Ваш браузер устарел, поэтому сайт может отображаться некорректно. Обновите ваш браузер для повышения уровня безопасности, скорости и комфорта использования этого сайта.
Обновить браузер

Курганы Отрара

21 июня 2007
Курганы Отрара

Они расположены на северо-востоке Кызылкумов, неподалеку от желтой ленты Сырдарьи. Мощная гряда курганов протянулась на километры, занимая площадь в несколько тысяч гектаров... Курганы скрывают остатки едва ли не крупнейшего из древних городов Средней Азии, уничтоженного полчищами Чингисхана.

Возможно, эти курганы — хранители величайших творений древней культуры. Но для того чтобы прикоснуться к их тайне, потребовались столетия и еще потребовались последние пятьдесят лет, которые позволили казахскому народу, использовав все достижения современной науки и культуры, уверенно и бережно приподнять полог, скрывающий уникальные ценности национальной культуры прошлого.

«Газик» медленно ехал по городу, и под шинами сухо поскрипывал песок. Сквозь заднее стекло было видно, как ветер стремительно заносит песком колею, остающуюся за машиной. Ветер словно берег покой Отрара и потому стремился тотчас стереть всякий след пребывания в нем кого-нибудь из посторонних. Холмы и курганы мертвого города, остающиеся позади, отступая к горизонту, словно врастали в землю, уменьшаясь в размерах.

«Газик» медленно ехал по городу, и под шинами сухо поскрипывал песок. Сквозь заднее стекло было видно, как ветер стремительно заносит песком колею, остающуюся за машиной. Ветер словно берег покой Отрара и потому стремился тотчас стереть всякий след пребывания в нем кого-нибудь из посторонних. Холмы и курганы мертвого города, остающиеся позади, отступая к горизонту, словно врастали в землю, уменьшаясь в размерах.

И в какой-то момент с одного из холмов город открылся нам весь. Отрар лежал внизу, превращенный в курганы, лежал, как немая карта, на которой только контуры и нет названий. Перед нами было тысячекратное увеличение того Отрара, что мы видели на листе ватмана, приколотом кнопками к стене одной из комнат Института истории, археологии и этнографии имени Чокана Валиханова Академии наук Казахстана. Карта была испещрена крестиками, отмечавшими места будущих раскопок невиданного прежде масштаба и размаха, которые начинают сейчас казахские археологи, и нашим собеседником был доктор исторических наук Кемаль Акишев.

— Раскопки последних лет, — говорил ученый, — проведенные казахскими исследователями, выстраиваются в длинный и интересный перечень — самые крупные из них, например, комплексная Семиреченская экспедиция, несколько отрядов которой вели разведку и раскопки памятников разных эпох в долинах рек Кегень, Талес и Арысь; или столь же масштабные исследования, которые были проведены под руководством академика Маргулана в Центральном Казахстане. Земля наших предков щедра историческими памятниками, в разных уголках Казахстана постоянно работают малые и большие археологические отряды, масштаб исследований все время растет. И, пожалуй, закономерно, что именно теперь мы готовы начать работы, по значению и глобальности небывалые в истории нашей археологии...

С VIII века, как гласят древние хроники, на огромных просторах, тянувшихся от серебряной реки Инжу и склонов священной горы Харчук к берегам озера Балхаш и голубой степи Кулунда, на лугах величественных рек Ишим и Иртыш, на впадинах морей Хорезм и Абескун (1 Хорезм и Абескун — древние названия Аральского и Каспийского морей.) жили кочевые и оседлые племена — канлы, уйсуны, огызы, коныраты, найманы, адаевцы, аргины, печенеги. Они объединились в одно сильное государство, Дешт-и-Кипчак. Со временем границы его протянулись до государства булгар на западе, до Сибири — на севере, до Моголистана и Джунгарии — на востоке, до Хорезма — на юге, Караханида — на юго-западе.

В начале IX века южная часть Дешт-и-Кипчака, точнее, могущественный город Отрар и его, как сказали бы сейчас, города-спутники вошли в состав государства Хорезм, обеспечивая себе этим безопасность от врагов. Но кипчакские ханы и тогда не утратили своей самостоятельности и даже спустя несколько веков, еще в начале XIII века, были ближайшими советниками Мухаммеда, стоявшего во главе Хорезма. Они принимали непосредственное участие в решении важнейших государственных дел, состояли членами Дуан-арза — государственного совета. Кипчакские города во многом лишь формально признавали главенство Хорезма. Одним из наиболее известных и богатых кипчакских городов был Отрар. Знаменитые караванные дороги древности — и «Великая Шелковая дорога», начинавшаяся с прибрежья Мраморного моря и тянувшаяся на восток, и «Главная шелковая дорога» из древнего Вавилона через Индию и Хорезм в сторону Китая, и так называемая «вражеская дорога» между государством Сабир и Хорезмом — проходили через Отрар. Торговля в Отраре развивалась стремительно. Земли были плодородными, воды — вдоволь, люди жили оседлой жизнью, занимались земледелием, бахчеводством и садоводством.

