Специальный рейс
(Первый день)
Пассажирский лайнер «Амур» пришвартовался у набережной Васильевского острова. К трапу один за другим подъехали несколько автобусов.
Вахтенный матрос наклонился к иллюминатору. И. взглянув на свое изображение, поправил фуражку. Через несколько минут на судно должны подняться пассажиры. Этот рейс «Амура» был первым, первыми были и пассажиры
Когда лайнер проходил судовые испытания в Балтийском море, неожиданно пришла радиограмма. Министерство Морского флота запрашивало капитана, сможет ли теплоход в октябре прийти в Ленинград и взять на борт кубинских крестьян, закончивших у нас сельские профессионально-технические училища.
«Амур» и другие суда должны были отвезти три тысячи кубинцев на родину.
— Мы готовы, — ответили моряки. Но чтобы выполнить обещание, им пришлось немало поработать.
В назначенный день судно пришвартовалось в Ленинграде. Конечно, пассажиры никогда не узнают о бессменных вахтах и бессонных ночах команды. Они увидят сегодня только приветливые улыбки на лицах и ощутят гостеприимство моряков. И первым на их пути будет вахтенный у трапа — молодой матрос Николай Баев. Вот почему он так старательно поглядывал вниз.
Пассажиры вышли из автобусов. Но подниматься на судно не спешили. Один из приехавших отделился от толпы и пошел к теплоходу. Он поднялся по трапу.
—Сергей Федоров, заместитель директора училища, — представился вахтенному среднего роста молодой человек.
—А я Коля Баев, вахтенный... Давно с ними знаком?
—Два года.
—Хорошие ребята?
—Увидишь, познакомлю.
—Что же они не идут садиться
—Прощаются.
—С кем?
—Им есть с кем прощаться. Там, внизу, те, кто их учил: мастера, директора училищ, переводчики...
—А в каких местах они учились? Орловских случайно нет?
—Есть и орловские. В Кромах учились.
—В Кромах? Как же, знаю. А еще где?
—И на Украине, и в Молдавии, и в Грузии... Впереди путь длинный, сам у них обо всем узнаешь.
—Да я английский учил, по-испански не говорю.
—Они по-русски тебе все объяснят.
...Посадка закончилась быстро. Теперь на набережной Васильевского острова остались только провожающие.
Отдали швартовы. Судно задрожало. Вспенилась вода. Кубинцы сгрудились у борта. Они кричали: «До свидания!» А потом то одна, то другая группа скандировала: «Трофи-менко-о!.. Бирюлев!.. Зинченко!.. Станин!..» И каждая фамилия повторялась по нескольку раз.
Уже маленькими точками казались провожающие, а громогласное эхо несло над Невой: «Спасибо, Орел! Спасибо, Крым! Спасибо, СССР! До свидания!»
Все дальше и дальше отодвигался Васильевский остров и вдруг исчез за поворотом реки. Однако пассажиры не покидали палубы. Не хотелось расходиться по каютам. Так прошли первые часы плавания.
Николай Баев, сменившись с вахты, уже успел познакомиться с невысоким, очень подвижным кубинцем Хорхе. Теперь он водил его по судну, давая объяснения.
—Хороший теплоход! — восхищался кубинец.
—Семнадцать миль в час, — сказал Николай.
—До Гаваны много дней?
—Четырнадцать суток.
С палубы Баев и Хорхе спустились в музыкальный салон.
Там уже собралась небольшая компания. Здесь были и пассажиры и свободные от вахт моряки. Все смеялись над шутками Сергея. Он уже успел подружиться с моряками и перезнакомить их с кубинцами. Когда вошли Николай и Хорхе, Сергей позвал их к общему столу.
—Хорхе обещал мне рассказать кое-что, — сказал Баев.
—Очень кстати. Всем будет интересно послушать.
—Ну-ка, Хорхе, выложи-ка нам что-нибудь из твоей биографии! — попросили матросы.
Хорхе заточил небольшую палочку, воткнул ее в конец сигары и предложил Николаю.
—Так любят делать на моей родине крестьяне, — объяснил он и зажег спичку. — Предложение поддерживаю. Как вы думаете, компаньеро?
—Мы согласны, — раздались голоса. — Четырнадцать дней до Гаваны не покажутся такими длинными.
—Первое слово Сергею, — сказал Хорхе. — В следующий раз очередь будет моя.
