностью.

Владелец магазина тканей, не особенно богатый человек, он мечтает создать музей традиционной культуры севера и показывает нам великолепную коллекцию оружия, керамики и различных предметов быта. В его собрании много местных изделий из металла: у неисламских этносов с отрогов хребта Мандара сохранилась традиционная железная и бронзовая металлургия.

У каписики, например, кузнецы и литейщики занимают в обществе особое место — наравне с музыкантами, целителями, гадателями и распорядителями похорон.

Металлам приписывают символическое значение. Девушка, выходящая замуж, надевает браслеты, кольца и юбку-пояс из железа. Этот материал ассоциируется со стабильностью, неизменностью, собственностью. Юноши же украшают себя изделиями из сплава на основе меди: она символизирует лес, дикость, воинственность, мобильность.

Кузнецы охотно куют железо публично, вовлекая в процесс жителей деревни, а вот литейщики работают за ее пределами, втайне от односельчан, но часто вместе с женами.

Центральный и южный Камерун: память поколений

Волны миграции бантуязычных этносов в дождевые леса центра и юга страны продолжались вплоть до середины XIX века. Память о долгих периодах переселения сохранилась в устной традиции, а вошедшие в фольклор идеи панафриканизма середины XX столетия, что африканская культура должна возрождаться на основе наследия Древнего Египта, породили «народную» версию происхождения жителей центрального Камеруна.

«Мы пришли из Древнего Египта, наши прически и одежда — прически и одежда древних царей», — пересказывает эту версию экскурсовод музея Людей леса в городе Яунде.

Кажущаяся простота деревенских общин камерунских лесов обманчива. Успешно возделывать поля, развивать специализацию общины на рыболовстве или охоте, создавать эффективные системы товарообмена в непроходимой чаще у них получается благодаря высочайшему уровню объединения многочисленных сообществ и сложной социальной структуре.

Воплощением единства здесь служит культ предков. Местные жители продолжают бережно хранить историю рода. Они помнят имена примерно пятнадцати поколений предков и хоронят членов семьи прямо перед входом в жилище.

Вдоль деревенских улиц установлены скромные могильные плиты, а уже за ними виднеются дома. На надгробиях нет фотографий и дат рождения и смерти: важны имена и выдающиеся качества покойных, а черты их лиц и характеров обязательно повторятся в потомках.

Именно надгробия первыми встречают приходящих в дом гостей (в том числе и я — чужой человек в деревне — сначала вижу, как много жизней здесь было прожито). На могильных плитах играют дети, и здесь же ведутся типичные для деревни «разговоры у околицы». Мир живых и мир усопших продолжают друг друга, граница между ними еле заметна.

Побережье Атлантики: «говорящие с водой»

Мое путешествие завершается там же, где и началось, — на побережье, омытом водами залива Биафра. Мартин и Адриан, разделяющие со мной радости и сложности этого пути, много рассказывают о родных местах, и я узнаю совсем другую страну, то и дело соскальзывающую в магическую реальность.

На оживленной городской улице мне указывают глазами на брошенный молитвенник и ругают за попытку взять его в руки — по мнению моих спутников, он напитан вредоносной магией и может навредить через прикосновение. Я же, разумеется, считаю, что кто-то обронил книгу случайно.

По дороге в Дуалу в два часа ночи мы заезжаем к давнему другу Мартина — Ротасу Басонгу, скульптору-самоучке, который делает незамысловатые статуэтки для рынка сувениров. Он католик, что не мешает ему также изготавливать магические предметы для общин басса и бакоко.

На мой вопрос, что будет, если он продаст такой предмет недоброму человеку, Ротас серьезно отвечает, что создает лишь сосуд, а наполнение — ответственность хозяина. Он благословляет меня и дарит осколок искрящегося слюдой камня — из такого делают магические вещи. Чтобы камень благополучно сменил хозяина, я отдаю мелкую монетку, а Ротас проводит короткий ритуал, бормоча благословение на языке бакоко.

Внезапно скульптор отдает Адриану рог антилопы, хранившийся в его семье больше столетия, со словами, что именно в эту ночь реликвия готова перейти к другому владельцу.

В машине Адриан почти плачет от счастья, повторяя, что это одно из счастливейших его путешествий. Он выходец из народа басса, а для них такой рог — своего рода регалия, которой может владеть только очень знающий и могущественный человек. Адриан готовится стать духовным лидером общины, и до этой ночи он не был знаком с Ротасом… Наверное, это случайность.

В доме Альберта Дипито, главы команды гребцов Санаги и адепта культа водных духов, я получаю модель традиционного каноэ, с большим мастерством вырезанную из дерева. Гонки на таких лодках проводят на реках Вури и Санага в честь духа воды Мами-Вата.

Позже, на Джебале, я вижу, как Мартин собирает на берегу большие раковины, а вернувшись домой в Россию, нахожу их в ящике с моделью каноэ. Думаю, что раковины подбросили не для меня, а для каноэ — чтобы с ним оставалась частичка родных рек. А может быть, это тоже случайность.

Но на моем столе в Москве теперь искрится кусочек камерунского волшебства, отданный мне вместе с благословением, и я точно знаю, что это не случайность.

_{Фото: DESY DANGA; ABU SHAWKA / CC0; CLAUDINE PAUL JOUËT / CC BY 2.0; SIDOINE MBOGNI / CC BY-SA 4.0; GARY KIRCHENBAUER / CLEVELAND MUSEUM OF ART; ROUTEDESCHEFFERIES.COM; MUSEE DE BANDJOUN; AGBER HENRY / CC BY-SA 4.0; JASMINE HALKI / CC BY 2.0; STEVE MVONDO / CC BY-SA 3.0; ANÍBAL BUENO AND JORDI ZARAGOZÀ ANGLÈS; ALVISE FORCELLINI / CC BY-NC 2.0}

_{Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 7, сентябрь 2025}