Край земли. Ночь, пуржистая, холодная, черным, оледенелым мраком витает над этим клочком земли. Да и земля ли это? Льды океана с грохотом крошатся о ледяные берега острова.
У самого обрыва темная точка — небольшой холмик, над ним ветхий, покосившийся и изъеденный ветрами деревянный крест. На кресте вырезано латинским шрифтом: «Сигурд Мейер. 1904 г.». Буквы неровные, но достаточно четкие. Время не успело их стереть, оставив эту лаконичную и волнующую до боли надпись на чужом языке, на чужой могиле, насыпанной на земле русской у самого берега студеного океана.
Неподалеку от этого холмика обосновалась наша зимовка 1937— 1938 годов. Здесь, на острове Рудольфа, мы, советские летчики, после высадки группы Папанина на Северный полюс несли вахту, обеспечивая безопасность дрейфа героической четверки.
И всю долгую ночь могила тогда еще неизвестного нам человека маячила перед нами, не давая покоя. Она будоражила воображение, будила мысли о тех, кто десятилетия назад шел через эти края завоевывать полюс и прощался на этом клочке с землею — за островом Рудольфа, самым северным из архипелага Земли Франца-Иосифа — перед смельчаками открывался океан льда, простирающийся до самой Америки.
Особенно часто вспоминали мы легендарное имя Георгия Седова. Ведь остров Рудольфа стал последним прибежищем героя Арктики. Где-то здесь осталась его могила.
...15 февраля 1914 года, тяжелобольной Георгий Седов покинул свое судно «Святой Фока», на котором путешественники почти полтора года пытались пробиться сквозь льды к Северному полюсу.
Железное здоровье командира экспедиции не выдержало лишений двух тяжелых зимовок во льдах, без топлива, без достаточно теплой одежды. Еще больше подорвало силы Седова постоянное упорное противодействие, которое чинили русской арктической экспедиции правительственные чиновники и кучка авантюристов, именовавшая себя «комитетом по организации экспедиции Седова на полюс». Цепь препятствий, начиная с ареста ростовщиками «Святого Фоки» перед самым отплытием из Архангельска и кончая тем, что к месту зимовки седовцев не было подвезено топлива и горстка людей, таким образом, была оставлена на произвол судьбы, могли сломить кого угодно. Однако гордый дух Седова и его воля не поколебались. Он вышел к полюсу.
Перед выходом Седов сказал краткую речь экипажу:
«Совсем не состояние здоровья беспокоит меня больше всего, а другое: выступление без тех средств, на какие я рассчитывал. Сегодня для нас и для всей России великий день. Разве с таким снаряжением надо идти к полюсу? Разве с таким снаряжением я рассчитывал достичь его? Вместо восьмидесяти собак у нас только двадцать четыре, одежда износилась, провиант истощен работами на Новой Земле, а сами мы не так крепки здоровьем, как нужно. Все это, конечно, не помешает исполнить свой долг. Долг мы исполним. Наша цель — достижение полюса! Все возможное для его достижения будет сделано!»
Последние слова Седова, обращенные к своему другу, художнику Пинегину, были: «Так до свидания, а не прощай!»
Густые сумерки полярной ночи вскоре скрыли нарты Седова. Экипаж судна не расходился, всматриваясь в белую мглу, куда ушел их командир со своими спутниками — Линником и Пустошным. Всем было ясно, что Седов уходил на смерть, но настолько была велика воля этого железного человека, что никто не осмелился удержать его.
Поход Седова по льдам проливов архипелага Земли Франца-Иосифа — это ярчайшие страницы борьбы непреклонного человека, умирающего, но не сдавшегося.
Уже с первых дней похода стало ясно, что Седов не может идти за упряжкой: ноги его распухли от цинги. Жестокие холода и пронизывающие ветры преследовали путников, и только на остановках они кое-как согревались в большом трехспальном меховом мешке. Высокие торосы и рыхлый снег задерживали движение. Мешала и темень — во мраке таились замаскированные трещины и полыньи, грозившие поглотить людей.
На седьмой день пути Седов окончательно слег. Но ему казалось, что недомогание это временное. Подбадривая спутников, он, улыбаясь, говорил:
«Это пройдет. Доберемся до Рудольфа, как следует отдохнем, а там на полюс!»