В двухсоттысячном Отраре, выросшем на том месте, где река Арысь сливалась с Сырдарьей, обосновались ученые, мудрецы, искусные музыканты, предсказатели, ювелиры. В городе было большое медресе, базар, мастерская-кузница, гурт-хана (место, где распивали вина), баня, мечети, лавки, магазины...

И библиотека.

Библиотека, слава о которой обошла в древности весь Восток и которой, по словам летописцев, не было цены. Ее основал кипчакский философ и поэт, последователь Аристотеля и учитель Авиценны, переведший многие труды эллинских ученых на кипчакский язык, Абу-Наср Мухаммед бен Мухаммед Тархан аль-Фараби. Древние хроники единодушно утверждают, что за столетия в Отрарской библиотеке были собраны тысячи и тысячи книг со всего света — кипчакские летописи, обтянутые бараньими шкурами, арабские дастаны, книги, написанные на белой шагреневой коже, индийские своды, украшенные рыбьей чешуей, инжали мусульман, евангелия христиан... Книги научные и художественные, стихи и рецепты лекарств, книги религиозные и описания путешествий, совершенных в древности...

И эта сокровищница все пополнялась и пополнялась. В конце XII века Отрарская библиотека была крупнейшей в мире после знаменитой библиотеки в Александрии — так единодушно утверждают древние хроники. И они же называют имя человека, который был в ту пору хранителем отрарских книг, — Хисамуддин из рода Сунак...

Курганы Отрара

Имя это окружено множеством легендарных, фантастических домыслов. Одна из дошедших до нашего времени легенд о Хисамуддине, например, называет его ясновидцем, которому было открыто будущее, — он наперед знал, какие события ждут Отрар: когда следует готовиться к вражескому нашествию, а когда к жестокой засухе. Все эти сведения Хисамуддин будто бы черпал в одной из книг Отрарской библиотеки, к которой никому из смертных, кроме него самого, не дозволялось прикасаться. Эта книга состояла всего из нескольких страниц, и на каждой были изложены события целого десятилетия... Отрар жил безбедно до тех пор, пока не кончились страницы волшебной книги, и тогда на цветущий город сразу обрушились бедствия, которых никто не ждал и к которым не успел приготовиться...

Другая легенда повествует о чудесных талантах Хисамуддина: он мог читать одновременно сто книг сразу и мог запомнить содержание любой из них так прочно, что рассказывал его наизусть и год спустя, и десять лет... Третья легенда утверждает, что Хисамуддин из рода Сунак умел писать так, что со страниц, которых касалось его перо, сходили настоящие, живые люди...

В этих легендах, упорно связывающих имя Хисамуддина с книгами, реальное растворилось в самой необузданной фантастике, и сегодня можно считать доподлинным лишь то, что Хисамуддин — реальное лицо, автор поэмы «Хакая», в которой рассказывается о роде правителей Отрара. Неизвестны дата его рождения и дата смерти, подлинные факты его жизни.

И все-таки в числе легенд о Хисамуддине есть одна гораздо менее фантастичная, чем все остальные, несущая в себе сведения, которые могут показаться вполне достоверными.

...Поэт Хисамуддин, рожденный в городе Сыганак, узколицый юноша в пыльном дорожном халате, сидел у края ковра, раскрыв на коленях книгу, оплетенную в тисненый сафьян. Он не поднимал глаз от черных букв и хрипловатым голосом нараспев читал, бережно, за верхние углы перелистывая пергамент. Напротив на троне, похожем на боевое седло, сидел сам повелитель Отрара и всех кипчаков Иланчик Кадырхан... Шел апрель 1218 года по григорианскому календарю, месяц раба-ахир шестьсот пятнадцатого года Хиджры и месяц куши года Барса по летосчислению кипчаков.

Негромко звучал голос поэта:

— «...Поведу восемьдесят тысяч войск в страну моголов (1 Моголами кипчаки называли уйгуров.). Чтобы отличить своих от врагов, пусть каждый наденет на голову черный колпак. Так сказал. Сели на коней. Стремена звенели колокольчиками. Колени касались ушей коней. Кишки в животе сплелись от голода. Карабкались по снежным горам. Ночевали с туманами. Год Собаки провели бездомной собакой.

