IX
Том Лоусон, сидя в кресле наблюдателя на «Пылекате-2», заканчивал наладку неказистой на вид, но вполне эффективной конструкции. Локатор стоял на треноге, которую водрузили на крыше пылеката, и мог панорамировать в любом направлении.
Как будто действует... Трудно сказать что-нибудь окончательно: здесь, в тесном герметичном ангаре, множество неподдающихся учету источников тепла. Только на Море можно будет сделать настоящую проверку.
Том посмотрел на пылекат и прикусил губу. Сама мысль о путешествии на этаком хрупком сооружении показалась ему безумием.
— Вот скафандр, — сказал Лоуренс. — Примерьте его, это поможет вам решиться.
Том натянул на себя эластичный костюм, который так и норовил собраться в складки, застегнул «молнию» и выпрямился. Он еще не надел шлема, но уже чувствовал себя неуютно. Пристегнутый к костюму кислородный баллон казался ему очень уж маленьким, Лоуренс перехватил беспокойный взгляд астронома.
— Не волнуйтесь, это всего-навсего четырехчасовой аварийный запас. Он вам вообще не нужен. Вы будете дышать из баллонов, укрепленных на пылекате. А теперь осторожно... Поберегите нос, чтобы не прищемило шлемом.
По лицам окружающих Том понял, что наступает критическое мгновение. Пока шлем не надет, вы еще частица человечества, затем наступает полная изоляция в маленьком механическом мире. И пусть лишь несколько сантиметров отделяет вас от других людей, но вы видите их через толстый пластик, разговариваете с ними по радио, не можете прикоснуться к ним иначе, как через многократные слои искусственной кожи. Кто-то писал, что смерть в космическом скафандре — это смерть в одиночестве. Впервые Том задумался над тем, что автор этих слов, пожалуй, прав...
Двери раздвинули свои створки, и Лоусон ощутил толчок — из ангара вырвались наружу остатки воздуха. Впереди до самого горизонта простиралась пустынная серая гладь Моря Жажды.
Невероятно. Неужели ожило то, что он до сих пор видел только из космоса? Это уже не картинка, нарисованная на экране крылатыми электронами, а то самое недоброе аморфное вещество, которое бесследно поглотило двадцать два человека. По этой глади он, Том Лоусон, должен передвигаться на таком ненадежном транспорте... Но размышлять было некогда. Легкая вибрация под ногами — винты уже вращаются.
Низкие купола Порт-Рориса быстро уходили за горизонт, и ощущение скорости окрылило Тома. Но ненадолго: едва скрылись из виду ориентиры, возникла иллюзия, что они застыли в центре бескрайной равнины. Несмотря на гул вращающихся винтов и медленное бесшумное падение пылевых парабол за кормой, казалось, что пылекаты не движутся. Том знал, за каких-нибудь два часа они пересекут все Море, знал — и все-таки не мог отделаться от тягостного чувства отрешенности. И в душе его, с некоторым опозданием, зародилось уважение к тем, кто вместе с ним вышел на задание.
Что ж, самая пора проверить прибор... Включив локатор, Том направил его в ту сторону, откуда они вышли. И со спокойным удовлетворением отметил светящуюся колею пылеката на темной поверхности Моря. Конечно, это пустячное задание для локатора; обнаружить на фоне усиливающегося дневного зноя остывающий тепловой след «Селены» будет в миллион раз сложнее. И все-таки уже было легче на душе: если бы прибор не сработал, можно было бы сразу ставить крест на всей затее.
* * *
Морис Спенсер был даже рад, что Порт-Рорис такой тихий городишко. Но ведь это ненадолго — особенно, если его коллеги в Клавийграде проведают, что начальник отдела «Интерплэнет Ньюс» почему-то застрял в Рорисе и ничуть не торопится на юг, где заманчиво сверкают огни большого города. Зашифрованная радиотелеграмма на Землю, должно быть, уже успокоила начальство; оно привыкло полагаться на его интуицию и смекнет, в чем дело. Рано или поздно догадаются и конкуренты, но к тому времени Морис Спенсер надеялся намного опередить их.
Сейчас он обрабатывал все еще недовольного капитана «Ауриги».
Капитан Ансон только что завершил затянувшийся на целый час очень неприятный телефонный разговор с заказчиком в Клавийграде. Компания считала Ансо на повинным в том, что «Аурига» села в Порт-Рорисе. Кончилось тем, что он повесил трубку, сказав, чтобы они выясняли этот вопрос с управлением. А в Эдинбурге воскресенье, раннее утро; поневоле им придется пока оставить его в покое.
После второй стопки виски Ансон слегка оттаял. С человеком, который способен раздобыть «Джонни Уокер» в Порт-Рорисе, стоит ладить; капитан спросил Спенсера, как ему это удалось.
— Печать — великая сила, — усмехнулся тот.
Репортер никогда не выдает своих источников, иначе он недолго оставался бы репортером.
Морис Спенсер достал из портфеля кипу карт и фотографий.
