Шведский натуралист Рольф Бломберг — автор увлекательных книг о тропических странах — не раз выступал на страницах журнала «Вокруг света». Недавно он прислал в редакцию свою новую книгу «Люди джунглей», где рассказывает о путешествиях по Перу, Эквадору, Бразилии и Боливии.
Мы начинаем публиковать главы о поездке путешественника к хибаро — одному из индейских племен «охотников за головами», населяющих девственные леса Эквадора и Перу.
Cидя в самолете, который шел курсом на Сараяку на реке Бобонаса, я подумал, что аэроплан — чудесное изобретение для пятидесятилетнего путешественника... Посмотрел вниз. Никакого намека на поселение. Ни возделанных участков, ни дорог. Только джунгли, джунгли, тысячи оттенков зелени. Джунгли простерлись от восточных склонов Анд на тысячи километров до атлантического побережья. Необозримая «зеленая пустыня» Амазонас, площадь которой превосходит территорию Европы. Нет сомнения, когда-нибудь Амазонас сыграет важнейшую роль в решении продовольственной проблемы Земли. Пока что это сплошная целина с очень редким населением.
Капитан Вера показывает вниз.
— Область ауков! Надеюсь, мне не придется совершать там вынужденную посадку!
Знакомые места... В 1949 году я был здесь с экспедицией, пытаясь наладить контакт с воинственными ауками. Тщетная попытка: индейцы напали на нас из засады, один из моих носильщиков был ранен копьем. Пришлось отступать несолоно хлебавши. Правда, теперь часть племени (те самые, которые атаковали нас) настроилась на мирный лад, но большинство по-прежнему пользуется славой грозных воинов.
— Кстати, — добавил капитан, — хибаро тоже не отличаются кротким нравом. Берегитесь, как бы вам не уменьшили голову на не сколько размеров!..
Река Копатаса была нашим спутником. В ее устье мы встретили первое поселение хибаро
Да, я летел в гости к хибаро. Тоже старые знакомые: впервые я побывал у них двадцать пять лет назад. Это действительно воинственные люди, различные группы племени постоянно враждуют между собой. И они по-прежнему охотятся за головами. О хибаро написано очень много, в погоне за сенсацией не стеснялись присочинить. Уж больно материал соблазнительный!.. Между тем белому гостю, как правило, нечего опасаться, покуда он ведет себя, как подобает человеку...
Меня должен был сопровождать старый друг, знаток джунглей Луис Менья, он же дон Лучо. Он встретил меня на маленьком аэродроме в Сараяку — расчищенной взлетной полосе длиной в шестьсот метров возле здания миссии. Дон Лучо прибыл сюда заблаговременно, чтобы обеспечить нашу маленькую экспедицию носильщиками. И лодками. Заодно он при готовил двух пассажиров для обратного рейса: больших обезьян, заказанных ему каким-то поставщиком животных для зверинцев. Третьим участником экспедиции был Сесар, двоюродный брат дона Лучо. Он живет в Сараяку и пользуется славой искусного брухо — врачевателя. Сесар в общих чертах знаком с европейской медициной, изучил индейскую терапию, но не прочь обставить врачевание трюками, рассчитанными на психологию пациентов. Все это помогло ему завоевать доверие местных жителей. Он свободно говорит на самом распространенном индейском языке — кечуа, умеет объясняться и на наречии хибаро.
Несколько слов о Сараяку. Это деревня, красиво расположенная на зеленых неровных берегах реки Бобонаса, насчитывает около шестисот жителей, среди которых преобладают так называемые цивилизованные кечуа. Все крещеные, однако не изменяют старой вере и обычаям. Лечиться идут к своим брухо, но те, увы, бессильны бороться с туберкулезом и прочими серьезными болезнями. Смертность очень высока, особенно среди новорожденных. Немалая проблема — пристрастие индейцев к алкоголю. Словом, контакт с белыми оказался для индейцев далеко не благотворным.
Когда я прилетел в Сараяку, там свирепствовала эпидемия гриппа. Из-за осложнений — воспаление легких — многие умерли. Ничего удивительного: здешние больные сгоняют температуру, купаясь в... реке! В доме, где поселились мы с доном Лучо, тоже были больные, и через несколько дней я сам заразился. Высокая температура, отвратительное самочувствие, к тому же еще началась дизентерия. Некстати! Наш отъезд сильно задержался. На мое счастье, в деревню явился жизнерадостный католический священник, патер Эстанислау. Он частенько наведывался сюда, чтобы крестить, венчать и толковать о рае и аде. У патера оказалась хорошая аптечка, он быстро поставил меня на ноги.
Ханжой этого священника не назовешь: он был не прочь выпить, курил, рассказывал «смелые» анекдоты.