Протерли шаровары до дыр. Из конских грив плели арканы. Войска поредели.

Но дошли.

Их хан оказался верзила с юрту ростом. Его звали «Туйе Палван», по-нашему — «богатырь верблюд».

Предложил я попить кумыс из одного торсука. «Ба! Лучше кровь из одного торсука!» — сказал он.

Выстроил восемьдесят тысяч войска. Враги напротив. Туйе Палван вызвал меня на единоборство. Кричал я, повторяя клич «поединок!». Такова воля воинов. Сохраним же заветы предков.

Туго обтянул чекмень. На голову надел шлем, на грудь кольчугу. Сел на верного Торттагана. Туйе Палван сел на дикого верблюда. Надел на грудь два щита, на голову чугунный котел. Взял соил со свинцовой головкой.

Завязался бой.

Мы были подобны диким зверям. Кольчуга моя изрешетилась, звенья рассыпались. Туйе Палван с быстротой молнии метнул копье. Припав к гриве коня, я увернулся. Левой рукой нанес я страшный удар. Не выдержав его, верблюд опустился на колени. Щит врага разлетелся на куски, но он успел вонзить лезвие ножа мне под руку. Меч свой я поднял и опустил. Тело Туйе Палвана выгнулось и рухнуло. Победа желанная, кровная за мной!

Воины мои, ждавшие исхода поединка, подобно горной лавине ринулись на врага.

Сам припал к гриве. Единственный мой брат прибежал, успел поддержать. Стащил с коня. Оказалось, что нож до сих пор торчит под мышкой. Веки отяготились сном смерти. На мою долю осталось мало воздуха. Чувствовал, что пришел конец.

Жена останется вдовой, пряча лицо в слезах. Сыновей назовут сиротами.

Успел сказать: «Пусть не бедствует мой серебряный народ!.. Храбрость была моей молитвой... Оставляю брату улус свой... но помните... сабля доведет народ до беды!..»

...Хисамуддин кончил читать и выпрямился, перед Иланчиком Кадырханом. Во дворец доносился шум улиц — голоса разносчиков и разговоры прохожих, смех и веселые крики. Перекликались стражники, охранявшие дворец, нараспев читал мулла с вершины минарета...

Хисамуддин бережно закрыл книгу и положил ее у подножия трона. Раб поднял ее и протянул, сгибаясь до ковра, повелителю. Иланчик все еще молчал, глядя на юношу. Он знал его отца, происходившего из рода Сунак, с которым не раз бок о бок бился с врагами. И теперь сын джигита проклинал саблю, пророчествуя беду... В круглые окошки били пыльные лучи солнца и расплескивались на кирпичиках мозаики пола...

— За прекрасные твои стихи, восславившие доблесть моих предков, — наконец проговорил медленно Иланчик, — дарю тулпара, обгоняющего ветер, охотничьего сокола, видящего волка за три полета стрелы, и пусть еще выше парит твое вдохновение!

Хисамуддин молча соединил ладони и склонился перед владыкой.

— Мирхаба, хан ханов! Мне не нужен белогрудый сокол, чьи когти рассекают рослый тавожник, мне не нужен и стремительный тулпар, чьи копыта дробят камень. Но в вашем городе есть на весь мир прославленная библиотека Абуна-сира аль-Фараби. Позволь мне, слуге твоему, доступ к этому хранилищу книг. Таково мое единственное желание...

— Хисамуддин мой, будет по-твоему! Оставайся в Отраре! Смотри за книгами, к которым мечтал прикоснуться. Закончи свой труд, запишешь повеление мое... Сабля доведет народ до беды... Но что тогда защитит народ от нее?..

Иланчик Кадырхан глубоко вздохнул и встал с трона, накинув на плечи шелковый чапан. Жестом велел Хисамуддину следовать за собой.

Под ногами ватой стлался туркменский ковер. Тянулся впереди длинный зал, вернее, аллея между арками, поднимающимися над ней, не закрывая неба. По обеим сторонам аллеи шевелились низкорослые деревья, пиния, тамариск, вяз, пальма, хурма. Аллея привела на открытую площадь, круглую, маленькую, как внутри юрты. Тут стояли дивные статуи — три бронзовых аиста с клювами, подобными стрелам. Из клювов аистов высоко взмывали струи, над фонтаном стояла кривая сабля радуги.

У главных ворот здания, в котором была расположена библиотека, стоял Анет-баба. Главный летописец ханского двора, стодевятилетний старец, увидев своего повелителя, дрожащими руками едва открыл огромный замок. Зажег светильник, повел Иланчика и Хисамуддина в темноту.

