Ваш браузер устарел, поэтому сайт может отображаться некорректно. Обновите ваш браузер для повышения уровня безопасности, скорости и комфорта использования этого сайта.
Обновить браузер

На собаках по Заполярью

20 декабря 2006
На собаках по Заполярью

Многие читатели интересуются полярной экспедицией газеты «Советская Россия». Экспедиция шла на собачьих упряжках по Арктике от берегов Тихого океана до Мурманска — десять тысяч с лишним километров...
О встречах с участниками экспедиции на их долгом и трудном маршруте рассказывает наш корреспондент.

У пряжки шли уже по северу Таймыра. Полярную экспедицию ждали в Норильске, но были основания предполагать, что она может пройти гораздо севернее, ближе к Диксону. И потому, не раздумывая, я вылетел в Хатангу, где у экспедиции был базовый лагерь.

...Я быстро шел по высоким деревянным мостовым Хатанги, встречая чуть ли не на каждом шагу ездовых лаек. Этих северных псов не спутаешь с собаками средней полосы. Я научился отличать их с первого взгляда. И дело вовсе не в густой лохматой шерсти, покрывающей псов с головы до лап. Посмотрите любому из них в глаза — и вы поймете, что они много работают, что у них нелегкая жизнь и что солнечный луч для них то же, что для собаки, живущей в доме, выход на прогулку. И вдруг я остановился. Возле небольшого одноэтажного дома лежали на снегу, свернувшись клубком, собак десять-двенадцать. Похоже было, что они спят. Но вот самый крупный пес приоткрыл глаза, и я понял, что он кого-то ждет...

Из дома вышел человек. На ногах у него были унты, а на голове глубокая меховая шапка. Только теперь я заметил, что неподалеку от дома стоят перевернутые на бок нарты. Здесь же высилась антенна радиостанции. Сомнений быть не могло — это и был базовый лагерь экспедиции.

Человек не спеша подошел к угловатым мешкам, развязал один и, вытаскивая оттуда одну за одной большие вяленые рыбины, принялся швырять их собакам.

Чтобы не мешать кормежке, я поспешил к дому.
В комнате под висевшим на стене вымпелом с изображенными на нем белыми клыками моржа и надписью «Чукотка» сидел, неловко изогнувшись, долговязый парень в наушниках. Перед ним, на длинном столе, стояли рации и передатчики.

— До встречи в эфире! — закончил разговор парень и, стащив с головы наушники, повернулся ко мне.
— Рыбаки из Одессы хотят узнать, как дела у наших ребят, — сказал он, обращаясь сразу ко всем в комнате. — Вот радиолюбители, отыскали-таки нас...

Так начался наш разговор. Радиста базового лагеря экспедиции звали Игорь Соколов. А начальника базы — Геннадий Чеурин. Оба из Свердловска. И еще был здесь один человек из этого города. Тот, который кормил собак вяленой рыбой, — Борис Котляр, начальник радиостанции базового лагеря.
— Как зовут самого крупного пса? — спросил я Бориса, когда тот вернулся в дом.
— Амур. Это пес из упряжки руководителя маршрутной группы Сергея Соловьева.

От ребят я узнал, что этот старый пес родился на Чукотке и шел в упряжке Соловьева от самого Уэлена. А дойдя до Тикси, что-то не поделил с местные ми собаками, подрался. Его здорово потрепали и прогрызли лапу. Никто не видел, как дрались собаки, потому что все шесть человек маршрутной группы в это время крепко спали. Их разбудил Амур. Он приполз на второй этаж жилого дома.

Как ни жалко было Соловьеву расставаться со своим псом, но сделать это пришлось — дальше идти Амур не смог.

И вот на борт самолета подняли тринадцать собак, среди них был и Амур. Это были разногодки, собаки опытные, не раз ходившие по Арктике в упряжках, и молодые новички. Однако и те и другие родились на берегу студеного моря. Каждый из них добросовестно выполнял свою работу. Они шли с людьми по Арктике, не думая возвращаться назад. Но у одних просто не хватило сил, а другие заболели...