— Мы, нынешние священники, не столь строги, как наши предшественники, — объяснил он, смеясь, и опрокинул стаканчик. Что верно, то верно: в благодарность за исцеление я несколько раз сфотографировал его среди местных красоток.
Патер Эстанислау прибыл в Сараяку на пустой лодке, а уехал на трех, нагруженных доверху «дарами» индейцев: курами, яйцами, копченым мясом, рыбой, бананами и апельсинами, маниокой и земляными орехами.
— Здесь, в Ориенте, католический патер что сам бог-отец, — заметил дон Лучо. — Побывает в деревне, так после него, как лосле саранчи, — ни курицы, ни яиц не купишь...
Местный миссионер-евангелист не мог конкурировать с католиком. Это был молодой человек, он приехал недавно и еще не «освоил рынок», выражаясь деловым языком. Евангелист возмущался легкомысленным поведением патера. Сразу было видно, что оба апостола не очень-то ладят между собой. После я узнал некоторые подробности. Например, патер в одной из своих проповедей призывал индейцев расправиться с евангелистом. Пришлось тому вызывать по радио полицию для охраны своей персоны!..
Во второй половине декабря мы покинули Сараяку, и великолепные джунгли поглотили нашу маленькую экспедицию: дон Лучо, Сесар, я и трое носильщиков. На огромную высь забирались узкие тропы. Леса изобиловали дичью. Всюду попадались следы оленей, тапиров, диких свиней. Попутно спугивали индеек и других птиц, чуть не споткнулись о целое семейство рыжих носух. Обезьяны-ревуны при виде нас кинулись наутек по кронам, так что только треск стоял, отошли на безопасное расстояние — и давай честить нас на своем языке!
В одном месте идущий впереди Сесар остановился и показал на заросли бамбука. Я пригляделся — большой красавец ягуар! Следы ягуаров не трудно найти, но редко встретишь зверя лицом к лицу.
Вот уже настоящие хибаро: Тили со своими людьми...
Поймали несколько змей. Одна из них, по словам дона Лучо, была очень ядовита. Длина всего двадцать пять сантиметров, черно-белый узор. Называлась она «йотопало». Незадолго перед тем один житель Сараяку умер в страшных мучениях, укушенный йотопало, которая была даже меньше пойманной нами. Научного названия этой неприятной твари я не знаю, а может, ее еще и не определили. Чтобы классифицировать всех змей Южной Америки, нужно основательно поработать. Это подтверждает забавный случай, который произошел со мной в Кито незадолго до экспедиции.
Я пришел в гости к эквадорскому зоологу, хотел посмотреть его собрание. Знакомясь, он спросил:
— Это не вы крестный отец удава?
Я слегка опешил...
— Я подразумеваю Боа аннулата бломберги, — объяснил он.
— Первый раз слышу.
— Постойте, — сказал хозяин и стал рыться на своих книжных полках.
Наконец подал мне тоненький «Зоологический вестник» Шведской академии наук. Статья называлась «О небольшом собрании змей из Эквадора». Я никогда не видел этой статьи, хотя там речь шла о коллекции змей, которых я привез из моей первой экспедиции к хибаро в 1937 году.
В ней под номером один значилась «Боа аннулата бломберги» — новый подвид. Я перевернул страницу и увидел название «Псевдоделия гуттата» — новый вид, новое семейство!
Почему же я не читал прежде этот номер вестника? Очень просто: он вышел в 1941 году, когда я был на Яве, вдали от Швеции. Только в 1946 году я попал на родину, не зная, что мне принадлежит честь открытия нового «боа»...
Рано утром мы плыли вниз по реке Копатаса.
Люблю ходить на лодках по рекам джунглей. Тихие заводи сменяются бурными стремнинами, и ты уже мчишься с курьерской скоростью. И никогда не угадаешь наперед, что кроется за поворотом, всякий раз тебя ждет новое и непознанное. В этот раз мы увидели на редкость грациозного оленя, пришедшего на водопой. Попадались нам капибары, выдры, белые и серые цапли, яркие зимородки. Пестрые попугаи ара всегда попарно летали над рекой, а маленькие зеленые попугайчики перикито носились целыми стаями. Сядут на дерево — уже не видно их: слились с листвой.
Под вечер мы подошли к первому поселению хибаро, оно находилось в устье реки Копатаса, там, где она вливается в могучую Пастасу. Согласно обычаю дали знать о своем приближении выстрелами и дикими воплями. Навстречу вышел вождь Тарири, он очень сердечно приветствовал своего старого друга дона Лучо. Только мы занесли свое снаряжение в дом Тарири, как разразилась тропическая гроза. Сверкали молнии, по крыше из банановых листьев барабанил ливень.