— Куда сложнее было срочно раздобыть вот это, — продолжал он. — И я был бы вам очень обязан, капитан, если бы все осталось между нами. Дело совершенно секретное, во всяком случае пока.
— Разумеется. Речь идет о «Селене»?
— Ага, значит, вы тоже догадались? Что ж, вы не ошиблись. Возможно, ничего и не получится, но я должен быть во всеоружии.
Он положил на стол большую фотографию — вид Моря Жажды, снятого с малой высоты разведывательным спутником и размноженный Топографическим управлением Луны. Хотя снимок был сделан вечером, когда тени падали в другую сторону, он почти в точности повторял изображение, которое Спенсер видел на экране перед посадкой. Журналист изучил эту фотографию настолько внимательно, что запомнил ее наизусть.
— Горы Недоступности, — сказал он, — вздымаются почти отвесно из Моря Жажды на высоту около двух тысяч метров. Вот этот темный овал — Кратерное Озеро...
— Где пропала «Селена»?
— Предположительно. Наш общительный молодой друг с «Лагранжа» располагает данными, что корабль затонул в Море Жажды — примерно вот тут. Но в таком случае люди могли остаться живы. А это, в свою очередь, означает, что в ста километрах отсюда полным ходом развернутся спасательные работы. Порт-Рорис окажется в центре внимания всей солнечной системы!
Капитан присвистнул.
— Похоже, вам повезло! Но при чем тут я?
Палец Спенсера снова лег на карту.
— Вот при чем, капитан. Я собираюсь зафрахтовать ваш корабль. Вы должны высадить меня вместе с оператором и двумястами килограммами телевизионного оборудования на западных склонах Гор Недоступности.
* * *
Вскоре горы заняли половину неба, и пылекаты сбавили скорость.
— Надо постараться не проскочить их след, — объяснил Лоуренс. — Если вы всмотритесь внимательно, то вон там, справа, пониже двойной вершины, увидите вертикальную темную черту. Нашли?
— Да.
— Это ущелье, которое ведет в Кратерное Озеро. Тепловое пятно, показанное на вашем снимке, находится в трех километрах к западу от ущелья.
— Зайдем с севера, — сказал Лоусон. — Предупредите меня, когда останется два километра.
Пылекаты опять пошли быстрее. Том навел прибор на поверхность Моря. Термопоиск основывался на предположении, что в нормальных условиях температура верхнего слоя однородна и малейшее отклонение может быть вызвано только человеком. Если же это неверно...
Это было неверно. Том Лоусон ошибся в своих расчетах. На экране видоискателя Море Жажды представляло собой пестрый узор света и теней, точнее — тепла и холода. Температурные отклонения не превышали малых долей градуса, и, однако, картина была абсолютно беспорядочной. В этом термическом хаосе выделить какой-либо обособленный источник тепла невозможно...
Том оторвал взгляд от экрана и недоумевающе уставился на пыль. Невооруженному глазу поверхность моря представлялась предельно гладкой — сплошное серое поле. А в инфракрасных лучах она была такой же рябой, как земные моря в облачные дни.
Но ведь нет никаких облаков, которые отбрасывали бы тень на это бездонное море! Значит, что-то еще вызвало рябь. Однако Том был слишком потрясен, чтобы доискиваться научного объяснения. Мчаться за сотни тысяч километров на Луну, рискуя жизнью, — и вот по какой-то прихоти природы столь тщательно задуманный эксперимент проваливается. Худшее трудно представить. Острая жалость к себе захлестнула Тома Лоусона.
Прошло несколько минут, прежде чем он подумал о людях на борту «Селены».
* * *
Итак, — преувеличенно спокойно сказал капитан «Ауриги», — вам хочется сесть в Горах Недоступности. Увлекательная идея... Ну, конечно, Ансон не принял его слова всерьез. Должно быть, решил, что ему попался одержимый репортер, совершенно не представляющий себе всех трудностей. Это было бы справедливо двенадцатью часами раньше, когда Спенсер только-только приступил к разработке своего плана. Теперь же он был вооружен всей необходимой информацией и отлично знал, что делает.
— Я слышал, капитан, как вы хвастались, будто можете посадить свой корабль в любом заданном месте с точностью до одного метра. Это верно?
— Гм... могу, с помощью вычислительной машины.
— Вот и отлично. А теперь взгляните на эту фотографию.
— Что это?
— Видите вот этот участок, как раз над крайней западной вершиной Гор Недоступности? Через несколько часов у меня будет гораздо более четкий отпечаток и карта в горизонталях. Топографическое управление уже вычерчивает ее на основе своих фотографий. Так вот, тут есть широкий уступ — достаточно широкий для посадки десяти кораблей. И совсем ровный, во всяком случае, здесь... и здесь. Таким образом, посадка не должна быть для вас проблемой.
— Технически — возможно. Но вы хоть отдаленно представляете себе, во сколько это обойдется?
— Это уж моя забота, капитан, вернее, моего агентства. Мы считаем, что игра стоит свеч, если сбудутся мои предчувствия.
