Ваш браузер устарел, поэтому сайт может отображаться некорректно. Обновите ваш браузер для повышения уровня безопасности, скорости и комфорта использования этого сайта.
Обновить браузер

Конец бизоньей тропы

8 мая 2007
Конец бизоньей тропы

Отрывок из книги «Море в крови». Полностью выходит в издательстве «Прогресс» в 1988 году.

Нефть, рыба и шкуры — три кита, на которых держалось богатство европейских поселенцев, обживавших северо-запад Нового Света. Впрочем, третьего кита лучше назвать так — «торговля шкурами крупных млекопитающих».

Запертые в своем пластиковом веке, мы уже забыли о той огромной роли, которую играла кожа диких животных в жизни наших предков. Первые мореплаватели использовали ее для такелажа на своих судах, а в некоторых случаях обшивали ею и борта кораблей. На протяжении тысячелетий из кожи шили обувь и одежду как аристократам, так и крестьянам. Она служила материалом для тысячи ремесел и сельскохозяйственного инвентаря и была неизменной частью домашнего быта, где использовалась для самых различных нужд — от мехов для раздувания очага до роскошных сафьяновых переплетов книг. Однако нигде кожа так широко не применялась, как на войне.

До XV века армии не только шагали обутые в кожу, но и ездили верхом на конях, седла и поводья которых были сделаны из кожи, а отдельные воины носили кожаные щиты или были облачены в тяжелые кожаные доспехи.

До открытия Америки кожа для военных была известна по всей Западной Европе как «бафф» («Бафф» — производное от buffalo, что означает буйвол, бизон.— Прим. пер.) — особо прочная и в то же время эластичная, желтоватого цвета. Это название происходит от греческого слова, обозначающего дикого быка.

В средние века зубров — а именно эти быки и давали лучшую кожу — в Европе основательно повыбивали и «бафф», за неимением лучшего, стали выделывать из шкур домашних животных — значительно худшего качества.

Так было во всех европейских странах, кроме Португалии, которая продолжала выделывать кожу не хуже той, старой, из завезенных шкур таинственного зверя, который в Португалии именовался «буфалу», а сведения о местах его обитания хранились в полном секрете.

Португальцы обнаружили этих животных во время обследования западного побережья Африки, в начале XV века. Это был знаменитый африканский дикий бык, который сегодня носит название капского буйвола. Цена на его шкуру была баснословной!

После того как Васко да Гама в 1498 году обогнул мыс Доброй Надежды и затем поплыл на восток, к Малабарскому берегу, он встретил на западном побережье Индостана азиатского дикого быка. Его шкура обладала теми же великолепными качествами, что и у африканской разновидности. От первой он отличался названием — «водяной буйвол». Так возникла монополия Португалии на «бафф».

А теперь о третьей разновидности дикого быка, открытой теми же португальцами на западных берегах Атлантического океана.

Речь идет о бизоне!

Это огромное животное — крупный бизон весил более тонны, длина его составляла 12 футов, а в холке он достигал семи футов высоты — водилось на большей части континента и чувствовало себя одинаково хорошо на всем протяжении от Северного полярного круга до берегов Мексиканского залива.

Существовало по меньшей мере четыре его разновидности: равнинный, лесной, орегонский и восточный бизоны.

Эти животные во всех отношениях были исключительно удачливы. Пережив страшных хищников, которые могли сравняться с ними по физической силе, доисторических саблезубых тигров и страшных гигантских волков, они не нашли смертельного врага и в лице коренного населения Северной Америки, спокойно прожили там около сорока тысячелетий. Подсчитано, что к 1500 году популяция бизонов превышала 70 миллионов особей, и они, быть может, являлись самым многочисленным видом крупных млекопитающих на планете.

История истребления равнинных бизонов сравнительно хорошо известна, а вот судьба восточных предана забвению. Ни историки, ни биологи, видимо, даже не представляют себе первоначальную численность этих стад и не ведают того, что к моменту вторжения европейцев это было самое многочисленное крупное травоядное животное на Атлантическом побережье.

Облаченный в черную шкуру, обитающий в лесах, восточный бизон обладал широчайшим размахом рогов, а исключительно прочная шкура защищала его от всех видов оружия, кроме самого «острого»... Для туземных охотников, передвигавшихся пешком и владевших луком или копьем (следует помнить, что в обеих Америках не было прирученных лошадей, пока их не завезли испанцы), бизоны были трудной добычей. Однако племена северо-востока все же шли на риск, чтобы добыть огромные, покрытые густым волосом шкуры, в которые они облачались холодными зимними ночами. Возможно, именно эти одежды, украденные или выторгованные у индейцев на восточном побережье португальскими пришельцами, и привлекли внимание Европы к невиданным запасам ценного сырья для «баффа» в Новом Свете...

