Сергей Жемайтис. Жимолость

Крина шла по медвежьей тропе. По одну сторону от нее поднимались горы, покрытые тайгой. По другую сторону плескался под каменной кручей Байкал.

В просветы между листьями жимолости она увидела человека, о котором только что думала. Он стоял на сизом бескором стволе кедра, переброшенном в весеннее половодье с одного берега на другой, и ловил рыбу. На нем были грязные полотняные штаны, закатанные выше колен Он двигал худыми коричневыми лопатками, пытаясь согнать комаров, и к чему-то прислушивался.

На ветках жимолости, за которыми пряталась Крина, висели продолговатые синие ягоды. Она сорвала одну тяжелую, как пуля, ягоду, отправила в рот, сморщилась и выплюнула.

Крина раздвинула ветки жимолости. Человек с удочкой выпустил хариуса из рук, рыба, исполнив замысловатый танец на бревне, прыгнула в Шумилиху.

Он смотрел на Крину, машинально наматывая леску на катушку.
— Ты? — спросил он, едва шевеля губами.
— Нет, привидение. Дай же пройти!
Он стал пятиться по бревну, не спуская с нее глаз. На берегу сказал:
— Мы думали, что ты уйдешь с геологами.
— Нет, я решила идти одна.
— Тогда подожди, я скоро освобожусь.
— Почему я вечно должна ходить с провожатыми?
— Хочешь? — Он поднял с камня берет, полный синих ягод жимолости.

Она сморщилась.
— Горечь одна.
— Ягода таежников! Думал, тебе понравится... Все-таки подождала бы. Через двадцать минут у нас срок наблюдений. А потом я свободен.
— Нет.
— Ладно... Иди все время по этой пади. Я догоню. Не сворачивай с тропы... Да, чуть не забыл!
— Что?
— Тут медведь шляется.
— Медведь?.. Какой медведь?
— Бурый. Собственно, он хозяин этого района. Но это добродушный малый. Если встретишь, не бойся. Сейчас медведь сытый. Крикни — и он удерет. Он каждую ночь спускается к Байкалу.

Глаза ее округлились.
— Зачем?
— За рыбой.

Крина уловила в его глазах лукавые искорки, страх мгновенно прошел.

И тут Крина сделала то, о чем даже не думала секунду назад: она поднялась на носки и чмокнула его в подбородок.

Прощально качнулись ветки кедрового стланика и сомкнулись над тропой.
Он несколько минут стоял ошеломленный. Потом крикнул:
— Никуда не сворачивай! Я скоро.

Речка все глуше и глуше пела за спиной Крины. Тропа плавно скользила между густыми зарослями кедрового стланика, рябин и лиственниц. Крина убила комара на щеке и остановилась, чуть не натолкнувшись на камень: тропа, обогнув скалу, красноватыми пятнами убегала между сосновых стволов прямо к празднично синему небу.

— Ух ты-ы! — прошептала Крина.

Потом она оглянулась и сказала таким тоном, будто Аркадий стоял за ее спиной:
— Действительно, прекрасная дорога. Благодарю вас! — и стала карабкаться по скользкой хвое, хватаясь за корни сосен, выступающие из земли, и за кусты багульника. Наконец тропа пошла положе. Крина в изнеможении опустилась на землю; она лежала, слушая, как часто колотится сердце.

Совсем близко, курлыча, пролетели три огромные скопы. «Орлы. Куда же я забралась!» — подумала Крина, сбрасывая рюкзак. У ее ног простиралось ровное голубое поле. За ним, далеко-далеко, стояли лиловые горы, окутанные громадами белых, как вата, облаков.

— Хорошо. Ой, как хорошо! — сказала она, прижимая руки к груди.
Внизу на желтом берегу она увидела палатки метеорологической станции и пожалела, что никто — ни Аркадий, ни другие студенты, приехавшие на практику, — не видит этой необъятной шири, не дышит таким крепким, душистым воздухом.

Тропа все бежала и бежала куда-то вверх, но идти почему-то стало легче. «И правда, дорога великолепная», — думала она, радуясь, что ей так легко и совсем не страшно одной.

Краснокорые колонны сосен с зелеными капителями подпирали голубой свод. Тропа нырнула в сырую падь. Крину обступили ели...

Тропа круто вилась между гранитных глыб, причудливо обвитых стволами кедрового стланика. Под глыбой розового гранита кто-то недавно рыл землю. «Геологи, — решила Крина. — Только зачем они здесь вырыли яму?»

Тайга задумчиво молчала.