Спенсер мог бы добавить еще немало доводов, но, когда вы готовите почву для сделки, лучше не показывать партнеру, что вам до зарезу нужен его товар. Спасательные работы в космосе перед объективом телекамеры — это настоящая сенсация! Космические катастрофы случались и прежде, но драматический элемент неизвестности — каким будет исход — отсутствовал: люди погибали мгновенно, если же нет — все равно помочь им было невозможно.
— Не в одних деньгах дело, — сказал капитан, хотя по его тону чувствовалось, что деньги все-таки играют решающую роль. Даже если владельцы не станут возражать, вам еще нужно специальное разрешение Космической службы Эртсайда.
— Знаю, вопрос этот уже улаживается.
— А как насчет Ллойда? Наша страховка не распространяется на подобного рода прогулки.
Спенсер наклонился над столом, настало время пустить в ход главный козырь.
— Капитан, — раздельно произнес он. — «Интерплэнет Ньюс» согласно внести залог, отвечающий сумме, на которую застрахован корабль. Насколько мне известно, эта слегка завышенная сумма составляет шесть миллионов четыреста двадцать пять тысяч пятьдесят стерлинг-долларов.
Капитан Ансон моргнул раз, другой и совершенно преобразился. С задумчивым видом он налил себе еще стопку.
— Никогда не думал, что я на старости лет займусь альпинизмом, — сказал он. — Ну что ж... Да здравствуют горы!
* * *
После ленча (который наиболее медлительные едоки ухитрились растянуть на полчаса, пережевывая каждый кусок по пяти, десяти раз) возобновилось чтение вслух, причем теперь восторжествовали сторонники «Апельсина и яблока». Сюжет был из английской жизни, и все решили, что читать должен мистер Беррет.
— Ну, хорошо, — неохотно согласился он. — Итак, «Глава первая. Тысяча шестьсот шестьдесят пятый год...»
Автор не терял зря времени. Уже на третьей странице сэр Исаак Ньютон объяснял законы гравитации миссис Гвин, которая успела выразить свою готовность отблагодарить его. Пат Харрис догадывался, какого рода вознаграждение подразумевалось, но долг службы вынудил его отвлечься. Пассажиры могут развлекаться, а команду ждет работа.
— Один аварийный ящик я еще не трогала, — сказала мисс Уилкинз, едва дверь камеры перепада мягко скользнула в свой паз, отсекая выразительный голос мистера Беррета. — Столовое печенье и джем на исходе, но мясного концентрата пока достаточно.
— Ничего удивительного, — ответил Пат. — Он никому не лезет в глотку. Ну-ка, проверим наши описи.
Стюардесса подала ему листки с машинописным текстом, испещренные карандашными галочками.
— Начнем с этого ящика. Что в нем?
— Мыло и бумажные полотенца.
— М-да, ими не закусишь. А тут?
— Сигареты, тысяча штук.
— Позаботьтесь о том, чтобы никто их не видел. Лучше бы вы и мне не говорили.
Пат криво улыбнулся Сью и продолжал учет. Было ясно, что еда не главная проблема, но бережливость не помешает. Пат Харрис знал свое начальство: после спасения рано или поздно найдется чинуша — живой или электронный, — который потребует отчета в том, как расходовались продукты.
После спасения... А верит ли он в то, что их действительно спасут? Прошло больше двух дней, и до сих пор никаких признаков того, что их ищут. Он не знал точно, каких признаков ждет, но ведь что-то должно быть!
Озабоченный голос Сью прервал размышления капитана.
— В чем дело, Пат? Что-нибудь не так?
— Что вы, — насмешливо ответил он. — Через пять минут мы пришвартуемся на Базе. Чудесная прогулка была, верно?
Сью недоумевающе посмотрела на него, лицо ее покраснело, и глаза наполнились слезами.
— Простите, — покаянно произнёс Пат. — Я не хотел обижать вас. Нам обоим нелегко, и вы держитесь молодцом. Я не знаю, что бы мы делали без вас, Сью.
Оба помолчали немного, потом она спросила:
— Вы думаете, нам удастся выкарабкаться?
Он развел руками.
— Кто может сказать точно? Во всяком случае, ради пассажиров мы обязаны изображать уверенность. Вся Луна ищет нас, это точно. Теперь уже недолго.
— Но если даже судно найдут, как они извлекут нас отсюда?
Пат посмотрел на наружную дверь, от которой его отделяло лишь несколько сантиметров. Достаточно протянуть руку, чтобы коснуться ее; больше того, если выключить автоблокировку, дверь можно отворить. По ту сторону тонкого металлического листа — несчетные тонны пыли, которая ворвется внутрь, как вода в затонувший корабль, если найдет малейшую щель. Сколько метров до поверхности? Этот вопрос заботил его с той самой минуты, когда они провалились. Но как получить ответ?..