В этом самом месте была моя база двадцать пять лет назад. ...Тогда вождем был тучный старик, прославленный охотник за головами Чумбела. Я знал, что его уже нет в живых. Всего через несколько лет после моего посещения на его поселок совершили налет враги, живущие на реке Палора. Чумбела и другие мои друзья расстались с жизнью.
— Хорошо, но хоть кто-то должен был дожить до наших дней?! — я спросил Тарири.
— Никто не дожил, — ответил он. — Все до одного погибли в схватках, которые последовали за убийством Чумбелы.
Тарири и его группа прежде жили в верхнем течении Копатасы. Им тоже довелось воевать; от дона Лучо я узнал, что на счету нашего вождя не одна жертва...
На следующий день к Тарири пришли гости — хибаро из Арапикоса: четверо мужчин, женщина и мальчик. Мужчины были вооружены старинными ружьями, мальчик — духовой трубкой. Весь день и всю ночь шло гулянье.
У нас было задумано на следующий день продолжить путешествие до Инсакуа, где жила следующая группа хибаро. Тарири должен был сопровождать нас в качестве проводника, но похмелье вывело на время славного воина из строя: пришлось на один день отложить отъезд.
Между прочим, я был только рад отдыху. Меня еще донимала слабость, а в таком состоянии путешествие не приносит радости.
Иной раз, когда мне доставалось особенно тяжело в экспедиции, когда малярия или дизентерия выматывала из меня все силы, физические и психические, и мной овладевало предельное отчаяние, я спрашивал себя: «К чему это самоистязание?»
В такие минуты малодушия я вызывал в памяти образ одной женщины — Исабел Годен, и это мне помогало. Среди многих героинь Южной Америки она, пожалуй, особенно сильно поразила меня. По сравнению с тем, что ей пришлось пережить как раз в этих краях, злоключения современного путешественника кажутся пустяком.
Позвольте мне, пока я отдыхаю у Тарири, коротко рассказать о путешествии, которое Исабел Годен совершила почти двести лет назад.
Итак:
...В 1736 году Французская академия наук снарядила геодезическую экспедицию под руководством Шарля-Мари де ла Кондамина, которая развернула работу в провинции Кито. Среди членов экспедиции был молодой Жан Годен. В Кито он увидел красавицу Исабел Касамайор-и-Пардо; она стала его женой...
Девять лет работала экспедиция в Эквадоре. Когда же задача была выполнена, Годен без жены отправился в путешествие через Амазонас во Французскую Гвиану. Исабел узнала, что он благополучно дошел до цели, но затем много лет не получала никаких вестей от мужа. Однако Исабел не теряла надежды, и в 1766 году, после пятнадцатилетнего ожидания, она прослышала, что муж выслал за ней судно до Лас-Лагунаса на Амазонке. Сам Жан Годен из-за болезни не мог выехать из Гвианы.
Исабел тотчас стала собираться в путь. В 1769 году ей было уже больше сорока, четверо детей погибли от малярии и желтой лихорадки, трагические события наложили отпечаток на ее когда-то очень красивое лицо. А теперь ей предстояло путешествие, на которое решился бы далеко не всякий человек даже в расцвете сил.
Отец Исабел, дон Педро, отправился раньше ее, чтобы по возможности облегчить ей путешествие. Он устроил в нескольких местах склады продовольствия, а в Канелосе отобрал индейцев, которые согласились проводить Исабел и ее людей по реке Пастаса до Андоас, откуда другие лодки должны были доставить ее до Лас-Лугунаса.
В состав экспедиции вошли, кроме самой Исабел, ее двенадцатилетний племянник, два брата, три служанки — метиски Роса, Эльвиа и Элоиса, слуга Хоакин, три француза-попутчика и отряд горных индейцев. В конце 1769 года они тронулись в путь...
Семидневный переход до Канелоса оказался трудным. Шел сильный дождь, тропы превратились в реки грязи. Незнакомые, пугающие звуки джунглей, грохот падающих деревьев, ядовитые рептилии, назойливые насекомые — все это тревожило Исабел. «Ничего, — говорила она себе, — скоро худшее будет позади. Главное — добраться до Канелоса и сесть в лодки».
К сожалению, раньше ее в Канелос попала оспа!
Когда здесь остановился дон Педро, один из его носильщиков занес инфекцию. А у индейцев не было иммунитета, и эпидемия оказалась катастрофической. Большинство жителей деревни умерло, уцелевшие ушли в леса. И когда путешественники, изнемогая от усталости, вошли в Канелос, предвкушая теплый прием, их глазам предстало заброшенное селение, точнее, развалины, потому что индейцы сожгли свои лачуги, чтобы «очистить» воздух.
