Выходные в Берлине

Томление на Ванзее

Я жил в Берлине один. Ханс доверил мне свой домик на берегу Большого Ванзее (1), где я проводил все дни анахоретом, в глупом оцепенении. Район был мало похож на город, здесь жили состоятельные дачники, лепились леса и пляжи, и в это время года вокруг стояла странная тишина.

Лишь только смеркалось, я доставал длинный ключ от калитки и спускался к тихо шепелявящему озеру. Вода еще не замерзла, и временами ее прорезали фонари курсирующих катеров. Я брел вдоль кромки, мимо затаившихся ноябрьских особняков с причудливо украшенными фасадами, доходил до причала, где дремали легкие яхты и перекрикивались в камышах белые с подрыжинами лебеди. До ближайшего супермаркета нужно было долго шагать по Кёнигштрассе, ведущей к Потсдаму (2). Но часто, поддавшись навязчивой апатии, я поворачивал назад и, поплутав меж чужих заборов и деревьев с еще живой листвой, возвращался к своему жилищу.

Кроме Ханса, я никого не знал в Берлине. Он тоже был одиночкой, работал в юридической конторе на вечно светящемся Кудамме (3), пока вдруг не сорвался к бывшей жене в Америку. Домик на Ванзее, состоящий из двух комнат, кухни, веранды и мезонина, попал в мое распоряжение. И я, пришелец, очутившийся тут временно и по стечению обстоятельств, томился, часами лежал на койке в мезонине или пялился в компьютерный экран, исследуя московские вакансии.

Если с утра было солнечно, меня охватывало предчувствие чего-то важного, и я мчался в центр. Электричка доставляла на Александерплац буквально минут за двадцать, и я, как щенок, совался во все распахнутые двери. В лютеранские соборы и на концерты современной музыки, в бары, где я выпивал бокал за бокалом местного пива, и в футуристические конструкции торговых центров, где с верхних этажей распахивалась геометрическая перспектива города. А потом шел прощупывать гигантскую брешь между двумя смешавшимися мирами и много раз подряд пересекал отмеченную кое-где брусчаткой линию разрушенной стены, распугивая попадавшихся городских лисиц и наполняясь постепенной звенящей головной болью.

Берлин бурлил событиями. Фестивали искусств, дискотеки, выставки, оперы, модные показы, театральные постановки, экспериментальные представления обрушивались на меня с афиш, каталогов, вывесок, сайтов, объявлений. Но я бежал от этого вихря как прокаженный и, купив на случай проверки билет в транспортную зону С (4), отправлялся в пустынный парк Бабельсберг (5) или дальше, в Потсдам с его триумфальными арками и дворцами. Впрочем, дворцы были заперты на зиму, а статуи в парках запакованы в деревянные чехлы. Изредка попадались группы веселых студентов, пожилые немцы с собаками или палками для спортивной ходьбы. Подышав влажным, пахнущим гумусом воздухом, я доползал до вокзала, садился в электричку, где играли бродяги-гармонисты (однажды почему-то «Катюшу»), и возвращался на Ванзее.

Как-то раз ближе к ночи я сел на паром и поплыл мимо Лебяжьего острова (6) в сторону бывшей деревушки Кладов (7). Судно причалило у частных домов и ресторации. Стоящий в дверях официант пригласительно улыбнулся, но я по врожденному наитию свернул в поднимающуюся куда-то улочку. Да, отчего-то всякий спуск и в особенности подъем волнует меня, как женщина. Где-то били часы. Я насчитал восемь ударов.

Дойдя до поворота, встал, чтобы отдышаться. Справа виднелась церковь с башней. Слева, как-то избоченясь, вылезал одноэтажный домик с вывеской «Антиквариат». Дверь была полураскрыта, и в ней боком стоял небольшой человек, ковырявшийся в огромной связке ключей. Я опешил: человек отчаянно походил на очень давнего моего знакомого, с которым мы якшались в одном приморском городе на Кавказе. Я уехал оттуда двадцать с лишним лет назад, когда городок этот был совсем безобиден, и с тех пор потерял связь со всеми тамошними знакомыми. Но Халилбек, если это был он, совершенно не изменился. Впрочем, ничего особенно приметного в нем никогда и не было. Я безотчетно двинулся к магазину.