И неизвестно, что ответить на вопрос Сью. Дальше того момента, когда их найдут, его воображение пока не шло. Лишь бы нашли, а там что-нибудь придумают! Человечество не даст им умереть, если убедится, что они живы.
— Давайте-ка поскорее закончим учет. Хочется послушать, как там мисс Гвин поладит с сэром Исааком.
Сам того не замечая, Пат Харрис подвинулся к Сью так близко, что уколол ей щетиной щеку.
— Вы, конечно, считаете меня бессовестным волокитой, — сказал Пат, преодолев замешательство.
— Ничего, — ответила Сью с усталой улыбкой. — Мне даже приятно знать, что я еще могу нравиться. Ни одна девушка не обижается, когда за ней ухаживают. Другое дело, если не умеют остановиться вовремя...
— Мне пора остановиться?
— Теперь вы опять ударились в пессимизм, — возразила Сью. — В этом ваша беда: вы слишком легко падаете духом. Вы позволяете другим командовать вами.
Пат посмотрел на нее скорее удивленно, чем обиженно.
— Я не подозревал, что изучают мою психику.
— Если работаешь вместе с человеком, который тебя интересует, поневоле кое-что подметишь.
— Хорошо, но я не могу согласиться с тем, что мною командуют.
— Не можете? А кто сейчас заправляет на корабле?
— Коммодор — это совсем другое дело. Он держится предельно тактично, во всем спрашивает моего разрешения.
— Уже перестал спрашивать. И ведь что главное: вы рады, что он взял командование.
Пат призадумался. Потом посмотрел на Сью с явным уважением.
— Пожалуй, вы правы. Я никогда не заботился о том, чтобы утверждать свое «я». Может быть, потому и оказался водителем лунобуса, а не капитаном космического лайнера. Но теперь уже поздно исправляться.
— Вам еще нет тридцати.
— Благодарю за комплимент. Мне тридцать два. Мы, Харрисы, до старости лет выглядим моложаво. Только тем и можем похвастаться.
Вдруг Пат заметил, что все еще держит в руках списки, он совсем забыл про них. Злополучные листки напомнили ему об ограниченности ресурсов, и он помрачнел.
— Работа ждет, — сказал он. — Мы обязаны думать о пассажирах.
— Если мы задержимся здесь слишком долго, — ответила Сью, — пассажиры начнут думать о нас.
Она не подозревала, как близки к истине были ее слова.
* * *
Что-то доктор Лоусон давно молчит, — подумал главный инженер. — Пора бы сказать что-нибудь».
— Все в порядке, доктор? — спросил он самым дружелюбным тоном, на какой был способен.
Лоусон только сердито рявкнул в ответ, но недовольство его относилось ко вселенной, а не к Лоуренсу.
— Не работает, — горько ответил он. — Тепловое изображение чересчур пестрое. Десятки нагретых точек вместо одной, которая должна была появиться на экране.
— Остановите свой пылекат, я переберусь к вам, посмотрю.
Пылекаты остановились борт к борту. С удивительной легкостью, несмотря на жесткие доспехи, Лоуренс перескочил на пылекат Лоусона. Через плечо астронома он посмотрел на экран инфракрасного преобразователя.
— В самом деле, путаница изрядная. Но почему все было гладко, когда вы делали свой снимок?
— Очевидно, восход влияет. Море прогревается, и неравномерно.
— Попробуем все-таки разобраться в этой мозаике... Я вижу кое-где более ровные плоскости, должно быть какое-то объяснение. Если бы мы знали, что именно происходит, это могло бы дать нам ключ в руки.
Том Лоусон сделал усилие над собой. Хрупкая оболочка самоуверенности разбилась о неожиданное препятствие, и он чувствовал предельную усталость.
— Тут могут быть десятки объяснений, — глухо произнес он. — Хотя пыль кажется однородной, возможны места с различной проводимостью. Где-то море глубже, где-то мельче, это тоже влияет на тепловое излучение.
Лоуренс продолжал разглядывать мозаику на экране, пытаясь согласовать ее с тем, что видел невооруженным глазом
— Постойте, — сказал он, — вы мне кое-что подсказали. Какая здесь глубина?
— А кто его знает, — ответил водитель. — Море по-настоящему еще не промерено. Но здесь, у северного берега очень мелко. Иногда камнями винты срывает.
— Настолько мелко? Ну вот вам и ответ. Если скальное основание всего в нескольких сантиметрах от поверхности, оно, конечно, влияет на тепловое изображение. Десять против одного, что картинка будет более однообразной, как только мы уйдем с отмели. Это местный эффект, вызванный неровностью дна.
— Возможно, вы правы. — Том слегка обиделся. — Если «Селена» затонула, то, конечно же, на глубоком месте. Но вы уверены, что здесь мелко?
— Давайте проверим, на моем пылекате есть двадцатиметровый щуп.
Одного колена раздвижного щупа оказалось достаточно для проверки, он уперся в дно на глубине менее двух метров.
— Сколько у нас запасных винтов? — предусмотрительно справился Лоуренс.