Всех благополучно доставили в Хатангу на базовый лагерь для того, чтобы подлечить, дать возможность восстановить силы для дальнейшего пути.

В это время во двор базового лагеря приехал ветеринарный врач Михаил Устьянцев. Он не спеша переходил от одной собаки к другой, поднимал им лапы, внимательно осматривал, потом подолгу разглядывал зрачки, десны и зубы.

За ним неотступно следовали два человека. Они сразу привлекли мое внимание. Несмотря на двадцатиградусный мороз, оба были без шапок, их лица поросли густыми бородами; на плечи были небрежно накинуты кухлянки — недлинные, по колено, куртки из оленьего меха, а ноги плотно облегали брюки, сшитые из меха нерпы. Такие брюки-чулки на севере называют — бакари.

Когда ветеринарный врач присел на корточки возле очередной собаки, к нему обратился один из незнакомцев:
— Как чувствует себя мой Север?
— Думаю, уже сегодня может идти дальше. Не волнуйся, Павел,— ответил ветеринарный врач.

Так, в небольшом, густо заснеженном дворе базового лагеря я познакомился с 29-летним Павлом Смолиным, штурманом, самым молодым членом маршрутной группы, и с его товарищем Юрием Борисихиным — кинофотооператором. Вместе они стартовали в Уэлене, дошли до Тикси, а дальше им пришлось лететь в Хатангу с больными собаками и выхаживать их, чтобы продолжить маршрут.

Павел и Юрий тоже из Свердловска. Из этого уральского города еще три человека в маршрутной группе. Это ее руководитель — Сергей Соловьев, врач — Владимир Рыбин и Владимир Карпов — радист. А всего по арктической тундре шли шесть упряжек. Был со свердловчанами еще один человек — Филипп Ардеев. Он каюр. По возрасту старше всех. Ардееву 43 года. Каюр родился и вырос в Арктике, работал директором школы в Нарьян-Маре. Узнав о готовящейся экспедиции, сам изъявил желание принять в ней участие.

— Завтра будем проверять, готовы ли собаки идти дальше... — сказал Павел Смолин. — Хотите принять участие в испытании?
— Конечно, — согласился я.

Назавтра, как было договорено, мы встретились в доме, где жили свердловчане. Приди сюда любой человек, который знать не знает и слышать не слышал о полярной экспедиции, он наверняка бы сразу понял, что здесь живут люди, имеющие дело с упряжками собак.

На стенах висели алыки, выкроенные из сыромятных ремней. В алык запрягается собака. Устройство несложное: две сыромятные неширокие полосы, а между ними поперечная полоса, которая ложится на грудь собаки. Вот и все.

Алыков было очень много. Случается, что в пути собаки перегрызают алык, его сразу же заменяют новым. А застегивается алык пуговицами-нункелями. Нункель не круглый, как обыкновенная пуговица, а напоминает формой наконечник копья или челнок. Делается из дерева, лучше если из березы, так он будет покрепче.

Как раз в то время, когда я пришел, Павел и Юрий вырезали нункеля. Они сразу же отложили дерево и ножи в сторону и стали собираться в дорогу.

Вскоре мы вышли из дома. С погодой повезло: морозец градусов 20 — 25, но для Арктики это весна. А главное — не было сильного ветра. Но, несмотря на это, Павел и Юрий оделись гораздо теплее, чем в тот день, когда мы познакомились. Они прихватили с собой еще и малицу и савик. Эту национальную ненецкую одежду, которой пользуются все шесть человек маршрутной группы, вскоре пришлось испытать и мне.

