- Источник:
- Shutterstock/Fotodom.ru
В связи со скорым закрытием на реставрацию Мавзолея Ленина в обществе наблюдается немалое волнение. Мы спросили экспертов, почему это происходит.
«Это памятник общемирового, глобального значения»
Дарья Митина, председатель Независимого профсоюза «Новый Труд»:
Стало известно, что Мавзолей Ленина закрывается как минимум до 2027 года. Объявлены реставрационные работы, на них выделены бюджетные средства в размере 19,5 млн рублей. И эта информация вызвала глубокую обеспокоенность значительной части москвичей и гостей столицы. Люди почувствовали подвох, и к Мавзолею начали выстраиваться очереди. Очень длинные, каких не было даже в советское время — от самого входа на Красную площадь. А в один из дней зафиксировали, что очередь доходила до памятника Жукову на Манежной площади.
«Такой ажиотаж, с одной стороны, приятен всем, кто ценит Ленина как гиганта мысли, главного революционера мировой истории, создателя и руководителя первого в мире рабочего государства. Безусловно, его фигура до сих пор вызывает взрывной интерес, оживленную полемику».
Тем более, что наши власти предержащие очень любят «поминать имя Ленина всуе», приписывая ему собственные бурные фантазии. Например, что Ленин «под Россию заложил бомбу» — основы будущего распада страны. Все это, конечно, антинаучная чушь. Тем не менее российское руководство постоянно пытается спихнуть свои просчеты и плачевные результаты тех или иных действий на великих прошлого. В том числе и на Ленина.
Люди очень хорошо понимают нюансы отношения буржуазной капиталистической власти к фигуре Ленина. Именно поэтому известие о грядущей реставрации вызывает такой ажиотаж. И это симптом глубокого недовольства общества российской властью. Интересно, что меньше всех волнуются парламентские коммунисты. Зюганов дает спокойное интервью о том, что грядут реставрационные работы, что они предусмотрены федеральным бюджетом.
Собственно реставрационные работы будут касаться исключительно здания Мавзолея: там проседают гранитные плиты, требуется укрепление стен, замена раствора. На самом деле Мавзолей построен на века и простоит еще тысячу лет — при условии бережного к нему отношения и периодического ремонта. Что касается самого мумифицированного тела Ленина, оно в данном случае не будет затронуто — комплекс реставрационных работ, план которых, кстати, опубликован — даже не затрагивает основной зал с телом Вождя.
Надо сказать, что само тело регулярно подвергается соответствующей обработке. Научная мумификация подразумевает, что каждые полтора года музей закрывается на определенное время, для того чтобы провести определенные манипуляции — помещение в специальный раствор, впрыскивания всевозможных растворов в само тело. Такие манипуляции производят не только с телом Ленина, но вообще с любым мумифицированным телом.
Не стоит повторять избитые аргументы о том, что мумификация — абсолютно нормальный способ поддержания памяти, глорификации — увековечивания того или иного исторического персонажа. На земном шаре немало мавзолеев, и в них не только вожди. В склепе в Тарханах похоронен поэт Лермонтов, Наполеон похоронен в склепе, масса французских исторических деятелей покоятся в Пантеоне.
Что касается мумификации тел, достаточно вспомнить русского врача Пирогова или папу римского Иоанна XXIII, чьи мумифицированные останки находятся в соборе Св. Петра в Ватикане и тоже выставлены на общее обозрение. Христианские каноны не исключают мумификации. Поэтому все эти жалкие аргументы и православной церкви, и просто антиленинистов — они не выдерживают никакой критики.
«Но дело в том, что люди очень сильно не доверяют власти и сомневаются, что Мавзолей откроют заново. И небезосновательно. Уж очень часто власть давала поводы сомневаться в собственной правдивости».
Говоря о комплексе Московского Кремля, помните стелу Революционеров в Александровском саду — лаконичную, стильную, с высеченными на ней именами великих революционеров прошлого? Ее демонтировали с обещанием вернуть на место, а вернулась туда стела с двуглавым орлом и с совсем другими именами. То есть это был не просто наглый обман, подмена, — это должностное преступление, которое, я уверена, получит в свое время не только историческую, но и правовую оценку.
В последнее время мы видим крайне вольное, если не сказать волюнтаристское, отношение муниципальных и региональных властей к ленинскому наследию. В целом ряде населенных пунктов Ленин был либо демонтирован, либо перенесен на новое место вопреки градостроительным решениям.