— Два комплекта, — ответил водитель. — Но винты резиновые, если заденут камень — летит шплинт, а лопасти остаются целы. За весь этот год я только три винта потерял. Недавно у «Селены» сорвало винт, пришлось Пату Харрису выходить наружу и крепить его на месте. Конечно, пассажиры поволновались...
— Ясно, поехали дальше. Курс — на ущелье. Мне кажется, оно должно продолжаться по дну моря под пластом пыли, и там глубина больше. Если я прав, ваша картина сразу станет разборчивей.
Без особой надежды Том следил за тем, как скользят по экрану переливы света и тени. Пылекаты шли совсем медленно, чтобы он поспевал анализировать изображение. Через два километра Том убедился, что Лоуренс был совершенно прав.
Рябь и крапинки стали исчезать. Было очевидно, что глубина растет.
Казалось бы, сознание того, что его прибор еще раз доказывает свою эффективность, должно обрадовать Тома. Вышло наоборот: он думал только о незримой пучине, над которой они скользили. Разве можно положиться на эту коварную пыль... Кто знает, быть может, там под ними провалы до самого центра Луны, способные в любой миг поглотить пылекаты, как они уже поглотили «Селену»!
У Тома Лоусона было такое ощущение, словно он шел по канату над пропастью или пробирался по узкой тропинке средь зыбучих песков. Всю жизнь его терзала неуверенность в себе, лишь в области техники он чувствовал твердую почву под ногами. Опасная ситуация подстегнула затаенные страхи. Сейчас молодой астроном как никогда нуждался в надежной, прочной опоре.
Вот всего в трех километрах — горы, могучие, вечные, корнями уходящие в недра Луны. Том глядел на залитые солнцем вершины с таким отчаянием, с каким человек, очутившийся посреди Тихого океана на плоту, глядел бы на скользящий мимо остров.
Всеми силами он желал, чтобы Лоуренс поскорее ушел из этого зловещего призрачного пылевого океана поближе к надежной суше. Том Лоусон поймал себя на том, что настойчиво шепчет:
— Идите к горам! Идите к горам!
Но в космическом скафандре лучше не размышлять вслух, если включено радио. За пятьдесят метров главный инженер услышал шепот Лоусона и отлично понял, в чем дело.
Том не заметил, как опять приблизился второй пылекат. Что-то тряхнуло его, да так сильно, что он ударился лбом о шлем. Прямо перед собой он увидел суровые глаза главного и услышал в шлемофоне гулкий голос:
— Кончайте этот вздор. И поаккуратнее с нашим скафандром: за чистку с нас пятьдесят столларов берут, но костюм уже будет не тот.
— Меня не мутит... — через силу пробормотал Том, но тут же смекнул, что ему грозило кое-что похуже; спасибо еще Лоуренсу за деликатность. Прежде чем он взял себя в руки, снова — теперь уже мягче — зазвучал голос инженера:
— Никто больше не слышит нас, Том, я включил двухстороннюю связь. Слушайте меня и не злитесь. Мне о вас кое-что известно. Знаю, жизнь обошлась с вами неласково. Но у вас есть голова — очень даже неплохая голова, и нечего терять ее, вести себя как перетрусивший щенок. Никто из нас не застрахован от страха, но сейчас это совсем некстати. От вас зависит жизнь двадцати двух человек. Так что смотрите на экран и забудьте обо всем остальном. Я не брошу вас здесь.
Не сводя глаз с потрясенного лица молодого ученого, Лоуренс — на этот раз дружески — похлопал рукой по его скафандру. И с облегчением увидел, что Лоусон постепенно приходит в себя.
Все это время, пока Лоусон и Лоуренс, позабыв о локаторе, разбирались в личных вопросах, экран терпеливо показывал то самое изображение, которое они искали.
Инфралокатор сообщал, что в двухстах метрах от них на поверхности пылевой пустыни есть чуть заметное тепловое пятно. Оно представляло собой почти правильный, совершенно изолированный круг. Нигде больше в поле зрения приборов не отмечалось посторонних источников тепла. Правда, пятно было куда меньше того, которое Лоусон сфотографировал с «Лагранжа», но координаты совпадали. Сомневаться не приходилось: оно самое.
Остается неизвестным, что означает это пятно... Объяснений может быть много. Скажем, в этом месте со дна моря вздымается одиночный пик. Был только один способ выяснить эту загадку.
— Оставайтесь здесь, — сказал Лоуренс. — Я пойду вперед. Скажите мне, когда я буду точно в середине пятна.
— Вы думаете, это опасно?
— Вряд ли, но лучше не рисковать.
И «Пылекат-1» медленно заскользил к загадочному пятну — столь явному для инфралокатора, но невидимому для обыкновенного глаза.
— Чуть левее, — командовал Том. — Еще несколько метров... еще: есть!
Лоуренс, присмотревшись, заметил нечто такое, от чего у него холод пробежал по спине.