В истории штурма Северного полюса известна бесславная судьба экспедиции 1904 года американского миллионера Циглера. Несмотря на огромные средства, которые были в ее распоряжении, эта экспедиция распалась едва ли не в начале пути. Участники ее, среди которых были люди случайные, погнавшиеся за крупным заработком, обещанным Циглером, перессорились, некоторые погибли. Остальные вернулись на родину.
Свой план похода на Северный полюс Седов строил, рассчитывая пополнить запасы в брошенном на острове Рудольфа американском лагере. Ведь их было в обрез, купленных на скудные средства, что удалось собрать у частных жертвователей. И, конечно, когда в походе его болезнь обострилась, он особенно стремился на остров Рудольфа в бухту Теплиц-Бай, где были жилье, топливо и продукты питания.
Но с каждым днем ему становилось все хуже и хуже. Порой он терял сознание. Привязанный к нартам, чтобы не выпасть на ходу, он твердил: «Вперед, только вперед!» — и часто проверял путь упряжек по карте и компасу, точно боясь, что Линник и Пустошный не послушаются его приказания и повернут обратно.
28 февраля группа Седова подошла к огромному разводью, затянутому тонким молодым льдом. Лед не держал нарты, а обход был невозможен, разводью не было видно конца и края. Пришлось разбить лагерь. Седов с трудом передвигался, но на уговоры Пустошного и Линника повернуть назад только улыбался и отмахивался рукой. Лагерь был разбит в проливе, отделявшем остров Рудольфа от архипелага. Чтобы добыть свежего мяса, матросы пытались охотиться на медведей, но безуспешно. Седову стало еще хуже. Он лежал в мешке, ничего не ел.
Впервые после долгой полярной ночи взошло солнце. Огромное, кроваво-красное, оно осветило мертвое, оледенелое пространство. Трое людей в потрепанной меховой одежде, с черными, обмороженными лицами радостно встретили восход, с надеждой взирая на светило — источник тепла и жизни.
Но появление солнца не облегчило им жизнь. Жгучие ветры и стужа, казалось, еще яростнее набросились на смельчаков, бросивших вызов Арктике.
Заболели и матросы. У Пустошного из горла и носа шла кровь, несколько раз он терял сознание.
3 марта началась сильная пурга. Снежная буря неистовствовала трое суток. Седову стало совсем плохо. Чтобы облегчить его страдания, матросы жгли в палатке примусы, но это не согревало Седова.
5 марта в 2 часа 40 минут он скончался.
«Линник, Линник, поддержи!» — были последние слова этого мужественного человека.
Отчаяние охватило матросов, когда они остались одни в ледяной пустыне. На четвертый день стихла пурга, и матросы решили доставить тело Седова на корабль. Но это оказалось не под силу измученным людям. Тогда Линник и Пустотный добрались до острова Рудольфа и на одном из его мысов похоронили своего командира.
Над могилой поставили крест, сделанный из лыж. Здесь же оставили они нарты, на которых Седов совершил свой последний путь, и флаг на лыжной палке.
...Мы с нетерпением ждали солнца, чтобы попытаться отыскать хоть какие-то следы экспедиции Седова.
Вначале мы отправились на мыс Бророк. Линник и Пустотный зарисовали в путевом блокноте своего командира этот мыс как место погребения Седова. Однако могилы там мы не нашли — и не удивительно. Точных карт острова Рудольфа во времена похода Седова не было, и матросы могли ошибиться. (Даже в 1937 году, когда мы прибыли на остров, оказалось, что карта, которая имелась у нас, во многом не соответствует действительности.)