— Добрый вечер, — начал я на немецком. — Вы уже закрываетесь?

— Вечер, — эхом откликнулся незнакомец. — Да, пожалуй, закрываемся . Но вы можете зайти и осмотреться, пока я вожусь с проклятой связкой.

«Голос как будто Халилбека, — подумалось мне сразу же, — но может ли такое быть?»

Лавка была небольшой и слабо освещенной. В витринах скучали золотая и фарфоровая посуда, чубуки, шкатулки, фигурки, перчатки, ювелирные украшения, а на стенах — картины, коврики и гобелены. По углам краснела изящная деревянная мебель с инкрустациями.

— Вы ищете что-то конкретное? — поинтересовался хозяин лавки.

— Нет, — смущенно ответил я, — просто гулял и… Я живу на той стороне озера, остановился у друга на пару месяцев.

— У вас русский акцент, — заметил хозяин.

— Да-да, я из России.

Хозяин бросил ключи и двинулся к стоявшему у прилавка мягкому креслу. Мне показалось, что сейчас он во всем исповедуется. Но он молчал и смотрел, как я с деланным интересом ощупываю висевшую на крюке ношеную мужскую шляпу с гербом на подкладке.

— На Ванзее многие приезжают отдохнуть, летом здесь такое творится! Яхты, гольф, нудистские пляжи. Вы были на Штрандбаде (8)?

— Не заносило.

— Это на вашем берегу. Там курортная зона.

— Ну да. И конечно, Ванзейская конференция…

— Вилла «Марлир» (9), если вас интересует, на западе, — хозяин махнул правой рукой. — Там сейчас музей, вы, должно быть, слыхали.

Я украдкой изучал черты его лица и не мог отделаться от чувства, что они мне знакомы. Вместе с тем манера его речи, к тому же речи немецкой, убеждала меня, что я обознался.

— Здесь, на Ванзее, много чего бывало, — продолжал хозяин , — взять хотя бы Артура Небе, группенфюрера СС и генерал-лейтенанта полиции. (10) Когда его заподозрили в заговоре, он здесь на бережку симулировал самоубийство. Оставил портфель у воды, а сам бежал. Любовница его выдала…

— Я не знал о таком. — Или Генрих фон Клейст, писатель. Ударился в черную меланхолию и застрелился здесь на озере. Вместе с какой-то смертельно больной знакомой. (11)

Я засмеялся:

— Это вы меня к чему подталкиваете?

— О нет, не думайте, я вовсе не призываю, — запротестовал хозяин, задирая ладони выше макушки, — просто решил поразвлечь историями... Ничего себе не выбрали?

— Честно говоря, мне ничего не нужно, — ответил я быстро и погодя добавил: — А вы сами местный?

— Я всюду местный, — ухмыльнулся мой собеседник.

— А в России бывали?

— Я бывал везде.

Я замолк. Со мной явно не хотели откровенничать.

— Просто вы очень похожи на моего старого знакомого. Халилбека, — решил я признаться.

— Турок, что ли?

Я засмеялся:

— Нет, дагестанец. Он был намного старше меня, но проводил иногда со мной время. Я родился на Каспии. Это тоже озеро, но, конечно, совсем не Ванзее.

Лавочник хитро прищурился.

— Ванзее ни на что не похоже, — коротко заметил он и встал.

Поняв, что он не разговорится, я попятился к выходу:

— Спасибо вам, пойду. Боюсь опоздать на последний паром.

— Да, главное, никуда не опоздайте. А шляпу дарю. Наденете в дорогу.

Тут я обратил внимание, что шляпа до сих пор у меня в руках. Я попытался отложить ее в сторону, но продавец, безусловный Халилбек (теперь, увидев его вблизи, я почти в этом уверился), аккуратно вытеснил меня на улицу и не принял шляпы обратно. Мы распрощались, и он исчез за дверью со странной усмешкой.

Обратно я плыл в задумчивости. Мне вдруг вспомнилось, как мы с Халилбеком шатались по порту, как он через родственников доставал там селедку и как от этой селедки несло соленым.

У себя в мезонине я долго не мог уснуть. Картинки прошлого меня обступали, смешиваясь с бабельсбергскими холмами и крылами берлинской «Золотой Эльзы» (12), под которыми, на самой вершине колонны, я как-то долго стоял в дождливую непогоду. Я знал, что мой городок уже не тот и старые знакомые вымерли. Остался лишь Халилбек, да и тот засел в Кладове и водит меня за нос.