Если глядеть очень внимательно (как глядел сейчас он), казалось, что поверхность Моря посыпана перцем и крупной солью. Этот узор двигался; поверхностный слой точно полз к пылекату, подгоняемый незримым ветром.
Вот так штука... Все необычное и непонятное настораживает; чаще всего оно означает или сулит беду. На душе у главного было тревожно. Если здесь затонуло судно, то что грозит пылекату?..
— Лучше не подходите, — передал он на «Пылекат-2». — Здесь происходит что-то странное.
И он тщательно описал явление Лоусону. Подумав, тот ответил:
— Похоже на восходящую струю в пылевой толще говорите? Так оно и есть. Мы определили здесь источник тепла. Он достаточно мощный, чтобы вызвать конвекционное течение.
— Но откуда тепло? И при чем тут «Селена»?
Лоуренс ощутил вдруг приступ разочарования. Как он и опасался с самого начала, пустая затея. Очаг радиации или же выброс нагретых газов, вызванный толчком, ввел в заблуждение приборы и заманил их в эту пустыню. Нужно уходить отсюда, да поскорее, задерживаться опасно!..
— Постойте-ка, — услышал Лоуренс голос Тома. — Судно со всевозможными агрегатами и двадцатью двумя пассажирами должно излучать немало тепла. И если пыль находится в статическом равновесии, такого количества тепла достаточно, чтобы создать восходящую струю.
Это предположение показалось Лоуренсу маловероятным, но он готов был ухватиться даже за соломинку. Взяв металлический щуп, Лоуренс погрузил его вертикально в пыль. Сперва щуп шел легко, потом стало ощущаться растущее сопротивление. И когда щуп достиг полной длины — двадцать метров, — инженеру пришлось напрячь все силы, чтобы проталкивать его дальше. Вот и верхний конец щупа исчез. Ничего... Но Лоуренс и не надеялся на успех с первой попытки.
Пять минут крейсирования взад-вперед, и на поверхности моря протянулись куски белой ленты. Словно фермер прошлого, сажающий картофель, главный инженер двинулся на пылекате вдоль первой ленты, орудуя щупом. Эта операция требовала большей тщательности, и дело подвигалось медленно. Лоуренс был похож на слепого, который гибким прутом нащупывает путь в темноте. Если его прут окажется слишком коротким, придется придумывать что-то еще.
На исходе десятой минуты Лоуренс допустил промах. Он все время работал обеими руками, и вот, нажав что было мочи на верхний конец щупа, слишком сильно перегнулся через бортик пылеката, ноги вдруг сорвались, и он упал в море.
ХIII
Выйдя из камеры перепада, Пат тотчас заметил, что настроение переменилось. В кабине шел жаркий спор, который с появлением капитана прервался, сменившись неловкой тишиной. Некоторые пассажиры уголком глаза следили за Харрисом, другие подчеркнуто отвернулись.
— Коммодор, — сказал Пат, — в чем дело?
— Кое-кто считает, — ответил Ханстен, — что мы не все предпринимаем, чтобы выбраться отсюда. Я объяснил, что есть лишь один выход: ждать, пока нас не обнаружат. Но не все согласны со мной.
«Рано или поздно этого следовало ждать, — подумал Пат. — Время идет, спасатели не дают о себе знать — естественно, что нервы сдают. Начнутся требования действий, любых действий, только не сидеть сложа руки. Противно человеческой природе бездействовать перед лицом смерти».
— Мы столько раз это обсуждали, — устало сказал он. — Даже если нам удалось выйти из камеры наружу, никому не под силу преодолеть сопротивление пыли и подняться на поверхность.
— Вы совершенно уверены? — спросил кто-то.
— Совершенно, — ответил Пат. — Вы когда-нибудь пробовали плавать в песке? Далеко не уплывете.
— А если пустить моторы?
— Боюсь, они не сдвинут нас с места и на сантиметр. Но хоть бы и сдвинули — мы пойдем вперед, а не наверх.
— Пусть все соберутся в кормовой части, может быть, нос приподнимется.
— А нагрузка на корпус? — возразил Пат. — Предположим, я включу моторы — это будет все равно, что с ходу бодать кирпичную стену. Один бог знает, к чему это может привести.
— Но все же такой шанс есть. Так почему не попытаться?
Пат поглядел на коммодора, слегка озадаченный тем, что тот еще не пришел ему на помощь. Ханстен спокойно ответил на его взгляд, точно говоря: «До сих пор я управлялся, теперь ваша очередь». Что ж, справедливо. Сью была права. Пора стоять на собственных ногах, во всяком случае, показать другим, на что он способен.
— Слишком опасно, — решительно сказал он. — Мы можем спокойно ждать по меньшей мере еще четыре дня. Нас найдут задолго до этого срока. Будь это наш последний выход, я бы сам сказал — да.
XIV
а Луне, когда человек споткнется, он обычно успевает что-то предпринять, ведь его нервы и мышцы рассчитаны на земное тяготение, которое в шесть раз больше лунного. Но главный инженер Лоуренс стоял наклонившись, и расстояние было слишком мало, чтобы он успел удержаться. Ему не удалось предотвратить падение, и лунная пыль закрыла иллюминатор шлема...