Пока Павел и Юрий впрягали собак в нарты, собранные без единого гвоздя, крепко и умело связанные мокрыми сыромятными ремнями (березовые полозья нарт были подбиты для лучшего скольжения фторопластом), я с любопытством рассматривал одежду, в которую предстояло облачиться. Никак не мог сообразить, с какого конца к ней подступиться и что следует надевать сначала: то ли бакари... а может быть, малицу? Малица, так же как и кухлянка, была пошита из оленьего меха; надевается она через голову, как свитер. К этой на первый взгляд тяжелой, чуть ли не до пят одежде, с капюшоном и варежками, которыми заканчиваются длинные просторные рукава, нужно было привыкнуть.

— Это очень теплая, удобная и легкая одежда, — сказал Геннадий Чеурин. — Не раздумывая, надевайте малицу прямо на майку. Проверено на себе. Два года я готовился вместе с ребятами к экспедиции... Если придется выйти на маршрут, выйду. Ведь я — дублер Павла Смолина.

Геннадий помог мне надеть малицу, но сначала посоветовал натянуть бакари. Бакари высокие, до самых бедер, с ремнями, которые перекидываются через оба плеча.

Непривычно идти в бакарях. Наступаешь на землю, пусть покрытую мягким снегом, но все равно ощущаешь каждую шероховатость под ступней, не говоря уж о куске угля или льдинке, попавшей под ноги. Идешь будто босиком, с той лишь разницей, что ногам тепло.

Павел велел мне подпоясаться, чтобы в тундре под одежду не забрался ветер. Он и Юрий сделали то же самое. А бакари, в ступне и голени, крепко перетянули веревками.

Можно было отправляться в путь, это чувствовали и собаки, запряженные в нарты. Все двенадцать ездовых лаек стояли парами, поглядывая на своего вожака. Вожаком был Север, собака Павла.

А Север смотрел то на людей, то в белую даль, туда, где подо льдом и снегом лежала река Хатанга, а за ней начиналась тундра...

Туда и направил упряжку Павел. Двое из нас сидели в нартах, один бежал следом. И так продвигались вперед, попеременно меняясь местами.

Собаки бежали легко, даже весело, и Павел сразу определил, что при такой скорости можно будет за час пройти километров двенадцать.

Угнаться за упряжкой бегущему было не так-то просто, и поэтому изредка Павел или Юрий пользовались тормозом, остолом — обыкновенной, гладко оструганной круглой палкой диаметром сантиметров пять. И длиной метра полтора, со слегка заостренным концом.

Покрепче схватишь его рукой, а то и двумя, если надо остановить упряжку, воткнешь остол в снег сбоку от нарт, чуть ли не перпендикулярно к небу, и только слышен хруст снега и льда да голос человека: «Стоп-стоп-стоп...» Метра два еще пройдет упряжка, прежде чем остановится.

Вскоре мы вышли в русло реки. Если бы не ледяные, покрытые снегом торосы, вытянутые вдоль берегов, то вряд ли можно было бы определить, где река, а где белые, искрящиеся под лучами солнца просторы тундры.

Неожиданно Павел соскочил с нарт, а следом за ним Юрий, и я увидел, что упряжка мчится прямо на торосы. Собаки без особого труда перебрались через невысокие ледяные заграждения и сразу же, остановившись, легли на снег.

Мы присели на нарты отдохнуть, и тогда я спросил: «Почему нужно было идти через торосы?»
— А на мотонартах здесь можно было пройти? — спросил меня в свою очередь Павел.
— Сомневаюсь, — ответил я и, еще раз окинув взглядом ледяную гряду, мысленно прикинул, каков вес «Бурана».
— Вот вам лишь одно из преимуществ собак для передвижения по Северу, — уверенно сказал Юрий.
— А еще?
— Собака всегда поможет человеку в пути. Когда шли в полярную ночь и не видно было следа — рассчитывали на рацию и чутье собак.

Мы шли тундрой, наверное, часа два и наконец решили остановиться. Юрий взял лежащий на нартах савик, влез в этот комбинезон-скафандр и сразу стал походить на инопланетянина. Затем он улегся рядом с собаками на снег и задремал.