Большие комнаты соединялись между собой арками. На самом верху, под потолком, были маленькие окошки, через которые падали тонкие пучки света. Стены были без украшений, выложены из темно-серого кирпича.

— Сколько всего книг? — спросил Кадырхан.

Анет-баба ответил не сразу. Он поставил светильник в нишу, сунул руку за пазуху и вытащил трубкой свернутую бумагу. Развернул и начал читать тихим, ровным голосом.

— «Кипчакская летопись, обернутая в баранью шкуру, — семьдесят пять мотков, древних книг — десять, духовных книг, написанных на сафьяне козлиной шкуры, — одна тысяча тринадцать, рыбьей чешуей украшенные индийские книги, с рецептами великих лекарей и вобравших мудрость звездочетов — три кипа, арабские книги — тридцать, римская летопись — девять... — старик откашлялся, — ученые трактаты на языках фарси-пехлеви, иудейском, китайском, славянском, кипчакском — двенадцать тысяч семьдесят две, двести тюков папирусных свитков, девяносто вавилонских плит, на которых выбиты священные слова...»

Долго читал Анет-баба список. Хисамуддин уже зажег новый светильник. Кадырхан задумчиво листал какую-то тяжеленную книгу, его поразили ее краски, ее сложные орнаменты, которые ни разу не повторяли друг друга. Видно, немало потрудился писец, украшая каждый орнамент, будто на ковре. Обложка была из золота. Очень тяжелая книга. Хан пробовал почитать, но не разобрал ничего. Книга была написана на неизвестном ему языке.

До слуха все еще доносился надтреснутый голос старика.

— Итого, мой повелитель, в библиотеке хранится около тридцати трех тысяч очень ценных книг и рукописей! — заключил Анет-баба, пряча свиток за пазуху.

Наискось прошли площадь, вышли на боковую улицу.

Цокая копытами, проскакал всадник. Проплыла молодая красотка с кувшином на плече, прошел земледелец с верблюдом в поводу, маляр, густо пахнущий красками, раб с мешком за плечами, юноша, слонявшийся от скуки. Все дальше и дальше уходили Кадырхан и Хисамуддин в путаницу узких улочек. Поэт не спрашивал куда...

Зашло солнце, и с гор Каратау медленно надвинулась ночь. На макушку крепостного вала вскарабкался месяц. Впереди темнела сопка Кокмордан с черной, в каменных обручах, осевшей от времени мечетью.

Вошли в мечеть. Громадный портал центрального помещения подпирали шесть каменных колонн. За ним простирались просторная молельня и помещение для заклинании и духовного песнопения. Кадырхан, едва переступив порог, повернулся налево. Здесь, на повороте, шла к куполу винтообразная лестница. Однако повелитель не ступил на лестницу. Наклонился, обеими руками нажал на третью снизу каменную ступень. Камень поддался, прямо под этим камнем показалось устье пещеры.

В подземелье уходили крутые ступени. У самого входа потолок был очень низок, но дальше, в глубине, он уходил вверх, и, только подняв светильник, можно было разглядеть его каменные своды. Под ногами валялись обломки, осколки плит. Коридор вел их все дальше и дальше. Воздух был тяжелый, сырой, но чувствовалось, что какими-то невидимыми отдушинами туннель выходил на поверхность. Туннель снова превратился в узкую щель. Вскоре ноги опять коснулись ступенек, ведущих вниз. Потом они оказались в новом коридоре, глубже прежнего. Коридор привел их в маленькое проходное помещение.

Отсюда тянулись две дороги. Постояли у развилки, свернули налево, через несколько десятков шагов очутились в просторной комнате. «У хана есть одно тайное подземное помещение под названием гар. Там содержатся прекрасные пленницы отрарского хана, хранятся редчайшие драгоценности», — рассказывали старики.

— Так вот, мой Хисамуддин, все это построено нашими предками во время прежних больших войн. Это их великое творение, наследство потомкам, священная тайна для черного часа всенародных бед и потрясений. Теперь растет опасность... Чингисхан на востоке... Сейчас мы уже за пределами городских стен... Я показал тебе это, чтобы ты знал, что делать с книгами, если придет последний час Отрара...

Когда они вышли через потайной выход из устья какой-то ямины, густо заросшей саксаулом, вокруг была только степь. Величественные очертания стен великого города темнели далеко позади. Была ночь...

