Бескорыстна искренняя помощь Советского Союза странам, вступившим на путь независимости. Труден этот путь — многое нужно начинать сначала, но и славен — ведь сейчас руками рабочих и крестьян, руками старыми и молодыми закладываются основы будущего.
Советское государство и другие страны социалистического содружества считают своим священным интернациональным долгом оказывать помощь молодым развивающимся государствам. Звездами вспыхивают маяки новостроек на карте мира.
...Асуан в ОАР, электростанция на реке Вольте в Гане, плотина и Технологический институт в Бирме, хлопковые и масличные госхозы в Сомалийской Республике...
На разных широтах — в джунглях, в пустыне, в горах — в непривычном климате работают советские люди.
В этом номере Георгий Гальперин рассказывает о помощи Советского Союза молодому африканскому государству Эфиопии в подготовке национальных технических и сельскохозяйственных кадров.
Наш друг Габри всегда весел.
Адрес: «Техническая школа, Бахрдар-Гийоргис, Эфиопия». Такое клеймо стоит на ящиках, аккуратно сложенных на широком причале порта Массауа. Еще совсем недавно мы принимали в этом «городе-пекле» на берегу Красного моря литье, цемент, арматуру, кровлю и проволоку, а сейчас такие грузы уже не нужны — в маленьком провинциальном городке Бахрдаре взметнулось в синеву африканского неба сооруженное из бетона, стекла и цветного пластика здание Технической школы — дар Советского Союза народу и правительству дружественной Эфиопии.
На сей раз в ящиках — «начинка» для почти отстроенной школы: станки, сельскохозяйственные машины, приборы, химическая посуда, наглядные пособия.
Нам предстоит подняться от моря до Асмары, административного центра провинции Эритрея, расположенного на высоте около двух тысяч метров над уровнем моря, — это первый этап пути.
На дороге, соединяющей Массауа и Асмару, длиной всего в 108 километров две с половиной тысячи поворотов. Этот путь наша автоколонна — четыре громадных красных грузовика с прицепами, груженных с походом, — сможет преодолеть за 8 часов. Нас трое в просторной кабине головного грузовика: водители — эфиоп и итальянец — и я.
Кончается прибрежная пустыня. Автомашины, сбавив скорость, начинают взбираться вверх по асфальтовым петлям дороги. Справа и слева — округлые холмы, поросшие верблюжьей колючкой и чахлой акацией. Чем выше в горы, тем больше растительности, тем свежее воздух и тем труднее работать моторам.
Первая остановка — Гинда, оазис-сад среди гор. Покупаем мандарины и огромные, но безвкусные арбузы. После легкого завтрака мои соседи по кабине становятся разговорчивее. Первым вступает в беседу водитель-итальянец:
— А в России прицепы есть?
Я с любопытством смотрю на него и киваю головой.
— А бензовозы?
Я разворачиваю перед ним путевую опись грузов, которые мы везем в Бахрдар: «токарный станок», «трактор», «серная кислота», «электронно-лучевые трубки», «малая АТС», «широкоэкранная киноаппаратура».
Шофер-эфиоп хохочет:
— Амико, следующим рейсом повезем космическую ракету!
Итальянец смущен. Поминает крепким словом мадонну. Я спрашиваю, почему он так часто высказывает свое нелестное мнение о мадонне, и показываю на маленький золотой крестик, болтающийся на его широкой волосатой груди.
— Люче не верит в бога, — отвечает за него эфиоп.
— Бог нужен детям, — говорит итальянец. — Чтобы слушались мать. У меня их трое, а я все время за баранкой. Жене трудно с ними. Вырастут — будут жить без бога.
В Асмаре я распрощаюсь со своими спутниками: им предстоит еще пятеро суток ехать до Бахрдара, я долечу туда за полтора часа.
Гаврюша и гизя
На аэродроме меня встречают забаньи Габри и Гизау. «Забанья» по-амарски — «сторож», «часовой». Они дежурят посменно на нашем участке, помогают по хозяйству. Оба неплохо научились управлять «газиком» и все чаще выполняют шоферские обязанности.