—Я не против, — согласился Федоров. — Но только сегодня уже поздно, соберемся здесь завтра.
—Договорились.
...Первый день плавания подходил к концу. Позади остались сотни миль. Наступал вечер, и чайки уже не висели за кормой.
Когда на небе появились первые звезды, на судне зажглись огни. Впереди была ночь и Балтийское море.
Вареники села Петровского
(Второй день)
Очень изменчив цвет облаков. Только что они были розовыми, но неожиданно солнце исчезло, и Балтика снова стала по-осеннему хмурой. Горизонт приблизился к теплоходу.
В музыкальный салон, где уже звучали переливы испанской и русской речи, вошла группа моряков.
—Это наш боцман Николай Константинович, — объявил Баев.
—С какого года будешь? — спросил боцман Сергея.
—С тридцать восьмого.
—И уже директор?
—Заместитель. Работал до этого инженером-механиком в совхозе. Вызвал меня секретарь райкома комсомола и сказал: «Приезжают в Советский Союз кубинцы. Молодые крестьяне, бывшие солдаты. Надо помочь им приобрести профессии механизаторов».
Ну, знаете, сначала я растерялся. Педагогом никогда не был, а здесь тем более иностранцы. И не просто иностранцы — кубинцы. Мы знали тогда о Республике Куба меньше, чем сейчас. Газетной информации явно не хватало, чтобы иметь живое представление о кубинцах.
Я согласился. Комсомолу предстояло сделать большое дело, я был комсомольцем, и мне предлагали доказать, на что я способен. Через неделю я уже был в селе Петровском, где должны были открыть училище для кубинцев. Долго ли холостому парню собраться!
Колхозники прослышали, каких гостей мы готовимся встретить, и не было дня, чтобы кто-нибудь не спросил: «Скоро ли приедут?»
Наконец этот день наступил.
—Сергей, — сказал Рейнальдо и покосился на ребят. — Может быть, сейчас покажем фильм?
—Да, у нас есть небольшой кинофильм об училище. Его снимало наше краевое телевидение. Один экземпляр мы везем в подарок молодежи Кубы.
—Несите пленку, а я схожу за киномехаником, — сказал боцман и пошел к выходу.
Пока опускали экран, боцман объявил по судовому радио о внеочередном сеансе и пригласил всех свободных от вахты в музыкальный салон.
Начался фильм.
...На экране было село Петровское. Широкие, прямые улицы, каменные дома, универсальный магазин и кинотеатр, не говоря уже об учреждениях и организациях, которым полагается быть в каждом районном центре, — все это могло бы называться городом.
И недаром Рейнальдо, начиная свою речь на митинге, сказал:
—Мы рады, что будем учиться в вашем большом красивом городе. Да, да, я не ошибся. Мы успели увидеть в домах и на улицах электричество, нам показали больницу, элеватор, телефонную станцию...
—Вареники, вареники! Кому горячих, только что сваренных вареников? — голосила бабка Авдотья вместе с товарками в толпе темноволосых ребят.
—Постеснялись бы... Здесь же не базар, — зашумел на теток кто-то из односельчан.
—Ишь ты! Умней нас захотел быть! Где же это видано, чтобы гостей за деньги угощали? — Старухи приподняли марли с кастрюль и предложили попробовать вареники.
—Ну как, ребята, вкусно? — спрашивали хозяйки и, когда в ответ раздавалось «вкусно, вкусно», расплывались в довольной улыбке.
—Как вас зовут, ребята?
—Я Хорхе, — сказал очень подвижный кубинец, — а ты?
—Я Авдотья. Это вот Мария. Ну, для тебя — бабушка Мария.
—Бабушка? Я тоже бабушка.
—Ты? — Дружный смех на всю площадь.
Переводчик тогда объяснил, почему смеются люди. Узнав, как его подвели знания русского языка, Хорхе засмеялся вместе со всеми. Но тут же стал серьезным...
—Бабушка — си, мама — нет, янки... Самолет, пулемет. Понимаешь? — сказал Хорхе.
—Убили? — зашумела толпа.
—Да, да! Муэрте — убили.
—Ты будешь у нас как дома. Наш дом — твой дом. Приходи в гости, как сын...
Хорхе подошел к Авдотье и пожал ей руку:
—Спасибо, бабушка!
То в одном, то в другом месте возникали митинги. Впечатление было такое, что в селе собрался крупный международный конгресс, которому предстоит решить несколько мировых проблем...