Наш «газик» остановился возле сопки Кокмордан, одного из курганов города, и совсем рядом с передними колесами машины мы увидели в земле трещину, почти скрытую глыбой оплывшей почвы. Под землю уходил узкий лаз, терявшийся в темноте... Быть может, именно здесь начиналась подземная дорога, сооруженная предками Иланчика Кадырхана, — одна из тех, о которых оставили полулегендарные сведения историки древности. Случайно ли близ сопки Кокмордан тридцать лет назад собака одного из пастухов, забредшего сюда невзначай с отарой овец, прыгнув в одну из нор за барсуком, принесла в зубах старинную арабскую книгу в порыхлевшем от времени переплете?..

И случайно ли последняя легенда о поэте Хисамуддине утверждает, что в черные дни жизни города он перенес все отрарские книги в тайное и надежное место, в подземелье, куда не узнал хода никто из врагов?..

Подземелье, ход в которое остался неизвестным и тогда, когда в 1903 году А. Черкасов, известный русский археолог, первый из ученых собравший по крупицам достоверные и легендарные сведения о библиотеке, которую могли скрывать курганы Отрара, начал раскопки на месте погибшего города.

Многие тысячи древних книг... Если они действительно уцелели, лежали где-то в земле,— сколько они могли бы рассказать исследователям о прошлом? Ведь среди них должны были оказаться труды древних ученых, чьи имена затерялись в веках. Произведения безвестных писателей и поэтов древности. И не случайно так упорно и настойчиво шел по следам легенды русский археолог. От древности нам досталось ничтожное количество книг. Погибли, сгорели в огне пожаров, были уничтожены религиозными фанатиками книги Александрийской и Карфагенской библиотек. Были уничтожены библиотеки в Хиве, Ташкенте, Самарканде, Бухаре. Здесь, в Отраре, тысячам книг, возможно, повезло больше, чем книгам всех остальных библиотек древности. Современники писали о разгроме крупнейших книгохранилищ прошлого. О гибели Отрарской библиотеки не дошло до нас ни единой строчки... То, что ее книги до сих пор хранятся где-то под курганами, допускают сейчас многие ученые, и среди них крупнейший исследователь творчества Фараби А. Машанов.

Черкасов провел на холмах Отрара несколько месяцев. Раскопки не дали никаких результатов. Средств, отпущенных Академией наук, оказалось явно недостаточно. Чиновники, ведающие финансами, не верили в то, что в пустыне можно найти тысячи драгоценных для историков древних рукописей, и раскопки пришлось свернуть. Экспедиция покинула холмы мертвого города, археологи вернулись сюда снова лишь совсем недавно.

Несколько разведывательных экспедиций института имени Чокана Валиханова, работавших в Отраре летом прошлого и позапрошлого годов, провели рекогносцировочные работы, наметили районы будущих грандиозных раскопок. Тогда и была, составлена археологическая карта Отрара, висящая теперь в кабинете Камаля Акишева. Карта, на которой причудливо переплелись контуры древности с условными знаками современных построек, что будут возведены в ближайшем будущем рядом с курганами Отрара. Грандиозный план комплексных исследований предусматривает и создание здесь крупного научного центра, постоянно действующей археологической базы.

...Мы медленно шли по мертвому городу. Изредка можно было заметить такие же оплывшие земляными глыбами узкие лазы, уходящие в темноту.

Песок негромко шуршал под ногами. В песке вязли шаги, и ветер все так же стремительно сглаживал Следы. Вскоре под песком уже исчезла а колея, проложенная машиной, и сверху могло показаться, что «газик» перенесен сюда, к подножию кургана, каким-то волшебством...

Над курганами звенела тишина. Сейчас здесь были только мы — два журналиста, археолог из Алма-Аты и шофер. В тишине был слышен лишь шорох наших шагов;

Солнце, медленно начинавшее клониться к закату, теперь светило нам в спины. Мы приближались к восточному краю городища.

...Отрар сопротивлялся шесть месяцев. Сопротивлялся даже тогда, когда пали кипчакские города Баба-ата, Сыганак, когда уже было разгромлено все Хорезмское государство, Бухара, Самарканд, Хива. Еще держалась цитадель Отрара, защищаемая Иланчиком и его дружиной, когда всех уцелевших жителей Отрара выгнали в открытую степь и перебили до единого.

Потом была взята цитадель, и город был разрушен. Спустя века даже Сырдарья, когда-то протекавшая под самыми стенами укреплений, словно поняв, что ее вода не нужна больше людям, отступила в пустыню. Остались только пески, тишина, курганы... Курганы Отрара.

...До нашего времени надежно укрывшие уникальные для историков ценности и среди них, может быть, спрятанный в черный для города день невиданный клад мировой культуры — тысячи отрарских книг.

Д. Досжанов, В. Малов, наши спец. корр.

Подписываясь на рассылку вы принимаете условия пользовательского соглашения