Их приняли на работу еще в Аддис-Абебе. В Бахрдар забаньи ехали с разным настроением: Габри с радостью — этому впечатлительному деревенскому пареньку с юга страны было неуютно в огромном городе; Гизау, напротив, свыкся со столицей, любил ее шумные многолюдные улицы, а в провинции грустил.
Бахрдарская школа будет выпускать ежегодно двести пятьдесят специалистов для разных отраслей хозяйства Эфиопии.
Долго и упорно старались мы отучить этих парней от поклонов — так крепко въелись в них обычаи той Эфиопии, которая на наших глазах медленно уходит в безвозвратное прошлое. В конце концов словом «мистер» Габри и Гизау стали называть все живое мужского рода, а «мадам» — все женское.
Когда они говорят о нас, то называют именами, ими самими придуманными. Так, я за свой длинный рост стал «Лонг-мистером», а наш шеф Юрий Сергеевич Вележев (185 сантиметров, 135 килограммов) — «Биг-мистером». Только нашего худенького Юру-переводчика забаньи зовут настоящим именем, а его жену Галочку — «мацам Юра». Мь\ тоже «перекрестили» забаний — Габри стал «Гаврюшей», а Гизау — «Гизей».
По вечерам ребята любят слушать приемник. Очень популярны у них московские передачи на амарском языке. Забаньи часто переводят нам то, о чем рассказывает Эфиопии далекая наша столица.
Крепкий, скуластый, очень смуглый Габри — гураге. Эта народность живет к югу от Аддис-Абебы. В Эфиопии около полумиллиона гураге, причем более ста тысяч их переселилось в столицу и другие города. Гураге давно уже приняли амарский язык — государственный язык Эфиопии. Большинство гураге — христиане, но есть среди них мусульмане и последователи местных традиционных верований. Дело доходит до парадоксов: наш Гаврюша — христианин, а его родной брат — мусульманин.
Круглолицый, добродушный и очень любознательный Гизау — чистокровный амара-шоанец. Каждое утро Гизя уходит в школу. Ему восемнадцать лет, но это его не смущает — в школе много переростков. В свободное время Гизя читает, читает все подряд, что попадает под руку.
Мы помогаем ребятам запоминать русские слова, и они уже довольно бойко говорят по-русски. Лингвистические упражнения часто носят своеобразный характер. Как-то наш шофер-завхоз, проверив, как Гизя отремонтировал электропроводку «газика», сказал:
— Ну, Гизя, ты просто молоток!
— Мадоша, мистер?
— Мадоша, мадоша, — засмеялся Василий Иванович и объяснил, что слово «молоток» у рабочего люда — высшая оценка мастерства. Это очень понравилось нашим забаньям, но они применяют этот термин на свой лад: «мадоша» — хороший человек, а «метребия» (топор) — поганый.
— Не надо купить мыло у Захария. Ходи один-два день грязный, мистер. Потом купить мыло у Баса. Захария — метребия, Баса — ошень мадоша.
Габри и Гизау очень разные. Габри любит приодеться попестрее: вот сейчас на аэродроме на нем зеленая шляпа, красная рубаха и голубые шорты. Гизя одевается со вкусом и очень практичен во всем, что касается туалета. Гаврюша подвижен, ловок, у него поразительный глазомер, Гизя медлителен, неуклюж, рассеян. У Гаврюши никогда не было возможности учиться, а Гизау с помощью дяди дотянул в столице до шестого класса. Габри влюблен в землю, в природу; его мечта — обзавестись собственным хозяйством. Гизау частенько видит себя за рулем столичного такси.
Оба очень ценят отношение к ним как к равным со стороны советских людей. Никогда и никто не видел и не слышал в Бахрдаре, чтобы иностранец здоровался с забаньей за руку, чтобы он ел с ним за одним столом, чтобы он говорил ему «пожалуйста», чтобы он читал ему книги, чтобы он помогал ему копать, пилить, красить, чтобы он научил его водить машину, чтобы он бесплатно лечил. Для советских людей это естественно.
...Как-то, ближе к окончанию строительства Технической школы, прошел слух, что нашу группу перебросят на берег Красного моря. Гаврюша и Гизя велели своим женам немедленно собираться в далекий путь. Когда на следующее утро мы услышали их сдержанный суровый рапорт о готовности к тысячекилометровому путешествию в неведомые места, наш шеф не выдержал и чмокнул обоих по очереди в курчавые макушки, а женщины прослезились.