— Неужели он действительно не мерзнет? — удивился я.
— Ничуть, — ответил Павел. — Савик как дом из меха. Для нас он оказался удобнее палатки.
— А палатка была у маршрутной группы?
— Была, самодельная, на шесть человек. Сделали ее из двойного слоя парашютного шелка. Лыжи служили каркасом, так и было задумано. Но уже на Чукотке, где мы шли полярной ночью много дней и где сила ветра достигала порой 49 метров в секунду, — все убедились в непригодности палатки для нашей экспедиции. Очень много требовалось времени только для того, чтобы ее поставить. Тогда и перешли каждый в свой савик, — кивнул Павел в сторону.
— А начнись пурга?.. — подумал я вслух, глядя на одиноко лежащего в тундре человека и собак.
— И такое случалось, — ответил Павел. — Утром просыпаешься в сугробе. И собаки в сугробах. Вот так еще некоторое время лежишь и смотришь на собак, а они на тебя...

Мы сидели молча на нартах. Павел не спеша водил остолом по снегу, что-то рисуя, и вдруг нарушил молчание:
— Вот что нас интересует, — сказал он, проведя остолом глубокую черту на снегу. — Аэромагнитная съемка, знаете что такое?
— Знаю, — ответил я, подняв голову к небу.
— Правильно. Но они-то во-он откуда прощупывают, а наш датчик стоит на нартах в сантиметрах от земли. Немало в северной земле уже найдено людьми, но многое еще скрывает вечная мерзлота...

Вскоре мы отправились в обратный путь и к вечеру благополучно вернулись на базовый лагерь. Нас встретил Геннадий Чеурин.
— Я только что разговаривал с ребятами.
— Где они?
— Дня через три-четыре будут у нас в Хатанге, сейчас продвигаются к фактории Новорыбной.
— Сколько же точек сменил ваш базовый лагерь со дня старта экспедиции? — спросил я Геннадия, пытаясь в то же время стащить с себя малицу.
— Хатанга будет второй.
— А первая точка?
— 10 октября мы расположились на Чукотке в селе Лаврентия. 28 января вылетели в Хатангу. А наша вторая базовая группа сначала стояла в Чокурдахе, а потом перебазировалась в Амдерму. Так, между двумя радиостанциями, и идут ребята.

Увидев, что я запутался в длинной малице, Геннадий крепко ухватился за свободные концы рукавов, и нам вместе удалось стащить малицу с плеч.

Майка на мне была мокрой от пота, будто бы я только что вылез из воды. Кроме того, весь я был покрыт клочьями оленьей шерсти: малицу носят шерстью внутрь.

Тем временем Павел и Юрий успели накормить собак. Их рацион не очень разнообразен, и собаки остаются в меру голодны, что необходимо для ездовых лаек: один раз в сутки, после рабочего дня, каждый из псов съедает два килограмма вяленой рыбы да еще килограмм мяса моржа или оленины.

Еще раз уточнив у начальника радиостанции базового лагеря время прихода экспедиции в Хатангу, я решил не сидеть несколько дней на одном месте, а отправиться навстречу маршрутной группе. Тем более что в устье Хатанги летел рейсовый Ан-2.

Мы долго не могли приземлиться. Когда наконец лыжи Ан-2 коснулись спрессованного снега и мы вышли из самолета, стало понятно, в чем дело: резкий шквальный ветер обжигал лицо, валил с ног — люди прижимались к фюзеляжу самолета. Потом, спасаясь от ледяного ветра, мы бежали по замерзшей реке к домам, стоящим на крутом берегу.

Фактория Новорыбная невелика, в ней живут семьи оленеводов и охотников. У них-то мне и удалось раздобыть нужную для дальнейшего пути одежду. Я снова надел кухлянку, а вместо бакарей — ватные брюки и унты. Теперь можно было не бояться ветра и холода и двигаться севернее фактории в сторону побережья моря Лаптевых, откуда к Новорыбной шли четыре упряжки с людьми.