Первой пришла в себя Исабел. Казалось, трудности только прибавляют ей силы. Она развила кипучую энергию. Взяла руководство на себя, ободряла спутников. Почти все хотели возвратиться назад, но Исабел не допускала и мысли о таком исходе дела (столько лет ожидания!). Прежде всего надо было решить вопрос транспорта. Удалось добыть большую пирогу и плот; это позволяло захватить лишь малую часть провианта. Груз сложили на плот, туда же сели два человека, остальные втиснулись в двенадцатиметровую пирогу.
Первый день пути вниз по бурной реке Бобонаса прошел без неудач. Но на следующий день, когда правил француз Пьер, случилась беда. Порыв ветра сорвал шляпу у него с головы, когда же Пьер нагнулся, чтобы подхватить ее, то потерял равновесие и упал в реку. Ударившись головой о бревно, он исчез в пучине.
...Чудом удалось пробиться сквозь бурные перекаты и коварные водовороты, но, когда уже в сумерках пришла пора высаживаться на берег, связанные вместе лодка и плот столкнулись с плывущим бревном, и так сильно, что всех бросило в реку. Хорошо еще, что берег был близко, — все благополучно выбрались на сушу. Хоакину удалось спасти лодку и даже часть провианта, но плот они потеряли. Почти всю ночь шло совещание у костра. Один из французов, явно озабоченный прежде всего собственным спасением, вызвался добраться вместе с Хоакином до Андоаса за помощью. Лучших предложений не было, и двое отправились в путь. В примитивном лагере осталось четыре женщины, трое мужчин и мальчик. Никто из них прежде не бывал в джунглях...
Запасы были на исходе, они узнали голод. Мужчины охотились без особого успеха, женщины собирали коренья и яйца. Ночью донимали москиты, днем — мухи. Француз хуже всех переносил лишения, он был на грани безумия. Ночью он проснулся оттого, что вампир лизал кровь с пальцев его ног. Француз отчаянно завопил. Нервы остальных не выдержали. Исабел решила: надо что-то предпринимать, ведь они уже целый месяц ждут помощи из Андоаса. И она поручила своим братьям и французу соорудить плот. Как только примитивное суденышко было готово, на него погрузили остатки снаряжения, пассажиры заняли свои места.
Посредине сидели женщины и тяжело больной мальчуган. Оба ее брата орудовали длинными шестами. Только отчалили, как плот, столкнувшись с бревном, опрокинулся, и все очутились за бортом. Остатки провианта и одежда пошли ко дну. Напрягая последние силы, люди выбрались на берег. Больной мальчуган тут же упал без сознания, а к вечеру умер, не приходя в себя. У остальных не оставалось сил даже оплакать и похоронить его. Ночью умерла старшая из служанок — Роса. Элоиса в приступе помешательства ушла в джунгли и пропала. Под утро скончались оба брата Исабел. За ними вскоре последовал француз и Эльвиа.
Исабел лежала между трупами братьев и служанок, готовясь к кончине. Прошло два дня, но она все жила. В ее изможденном теле еще оставались какие-то неведомые силы. Исабел думала о Жане Годене, который где-то ждал ее. Эта мысль придала Исабел энергии. Она поднялась на ноги, из сапог брата сделала себе сандалии, взяла в одну руку мачете, в другую палку и пошла.
Точно лунатик, шаг за шагом она прорубала путь в зарослях. Раз ей почудилось, что ее кто-то зовет, но Исабел не полагалась больше на свои органы чувств. Между тем ее действительно звали: верный Хоакин поднимался вверх по реке на лодке вместе с четырьмя индейцами. Добравшись до лагеря, он увидел на берегу разлагающиеся трупы. Все погибли!..
Но Исабел выжила. Девять дней шла она от берега реки Бобонаса, не помня себя. Питалась пальмовыми побегами, яйцами, плодами. На девятый день увидела костер и двух индейцев, Появление бледного призрака так напугало их, что они хотели бежать. Исабел заговорила с ними на кечуа, объяснила, что добирается до Андоаса, и потеряла сознание...
Осторожно индейцы положили ее в лодку и довезли до миссионерской станции в Андоасе. Она вознаградила их за это золотыми ожерельями. Но миссионер у нее на глазах вырвал ожерелья из рук индейцев и бросил им взамен дешевый ситец. Несмотря на ужасное состояние, возмущенная Исабел потребовала, чтобы ей тотчас дали лодку и провиант.
Она, даже больная, не хотела находиться рядом с негодяем...
Спустя неделю Исабел прибыла в Лас-Лагунас. Здесь ее ждало обещанное судно, и вместе с отцом она по Амазонке добралась до Атлантического океана, а затем вдоль побережья Бразилии и до Французской Гвианы.
Тяжелое путешествие закончилось, она наконец-то увидела своего мужа.
(Окончание следует)
Рольф Бломберг
Сокращенный перевод со шведского Н. Елисеева