Дымящаяся вода
Более романтическое место, чем Бахрдар, для Технической школы трудно было бы найти. В двух километрах к северу — истоки Голубого Нила; на востоке, сразу же за сетчатой оградой, окаймляющей школьные спортплощадки, — папирусное болото; на западе, всего в полутораста метрах от главного учебного корпуса, — знаменитое озеро Тана, колоссальный неисчерпаемый резервуар, питающий Голубой Нил.
А в сорока километрах от Бахрдаре — одно из природных чудес Эфиопии — водопад Тис-Аббай. «Аббай» — эфиопское название Голубого Нила, «тис» по-амарски значит «дым», «дымящийся». И действительно, уже километров за десять до водопада над приречными джунглями видно большое белесое облако, сотканное миллиардами водяных брызг. В половодье оно клубится высоко над рекой, а в сухое время года оседает. Тис-Аббай — один из крупнейших водопадов Африки.
Что же это такое — Тис-Аббай? В Эфиопии я видел много водопадов и повыше: летит струя воды в два обхвата с высоты в сто метров, но впечатление — будто просто лопнула где-то наверху водопроводная труба... А здесь, на Тис-Аббае, тысячи, десятки тысяч тонн воды низвергаются сплошной стеной высотой в пятьдесят и длиной в триста метров. Низвергаются с грохотом и ревом. В любую погоду и с любой точки на падающем водяном занавесе видны переливающиеся радужные пояски, отраженные в мириадах рассеянных в воздухе капель.
Тис-Аббай — водяная стена на Голубом Ниле
Первое чувство при встрече с Тис-Аббаем — ошеломление. Потом оно сменяется восторгом и восхищением. Хочется распевать бодрые песенки, декламировать стихи... И почти каждый поет или выкрикивает что-то, во всяком случае, у всех двигаются губы, а руки выделывают замысловатые жесты, которые должны выражать одно: «Вот это да!»
Внизу вода выбила огромную каменную чашу. Из этой чаши Нил, огибая куполообразный полуостров, круто устремляется в не менее знаменитый пятисоткилометровый каньон. Тис-Аббай — начало этого каньона с почти отвесными стенами.
Полуостров-купол под водопадом — настоящий ботанический сад. Пальмы, дикие бананы, древовидный вереск, какие-то огромные темно-зеленые кусты с крупными красными цветами, трехметровые папоротники, лобелии, орхидеи. Все это отлично гармонирует с яркими вьющимися растениями по обе стороны гигантского водопада.
В сухое время года Тис-Аббай значительно «худеет», разделяется на несколько отдельных каскадов, но и тогда водяное облако освежает и умывает все вокруг. Деревья на левом высоком берегу Голубого Нила сбрасывают листву, горы оголяются и словно сморщиваются, саванна на правом равнинном берегу в верховьях реки желтеет и чахнет. А зеленое ожерелье Тис-Аббая в эти месяцы кажется еще ярче и свежее.
«Друзья» из штатов
Клевретов госдепартамента США — добровольцев «Корпуса мира» можно видеть по всей Африке. Встречали мы их и в Эфиопии.
Одна из самых лицемерных заповедей «корпусников» гласит, что они должны жить «на уровне» того населения, среди которого работают. Интересно, как бы выглядели эти леди и джентльмены, если в соответствии с этим уровнем им платили бы по доллару-полтора в день?
В бывшей эфиопской столице, Гондаре, что лежит к северу от озера Тана, служили две медсестры из «корпуса». Сестры всегда вместе, как привязанные, — словно боятся остаться наедине со своей «паствой».
Я сказал «служат». Военная выправка, крепкие плечи и угловатые движения «корпусников» подсказали мне выбор именно такого глагола. Я видел в Эфиопии много «добровольцев» (в 1962 году их приехало из США более 150 человек). Они очень назойливы, любят фотографироваться для прессы и прямолинейно, без выдумки и фантазии, выполняют одну из своих главных обязанностей — пропагандировать все американское.
В Гондаре один из спектаклей, поставленных неразлучными американскими дамами, разыгрывался следующим образом. Как-то в магазин, где за прилавком стоял наш приятель Брахане, четким строевым шагом вошли обе медсестры.