К вечеру мы уже ехали на вездеходе по заливу. Снежный наст был не глубоким и не рыхлым, но и не мерзлым. По такому насту упряжки должны были легко добраться до Новорыбной.

Начало смеркаться. Тундра выглядела серой и угрюмой, словно утомившейся за день от яркого солнца. Однако темнее со временем уже не становилось — приближался полярный день.

Слева, в нескольких метрах от нас, остался бакен. Он был куда как больших размеров, чем обычный, и выкрашен в ярко-красный цвет. Оказалось, что на этом месте находилась последняя стоянка экспедиции Лаптева, а теперь здесь высится памятник...

Внезапно где-то впереди послышался выстрел. Потом с небольшим интервалом еще один, а несколько минут спустя из серой мглы вынырнула собака, за ней еще и еще, и наконец нарты, на которых, сутулясь, сидел человек.

С помощью остола он резко остановил упряжку, соскочил с низких нарт и побежал нам навстречу.

Лицо человека было исхудавшее, поросшие бородой щеки ввалились, но он улыбался, а глаза блестели. Это был Владимир Рыбин — врач полярной экспедиции.
— Вы стреляли? — сразу же спросил он.
— Нет.
— Ну, значит, кто-то из наших ребят ракету пустил. Я им ответил, а тут вы появились. — И Владимир вновь заулыбался. — Я, честно говоря, оторвался немного от своих и уже начинал подумывать, что сбился с пути. В тундре шаг в сторону может обернуться бедой...

В этом районе находится рыбацкая точка Карго, — продолжал спокойно Владимир.— Вон за тем холмом ее должно быть уже видно. Надо продвигаться туда.

Решили поступить так: вездеход отправить навстречу остальным трем упряжкам, а самим идти к рыбацкой точке.

Владимир быстро поднял дремавших собак, и мы тронулись в путь. Собаки бежали тяжело дыша, низко опустив головы. Один пес бежал не в упряжке, а привязанный к нартам справа от меня. Он был очень слаб, лапы заплетались, и Владимир, то и дело оборачиваясь, поглядывал на свою собаку, которой он позволил отдохнуть от нарт.

Соскочить на ходу с нарт не составляло ни малейшего труда, что я, не раздумывая, и сделал. Но от этого скорость упряжки не возросла. Зато я ощутил, что бегут собаки не столь уж медленно, как это мне казалось. Пробежав в тяжелой одежде по рыхлому снегу за упряжкой не более трехсот метров, я запыхался и вновь уселся на нарты.

— В этих широтах большая недостаточность кислорода, нужно акклиматизироваться, — крикнул Владимир, не обернувшись. — Привычка должна быть.

Теперь уже рядом с нартами, ближе к вожаку упряжки, бежал Владимир, потом опять я, и так, продвигаясь по тундре, мы заметили впереди черную точку. Это был дом рыбака.

Почуяли жилье и собаки. Они оживились, и нарты заскользили быстрее.

Дом находился теперь совсем рядом, и собаками не нужно было управлять с помощью шеста-хорея, то и дело покрикивая: «Сте-сте» или «Тех-тех». Тонкий длинный шест обязательно имеет человек, сидящий на нартах. Это своего рода вожжи. Необходимо повернуть упряжку направо — легонько прикоснешься концом хорея к собакам, прикрикнешь: «Сте-сте», и упряжка поворачивает направо, а если следует повернуть налево, тогда — «Тех-тех». Это язык погонщика.

В низкой деревянной избе, возле которой отдыхали теперь собаки, жили два человека. Стояла изба одинешенька на берегу Хатангского залива, и каждый день рыбаки тихо и спокойно поднимали из воды сети. С людьми они подолгу не виделись, разве что с вертолетчиками, которые прилетали, чтобы забрать улов для рыбозавода.