И таких примеров масса. Самый свежий и самый острый — это демонтаж скульптуры Ленина с площади г. Ревды Свердловской области. В целом ряде городов скульптуры Ленина забирают якобы на реставрацию и потом либо не возвращают, либо возвращают в таком виде, что лучше бы не реставрировали. К счастью, не все региональные и городские руководители готовы растоптать законы и законы здравого смысла. Во многих городах Ленин отреставрирован и поддерживается в очень неплохом состоянии.
Так что народ наш уже ученый, многое повидал и оснований сильно доверять власти, что федеральной, что местной, у него нет. Люди справедливо беспокоятся. Хотя в данном конкретном случае оснований для беспокойства нет. Но, как говорится, люди, обжегшись на молоке, дуют на воду.
Мы надеемся, что в 2027 году Мавзолей снова откроется для посещения и гости столицы со всего мира будут снова иметь возможность туда приходить. Тем более что практика показывает, что для большинства иностранцев посещение Мавзолея — не просто отдельное событие, это зачастую мечта, которую люди лелеют с самого детства в разных уголках планеты. И сколько нам ни приходится иметь дело с иностранными гостями — это всегда просьба посетить музеи Кремля, Красную площадь и Мавзолей Ленина.
Поэтому в данном случае я думаю, что с Владимиром Ильичом все будет нормально, поскольку это памятник не московского, не федерального, а общемирового, глобального значения. Так что будем ждать встречи с ним уже в отреставрированном Мавзолее. Как говорится, Ильич, до встречи!
«Пожалуй, ценность публичного показа тела Ленина уже не актуальна. Но сам статус здания менять не следует»
Виктор Кириллов, историк, научный сотрудник Государственного исторического музея (г. Москва):
Сторонники сохранения мавзолея в том виде, в котором он сложился в советскую эпоху, воспринимают любое изменение его статуса как разрыв с советским наследием, попытку не просто переоценить наше отношение к Ленину, а публично разорвать преемственность с прошлым.
Эту точку зрения можно понять. Далеко не всегда деятели, продвигающие идеи декоммунизации в России, странах бывшего СССР и Восточной Европы, останавливаются на полпути. Они порой доходят до предложений запретить коммунистическую символику, снести памятники времён Великой Отечественной войны, тотально переименовать улицы.
Поэтому не только недавние новости о реставрации мавзолея, но и его своеобразную «декорацию», ежегодно осуществляемую перед парадом в День Победы, воспринимают скептически, как элемент долгоиграющей идеологической политики. «Сегодня похоронят Ленина — а завтра призовут каяться за всё советское», — так работает эта логика.
Те же, кто придерживается мнения о необходимости вынести Ленина из мавзолея, могут акцентировать внимание на этической проблеме: тело давно умершего человека как бы не захоронено и кощунственно выставляется напоказ в центре столицы. Но сегодня в разных странах существует немало мавзолеев и некрополей известных политических фигур, которые находятся не на кладбищах, а в общественно значимых местах, так что традиция создания таких памятников не является чем-то кощунственным.
Можно вспомнить Пантеон в Париже, Национальный мемориал генерала Гранта в Нью-Йорке, Мавзолей Мао Цзэдуна в Пекине. Поэтому данный этический аргумент представляется слабым.
«Пожалуй, ценность публичного показа тела Ленина уже не актуальна. Когда Владимир Ильич умер, руководство страны решило дать возможность проститься с вождём как можно большему числу граждан; отсюда потребность в бальзамировании тела и его сохранении на Красной площади».
В те времена не существовало современных средств съёмки, поэтому увидеть Ильича «вживую» было реальной потребностью масс.
Но пусть эта потребность ушла в прошлое, зачем уносить тело Ленина на какое-либо кладбище? Мне кажется, здравым решением было бы оставить Ленина в мавзолее в закрытом гробу, но сам статус здания, которое стало частью архитектурного ансамбля Красной площади, менять не следует. Подобное «соломоново решение» поставило бы точку в утомительных дискуссиях, хотя вряд ли полностью удовлетворило бы всех.
«Мавзолей трогать не надо, как архитектурное произведение он вполне уже состоявшийся»
Павел Гнилорыбов, главный редактор просветительского проекта «Архитектурные излишества»:
Понятно, что в 1990-е и 2000-е годы решение захоронить Ленина было, скорее всего, таким политическим неофитством, а с другой стороны — попыткой набрать политические очки для самых разных сил, потому что эти идеи высказывались относительно много раз. Но пока идет специальная военная операция, мне кажется, есть общественный консенсус не ворошить такие сложные общественные вопросы типа Ленина, Сталина, Ивана Грозного.