Когда весеннее солнце растопило сугробы, на берегу бухты Теплиц-Бай показались остатки лагеря циглеровской экспедиции. Прежде всего вылезли из-под снега два каркаса — жилого дома и склада; постепенно как бы «проявлялась» на белом фоне масса разбросанных вещей: ящики с мясными, рыбными, овощными, фруктовыми консервами, бочки с салом, маслом и даже медом. Металлические коробки с пеммиканом для собак валялись вперемежку с мешками фуража для пони, обломками шлюпок, весел, байдарок и корабельных водяных цистерн. А в одной из комнат дома мы нашли золоченые(!) нарты и белые шелковые балахоны от ветра, на которых были сделаны надписи: «Если оглянешься назад — тебя ждет смерть!» Был на зимовке американцев и печатный станок, здесь выпускалась газета «Полярный орел». В другой комнате была оборудована великолепная токарная и слесарная мастерская. На острове была установлена телефонная связь с научными павильонами. Ямайский ром в бочонках и пишущие машинки, великолепные седла для верховой езды на пони—все это богатейшее снаряжение не помогло американцам; дальше 83-го градуса они так и не дошли. Полюс ждал решительных и мужественных людей, спаянных волей к победе, но этого-то у них и не оказалось!
Неподалеку от бухты Теплиц-Бай нас ждало открытие — и немалое — лыжная палка с обрывками русского национального трехцветного флага. Несомненно, она принадлежала Седову.
Предположив, что путешественника могли похоронить где-то в районе брошенной американской базы, мы тщательно ее обследовали. Осторожно выкапывали из-подо льда ящики, снаряжение, с грустью удостоверяясь, что все они нерусского происхождения.
Но вот однажды нам попалась неожиданная и странная находка. Очистив ото льда одну из комнат жилого дома американской экспедиции, на столике около койки мы нашли... дамскую туфельку! Лакированная, небольшого размера, немного поношенная и отлично сохранившаяся.
На ее внутренней стороне, на белой лайковой подкладке стояло золотое клеймо с надписью: «Поставщик двора его императорского величества. Санкт-Петербург».
Ошеломленные, мы передавали из рук в руки это изящное изделие, ломая голову, как оно могло попасть сюда, на край земли.
Одно было ясно: в экспедициях Седова и американцев женщины не участвовали. Значит, эта туфелька была сувениром... Но чьим? Видимо, Георгия Седова, женившегося перед самым походом на известной балерине Май-Маевской. Ее-то туфельку он и увез, наверное, с собой, как память о жене.
Скрупулезно, как самые дотошные археологи и детективы, мы продолжали поиски. Но, увы, никаких других находок не последовало...
Еще в смерзшемся куске снега нашли мы документ, принадлежавший американской экспедиции — список членов экипажа, составленный для раздачи защитных очков, в нем оказалась и фамилия Майера. Так вот чья могила возвышается на холмике у берега океана.
Но разрешить загадку, что волновала нас, так и не удалось. Быстро кончилось короткое арктическое лето, и руины экспедиции вновь скрылись под мощными сугробами.
В. Аккуратов,
Главный штурман полярной авиации
Рапорт Г. Седова
«Промысловые и научные интересы Северного Ледовитого океана начали привлекать к себе всеобщее внимание чуть ли не с Х столетия. Первыми пионерами были в Северном Ледовитом океане промышленник и, устремлявшиеся туда за добычей богатого морского зверя, а затем и путешественники с научной целью. Многие из путешественников плавали сюда для отыскания свободного морского пути на восток, многие для открытия новых земель и физического из учения вообще океана, наконец, многие для открытия Северного полюса, чтобы разъяснить мировую загадку как со стороны научных полезнейших наблюдений, так и со стороны открытий.
Человеческий ум до того был поглощен этой нелегкой задачей, что разрешение ее, несмотря на суровую могилу, которую путешественник и по большей части там находили, сделалось сплошным национальным состязанием, здесь, помимо человеческого любопытства, главным руководящим стимулом еще безусловно являлись народная гордость и честь страны.
В этом состязании участвовали почти все страны света включительно до Японии (К Южному полюсу) и только не было русских, а между тем горячие поры вы у русских людей к открытию Северного полюса проявлялись еще во времена Ломоносова и не угасли до сих пор. Амундсен желает во что бы то ни стало оставить честь открытия за Норвегией и Северного полюса. Он хочет идти в 1913 году, а мы пойдем в этом году и докажем всему миру, что и русские способны на этот подвиг.
Из дневника матроса Линника
Недавно в Центральный государственный архив Военно-Морского Флота СССР поступила рукопись дневника матроса Георгия Васильевича Линника, считавшаяся потерянной. Автор ее — один из двух спутников, сопровождавших Георгия Седова в пешем походе к полюсу в феврале 1914 года.
