Двадцатый век рож дался под знаком Большой Медведицы: завоеванием Арктики, покорением Северного полюса было отмечено вступление человечества в новое столетие; львиная доля усилий, отданных штурму заветной точки, приходится именно на рубеж двух веков.
Георгию Седову тогда было немногим больше двадцати. В тридцать семь он погиб, не достигнув цели.
А двадцатый век, победным раскрытием тайны полярных шапок, исполнив лишь малую часть своего назначения, пошел путем революционного решения социальных проблем, пошел в направлении атома и космоса. И, казалось бы, теперь, когда былой интерес к «вершинам мира» сменился всеобщим ожиданием иных открытий, иных свершений, должен был перемениться и наш взгляд на участников борьбы за полюс. В некотором отношении, впрочем, так оно и произошло. Имена соревнователей, стремившихся обойти друг друга единственно из честолюбия, из жажды славы, всесветного к себе внимания, имена таких дельцов-авантюристов канули в Лету. Но жизненный пример Георгия Седова, на долю которого выпала последняя в истории попытка пробиться к полюсу на собачьих упряжках не увядает.
Объясняется это, конечно, высокой мыслью, вложенной русским полярником в свое смелое начинание. Седов по самой сути своей натуры принадлежал к людям, видящим мерило всех поступков, «главный руководящий стимул» в способствовании «народной гордости и чести страны». Волонтер и рыцарь идеи завоевания полюса — идеи древней, суровой и пленительной, как все сулящее победу над стихией, он писал: «Мы докажем всему миру, что и русские способны на этот подвиг». Его трагедия — трагедия отважного, пылкого сердца, не нашедшего понимания у чиновных вельмож, правивших тогда великой страной и великим народом. До последнего вздоха верный мечте поставить флаг отчизны на полюсе, Седов, по точному слову его друзей и сподвижников, разделивших с ним все тяготы плавания. «Погиб смертью идейного мученика... ».
И есть глубокая, отраднейшая для каждого из нас закономерность в том, что первая после Октября экспедиция отправилась для создания первой советской высокоширотной полярной станции на корабле, названном «Георгий Седов». Это было в 1929 году. Ледокол успешно достиг Земли Франца- Иосифа, и в бухте Тихой, открытой и окрещенной Седовым и ставшей его последним — перед выходом в санный путь — пристанищем, была основана самая северная в нашей стране научно-исследовательская станция. Корабль, носящий имя бывшего азовского рыбака, как бы продолжил летопись славных деяний. Но теперь неизменной опорой в труде полярников, по-прежнему нелегком, служили забота, внимание, поддержка партии, всего рабоче-крестьянского государства. «Георгий Седов» доставил исследователей на Северную землю — архипелаг, не тронутый ногой человека, и на карте Полярного бассейна появились неизвестные ранее•острова Большевик, Комсомолец, Пионер: потом «Георгий Седов», захваченный в плен льдами, подобно «Святому Фоне», начал легендарный дрейф, длившийся 812 дней и явивший новый образец на первый взгляд незначительный, в котором, однако, сказалось многое.
В 1932 году туда с очередной партией зимовщиков прибыл выпускник Ленинградского университета магнитолог Евгений Федоров — комсомолец и спортсмен, влюбленный в Арктику. Выполняя магнитную съемку, он на лыжах отправился по архипелагу. Он был здоров, тренирован, погода держалась сносная, продуктового запаса хватало с избытком. Он прошел от бухты Тихой до острова Рудольфа — повторил маршрут, стоивший Седову жизни. Заботясь о строгости проводимых измерений, он дважды жирно подчеркнул карандашом в памятной записке, оставленной в гурии одного из островок «Часы неисправны!» — при определении географических координат, время, как известно, должно быть точным. Четверть века спустя записка была обнаружена. Вот какой комментарий она получила. «Товарищ Федоров Е.К. нынешний академик, зимовавший на Северном полюсе вместе с Папапниным, проходил через наш остров еще во время второго Международного геофизического года, — гласила запись в коллективном дневнике научно-исследовательской группы, прибывшей на Землю Франца-Иосифа для первого в истории науки зондирования арктического неба с помощью метеорологических ракет. — Товарищ Федоров был тогда примерно наших лет. Заботясь о точности своего промера, он предостерег коллег: «Часы неисправны!» Но для нас подобная ссылка невозможна, исключена. До самого последнего момента — и в тот момент! — все будет только так, как с делаем мы, и малейший недосмотр или неисправность сорвет эксперимент... »
Новое поколение овладело новой техникой, бесконечно усложнились цели и методы научной работы, но лишь возрастает ответственность за свой труд.
Эта перекличка поколений — как и все, что делают сегодня наши полярники в Мирном и на дрейфующих станциях «СП-I0 » и «СП-13 » на куполах северного и южного полушарий, — проникнута верностью долгу, роднящей советских людей с такими подвижниками и борцами, как Георгий Седов.
Артем Анфиногенов