Культивируется принцип единства отечественной истории, всех ее укладов, всех ее цивилизационных поворотов. История у нас сложная, противоречивая, но она своя. Естественно, люди встали в эту очередь, чтобы на фоне будущих бурь детям показать Владимира Ильича.
К этому можно относиться по-разному, но смотрите: во-первых, Мавзолей Ленина — это очень сильная научная школа. Подходы к бальзамированию, опробованные в 20-е и 30-е годы, потом использовались по всему миру (по крайней мере по социалистическому блоку). До сих пор ВИЛАР (Всесоюзный институт лекарственных и ароматических растений), который занимается содержанием тела Ленина, обслуживает и другие мавзолеи за пределами Российской Федерации.
«Если говорить об архитектурном облике Мавзолея, то он, в принципе, аккуратно вписался в Красную площадь. К тому же прошло уже больше ста лет — это тот срок, когда все части становятся гармоничными».
Щусев, мастер высочайшего класса, и в первом, и во втором, и в третьем варианте Мавзолея (первых двух деревянных и третьем каменном) показал, что эстетику Вечности он, в принципе, понимает. Он работал на протяжении 50 лет, занимался церквями в Румынии и в Молдавии, занимался всем на свете. И, наверное, вершина его философской мысли и есть Мавзолей. Мавзолей трогать не надо, как архитектурное произведение он вполне уже состоявшийся.
Я сам бывал в Мавзолее два раза. В первый раз в 2005 году, после школьной олимпиады по истории. Было интересно, что это за дедушка там. Я рос на произведениях Владимира Ильича Ленина, Бонч-Бруевича, на всяком таком. И что там не спит тот, кто когда-то думал о всей стране, — такое, в общем-то, было ощущение. Все эти стихи к столетию Ильича: «Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой, Ленин в твоей весне, Ленин в тебе и во мне» — в них образ человека, который Христа, прости Господи, заместил для советских людей на эти 70 лет.
Конечно, по молодости тоже хотелось и выносить, и закапывать, сейчас тоже иногда хочется. Но в целом я вижу, что когда в Москву приезжают иностранные туристы, особенно из стран Азии и Африки, для них это довольно обязательная вещь — пойти поставить свечку в какой-нибудь православный храм, изучить собор Василия Блаженного и затем зайти в Мавзолей. Не стоит забывать, что мы наследники большой Красной империи, и поэтому для многих образ России, образ Москвы — это действительно Мавзолей Ленина.
Увидим, каким будет Мавзолей в 2027 году. История России противоречива и, в общем, непредсказуема. Иногда (как выразился философ Василий Розанов. — Прим. ред.) «Русь слиняла в три дня» — и такое бывает. Но даже если Владимир Ильич окажется на каком-нибудь мемориальном кладбище или его увезут в родной Ульяновск-Симбирск, хочется, чтобы мавзолей все-таки остался как форма и, может быть, наполнился каким-то новым содержанием.
«Над нами властвует неприятие потерь и стремление к стабильности»
Марина Гринвальд, социальный психолог, психотерапевт:
Утрата воспринимается психикой острее, нежели приобретение. В ходе известного эксперимента, который нобелевский лауреат Даниэль Канеман и его коллега Амос Тверски, было продемонстрировано, что люди склонны переживать боль утраты в разы сильнее, нежели радость обретения аналогичной ценности.
Другие показали, что ощущение потерь и их переживание активизирует зоны мозга, отвечающие за физическую боль. А поведенческие в области экономики продемонстрировали, что компенсация потерянной суммы не приносит морального удовлетворения.
Почему мы опасаемся «потерять» Мавзолей? Вероятность куда-то пойти и увидеть что-то привычное, подкрепленное ностальгией, психологически приравнивается к владению. Обладанию не вещью, но возможностью впечатления и прикосновения к воспоминаниям. К тому, что связывает нас с поколениями родителей, бабушек и дедушек.
Речь даже не про мавзолей, а в целом про то, что неожиданно убирают какой-то стабильный элемент ситуации, который существовал десятилетиями.
Индекс, определяющий уровень стресса, при котором общество начинает заметно нервничать в ситуациях, воспринимаемых как нечто непредсказуемое или неясное, называется толерантность к неопределенности.