До начала XVI столетия португальцы удерживали монополию на североамериканский «бафф», но потом инициативу перехватили французы. Начав с залива Святого Лаврентия, они распространили торговлю также и на юг Испании. Педро Менандес возмущенно жаловался своему повелителю королю Филиппу II на вторжение французов на побережье. «В 1565 году,— писал он,— и еще несколькими годами ранее индейцы доставляли бизоньи шкуры вниз по реке Потомак, а оттуда везли их вдоль берега на пирогах французам примерно к району залива Святого Лаврентия. За два года таким образом ими было получено 6 тысяч шкур».

Вскоре «бафф», выделывавшийся французами, приобрел особенно широкую известность. Современники писали, что «на свете нет ничего лучше, чем эта шкура, она хорошо носится и, хотя чрезвычайно крепка, становится гибкой и мягкой как лучшая замша». По словам бристольского купца Томаса Джеймса, по прочности она не уступала моржовой шкуре, и большое ее количество вывозилось из Франции в Англию, где целые полки одевали в мундиры из этой кожи. По крайней мере, один из них — знаменитый «Баффс» — получил название от той кожаной одежды, в которую были облачены его воины.

А вот англичане сначала не получали своей доли от этого нового богатства! Нет, они, конечно, знали, что представлял собой по размерам бизон: слон был больше трех быков или бизонов. К 70-м годам XVI века им уже было известно, как он выглядит.

Энтони Паркхэрст, который ловил рыбу в водах, омывающих Ньюфаундленд, с 1574 по 1578 год, подружился с несколькими португальскими моряками, которые обещали доставить его на Кейп-Бретон, а затем к Канадской реке, то есть к реке Святого Лаврентия. К его огорчению, они его обманули, но, по-видимому, он все же узнал от них о существовании «бизонов... в соседних странах (с Ньюфаундлендом) и что этих бизонов очень много на твердой земле (на материке)».

Примерно в то же время другой английский моряк, Джон Уокер, совершил пиратский налет на Норамбегу, на побережье заливов Мэн и Фанди, которые тогда только начали подпадать под французское влияние. Уокер исследовал нижнее течение реки Святого Джона, где он и его люди «нашли... в одной индейской хижине... 300 высушенных шкур. Большая их часть,— продолжал Уокер,— это шкуры какого-то зверя, гораздо больших размеров, чем бык». Уокер увез украденные шкуры во Францию, где продал их по сорок шиллингов каждую — по тем временам большая сумма.

Еще одна «первая ласточка» — английский моряк Дэвид Ингрэм. Он был высажен на необитаемом побережье Мексиканского залива в 1568 году. По какой уж причине — неизвестно. В течение двух лет Ингрэм в поисках европейцев пробирается пешком на север вдоль Атлантического побережья, и все это время его поддерживают индейцы. В конце концов он встречает французского купца в том районе, который сейчас стал центральной частью Новой Шотландии, и тот берет его с собой в Европу. Дома путешественник рассказывает: «Там есть множество бизонов — это звери такого размера, как два быка... у них длинные, как у ищейки, уши, возле ушей растут длинные волосы, и рога у них гнутые, как у баранов, глаза черные, волосы длинные, черные, грубые и лохматые, как у козы. Шкуры этих зверей стоят очень дорого».

Историки утверждают, что шкуры, которые украл Уокер и которые норамбегские индейцы накопили, вероятно, для продажи французам, в действительности были шкурами американского лося, но такой вывод не оправдан ввиду их размера — «восемнадцать квадратных футов». Если растянуть шкуру даже самого крупного американского оленя, она не превысит пятнадцати квадратных футов...

Весь XVI век индейцы продавали шкуры и выменивали нужный им товар. В результате погибла большая часть бизонов, которые некогда водились между долиной реки Гудзон и морем. Одновременно прекратило существование и стадо, жившее к востоку от Аппалачских гор. Для аборигенов на востоке Америки шкуры бизонов оказались тем же, чем позднее стали шкурки бобров для племен, живших дальше на западе,— средством для приобретения ружей, металлических изделий, безделушек и выпивки. Великолепные черные дикие быки восточных лесов, которые почти не страдали от рук людей, действовавших примитивным оружием, падали как подкошенные под пулями тех же охотников, теперь уже вооруженных мушкетами.

В течение первых десятилетий нового, XVII века стада восточных бизонов еще существовали, но только вдали от побережья. В 1612 году сэр Сэмьюэл Арголл проплыл примерно 200 миль вверх по реке Потомак и приблизился к нынешней южной Пенсильвании, где, писал он, «двигаясь в глубь местности, я обнаружил большое количество животных, которые были величиной с корову, и мои проводники-индейцы убили двух. Они оказались очень вкусными, и их легко убить, поскольку они тяжелые, медлительные и не такие дикие, как другие животные в этом заброшенном краю». Ему следовало дописать: «Их легко убить огнестрельным оружием».