В дневнике подробно излагаются подготовка и ход экспедиции.
Мы выбрали из него страницы, посвященные Георгию Седову.
«14 августа 1912 г. Торжественный молебен по случаю отправления нашей, т. е. первой русской экспедиции к Северному полюсу; были произнесены речи г-ном вице-губернатором и начальником нашей экспедиции, был также всенародно прочитан первый приказ Г.Я. Седова, в котором, между прочим, сказано, что, несмотря на то, что экспедиция приурочивается к военной и [находится] в отдельном плавании, задачу же, взятую на себя каждым участником экспедиции, будем выполнять не под давлением дисциплинарной строгости, а свободным и вольным трудом, т. к. о значении экспедиции сознание у всех участников одинаково».
«...удивительное действие производят слова Г.Я. Седова на команду, хотя начальник экспедиции и строг, но распоряжения его всегда дельны и каких бы усилий ни стоило его распоряжение, но выполнить его всегда мы готовы, хотя бы даже с риском для жизни...»
«...14 мая. В этот великий день возвратился на судно начальник экспедиции Г.Я. Седов, благополучно дошедший до северной оконечности Новой Земли к мысу Желания и также возвратившийся обратно, и сегодня вся команда вздохнула с большим облегчением, так как в лице своего начальника мы видим суровую строгость, но и такую же справедливость, и, наконец, окончатся все неприятности, царившие на судне в отсутствие начальника...»
После смерти Г.Я. Седова Линник записывает в дневнике: «...положение, в настоящий момент не поддающееся описанию Весь остаток провизии я бросаю прямо на льду, но тело своего начальника никуда... Я же лучше или буду мерзнуть до прихода на судно, или же рискну и своим здоровьем, но постараюсь переждать всякую бурю и похоронить начальника на косогоре и рядом с ним положить дорогой для всех нас русский национальный флаг, предназначавшийся для водружения на самой дальней точке нашего путешествия, но, увы, мечты первого русского полярного путешественника, рискнувшего своею жизнью, [чтобы] прославить родину завоеванием Северного полюса, не увенчались успехом, а ведь сколько было надежды и энергии в достижении желанной цели, и все это рухнуло благодаря злодейке болезни.... которая сокрушила нашего начальника. а вместе с ним и все, чем могли мы, т. е. наша экспедиция, гордиться; завтра будем хоронить своего начальника...»
Посвящается Георгию Седову
Памятник человеку может быть не только в металле или в мраморе.
До сих пор остаются неизданными многие документы первой русской экспедиции к Северному полюсу. Одни из них хранятся в различных архивах страны, другие разбросаны в десятках журналов. Собрать все эти материалы в одном сборнике — задача большой научной важности. Это и был бы своеобразный памятник Георгию Седову.
Научный центр советских полярных исследований — Арктический и Антарктический институт в Ленинграде принял решение издать такой сборник. В нем будут впервые обнародованы важные документы о Седове, которые поступили недавно в архив Географического общества после смерти В.В. Седовой, вдовы героя. Это дневник Седова, который он вел с 8 декабря 1912 года по 1 февраля 1914 года и копия дневника отважного полярника со 2 до 17 февраля. (Подлинник дневника последних дней жизни Седова пока не найден.) Письма Седова к жене из экспедиции, его автобиография, отчеты о расходах, телеграммы, наброски отчета о плавании и ряд других материалов дополнят картину славной и трагической экспедиции.
Центральный государственный архив Военно-Морского Флота готовит к публикации дневник матроса Линника. Архив Академии наук представит приказы начальника экспедиции к Северному полюсу. В музее Арктики и Антарктики хранится вахтенный журнал шхуны «Святой Фока». С небольшими купюрами он также войдет в сборник. Большой материал о снаряжении экспедиции представит архивный отдел Архангельского облисполкома.
Сборник обещает быть интересным и наиболее полным собранием материалов о Седове и его экспедиции.
Пользуясь случаем, я хотел бы обратиться к читателям журнала «Вокруг света» с просьбой сообщить Арктическому и Антарктическому институту в Ленинграде о любых еще неизвестных историкам документах Седова или его спутников.
Доктор исторических наук М. Белов