Фильм кончился.
—Вот как мы встретились со своими друзьями, — сказал Сергей.
А Рейнальдо добавил:
— И первые симпатии, появившиеся на митинге, переросли за год в советско-кубинскую дружбу. Наша память сохранила очень много эпизодов из жизни в Советском Союзе.
—Не только вас так встречали,— сказал кто-то из ребят. — Нас в Северной Осетии встречали не хуже.
—И на Кубани...
—И на Украине...
—А теперь очередь Хорхе Баэста.
Уже далеко осталось Балтийское море, прошли Северное. Скрылся за левым бортом ночной Копенгаген с пляской разноцветных реклам. Скоро «Амур» войдет в Ла-Манш.
Пляска ящиков
(Третий день)
…Спустя несколько часов после выхода судна из Сантьяго небольшая каюта, в которую боцман Эустакио упрятал Хорхе, раскачивалась, как качели в парке Марианао. Какой-то увесистый предмет рухнул с потолка и больно ударил Хорхе по плечу. Это был первый залп, а вскоре и остальные вещи, находившиеся в каюте, открыли беспорядочную пальбу по пассажиру. Хорхе был вне себя от злости: «Боцман, наверное, забыл про циклоны, которыми стращает моряков Карибское море».
Но ругать старика не выход из создавшегося положения. Хорхе решил привязать кое-какие вещи к поручням.
Судно раскачивалось все сильнее и сильнее. Пассажира носило по каюте, помимо его воли. Иногда Хорхе чувствовал, что висит в воздухе, а то вдруг неведомая сила прижимала его к полу так основательно, что голова наливалась кровью и была готова лопнуть от напряжения.
—Черт возьми, — кричал он, адресуясь к ящикам, танцующим в темноте, — вы не слишком надежная вещь для утопающего!
Старина Эустакио вряд ли успеет откупорить эту темницу. Остается одно: верить в удачу. Впрочем, погибнуть в океанской пучине — куда меньше канители, чем в офисине лейтенанта Хоакина. У этой дряни такой неиссякаемый источник фантазии, что если бы палачи мира воспользовались ее плодами, то вряд ли успели применить их за все свои жизни, взятые вместе
...Хорхе попался, когда он расклеивал листовки, призывающие молодежь активно участвовать в «Движении 26-го июля»
Допрос в полиции начался после двух увесистых оплеух. Однако палач не выбил из Хорхе ни слова. Тогда юношу втолкнули в соседнюю комнату, где был небольшой бассейн. Хорхе увидел человека, подвешенного за плечи.
—Этот тип оказался нахалом вроде тебя. Он вздумал водить меня занос, но теперь подошла моя очередь пошутить с ним.
Взявшись за тонкую бечевку, Хоакин подтянул несчастного к себе и резким движением рассек кожу на левой ноге. Кровь брызнула из раны. Хоакин взмахнул рукой, и один из жандармов опустил парня по колени в бассейн. Хорхе увидел всплеск воды, двух больших акул. Душераздирающий крик раздался в комнате. Тотчас же несчастного подняли к потолку — на левой ноге не было ступни.
— Это только легкий завтрак для моих рыбок, — сказал Хоакин, и нагловатая ухмылка появилась на его лице. — И так по частям, пока не останется одна голова... Если не заговоришь, мои крошки закусят поплотнее...
На другой день Хорхе удалось бежать. Машина, на которой его везли на допрос, мчалась по набережной
Малекон с бешеной скоростью. Неожиданно автомобиль резко встряхнуло. Хорхе увидел, как заднее колесо обогнало машину и, перескочив парапет тротуара, упало в океан. Машина по инерции неслась вперед. Хорхе выбросило из машины на углу улочки, спускающейся к набережной. Он удачно приземлился на обе ноги, получив лишь небольшую царапину на щеке. Огляделся — в переулке никого не было.
Побег удался. Товарищи спрятали Хорхе в надежном месте, но это была временная мера. Оставаться на Кубе ему было нельзя. Выручил Хорхе боцман Эустакио, который обещал перевезти его в Гватемалу на небольшом торговом судне «Камагуэй».
С Эустакио познакомил Хорхе один из его друзей. Это был высокий мужчина лет сорока. Он в свое время дал Хорхе первое задание — отвезти пакет с листовками в соседний город Пинар-дель-Рио. Это ему удалось. Успех сопутствовал и в следующей поездке и в третьей.
