За грузовиком, окутываясь белесыми облаками сгоревшей солярки, идут танковые тягачи. Полковник Юрий Николаевич Галкин, сняв берет, щурит глаза перед встающим непривычно желтым солнцем. Морщинки от этого прорезываются глубже, и лицо — доброе, обыкновенное русское — становится старше. Полусомкнув веки, Юрий Николаевич видит не охру пустынной алжирской земли, а то илистую, забитую камышом Припять, через которую пробивался его саперный батальон, то вспененную гладь Днепра у наведенной переправы, то широкую лесную поляну у Вильнюса, простреливаемую со всех концов и заминированную гитлеровцами так густо, что и заяц не проскочит.
Но больше всего эта пыльная, прожаренная солнцем земля почему-то напоминала ему Валдай поздней осенью, когда березы и травы, вобрав в себя последнюю яркость солнца, были особенно золотисты и прозрачны. Может быть, из-за далей — одинаково желтых, расплывающихся в мареве. Вспомнилось, как военные саперы строили там дома и дороги, наводили мосты, распиливая бревна, которые еще несли в себе кисловатый запах немецкого тола.
...Грузовик подскочил на камне и стал. Полковник Галкин открыл глаза. Встречная повозка, запряженная мулом, свернула с дороги, прижалась к обочине. В край повозки напряженно вцепилась женщина. Ее большие, с резко очерченными белками глаза, казалось, застыли. На дне повозки лежит мальчик, накрытый холщовым бурнусом. Расползлось по холсту кровавое пятно.
—Опять, — спрашивает, наклонившись с грузовика Тальби.
—Коза ушла, пошел искать, и...— полушепотом отвечает возница.
Тальби, красивый, невысокого роста, с черными усиками и черными до синевы кудрями, — ассистент саперных войск алжирской армии, или, по-нашему, младший лейтенант. Его подразделение придано группе советских специалистов-минеров.
Не сводя глаз с окровавленного мальчика, Тальби подает знак ехать дальше.
Вчера вот так же везли старика крестьянина, позавчера — водителя автомашины, раненного «выпрыгивающей» миной. Чуть не каждый день случайные взрывы, нелепая смерть. А ведь войну изгнали с алжирской земли, теперь небо над ней безоблачное и тихое.
Не только трущобы, голод и сирот оставили Алжиру французские колонизаторы. Вдоль границ страны по последнему слову инженерного искусства они построили лабиринт заграждений. По горам и долинам, по пашням и пескам был протянут сильно укрепленный барьер.
Смерть подстерегает вдоль всей пограничной полосы от Порт-Се на севере до Тиндуфа на юге. Две тысячи километров в длину, до полукилометра в ширину раскинулся «пояс смерти».
Десять рядов кольев, опутанных колючей проволокой. — два из них под электрическим током, — мины различных систем и назначений по обе стороны стратегической пограничной дороги, форты с многочисленным гарнизоном — все это, как думали колонизаторы, послужит надежным заслоном от алжирских патриотов, которые на территории Марокко и Туниса скапливали силы для освобождения своей родины.
...Грузовик и танковые тягачи остановились у проволочного заграждения. Солдаты охранения разошлись по местам. На участке работ остались водители тягачей и саперы. Один тягач встал по ту сторону заграждения, другой — по эту. Их соединили толстым тросом.
Все готово. Танкисты выкурили по сигарете и скрылись в люках. Юрий Николаевич включил рацию. Через потрескивание в наушниках он уловил покашливание Славы Зоткина, механика-водителя одного из тягачей.
—Что с тобой, Слава?
—Жарко, Юрий Николаевич, — отозвался Зоткин.
—Люки закрыты?
—Так точно.
Юрий Николаевич еще раз окинул взглядом местность. Все готово, грузовики и солдаты в безопасном месте. Дороги перекрыты, движение остановлено. Взвыла сирена и смолкла. Стало тихо, как перед боем.
—Вперед!
Тягачи прибавили обороты и медленно поползли, натягивая трос. Вот трос проволочился по земле, уперся в колючую проволоку, колья дрогнули, качнулись, пружиня на растяжках.
Взрыв всколыхнул тишину. Мина-«бондисант», подпрыгнув, разорвалась в метре от тягача, звонко стегнула по броне осколками. И сразу затрещали другие мины, взметая перед гусеницами фонтаны красноватой сухой почвы. Затряслась земля. Трос выдирал колья, сматывал в клубок проволоку, и все ожесточенней, злее грохотали мины, попадающие под гусеницы стальных машин.
—Двойка и четверка! На позицию! — скомандовал Юрий Николаевич.