В случае с закрытием Мавзолея на реставрацию индекс толерантности к неопределенности возрастает из-за:
Тревоги, связанной с обликом Красной площади. Социальные волнения рождает незнание того, как именно будет происходить реставрация. К примеру, будет ли мавзолей загорожен лесами или фальшфасадом. Визуализация, демонстрирующая, что облик Красной Площади будет полностью сохранен, значительно снизила бы волнения.
Мавзолей — часть и прямая ассоциация с Красной Площадью, главнейшим государственным символом. Любые изменения, связанные с ним, должны быть прозрачными, ясными, предсказуемыми и оправданными. Любое вмешательство психологически касается каждого гражданина страны.
Мавзолей — это культурный код для нескольких поколений, а Красная площадь, на которой он стоит, — для всех. С психологической точки зрения, люди часто посещают Красную площадь как «место силы» — чтобы подкрепить внутренние опоры через ритуал посещения знакового места.
Кроме того, виновницей волнений может выступать . Это феномен, отражающий способность применять определенные категории, к которым будут относиться фиксируемые или интерпретируемые объекты. Именно из-за этого феномена люди часто не замечают ошибок в словах или не сразу замечают какие-то глобальные изменения. При посещении Красной площади перцептивная готовность заранее настроила психику на то, чтобы все было стабильно.
Говоря о том, чего больше всего не хватает современному человеку, сразу на ум приходит: «стабильность». Стабильность невозможна в условиях неопределенности, социальных установок, ожиданий, страха потерь. Волнение вокруг реконструкции Мавзолея в данном случае является маркером, подсвечивающим важность как самого места, так и психологической безопасности, связанной с ним.
«Мы цепляемся за ту часть себя, которую больше негде найти»
Игорь Колуженин, психолог, тренер трансформационных программ, руководитель центра психологического развития «Новое измерение»:
Я не историк. Я просто человек, который слушает других людей. Психолог. Мне интересны не факты, а чувства. То, что люди говорят тихо. Что прячут даже от себя.
И вот однажды ко мне приходит парень лет двадцати пяти. Говорит: «Недавно съездил к мавзолею. Не потому что хотел. Просто родители попросили. А потом, сам не знаю почему… заплакал».
Он говорит это с удивлением. Как будто сам не понимает, зачем ему было плакать у стеклянного ящика, где лежит человек, которого он почти не помнит.
И я думаю: вот оно. Не прошлое говорит с нами. А мы пытаемся заговорить с ним. Но не знаем, какие слова подобрать.
Ленин давно уже не Ленин. Он стал местом, куда мы приносим свои истории. Свои «не до конца прожитые» моменты. Кто-то — с обидой. Кто-то — с теплом. Кто-то — просто с вопросом: «А кто же я тогда был?»
«Мне кажется, мы ходим к мавзолею не ради политики. Мы ходим, чтобы сказать что-то себе. Вслух. Хотя бы раз. Чтобы посмотреть на что-то, что символизирует целую эпоху. И понять: она была. И я в ней жил. Через неё я стал собой».
Один мужчина сказал: «Когда я входил туда, мне показалось, что я встречаюсь с дедом. Он умер давно, но в этот момент я вспомнил его взгляд. Его веру. Его надежду, что всё будет хорошо».
Вот так. Не факт. Не теория. Просто воспоминание. Теплое. Больное. Живое.
Мы приходим к мавзолею, чтобы замедлиться. Потому что в обычной жизни мы бежим вперёд, забывая, откуда пришли. А здесь можно встать. Посмотреть. Подумать. И вспомнить, что ты не начало. Ты продолжение — чьей-то мечты, чьего-то выбора, чьей-то ошибки.
Если завтра мавзолей закроют, для многих это станет потерей. Не человека. А возможности постоять и вспомнить. Увидеть то, что нельзя стереть. То, что нас формировало.
Иногда мне кажется, что мы цепляемся не за Ленина.
Мы цепляемся за ту часть себя, которую больше негде найти. За тот дом, в котором уже никто не живёт. За голос отца, который давно не звучал. За чувство, которое называется «принадлежность».
И пока он стоит — мы можем сказать себе:
— Это было.
— Я помню.
— Это часть меня.
И идти дальше. Но уже не с пустотой. А с чем-то внутри. С тем, что успел простить. Или хотя бы понять.