Маленький рост, мальчишеская фигура Хорхе не вызывали особых подозрений у жандармов, и они не рылись в его небольшом багаже. Вскоре друзья Эустакио предложили Хорхе уволиться и полностью перейти на работу в организации. Так Хорхе стал связным, и вот его выследили. Но случай помог бежать.
Со знакомым шофером Хорхе за двенадцать часов пересек остров с запада на восток, промчавшись в машине через пять провинций. Недалеко от Сантьяго их встретил Эустакио, который ночью спрятал Хорхе на корабле в небольшой каморке, расположенной в самом темном углу трюма. На следующий день судно покинуло порт.
Хорхе был доволен: пока все шло хорошо. Правда, схватка корабля с морем сначала испугала его, но вскоре тревога прошла. Тем более что морскую качку, которая может уложить в постель даже очень здорового человека, его организм переносил без особых возражений, а к грохоту ящиков он постепенно привык.
На вторые сутки море начало постепенно успокаиваться, и Хорхе незаметно для себя заснул.
Когда Эустакио вошел в каюту, он увидел неподвижно лежавшего человека. Боцман испугался: жив ли его пассажир?
Хорхе открыл глаза. Яркий луч фонаря ослепил его. Он выхватил пистолет, но Эустакио успел взять его за руку.
—Не поднимай шума, — предупредил боцман.
—Убери же, наконец, фонарь, — не выдержал Хорхе. — Где ты пропадал? Мне кажется, там, наверху, вы снюхались с дьяволом... — сказал Хорхе.
—Ты почти угадал. Мы побывали в настоящем аду, — ответил боцман, — судно обогнуло остров Гонав и идет к Порт-о-Пренсу.
—С какой стати нам понадобился Порт-о-Пренс?
—Мы едва выбрались из зоны урагана. Остров Гаити к нам оказался ближе всех остальных. Там мы сможем немного залатать судно. Гаитянский лоцман рассказывал, что ураган превратил остров в развалины. Люди думали, что океан затопит его. Вода в реках вышла из берегов и смешалась с соленой. Выбегая из домов, крестьяне спасались бегством от мчавшегося потока, но вскоре их встречала другая водяная лавина, и люди попадали в водоворот. Ветер мчался со скоростью ста двадцати километров в час и сносил все на своем пути. Можешь представить, каково пришлось нашей посудине.
—Я чувствовал это в своей норе. Мое тело в синяках от ящиков. Они танцевали пачангу на моей спине.
—Я очень переживал, но кто бы мог подумать? — Эустакио закурил и протянул сигару Хорхе. — Чем ты собираешься заняться в Гватемале?
—Прежде всего встречусь с женой.
—Вот оно что! Никогда бы не мог подумать, — удивился боцман. — Сколько тебе лет?
—Если мы будем так плыть, я успею пригласить тебя на день рождения. Отпразднуем мое двадцатилетие.
—Интересно узнать, как ты умудрился жениться в Гватемале?
—Все произошло за несколько недель во время моей поездки в Гватемалу. Норита очень красивая девушка. От ее фигуры у меня до сих пор кружится голова. Чтобы тебе легче было представить, какая талия у моей жены, сравни ее с гитарой... Мужчины любовались ею и, если кому удавалось поговорить с ней, не скупились на комплименты. «Какая ты красивая сегодня!» — говорили они. «Благодарю вас, сеньоры, но разве только сегодня?..» — удивлялась она и спешила по своим делам.
Мне удалось сразить ее дерзостью. Однажды я сказал: «Если вы так же красиво умеете готовить, как ходите, я не против взять вас в жены».
Она вспыхнула, а я испугался, что сейчас сгорят все мои шансы. Но этого не случилось. Она усмехнулась и задержала свой взгляд на мне дольше обычного. При следующей встрече она спросила: «Не хочет ли сеньор попробовать ужин, который я приготовила?»
Я растерялся и не знал, что ответить, но меня выручили ноги — они сами пошли за ней. Я подумал, что она хочет отомстить мне, но отступать было поздно. Все, кто слышал наш разговор, двинулись следом. Трапеза была мучительной и невыносимо длинной. Разумеется, не потому, что я ел у всех на виду, — мне необходимо было придумать ответ, достойный кабальеро. Признаюсь, голова моя опустела в тот момент, и я откровенно признался, что ужин приготовлен великолепно. «Вы благородный мужчина», — сказала она. Мы ушли от нее, весело обсуждая случившееся.