Тьма, ничего не видно, если не считать слабого свечения приборной доски внутри скафандра. Осторожно, очень осторожно Лоуренс, преодолевая легкое сопротивление среды, начал водить руками в разные стороны. Но руки ни во что не упирались, и он не мог понять, где верх, где низ.
Томительное чувство безнадежности сковало Лоуренса. Сердце билось часто и неровно, предваряя паническое состояние, когда человеку отказывает рассудок. Главный инженер видел, как люди превращаются в кричащих, одержимых ужасом животных, и знал, что сейчас он сам на пороге этого состояния.
Лоуренс вспомнил, что лишь несколько минут назад он спас астронома от такого приступа. Но сейчас не до того, чтобы размышлять над иронией судьбы. Надо мобилизовать остатки воли — сохранить контроль над собой, усмирить стук в груди, который грозит разорвать его на части.
Вдруг в шлемофоне инженера отчетливо и громко раздался смех, и смеялся Том Лоусон.
Смех тотчас оборвался, последовало извинение.
— Простите, мистер Лоуренс, я нечаянно. Очень уж потешно глядеть, как вы болтаете ногами.
Главный оцепенел. Страх улетучился, уступив место гневу. Он злился на Лоусона, но еще больше на самого себя.
Ведь это же очевидно, ему не грозила никакая опасность: в наполненном воздухом скафандре он подобен плывущему на воде пузырю и никак не может утонуть. Лоуренс сразу сообразил, как надо действовать. Несколько движений руками и ногами, центр тяжести переместился — и маска вынырнула из пыли. Инженер увидел, что погрузился в пыль максимум на десять сантиметров. И пылекат совсем рядом, даже непонятно, как он не задел его.
Стараясь соблюсти достойный вид, главный взялся за бортик пылеката и вскарабкался на платформу. Говорить он пока не решался, неожиданные упражнения совершенно сбили дыхание, и голос мог выдать недавний страх. К тому же Лоуренс продолжал сердиться. В былые времена, когда главный был еще инженером-практиком, он бы никогда так не опростоволосился. Да, засиделся он в канцелярии... Последний раз надевал скафандр, когда проходил ежегодную комиссию, да и то в воздушном шлюзе.
Поднявшись на пылекат, Лоуренс возобновил поиски щупом. Постепенно улетучились последние остатки гнева и страха, и главный инженер задумался. Хотел он того или нет, но то, что произошло за эти полчаса, перебросило мостик между ним и Лоусоном. Правда, астроном рассмеялся, когда он трепыхался в пыли, но зрелище, наверно, и впрямь было смешным. И ведь Лоусон извинился. А давно ли казалось, что он не способен ни смеяться, ни извиняться...
Вдруг все посторонние мысли вылетели из головы Лоуренса: щуп уперся во что-то твердое на глубине пятнадцати метров.
XV
Когда раздался крик миссис Шастер, первой мыслью коммодора Ханстена было: «Господи, только еще истерики не хватало». А через полсекунды он сам величайшим напряжением воли удержался от крика.
Снаружи доносился какой-то звук! Три дня за обшивкой шелестела пыль, и вот... Ну, конечно: что-то металлическое скребет по корпусу!
В следующий миг кабина загудела от радостных возгласов. С большим трудом коммодору Ханстену удалось перекричать ликующий хор.
— Они нашли нас! — воскликнул он. — Хотя, возможно, сами об этом не знают. Надо что-то сделать, помочь им. Пат, попробуйте включить передатчик.
А мы будем сигналить ударами по корпусу судна. На поминаю сигнал настройки в азбуке Морзе: буква «ж» — ти-ти-ти-та! Ну, все вместе!
Сперва стук получался довольно беспорядочным, но постепенно установился правильный ритм.
— Стоп! — крикнул Ханстен через минуту. — Теперь послушаем внимательно.
Тишина... Жуткая, неприятная тишина. Пат выключил вентиляцию, и в кабине было слышно только биение двадцати двух сердец.
Ничто не нарушало безмолвия. Может быть, посторонний звук был вызван напряжением в корпусе самой «Селены»? А если это были спасатели — они могли пройти дальше по пустынной поверхности моря...
И вдруг опять царапанье по обшивке. Движением руки Ханстен остановил новый взрыв энтузиазма.
— Слушайте, прошу вас! Возможно, удастся что-нибудь разобрать.
Несколько секунд длился скребущий звук. И снова — томительное безмолвие. Кто-то сказал негромко, разряжая напряжение:
— Как будто трос протащили. Может быть, они тралят?
— Исключено, — ответил Пат. — Сопротивление среды слишком велико, особенно на такой глубине. Скорее, это щуп.
— А это значит, — подхватил коммодор, — что над нами, совсем близко — спасатели. Постучим еще. Ну-ка... все разом...
«Ти-ти-ти-та!» «Ти-ти-ти-та!»
