В тот зимний день хляби небесные разверзлись над Центральной Англией. Проливной дождь и туман накрыли автострады непроницаемой пеленой. Дорожное радио непрерывно передавало сообщения о «пробках» и авариях на шоссе. У нас срывалась деловая встреча в клубе Ост-Индской компании, но жизнь, как говорится, дороже. И мы, так и не доехав до Лондона, свернули к Сайон-парку. Потом я буду благодарить небесную канцелярию за то, что она позволила мне заглянуть в это волшебное место.
...Ярко освещенные домики, заполненные яркой зеленью, манили к себе, обещая необыкновенное зрелище. Я знал, куда иду и кто мне там встретится. Но все равно сердце радостно замирало в ожидании встречи с прошлым и, может быть, будущим.
Много лет назад, когда природа наша была намного чище и богаче, я собирал бабочек. То было не просто коллекционирование ради красивых крылышек: меня интересовало их поведение, способы добывания пищи, ареалы, то, как они ориентируются в пространстве. Я ходил в московский Зоологический музей и занимался в кружке энтомологии, словом, мне было интересно просто наблюдать за чешуекрылыми.
Однажды в Крыму, увлекшись погоней за редким экземпляром парусника-подалирия, я съехал на животе по довольно крутому склону холма под Судаком, на котором расположена Генуэзская крепость, и собрал все колючки с кактусов-опунций — с тех пор эта бабочка красуется на стене у меня дома, да едва заметные шрамики напоминают о той «тихой охоте». В другой раз я самозабвенно преследовал редкостного антимаха в джунглях Мозамбика и чуть не угодил в реку, в гости к крокодилу.
Об этих и некоторых других фактах своей «натуралистической» биографии я кратко поведал Клайву Фарреллу, создателю и директору «Дома бабочек», и он, сокрушенно покачав головой, сказал:
— Нет, Ник, я в жизни своей ни одной бабочки не лишил жизни ради коллекционирования. Конечно, если не считать тех, что погибли при перевозке живьем из Юго-Восточной Азии. Тут уж, как говорится, всякое может случиться... Жаль, что вы не видели наше хозяйство летом. Здесь, где мы стоим, — цветущий луг, трава прямо шевелится от трепещущих крылышек. — И он обвел рукой окрестные лужайки. — Бывает, люди проходят мимо и только недоверчиво усмехаются, когда им предлагают раскошелиться на созерцание такой пустяковины. На самом же деле пестрая лужайка тщательно подобранная композиция из шестидесяти видов растений, которые предпочитают наши бабочки. С весны до осени здесь кто-нибудь о да порхает — мы подбираем насекомых так, чтобы виды и поколения чешуекрылых сменяли друг друга без перерыва. А если мы войдем в павильоны, то и сейчас, зимой, окажемся под сенью влажного тропического леса, в чаще банановых кустов, гибискусов и диземм. Особенно везет первым посетителям — утром мы делаем искусственный ветерок или дождик.
В этих стеклянных стенах сразу бросает в жар: влажность и температура, точь-в-точь как в южноамериканской сельве. На широких ярко-зеленых листьях трудно заметить куколку, которая маскируется под переливающуюся каплю воды, или невидимую бабочку «мертвый лист», или гусеницу, не отличимую от сучка, или просто пару узорчатых крыльев, затерявшихся в череде теней. Глазам человека наблюдательного открывается мир, полный жизни: изысканные брачные танцы, застывшие угрожающие позы гусениц, озабоченный полет самок, ищущих подходящее место, чтобы отложить яйца.
Не считая гусениц и куколок, в «зоопарке» содержится около шестисот экземпляров почти сорока видов бабочек. Каждый день ими любуется около двух-трех тысяч посетителей. На вырученные деньги «Дом бабочек» открыл три филиала: в Веймуте, Эдинбурге и Страдфорде-на-Эйвоне, родине Шекспира.
Клайв Фаррелл начал увлекаться чешуекрылыми не вчера. Еще ребенком он собирал гусениц, особенно любил крупных, и помещал их в спичечные коробки. «Мне посчастливилось, — вспоминает он, — наблюдать, как из куколки вылупляется бабочка: она осторожно вынимает крылышки, долго висит неподвижно, давая им высохнуть. Те минуты волшебства очаровали меня на всю жизнь. Чем больше я изучал бабочек, тем сильнее зажигался: ведь мы до сих пор знаем о них так мало...»