И вот дверь избы распахнулась, и в комнату, освещенную тусклым светом керосиновой лампы, ввалились мы. Рыбаки поднялись с коек.
В избе было душно, топилась печь, и Владимир спросил: «Чаем угостите?!
— Мо-ожно, — охотно ответил старший из рыбаков.

На столе быстро появились чугунок с тушеным мясом оленя, рыба, хлеб, масло и крепко заваренный чай в кастрюле.

Рыбаки с любопытством разглядывали нас, пока наконец один из них не спросил: «Откуда будете?»
— На собаках идем от Чукотки да Мурманска, — ответил Владимир. — По всему Арктическому побережью.
— А зачем? — спросил вдруг рыбак помоложе.

Владимир снял перекинутый через плечо полевой планшет на ремне и, порывшись, извлек из него листок бумаги. Это была анкета для работающего на Севере.

Вопросов в анкете, отпечатанной в типографии, было множество. И самые различные: мотивы вашего приезда на Север? Сколько лет живете на Севере? Чем вас привлекает жизнь в этих местах? Каким бы вы хотели видеть Север? И так далее...

Читали рыбаки долго, несколько раз.
— Напишите все в анкете. И пришлите по адресу: Уральский научный центр АН СССР, Институт экономики.
— Это твоя работа?
— Не моя. Руководитель нашей экспедиции Сергей Александрович Соловьев этими вопросами будет заниматься.
— А ты кем будешь? Делом каким занят?
— Врач я. Вы когда-нибудь болеете?
— Вроде бы не болеем.
— И это мне нужно знать. И не только о вас, а обо всех людях, живущих в Арктике. Ну и о нас самих, конечно, — как мы перенесем этот долгий путь.
— Ты этот самый листок-то оставь нам. Решим все вопросы и отошлем.
Наш разговор прервался потому, что в избушку зашел водитель вездехода.
— В нескольких километрах отсюда встретил три ваши упряжки, — обратился он к Владимиру. — Ребята зашли в балок к геофизикам.
— Едем к ним, — сразу ответил Владимир. — Присмотрите за упряжкой, — попросил он меня. — К утру я вернусь. Мне ребят сегодня надо увидеть... Обязательно.
— Конечно, присмотрю, — согласился я. — Что, заболел кто-то?
— Чисто психологический эксперимент, — сказал Владимир, прикрывая за собой дверь.
— А какой?
— Ну, об этом я смогу рассказать только после того, как пройдем Арктику.

Утром, едва только вездеход подъехал к избе и остановился, я забрался в кузов и, вытянувшись на лавке, расположенной вдоль борта, заснул как убитый: всю ночь беспокоился о собаках.

Проснулся оттого, что кто-то осторожно тряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидел прямо перед собой знакомого пса, который вчера бежал привязанный к нартам. Он скреб лапой по рукаву моей кухлянки.
— Чего тебе? — спросил я.

Осмотревшись, я увидел, что кузов завален мешками с вяленой и свежемороженой рыбой, которой рыбаки поделились с участниками экспедиции. Один из этих мешков и придавил пса. Но пес настолько ослабел, что сам не в силах был выбраться из-под мешка.
Я помог ему, и пес уснул.

В пути мы нагнали четыре упряжки. Собаки резво бежали по искрящемуся на солнце снегу, и снежная пыль вздымалась за нартами, как брызги воды за кормой катера. И люди сидели на нартах, а не бежали следом за ними — значит, собаки прекрасно отдохнули.

Последним, кого мы обогнали, был каюр. В этот момент он находился ближе других к фактории Новорыбной. Каюр держал в руках хорей, и слышно было, как он покрикивает: «Тех-тех, тех-тех». Вожак упряжки, а за ним остальные собаки, идущие бессменно с каюром с самой Чукотки, повернули чуть левее.

Впереди была Новорыбная, дальше Хатанга, а за Хатангой — половина Арктики.