Пат Харрис, сидя в кресле водителя, тревожно взывал:
— Я «Селена», я «Селена». Как слышите? Прием.
И слушал пятнадцать нескончаемых секунд, прежде чем повторить вызов. Но эфир по-прежнему оставался безжизненным.
XVI
На борту «Ауриги» Морис Спенсер нетерпеливо взглянул на часы.
— Черт возьми! — вырвалось у него. — Пылекаты давно должны были вернуться. Когда была с ними последняя связь?
— Двадцать пять минут назад, — ответил старший радист. — До очередного сеанса пять минут, независимо от того, нашли они что-нибудь или нет.
— Вы уверены, что не сбили настройку?
— Занимайтесь своим делом, уж я-то как-нибудь справлюсь со своим, — отрезал радист.
— Извините, — ответил Спенсер, давно усвоивший, в каких случаях надо не медлить с извинением. — Это просто нервы.
Он поднялся с сиденья, чтобы пройтись по тесной навигационной рубке «Ауриги». Больно ударившись о приборную доску (Спенсер еще не привык к лунному тяготению и уже начал сомневаться, что когда-либо привыкнет), он, наконец, взял себя в руки.
Хуже нет ждать, будет ли «материал» для статей... Сколько денег уже потрачено, а ведь это пустяки по сравнению со счетами, которые начнут поступать, едва он даст капитану Ансону команду вылетать. Правда, тогда волнения кончатся, первенство его агентства будет обеспечено.
— Вызывают, — вдруг услышал он голос радиста. — За две минуты до срока. Что-то произошло.
* * *
— Я что-то нащупал, — произнес Лоуренс. — Но не знаю что.
— На какой глубине? — спросил Лоусон.
— Около пятнадцати метров. Отойдем метра на два вправо, попытаюсь еще раз.
Он вытащил щуп и погрузил его в пыль в новой точке.
— Есть, — сообщил Лоуренс, — и на той же глубине. Еще два метра в сторону!
Теперь препятствие исчезло. Или ушло вглубь за пределы досягаемости щупа?
— Ничего. Попробуем в других направлениях.
Требовалось немало времени и усилий, чтобы определить контуры затаившегося в глубине предмета. Примерно такие же приемы применяли те, кто двести лет назад начал промерять океаны: опустят на дно груз на тросе, потом поднимают. «Жалко, — подумал Лоуренс, — что нет эхолота. Да только вряд ли звуковые или электромагнитные волны проникли бы здесь больше чем на пять метров в глубину».
Какой же он идиот, не подумал раньше! Вот почему пропали радиосигналы «Селены». Среда, которая поглотила ее, поглощает и радиоволны.
Лоуренс переключил приемник на аварийную волну. Вот он, голос автомата «Селены», орет что есть мочи! Да так громко, что непонятно, почему его не слышно на «Лагранже» и в Порт-Рорисе... То есть как это непонятно? А металлический щуп! Коснувшись обшивки «Селены», он тотчас стал своего рода антенной!
Добрых пятнадцать секунд главный инженер слушал зов маяка, прежде чем собрался с духом сделать следующий шаг. С самого начала Лоуренс не был уверен в том, что поиски увенчаются успехом; он и сейчас опасался, как бы их усилия не оказались напрасными. Ведь еще ничего не известно: автомат будет слать свои сигналы неделями даже в том случае, если люди на «Селене» давно погибли.
Резким решительным жестом Лоуренс переключил приемник на обычную волну пылехода... и был почти оглушен голосом Пата Харриса:
— Я «Селена», я «Селена». Как слышите? Прием.
— Я «Пылекат-один», — ответил он. — Говорит главный инженер Эртсайда. Я в пятнадцати метрах над вами. Сообщите ваше состояние. Прием.
Прошло немало времени, прежде чем он в хоре ликующих воплей разобрал ответ. Впрочем, уже сам этот хор свидетельствовал, что пассажиры живы и настроение хорошее! Такой шум подняли, будто за праздничным столом сидят. Думают, раз их нашли, значит все неприятности позади...
Ладно, пусть ликуют, все равно пока надо доложить на Базу.
— Порт-Рорис, я «Пылекат-один», — сказал главный. — Мы нашли «Селену», установили с ней радиосвязь. Судя по оживлению на борту, все живы-здоровы. Корабль лежит на глубине пятнадцати метров, в том самом месте, которое указал доктор Лоусон. Вызову вас через пять минут. Все.
Со скоростью света волны радости и облегчения распространятся по всей Луне, Земле и планетам внутренней сферы, неся добрую весть. На улицах и движущихся тротуарах, в автобусах и космических кораблях незнакомые люди будут обращаться друг к другу:
— Вы слышали: «Селену» нашли!
Во всей солнечной системе в этот миг, наверно, только один человек не мог в полной мере разделить всеобщего ликования: главный инженер Лоусон знал, что спасателям предстоит труднейшая битва.
(Продолжение следует)
Сокращенный перевод Л. Жданова