Став видным энтомологом, Фаррелл, занимающийся исключительно живыми насекомыми, объездил весь мир, наблюдая бабочек в их естественной среде. И нет ничего удивительного в том, что однажды ему пришла мысль создать огромный «коробок» для бабочек, где можно будет любоваться ими, как на прогулке. Мечта сбылась в 1981 году после пяти лет интенсивного поиска. Нужно было выбрать подходящее место, определиться с финансированием,mа кроме того, решить кучу технических проблем, о которых он сначала и не подозревал.
«Люди думают, что все устроено просто, — продолжает рассказ Фаррелл. — Они видят теплицу, где зеленеют растения, порхают бабочки, и думают, что дело сводится только к возведению здания, посадке пальм и завозу бабочек. В действительности все намного сложнее. Хрупкое равновесие между жертвой и хищником, между бабочками и растениями, между температурой, влажностью и освещением устанавливается длительно и не случайно».
Чтобы поддерживать нужную влажность, один или два раза в день включается система полива. Гравий дорожек и камни удерживают воду искусственных тропический ливней, понемногу испаряя ее. Температура варьируется в среднем между 25 градусами днем и 14 ночью. Простое прекращение подачи электричества, остановка систем обогрева или вентиляции могут привести к беде. В первую зиму в Сайонском парке взорвалась отопительная система — все растения пришлось весной высаживать заново.
«В действительности, — уточняет Фаррелл, — бабочки намного лучше переносят холод, чем принято считать. Они легко впадают в оцепенение. Достаточно «разморозить» их всего на час в день, чтобы они смогли покормиться и неплохо себя чувствовали. Мне даже кажется, что подобная спячка продлевает им жизнь».
Обитатели теплицы постоянно сменяют друг друга. Бабочки, которые на свободе живут не больше недели, здесь, в «тепличных» условиях летают от двух до трех недель. Один вид геликонид (из семидесяти южноамериканских видов) наиболее «умных», как считается, является исключением из правила: некоторые экземпляры живут до девяти месяцев! Их долголетие связано с режимом питания: в отличие от своих собратьев они могут утолять голод не только цветочным нектаром, но и богатой белками пыльцой. Одним словом, эликсиром жизни. Наоборот, у некоторых поденок нет даже ротового аппарата — они живут исключительно за счет ресурсов, накопленных гусеницей!
Кормить бабочек далеко не просто. Помимо нескольких цветков, устраивающих большинство бабочек, каждая из них имеет свои пристрастия. Не все удовлетворяются одними лишь цветками: в рацион некоторых входят ароматные плоды. Бабочка-совка, названная так из-за крупных «глаз» на коричневом фоне крыльев, отдает предпочтение бананам, на которые нанесены капельки рома. Прикармливаются бабочки также птичьим пометом (еще не выяснено, у каких птиц помет питательнее), кусочками падали, высушенными соцветиями крестовника и других богатых алкалоидами растений, которые помогают бабочкам формировать особый запах, привлекающий партнера. Повсюду в Доме расставлены поилки с медовой водой, в которых лежат губки для мытья посуды: они служат одновременно насестом и вкусовой приманкой.
Гусеницы не менее требовательны к пище. Они, с одной стороны, необыкновенно разборчивы и предпочитают погибнуть от голода, чем вкусить «чужую» листву, а с другой — ужасно прожорливы. 60 процентов растений теплицы посажены специально для них. Оттого гусеницы так великолепны: некоторые из них увеличиваются в день на несколько сантиметров! Это создает определенные сложности: ведь одна гусеница за пару дней способна объесть листву с целого лимонного дерева! Но Фаррелл нашел решение: «Я постоянно подращиваю сменные растения, а у себя дома, в Дорсете, выращиваю одних только лимонных деревьев более чем в двух тысячах горшков!»
Операция по акклиматизации какого-либо вида, по словам Клайва, состоит из двух этапов. Сначала нужно приехать на место, найти гусеницу и определить, чем она питается, собрать семена или выкопать само растение. Если оно приживется в теплице, можно ввозить бабочек. Они прибывают в Англию на самолете, сложенные вдвое, точно письма, в пакете из мягкой бумаги с небольшим кусочком влажной ваты. При низкой температуре, в темноте бабочки спокойно спят во время всего перелета, если он не занимает много времени. 80 процентов путешественниц прибывают живыми.