Наутро я решил наведаться к нему снова, но, выглянув на веранду и увидев озеро, ахнул. За ночь Ванзее покрылось снежной коркой. Подивившись раннему морозу, я набросил пальто, отпер калитку и подошел к самой воде, чтобы опробовать лед. Он был нежным, слабым и хрустким. Я сел прямо на землю и стал смотреть перед собой, на противоположный берег с пестреющими крышами вилл. Я точно знал, что сделаю. Позвоню Хансу, договорюсь насчет его домика и вернусь в Москву, где снова примусь за работу. А из Москвы — туда, в забытые мною края, куда давно никто не ездит. Приеду и сразу отправлюсь искать Халилбека. Главное, взять с собой шляпу.

С этими мыслями я пришел на платформу линии S1 (13) и сел в электричку в сторону центра. Хотелось еще раз поблуждать по Берлину, но на этот раз с легким сердцем.

Из ноздрей ожидавших поезд шел белый пар. На шпалы светило солнце. И я поехал.

(1) Озеро в берлинском округе Штеглиц-Целендорф . По сути, это расширенный участок русла реки Хафель. К западу от Большого Ванзее, на речном острове, находится административный район Ванзее.
(2) Город находится в 20 км к юго-западу от Берлина.
(3) Сокращенное название знаменитого берлинского бульвара Курфюрстендамм.
(4) В Берлине три тарифные зоны: A — в пределах городского центра, B — доходит до границы города, С — охватывает некоторые окрестности, в том числе Потсдам, аэропорт Шенефельд и Ораниенбург.
(5) Парк на левом берегу реки Хафель. После строительства Берлинской стены оказался в закрытой пограничной зоне и пришел в запустение. В настоящее время восстановлен.
(6) Подразумевается полуостров Шваненвердер.
(7) Сегодня это район Берлина, сохранивший самобытный «деревенский» характер.
(8) Пляж на Большом Ванзее, где регулярно проводятся яхтенные регаты.
(9) Ныне Мемориальный центр холокоста. В 1942 году на вилле «Марлир» проходила Ванзейская конференция — совещание высокопоставленных лиц нацистской Германии по «еврейскому вопросу».
(10) Под руководством Артура Небе в СССР было уничтожено 46 000 человек, в основном евреев. Как участник заговора против Гитлера был приговорен к повешению и казнен 3 марта 1945 года.
(11) Генрих фон Клейст (1777–1811), немецкий писатель-романтик. Покончил с собой в компании с больной раком музыкантшей Генриеттой Фогель.
(12) «Золотой Эльзой» берлинцы называют скульптуру богини Виктории на Триумфальной колонне, возведенной в 1873 году в честь побед прусского оружия над Данией, Австрией и Францией.
(13) Линия берлинской городской электрички (S-Bahn) Потсдам — Ораниенбург.

7 вещей, которые нужно сделать в Берлине

Первое: подняться в стеклянный купол Рейхстага, полюбоваться круговой панорамой Берлина и изломанными отражениями в зеркальной воронке, находящейся внутри купола.
Второе: оценить граффити, пройдя вдоль сохранившегося участка Берлинской стены по East Side Gallery — самой длинной в мире художественной галерее под открытым небом.
Третье: потратить целый день и все содержимое банковской карточки на шопинг в KaDeWe — торговом доме с более чем столетней историей. Особого внимания заслуживает шестой этаж — царство деликатесов со всего мира. Обедать — там же, на стойках именитых поваров.
Четвертое: побродить по узким переулкам и маленьким площадям средневекового квартала Николайфиртель, зайти в церковь Святого Николая (XIII век) — самую древнюю в Берлине.
Пятое: оценить пунктуальность муниципального транспорта, но предпочесть велосипед, взять его в аренду за 12 евро в сутки и объехать полгорода.
Шестое: открыть для себя неизвестные виды животных в Берлинском зоопарке в Тиргартене. Считается, что такого разнообразия нет ни в одном другом зоопарке мира.
Седьмое: съесть настоящие немецкие колбаски с тушеной капустой, запив их парой кружек берлинского белого пива.

5 мест, которые надо посетить в Берлине