На нас — никакого внимания (они уже знают, что мы советские специалисты с бахрдарской стройки); для Брахане — заученные резиновые улыбки. Брахане, ничего у них не спрашивая, отвешивает каждой по килограмму апельсинов и бананов — очевидно, постоянную покупку «корпусников».
Дамы расплачиваются, затем поочередно поглаживают Брахане по курчавой голове. Наконец ему вручается небольшая брошюрка о «Корпусе мира». Это, догадываемся мы, главная часть пантомимы. Сделав поворот «кру-у-у-гом», медсестры, раскрывая на ходу сумочки, направляются к группе сгрудившихся у витрины ребятишек. Брезгливо косясь на их лохмотья, дамы опять растягивают резиновые улыбки и аккуратно кладут на цоколе, у входа в магазин, маленькие пятицентовые медные монетки — по числу мальчишек и девчонок. Спектакль окончен. Хлопает дверца автомобиля — занавес закрывается.
«Дорога тысяч ног»
Как во многих африканских крошечных городках, главная улица Бахрдара — это маленький отрезок сквозной междугородной дороги, в данном случае — великого, исторически сложившегося пути из центральной Эфиопии на север, в Аксумское царство, Зовется этот путь «Дорогой тысяч ног».
Когда мы приехали сюда летом 1961 года, «Дорога тысяч ног» дробилась на несколько кривых узких троп. Сейчас от центра до недавно построенной текстильной фабрики и до нового моста через Голубой Нил протянулось отличное шоссе-щебенка, утрамбованное машинами и стадами. Люди вытоптали тропку рядом, вдоль кюветов, — ходить по щебню босиком не очень приятно, даже если ноги «обуты» в твердую загрубевшую тканевую корку.
Дорога начинает жить до рассвета — мальчишки-пастухи, защищенные от утренней свежести овечьими шкурами, протяжным присвистом «тью-ю-ю! тью-ю-ю!» погоняют многоголовые стада к реке.
На заре в ту же сторону бегут — не идут, а бегут — рабочие текстильной фабрики, главным образом парни и девушки пятнадцати-двадцати лет. В руках — узелки с обедом. Бегут, чтобы согреться, — по утрам даже в самые жаркие месяцы выпадает холодная роса.
Затем появляются основные пешеходы-крестьяне с обоих берегов Голубого Нила. По утрам большинство селян шествуют в сторону Бахрдара. Идут семьями, в одиночку, иногда сразу всей деревней (это немного, не больше ста человек).
Крестьяне одеваются одинаково. Юноши в коротких штанах, мужчины — в домотканых белых брюках-галифе; на плечах — неизменная шамма. Шамма — кусок хлопчатобумажной или шерстяной ткани. Она заменяет эфиопам и пальто, и плащ, и зонт, и одеяло. У многих — ярко-зеленые шинели: в этом районе из рода в род селятся «потомственные» солдатские семьи. В руках — палка... За два года я не видел ни одного крестьянина без палки. Палка — опора, оружие (особенно против змей), балансир и «чемодан». На нее можно нанизать шкуры, рыбу, подвесить узелок — вообще эфиопский крестьянин находит палке тысячу применений.
Руки женщин почти всегда свободны: груз на голове, ребенок за спиной. Женщины одеты в свободные, иногда крупно плиссированные платья из домотканой, реже фабричной ткани «абуджедид», высоко подпоясанные, а поверх — та же шамма.
В одежде бахрдарских рабочих мелькают и европейские детали: ковбойки, шорты, сандалии, кеды, жокейские шапочки. Неизменная принадлежность туалета сельского богача — зонтик, пробковый шлем и кисточка — опахало из лошадиного хвоста — символ власти и защита от мух и москитов. Люди победнее вместо зонтиков иногда пользуются во время дождей сложенной вдвое соломенной циновкой, а на мух и москитов просто не обращают внимания.