Слишком легко. О появлении бизонов на Потомаке после 1624 года сведений больше нет. В 1650 году Пьер Буше сообщал: «Что касается животных, именуемых бизонами, то их теперь можно встретить только примерно в четырехстах или пятистах милях к западу или северу от Квебека».

К западу от гряды Аппалачских гор они продолжали водиться до последних лет XVII века, когда через перевалы хлынула волна европейцев, следуя по тропам, пробитым самими бизонами. Во главе этого нашествия шел Даниел Бун, который с восторгом рассказывал о соляных копях, где «бизоньи тропы сходились со всех сторон и глубоко впечатались в землю, подобно улицам большого города».

Эти «отважные пионеры», как их часто называют в книгах по истории, были не столько поселенцами, сколько бродячими опустошителями, чьи взоры были обращены не на землю, а главным образом на пушнину. Они быстро продвигались на запад, варварски уничтожая всю живность, что встречалась им на пути. К 1720 году из всех восточных бизонов уцелели лишь несколько мелких стад, которые просто не заметили и обошли в темных ущельях Камберленда и Аллеганских гор. К 1790 году согласно докладу Зоологического общества Нью-Йорка число бизонов, скрывавшихся среди Аллеганских гор, сократилось до одного стада, насчитывающего 300—400 голов.

Суровой зимой 1799—1800 годов небольшое стадо, к тому времени сократившееся до пятидесяти голов, было окружено охотниками, которые шли в специальных высоких сапогах-снегоступах. Скованные глубоким снегом, утопая в нем по брюхо, животные подверглись уничтожению там, где стояли. Следующей весной в том же районе обнаружили самца, самку и детеныша. Самка и детеныш были тут же убиты, а самцу удалось убежать, но вскоре и он был убит...

Теперь конец был совсем близок. Говорят, что в 1815 году одинокий бизон показался близ Чарлстона, штат Западная Верджиния, но был застрелен. Никаких других сведений не появлялось вплоть до 1825 года, когда в глухом уголке Аллеганских гор охотники застрелили самку с детенышем. Так погибли последние из восточных бизонов. А точнее, последние дикие быки, встречавшиеся к востоку от Миссисипи.

Истребление восточных бизонов прошло почти незамеченным. Более поздние конкистадоры Дикого Запада развязали новую бойню, которая поставила последнюю точку в биографии этих животных.

Примерно к 1800 году, по оценке писателя-натуралиста Э. Сетон-Томпсона, во всей Северной Америке уцелело около 40 миллионов бизонов. Вооруженным европейцам понадобилось три столетия, чтобы истребить первые десятки миллионов. И всего сто лет, чтобы уничтожить остальных, проявив самую бессмысленную и необузданную жестокость в длинном перечне зверств, совершенных человеком против живых существ.

Долины штата Орегон. Здесь лесных бизонов систематически истребляли в силу трех взаимосвязанных причин. Во-первых, в рамках плана геноцида, осуществлявшегося американцами в отношении западных индейских племен, сама жизнь которых была тесно связана с бизонами; во-вторых, из-за прибылей, которые давало убийство этих животных; в-третьих, просто под влиянием беспрепятственной жажды убивать. «Охотники за бизонами сделали за последние два года больше для решения острой проблемы индейцев, чем вся регулярная армия за последние 30 лет,— писал генерал Ф. Шеридан.— Они уничтожают материальную базу индейцев. Пошлите им порох и свинец, коли угодно, и позвольте им убивать, свежевать шкуры и продавать их, пока они не истребят всех бизонов!» Шеридан позднее заявил в конгрессе, что следует учредить медаль для «охотников за шкурами», на одной стороне которой выбить изображение мертвого бизона, а на другой — мертвого индейца.

На рубеже прошлого века большая часть крупных млекопитающих восточных районов Северной Америки, чьи шкуры были пригодны для выделки кожи, включая восточного бизона и оленей, были истреблены в коммерческих целях или находились на грани истребления. Между тем спрос на кожу всех видов никогда не был столь велик. Особой популярностью пользовались дубленки из бизоньих шкур с лохмами черной шерсти. В 40-х годах XIX века одних только предметов одежды из бизоньих шкур продавалось ежегодно в восточных районах Канады и Соединенных Штатов 90 тысяч!

Но то была лишь вершина айсберга.

По данным натуралиста и писателя Э. Сетон-Томпсона, лишь один из каждых трех убитых равнинных бизонов был освежеван. Более того, многие снятые шкуры использовались на месте в сыром виде вместо брезента — прикрывали стога сена от дождя.

