Как вылечить рояль: интервью с Арменом Егикяном, мастером по настройке музыкальных инструментов

Армен Григорьевич Егикян — настройщик музыкальных инструментов. Я подошла к нему в Белом зале Российского института истории искусств, когда он, настроив рояль «Бехштейн», музицировал: «Закончив настраивать рояль, всегда играю. Рояль должен чувствовать, что о нём думают, что он служит». Армен Григорьевич и сам — профессиональный пианист и саксофонист.

«Поговорим, — согласился он на мою просьбу. — А рояли нас послушают».

И мы стали разговаривать с мастером — о волшебстве, которое скрывается за крышкой рояля, о внутреннем мире инструментов и об их продолжительности жизни, которая зависит от среды, в которой «рос» рояль.

***

Вот уже 35 лет я — настройщик роялей. Работаю в Российском институте истории искусств, во Дворце учащейся молодежи, в Гранд-отеле «Европа», на фестивале «Дворцы Санкт-Петербурга», в Эрмитажном театре. Там же находится мой любимый рояль марки «Стейнвей». В атриуме Главного штаба, кстати, тоже есть рояль «Стейнвей», причём, что редкость, красный.

«Я сел и стал играть»

Пятидесяти лет Армену Григорьевичу не потребовалось: уже в 11-м классе он выступал в центральном кинотеатре Еревана. На саксофоне.

Сперва в кинотеатре я работал только саксофонистом. Но также меня увлекали ударные инструменты, я беспрестанно изучал их. Приобрёл палочки и занимался дома, хотя и не думал об этом деле всерьёз. И вот однажды из нашего оркестра ушёл ударник, срочно потребовался музыкант. Я сел и стал играть. Коллеги-музыканты из коллектива были порядком удивлены. Так я стал ударником.

Впоследствии работал в оркестре радио и телевидения Армении, а после переезда в Ленинград — в эстрадно-симфоническом оркестре Бадхена.

Разные инструменты сопровождали Армена Григорьевича на протяжении всей жизни. Однажды появилось и фортепиано. Экзамены на фортепианный факультет он сдавал… на кларнете.

У меня высшее музыкальное образование. После армии я стал поступать на факультет музыки в Педагогический институт. На вступительных испытаниях, естественно, требовалось играть на фортепиано, чего я не умел, поскольку окончил курс музыкальной школы по кларнету. Я попросил сдать вступительные на кларнете.

Преподаватели были изумлены: «Как же вы дальше будете учиться? Здесь хоровое дирижирование. Факультет фортепиано — это вам не кларнет», — твердили они.

Я возражал, уверяя, что справлюсь. Педагоги обратились к декану. Тот разрешил. Так я поступил на фортепианный факультет.

Вот только на фортепиано сразу не заиграл. Педагог, к которому я пришёл на первый урок, попросил сыграть то, что представлял на экзамене. Я ответил, что играл на кларнете. Он: «Не понимаю. А как вы будете учиться?» — «Как-нибудь. Буду заниматься». — «Ладно. Раз пришли, давайте заниматься. Моё дело — работать».

И мы с ним начали заниматься. По возрасту я был студент института, по знаниям — первоклассник музыкальный школы. Педагогу приходилось объяснять, как поставить пальцы, как поднять руку. Занимался я усиленно и после четырёх месяцев почти на равных сессию сдал. Дальше было проще. Я окончил институт.

Но тогда Армен Григорьевич ещё не думал, что когда-то станет настраивать инструменты. Это произошло вынужденно, но стало делом на всю жизнь.

Я переехал в Ленинград в 1976 году, 50 лет тому назад. Стал играть на саксофоне и ударных. Но работа музыканта эстрадного жанра — это постоянное непостоянство. И я решил обзавестись ещё одной специальностью. Подумал и остановился на настройщике.

Договорился с профессионалом, чтобы он обучил меня ремеслу. Купил ключи для настройки и вместе с ним ходил по ленинградским школам и детским садам, вникая в секреты устройства музыкальных инструментов. Скрытое в них волшебство помогло освоить и механическую сторону.

«Если у рояля хорошие гены…»

Правда, в полной мере освоить технические детали, невозможно, отмечает герой.

Работая настройщиком, каждый раз понимаешь, что ещё ничего не знаешь, что есть ещё много тайн. Проходит год, два года, десять лет, тридцать пять лет, а всё ещё думаешь: как выйти из положения, как отрегулировать механику, как вылечить рояль, не навредив ему?

Каждый рояль имеет свой отрывок жизни. Одни инструменты живут всего до тридцати лет. А иные доживают до почтенного столетнего возраста — в том случае, если у рояля хорошие гены и он рос в среде, где царила любовь.

Немаловажно не пропустить момент, когда инструмент нуждается в капитальном ремонте.

Чтобы определить год рояля, смотрим на номер, затем — в каталог. Каждый рояль отличается выбором дерева, основания, где ввинчены вибрели, или колки (стержни для натяжения и настройки струн — прим. ред.), качеством деки (часть корпуса инструмента, резонирующая поверхность — прим. ред.), педалью, которые я также чиню — в оборудованной дома мастерской.

Со временем идеальность инструмента пропадает: дерево высыхает, колки держатся слабо, изнашивается сукно. Тогда требуется капитальный ремонт, ведь рояль перестаёт быть надёжным, может подвести на концерте. Пианист играет Шопена, и вдруг, посреди нежного произведения, расстроилась струна. До этого довести нельзя.

«Слух настройщика обостряется изо дня в день»

Работа в театре — это служба. Пианисту должно быть удобно и приятно играть. От настройщика много зависит. Конечно, можно и халтурить. Но этого я, к счастью, не люблю. Продолжаю учиться и совершенствоваться. Дома у меня лежат три саксофона, два гобоя и три флейты — моё богатство и общение с Богом. Играю и периодически настраиваю.

Понять, когда капитальный ремонт необходим, можно двумя способами: обнаружить, что неравномерно растягивается струна, можно в микроскоп либо благодаря слуху настройщика, который обостряется изо дня в день — и этому нет конца.