...Шествие на «Дороге тысяч ног» не прекращается и в самый солнцепек. Особенно много путников по базарным субботам и в праздничные дни, тогда к базару тянутся целые процессии. Главная фигура ее — помещик или сельский староста на лошади. Свита — пешком. Впереди идет крепкий юноша с палкой, а у хозяина побогаче — с винтовкой за спиной. Это традиция, перешедшая в наши дни из смутных времен феодальных междоусобиц, когда за каждым поворотом тропы хозяина могла подстерегать засада. Но авангард нужен помещику и сейчас — еще много глухих мест на дорогах-тропах, где можно повстречаться со змеей, волком или гепардом. За хвостом лошади или мула цепочка из нескольких слуг — число их зависит от важности персоны всадника. Два-три вооружены винтовками или тяжелыми палками, остальные несут поклажу. Когда всадник вздумает пройтись рысью, на «рысь» переходит и вся свита.
...Последними по «Дороге тысяч ног» проходят текстильщики, рабочие второй смены. Идут с факелами и песнями, отпугивая шакалов и филинов. В ливни сбиваются вместе, локоть к локтю, накрывшись самодельной общей «крышей» из шамма и одеял.
Ребята и девушки вместе — такое никогда не видела «Дорога тысяч ног».
Корабль плывет от истоков
Немного статистики. В средних школах Эфиопии обучаются 255 тысяч человек — это в десять раз меньше всего числа детей до 15 лет. В стране с населением 23 миллиона человек всего 1250 школ, причем половина из них — миссионерские, частные, церковные и общинные. В генерал-губернаторстве Годжам, например, где находится Бахрдар, около 50 школ (в том числе церковных) на 1,5 миллиона жителей, зато церквей и монастырей — более тысячи. Окончивших полную среднюю школу (12 классов) настолько мало, что списки их умещаются на одной газетной полосе.
За девять лет, с 1954 по 1962 год, колледжи страны выпустили только 767 специалистов.
А ведь они так нужны — и как можно скорее — полям и нефтепромыслам, текстильным фабрикам и лабораториям. Вот потому-то так нужна стране Техническая школа в Бахрдаре: она будет готовить агротехников, текстильщиков, химиков-аналитиков, специалистов по деревообработке.
В итальянском путеводителе 1938 года о Бахрдаре написано: «Бахрдар» — в переводе «Ворота в озеро». Почта, телеграф, катер до Горгоры. Церковь св. Георгия. Деревня состоит из хижин народностей амара и уойто». В 1961 году такой путеводитель можно было переиздать почти без исправлений.
А за последние три года население городка стало вчетверо больше. Здесь построена крупная текстильная фабрика, от Тис-Аббая подошли линии электропередачи. Через городок пролегла автомобильная дорога Аддис-Абеба — озеро Тана — Гон-дар — Асмара — Красное море. Поговаривают о перенесении в Бахрдар административного центра провинции Годжам, а в будущем, может быть, и столицы.
Я прощаюсь со школой. Светлый трехэтажный учебный корпус похож на большой бело-розовый теплоход: просторные классы, кабинеты, лаборатории. Столовая на 500 мест в течение пятнадцати минут может быть превращена в актовый зал или кинотеатр. Большие мастерские, навесы для сельскохозяйственных машин. Рядом — футбольное поле, игровые площадки. Огромное количество станков, машин, лабораторного оборудования, наглядных пособий, технической литературы, поступившей из Советского Союза, — все самое новое, самое современное.
Еще полтора года назад в адрес строителей школы начали приходить сотни писем. В них эфиопская молодежь говорила о страстном желании учиться в «русской школе». Прошлым летом директор бахрдарской школы-семилетки сказал мне, что почти все его выпускники изъявили желание учиться в Технической школе. «Ворота в озеро» становятся «воротами знаний».
Шум нильской воды доносится сюда, наполняет просторные аудитории, лаборатории и холлы. Это очень символично, что Техническая школа высится у самого истока жизнетворящей реки.
Я всматриваюсь в знакомые, ставшие родными лица бахрдарцев. Прощайте, Гаврюша и Гизя. Скоро вам и вашим сверстникам водить трактор по полю, управляться с рубильниками на новой электростанции, валить для лесопилок могучие стволы можжевельника и подокарпуса, определять состав почв на нильской пойме или вычеркивать из списков импортных товаров дорогой заграничный текстиль — вам еще так много нужно сделать.
Счастливого вам старта!
Г. Гальперин
Фото А. Беляева