Сотни тысяч животных были убиты исключительно ради жира, из которого делали колесную мазь. Бизоны погибали и по прихоти гурманов, которым пришлись по вкусу языки диких бизонов. Но главной причиной убийств было, конечно же, мясо, основная пища строительных бригад, расползавшихся, подобно муравьям, по равнинам, чтобы оставить после себя блестящие стальные нити новых железных дорог, опутавшие весь континент.

К середине прошлого века число уничтоженных бизонов достигло 2,5 миллиона в год, и огромные стада на Западе таяли, как и их собственный жир, от яростного уничтожения. В 1858 году Джеймс Маккей, купец и охотник с Ред-Ривер, в течение двадцати дней ехал верхом, буквально сквозь одно сплошное стадо бизонов — «со всех сторон, насколько хватал глаз, прерия была черна от них». Пять лет спустя бизоны стали редкостью во всем обширном районе, который пересек Маккей.

В 1867 году железная дорога «Юнион пасифик рейлроуд» достигла города Шейенна, проникнув в самое сердце последнего прибежища бизонов. Железный конь доставил туда бесчисленное множество белых охотников, и рельсы как бы разделили уцелевших бизонов на южное и северное стада.

Кровавая бойня, развязанная охотниками за шкурами, а также просто «спортсменами», которые теперь начали проникать на Запад, отняла жизнь у 3 миллионов 158 тысяч животных! Один такой «спортсмен», некий Карвер, хвастал, что убил 40 бизонов, проскакав верхом лишь двадцать минут, а за лето — 5 тысяч. Это был конец южного стада. Несколько разрозненных групп еще сохранились в отдаленных районах, но и их тоже выследили и безжалостно убили. Последнее семейство из четырех особей было обнаружено в 1889 году охотниками на мустангов. Бизоны почуяли опасность и бежали на запад. За ними гнались несколько миль, а некий Аллен всадил четыре пули в самку. Она пробежала еще две мили, достигла озера и, дойдя до глубокого места, стояла там в безвыходном положении, пока смерть не настигла ее. Остальных трех бизонов убили несколько позже.

А северное стадо? Может быть, суровые зимы и враждебно настроенные индейцы помогли животным выжить хотя бы здесь? Действительно, до 1876 года белые охотники не отважились заходить далеко на север, но вскоре железная дорога «Нозерн пасифик рейлроуд» открыла путь к центральному району, и последнее большое стадо бизонов на планете перестало существовать.

В 1887 году английский натуралист Уильям Гриб, проехавший по прериям, писал: «Повсюду виднелись бизоньи тропы, но живых бизонов не было. Лишь черепа и кости этих благородных животных белели на солнце. Кое-где груды костей и черепов были собраны для вывоза на сахарные заводы и на фабрики по переработке удобрений».

Более 75 миллионов шкур бизонов прошли через руки американских дельцов. Большая часть была отправлена на восток по железным дорогам, которые в большой мере способствовали истреблению животных. Уильям Фредерик Коуди, известный под кличкой Буффало Билл, который был нанят администрацией железной дороги «Канзас пасифик рейлуэйз» в качестве охотника, прославился тем, что за восемнадцать месяцев варварски убил 4280 бизонов.

Железнодорожные компании использовали живые мишени также и для развлечения пассажиров. Когда поезд подходил на расстояние ружейного выстрела к стаду, он замедлял ход или останавливался, окна опускались, и пассажирам предлагали заняться спортом, используя оружие и боеприпасы, предоставляемые компанией. Мужчины и женщины не упускали возможности позабавиться. Туши животных обычно оставались на равнине, разве что иногда какой-нибудь служитель поезда отрезал несколько языков, которые приготовлялись для леди и джентльменов во время очередной трапезы в знак признания их ловкости.

Апологеты истребления бизонов уверяют, что финал был неизбежен. Бизоны должны были исчезнуть, чтобы расчистить место землепользователям... Мягко говоря, сомнительный довод в оправдание массового уничтожения живых существ! Специалисты пришли недавно к следующему выводу: гигантские равнины спокойно обеспечивали бы стада фермеров необходимым кормом даже при наличии бизонов.

Во всяком случае, бизоны — это уж точно! — были истреблены не для того, чтобы освободить место для фермеров. До такого в те времена никто не додумался. Неприглядная истина, похоже, такова: великолепное, сильное животное стало жертвой необузданного стремления к убийству, безнаказанного истребления всех и вся на бескрайних просторах Северной Америки!

Перевела с английского Н. Лосева

Фарли Моуэт, канадский писатель и натуралист

Подписываясь на рассылку вы принимаете условия пользовательского соглашения