По освобожденной от проволоки полосе двинулись два тягача с прицепленными катками. Своей тяжестью катки придавливали землю, подрывая мины, которые не попали под гусеницы первых танков. Так они шли в огне и пламени взрывов, в облаках дыма и пыли.
К полудню солнце нестерпимо раскалило все вокруг. Солдаты обливались водой, но от этого не становилось прохладней. Комбинезоны сразу же высыхали и опять жгли кожу.
Но еще тяжелей было танкистам, работающим сейчас на полосе. Люки задраены, в кабине духота. Сверху, на раскаленной стали, звенят осколки, оглушительно колотят по гусеницам рвущиеся мины. Пыль, пробивающаяся неведомо откуда, хрустит на зубах...
Тальби разворачивает карту участка.
—Дойдем до овражка? — спрашивает он.
—Надо бы... — Юрий Николаевич, прищурившись, смотрит в сторону овражка. Танки через него не пройдут. Разминировать полосу придется вручную.
У Тальби карта французская. По Эвианским соглашениям французы должны были передать всю документацию пограничных укреплений. Но они передали лишь часть ее, да и той доверять нельзя. Вот в этом квадрате было указано одно количество мин, а на самом деле оказалось больше. Могли бы помочь в разминировании те французские подразделения, которые устанавливали укрепления, но командование вывело их из Алжира в первую очередь.
Дойдя до овражка, танковые тягачи остановились. Водители открыли люки и вылезли наружу, мокрые, запыленные, усталые.
—Теперь твоя очередь, — говорит Юрий Николаевич майору Щербе.
Иван Федорович Щерба нетороплив, как все саперы. Он молча берет миноискатель и направляется к полосе. Следом идут алжирские солдаты Они будут относить в безопасное место мины, которые извлечет Щерба вместе со своими саперами.
Саперы идут по полосе, только что очищенной от колючей проволоки, прокатанной много раз катками тягачей. Потом они разминируют участок в овражке, перерезая и срывая с кольев проволоку. Это самая опасная и кропотливая работа.
Может случиться, что каток подскочил на камне, а мина притаилась рядом, не взорвалась. Пройдет плуг земледельца, и наскочит на нее лемех...
Кто знает, что ждет здесь сапера — человека, вступившего в схватку с самой смертью, рассеянной колонизаторами по мирным алжирским полям?
Здесь и «антиперсональ индектабле» — противопехотная, не обнаруживаемая миноискателем, выполненная из пластмассы. Размером она не больше настольной чернильницы. Сверху корпуса — кнопка. Малейшее прикосновение, и...
Другая — «антиперсональ металик бондисант» — противопехотная, осколочная, «подпрыгивающая» — соединена с проволочным заграждением. Натянется проволока — и мина летит, раскидывая осколки.
Осветительные мины устанавливались обычно по обеим сторонам заграждений на специальных оттяжках. Они взлетают в небо, вспыхивают и, опускаясь на парашюте, горят минуту-полторы, освещая местность и поднимая тревогу.
Но французам, видимо, этого показалось мало. Они заложили еще и осколочные «выпрыгивающие» мины американского образца — более крупные, с большим радиусом поражения.
...Шаг, другой. Взрыхленная взрывами земля остро пахнет сгоревшим толом. Гудение в наушниках усиливается. Иван Федорович вытаскивает ножевой штык и осторожно окапывает землю. Мина.
Поржавевшая, зеленая коробка. Метка американского производства. Пальцы медленно извлекают взрыватель... Все.
Щерба отдает обезвреженную мину солдату и идет дальше. В его деле не может быть случайностей — смертельная опасность на каждом шагу. Смерть уже подстерегла Николая Пяскорского на тунисской границе, алжирского солдата Ахмеда здесь, на марокканской. Через месяц мина подстережет Ивана Федоровича Щербу, тяжело ранив его глаза...
Президент Алжирской республики Ахмед Бен Белла сказал:
«Свободный Алжир никогда не забудет того, что многие русские братья отдали жизнь при разминировании нашей земли, чтобы алжирцы могли спокойно обрабатывать свои поля... Наша совместная борьба скреплена общей кровью во имя того, чтобы алжирский народ мог свободно трудиться, жить в мире. Наше братство скреплено кровью».
Советские воины, работающие в Алжире, уже обезвредили свыше одного миллиона мин, освободили более десяти тысяч гектаров пахотных земель, подготовили десятки алжирских специалистов по разминированию.
...Участок в овраге разминирован. Тягачи переваливаются через него и снова таранят колючую проволоку. И снова гремит канонада, уничтожая то, что осталось от Войны, возвращая земле жизнь.
Е. Федоровский