Крина с видом знатока рассматривала камни, вывороченные из-под корней пихты. Что они тут ищут? Она нагнулась и подняла кусочек гранита с вкрапленными в него лепестками слюды, повертела в пальцах и бросила в сторону. Из дырки в рюкзаке выпал круглый пряник и упал на ярко-зеленый мох.

Еще не затихли шаги Крины, как на тропу вышел бурый медведь. Потянул воздух носом, тяжело переваливаясь, прошел несколько шагов вслед за Криной, остановился. Резкий незнакомый запах не смутил его: немало вкусных вещей он находил и прежде на туристских тропах и вокруг погашенных костров. Медведь, чавкая, жадно съел пряник, подобрал крошки и пошел по следам Крины.

Крина села отдохнуть. Ей захотелось пить. Речка глухо ворчала где-то далеко внизу. Возле тропы росли жимолость и крохотные кустики черники Крина съела несколько ягод жимолости и с удивлением обнаружила, что они ей нравятся, в них был незнакомый аромат, холодная сочная мякоть с горчинкой.

«Наверное, и вкусное же варенье из нее!» — подумала Крина. Собирая ягоды, она ушла далеко от своего рюкзака, а когда вернулась, то рюкзака не было. Крина сказала:
— Не дурачьтесь, что за безобразие! — Она была уверена, что это проделка геологов.

Никто не ответил.
— Отдайте сейчас же! — крикнула она с обидой. — Хватит разыгрывать!

Недалеко затрещали сучья. Она пошла туда и не нашла никого.
— Это возмутительно! — сказала она и села на валежину.

Подождав несколько минут, она встала и пошла, с тревогой озираясь по сторонам.

Внезапно на тайгу опустилась серая мокрая мгла. Клочья тумана цеплялись за ветви елей.

Она, прихрамывая, продолжала путь, уверенная, что скоро покажется озеро, думая, как ее там встретят подруги, что скажет начальник экспедиции о ее опоздании.

Облако унес ветер. В тайгу хлынули потоки света. Заблестела влажная листва, на кончиках хвоинок сверкали капельки воды.

Крина остановилась и с досадой спросила:
— Куда это вас несет, Кристина Николаевна? Где должна быть речка? Слева? А у вас? Справа... О чем только думаете!

Проговорив это, она взглянула на крохотные часики. Удивленно поднесла их к уху. Стоят.

Завела часы. Посмотрела на солнце. «Не меньше четырех». Перевела стрелки. «Вот тебе и два часа легким шагом!»

Недалеко стоял кедр. Столетние ели возле него казались тонкими и слабыми. Грива сизых ветвей свисала по красному стволу до самой земли. Крина еле держалась на ногах, чувствовала себя маленькой и слабой, а от дерева веяло такой силой, что Крина невольно шагнула к нему и села на хвою возле корней. Корни были тоже краснокорые, очень толстые, витые; раздвинув глыбы гранита, они уходили в глубь горы.

Она решила идти к речке и по берегу добраться к озеру. Шла она очень долго. Наконец пробралась через кусты ивняка и остановилась на камнях перед самой водой.

Стемнело. Вода на перекате была белой, как молоко.

С обеих сторон в темноте громоздятся глыбы камней, впереди река, а за ней отвесный берег, высоко вверху отороченный звездами.

Где-то загрохотало.

«Обвал или стреляют?.. Нет, конечно, обвал»

Донеслись выстрелы, послышались голоса.

Крина шла по камням, ощупывая их ногами в воде, перелезала через шершавые глыбы, через стволы плавника и совершенно не думала об опасности свалиться в трещину или наткнуться на острый и крепкий, как железо, сук. В лицо подул холодный ветер и принес запах дыма и мясных консервов. У нее перехватило горло, и она не могла крикнуть. И вдруг в десяти шагах под лапами пихты увидела палатку, через тонкое полотно сочился розовый свет свечки.

Затрещали сучья, кто-то спускался с горы к речке.
Незнакомый голос произнес:
— Мы все склоны обыскали. Она, наверное, вернулась к Байкалу.

Пламя костра взметнулось, потушив звезды. Крина увидела, что стоит среди кустов жимолости.

Аркадий смотрел на знакомый рюкзак, на коренастого геолога, который принес его с собой, и озирался по сторонам. И вдруг их глаза встретились.

— Кристина!
Она поправила мокрую прядь волос. Аркадий, счастливый, не веря своим глазам, протягивал к ней руки.
— Ты здесь? Ты совсем ненормальная! Что ты здесь делаешь?
— Ем жимолость — ягоду таежников.