Вечером я получил записку: «Если вы хотите сдержать свое слово, можете найти меня в восемь на ранчо Антонио...» Я пришел. Так начались наши встречи.
—Тебе есть что вспомнить, — сказал боцман. — Ну, а теперь попробуем мой обед, — предложил Эустакио, который, слушая Хорхе, успел накрыть стол. — Присаживайся, до порта еще часа два хода.
Хорхе взял половину лимона, раздавил его и полил соком лежавшую в тарелке лангусту. Первое время ели молча, но, когда утолили голод, снова разговорились.
—Я думаю, надолго ты в эмиграции не застрянешь. Приближается событие, которое вернет на родину не одного кубинца.
—Боцман, я привык к тому, что ты не рассказываешь мне и сотой доли того, что знаешь сам. Не думай, что я буду просить тебя открыть тайну.
—Это бесполезно. Я надеюсь, что ты вернешься не один. Кубе скоро понадобятся бойцы.
—Кажется, пора, — сказал Эустакио, взглянув на часы. — Нужно успеть подготовиться к швартовке.
Он встал. Но прежде чем выйти из каюты, уложил ящики, крепко связал их канатом и прикрепил к поручням.
—Иллюминатор лучше задраить, — сказал Эустакио на прощанье. — В море выйдем — откроешь.
Боцман захлопнул дверь, и Хорхе услышал, как щелкнул ключ. Он снова остался один.
...Когда «Камагуэй» пришвартовался в Порт-о-Пренсе, Хорхе услышал незнакомую речь. Если бы он понимал по-французски, то узнал, что вошедшие разговаривали о гаванских сигарах, ароматный запах которых доносился из трюма. Двое гаитянцев, болтая с друзьями в баре, высказали предположение, что на корабле, возможно, находится контрабандный груз гаванских сигар. Этот
разговор привлек внимание агентов тайной полиции, которые решили заглянуть на следующий день на судно.
...Эустакио ходил по палубе и отдавал распоряжения матросам. Вдруг он увидел желтый «джип», который проехал через портовые ворота и быстро приближался к причалу. Когда машина остановилась, из нее выпрыгнули четверо в штатском. Эустакио быстро пошел к трапу и сказал вахтенному матросу, чтобы тот направил нежданных гостей к старпому, а сам тут же спустился в трюм. Он открыл дверь и бросил Хорхе рабочую одежду.
—Быстро переоденься и поднимайся наверх. Будешь красить палубу. Только что подъехали какие-то подозрительные люди. Возможно, из
полиции. Ты дымишь здесь, как в баре, — трюм пропах сигарами...
Если они сюда сунутся, все пропало.
Хорхе не стал возражать, натянул робу, и они направились к выходу.
...В это декабрьское утро 1956 года у берегов Кубы появилась шхуна «Гранма», на борту которой находились Фидель Кастро и его соратники.
...Когда Хорхе Баэста закончил свой рассказ, судовое время перевалило за полночь. Пошел четвертый день плавания. Николай Константинович спросил:
—Где же сейчас старик Эустакио?
—Работает в одном из портов. Руководит партийной организацией. Приедем на Кубу, познакомлю вас, — пообещал боцману Хорхе.
—Ну, а как до Гватемалы... добрались?
—Все обошлось благополучно. Капитан судна и часть команды были на берегу. Я красил палубу, как заправский моряк. На меня не обратили внимания. Но в Гватемале действительно долго я не задержался и вскоре проделал с Эустакио обратный путь. Тайна боцмана стала многим известна. На Кубе высадились Фидель и его соратники. Революции нужны были солдаты. Мы сражались до тех пор, пока мир не облетела долгожданная весть: Куба — свободная территория Америки.
Янки сделали все, чтобы среди кубинцев не было специалистов. А в них нуждалась промышленность и особенно сельское хозяйство. Моя страна обратилась за помощью к СССР. Нам пошли навстречу. Почти четыреста советских парней выехали к нам работать. Среди них были инженеры, агрономы, ветеринары, зоотехники, врачи... А три тысячи кубинских крестьян, бывших солдат, поехали учиться в Советский Союз. Меня тоже направили. Так я оказался на вашей родине. И вот теперь я не только солдат революции, но и овладел хорошей, нужной профессией.
...Начиналось пятое утро плавания. «Амур» прошел Ла-Манш и встретился с Атлантическим океаном.
(Окончание следует)