Хатанга — Новорыбная — Карго
Апрель 1983 года

Станислав Лазуркин | Фото автора

Испытание Севером

Мы знаем имена многих исследователей Севера. И вот 1983 год прибавил к этой плеяде новые имена наших соотечественников, участников полярной экспедиции — Сергея Соловьева, Владимира Рыбина, Павла Смолина, Владимира Карпова, Юрия Борисихина, Филиппа Ардеева.

Шестого ноября прошлого года они вышли из Уэлена, и с этой минуты началось многомесячное испытание их воли, выносливости и умения, испытание снежной целиной, полярной ночью, пургой и морозом. Они выбрали самый давний, самый традиционный способ передвижения — на собачьих упряжках. Эпоха реактивной авиации, атомных ледоколов, мощных вездеходов — и арктическая ездовая собака... Почему экспедиция предпочла собак иному транспорту?

Конечно, участники экспедиции помнили слова знаменитого полярника Руаля Амундсена о том, что «собаки являются единственными подходящими ездовыми животными в снегах и льдах». Знали, что именно ездовые собаки обеспечили победу неутомимому Роберту Пири в его 25-летней борьбе за достижение Северного полюса. И что с помощью тех же ездовых собак Кнуд Расмуссен преодолел 18 тысяч километров «великого санного пути» вдоль северных берегов Америки. Но не только опыт полярных исследователей руководил членами экспедиции. Они справедливо считали, что проехать, скажем, на вездеходе тысячи километров маршрута — значит проскочить пространство, мало что увидев. К тому же они хотели пройти по Северу с наименьшим вмешательством в природу, в том числе экологическим. И еще они решили доказать, что сегодня, в условиях возрастающей урбанизации, человеку остро необходимо общение с животными...

Цель экспедиции удивительно точно сформулировал старейшина советских полярников дважды Герой Советского Союза И. Д. Папанин: «Терпеливым, мужественным и хозяйским взглядом окинуть побережье. Это ведь северный порог нашего дома».

Окинуть взглядом побережье... Экспедиция, уникальная по протяженности своего маршрута и по суровому сочетанию неблагоприятных для человека факторов природной среды, составила комплексную программу своей деятельности. Один из важнейших ее разделов — медико-биологический, который мы разработали вместе с врачом Владимиром Рыбиным. Суть его — получение данных о том, как изменяются функции организма в условиях высочайшего нервного и физического напряжения. Очень важно знать, как проходят процессы адаптации организма, приспособления к столь сложным экстремальным условиям природной среды. Крайне интересны вопросы, связанные с обоснованием принципов рационального питания на маршруте. Изучить особенности питания, оценить новые пищевые продукты, исследовать (расчетным путем) энерготраты организма, определить оптимальный рацион питания и его режим — все это тоже входит в задачу врача экспедиции. Где, как не в таком напряженном походе, при длительном отрыве от привычных условий, можно еще получить уникальные данные об адаптации человеческого организма, о его могучих внутренних резервах? Где, как не в таком походе, можно по достоинству оценить эффективность и качество снаряжения, одежды? Все здесь интересно, важно — и режим дня, и тактика движения во время переходов в тундре, и особенности маршрута, и приемы ориентирования, и организация лагеря, и особенности питания. День за днем ложились в дневники участников экспедиции все новые и новые данные по важнейшей проблеме современности — человек в экстремальных условиях природной среды. Данные, которые требуют дальнейшего изучения и осмысления.
Но, естественно, шла работа и в других направлениях...

Например, штурман П. Смолин вел ни маршруте магнитные наблюдения с помощью прибора, разработанного учеными Института геофизики Уральского научного центра АН СССР.

И конечно, одной из главных задач экспедиции были встречи с северянами — нефтяниками, изыскателями, геологами, рыбаками. С молодыми северянами, которые благодаря экспедиции как бы заново прочли героическую летопись северного первопроходства, лучше узнали край, им предстоит жить и работать.

В. Волович, доктор медицинских наук, почетный полярник

Подписываясь на рассылку вы принимаете условия пользовательского соглашения