Правда, я предпочитаю иные формы доставки: в виде яиц, гусениц или личинок, — рассказывает Клайв, расхаживая в проходе между банановыми кустами. Главное преимущество этого метода в том, что так ко мне попадают только здоровые насекомые. Особенно хорошие результаты дает перевозка яиц бабочек, так как даже гусеницы могут содержать патогенную инфекцию. Избавиться от многочисленных паразитов — очень сложная задача, ее не решить с помощью инсектицидов. С этой целью я применяю метод «биологического контроля». Например, против красных пауков использую их крошечных, но грозных противников — phytoseiulus persimilis; кошенилей истребляю с помощью австралийских божьих коровок; бороться с белокрылкой — разновидностью тли, высасывающей соки из растений, — мне помогает садовник Филипп Кларк: вместе с ним мы накапываем на зараженные растения листочки со скоплениями крошечной осы под названием encarsia formosa, которая с жадностью набрасывается на колонии вредителя. Прямых же губителей бабочек — пауков и муравьев, больших охотников до нежных яиц, гусениц и сладкого нектара, истребляют услужливые китайские перепелки, прелестные безобидные птички, которые не любят летать, а разыскивают корм «пешком». Вот они, кстати, вышагивают, невелички...
Эти, так сказать, «экологические пестициды» позволяют Фарреллу установить равновесие, которое его вполне удовлетворяет. Хищники тоже приносят определенную пользу. Каждая бабочка в среднем откладывает от одной до двух сотен яиц. Если бы из каждого выводилось взрослое насекомое, возникли бы проблемы с кормом.
Даже в условиях равновесия бабочки плодятся иногда чересчур активно. В таких случаях кладки яиц или куколок сотрудники раздают посетителям, вместе с инструкциями по выращиванию. Те, кому удается самостоятельно вывести бабочек, имеют право на бесплатное посещение теплицы, где они могут выпустить своих «питомцев».
— Дети бывают просто в восторге. Видели бы вы, с какой радостью приходят они потом посмотреть на «своих» бабочек, летающих вместе с другими!
В целом посетители Дома ведут себя примерно. Иногда какой-нибудь подросток пытается поймать приглянувшуюся ему бабочку, чтобы спрятать ее в карман, но многие просто наблюдают или пытаются подставить насекомым палец, смоченный в сладкой воде. Больше приходится следить за поведением бабочек, а не посетителей. (При мне, кстати, никто на бабочек не покусился.) Бабочки обожают яркие цвета и радостно устремляются на красную рубашку или желтый свитер. «Однажды большая белая бабочка буквально влюбилась в одну нашу посетительницу, — вспоминает Фаррелл. — Она неотрывно вилась вокруг ее головы, пыталась сесть на нос... Несомненно, на бабочку подействовали духи посетительницы — их аромат очень напоминал запах самок этого вида!»
Чешуекрылые широко используют язык запахов. Самки выделяют специальные пахучие вещества, которые притягивают самцов на расстоянии до десяти километров. А самки геликонид, например, полностью изменяют свой запах после брачного обряда, чтобы избавиться от ухаживаний других самцов.
«В Доме бабочек» мы непрерывно приобретаем знания, — говорит, прощаясь, Фаррелл. — Но основная его цель скорее педагогическая, нежели научная. Англия сегодня озабочена экологическими проблемами, в частности, проблемой сохранения бабочек. В стране создано много обществ по защите чешуекрылых — жертв прогресса в сельском хозяйстве. С полей исчезают необходимые им виды растений. Но и крепнут ряды защитников этих ярких насекомых: недавно «Таймс» выплатила пять премий по 50 фунтов за лучшие материалы о нравах бабочек. Казалось бы, мелочь, но раньше и этого не делалось».
...Дождь давно кончился, и нас ждали в клубе. Всю дорогу до центра Лондона — благо, времени оказалось много: даже вечером здесь не рассасываются «пробки» на улицах — я размышлял о замечательном энтузиасте, положившем столько сил и средств на создание живой коллекции, и мечтал о том, чтобы появились такие же музеи насекомых и у нас в России. Чтобы не толстые витрины скрывали от глаз проколотых зообулавками когда-то стремительных, а ныне засушенных летуний, а тешили нас и, главное, наших детей такие вот уголки живой природы посреди кирпича, бетона, асфальта и бесконечных потоков машин. И чтобы радовалась душа ярким бабочкам, добрая половина которых, как ни печально, давно уже прихлопнута страницами Красной Книги.
Лондон
Н.Непомнящий, наш спец. корр. | Фото из журнала «Grands reportages»
