Хосе Вилья Панганибан и Н. Гонсалес — представители молодой филиппинской литературы.
Публикуемые произведения взяты из сборника «Лучшие филиппинские рассказы о любви», выпущенного в 1957 году в Маниле.
Заря едва занималась, и вершины гор были еще окутаны мглой. Только высоко над кронами деревьев брезжил неясный, расплывчатый отсвет восходящего солнца.
Пауло взвалил на плечи мешок с рисом и через поле, засеянное коноплей, пошел к вырубке на вершину холма. Позади шла Паулина, его жена. За спиной у нее покачивался завернутый в одеяло годовалый сынишка. Они шли не торопясь. У подножия холма Пауло сбросил мешок с рисом на землю и глубоко вздохнул.
— Не поздно ли мы вышли? — спросил он.
— Нет. — Паулина передвинула ребенка со спины на грудь.
— Взгляни-ка, — сказал Пауло, указывая на небо.
Восточный край долины был опоясан широкой пурпурной полосой. Зигзагообразный силуэт леса потемнел и приблизился, горы поголубели и отступили дальше.
— Это солнце? — спросила Паулина.
Пауло не ответил. Он считал этот вопрос глупым. Ей, деревенской женщине, не следовало говорить так, будто она чужая в этих краях. Он опять взвалил мешок на плечо, и они продолжили свой путь. Обогнув подножие холма, они вышли к узенькой тропинке, которая вела к их вырубке.
Все было точно таким же, как и вчера, даже зола, покрывавшая землю, была еще теплой. Пауло выжигал эту вырубку в течение нескольких дней В одном месте лежало полусгоревшее полено, оно еще тлело с обеих сторон, хотя дым был почти незаметен в быстро поднимавшемся тумане.
Пауло шел и думал о том, что жена, вероятно, отстает от него, так как несет ребенка, но, оглянувшись, увидел, что она идет почти рядом с ним.
...Паулина повесила одеяло между двумя молодыми пальмами, соорудив незамысловатый гамак. Мать качала ребенка, что-то тихо напевая, и он быстро успокоился.
Пауло был уже на дальнем конце вырубки и, повернувшись к востоку, всматривался в небо. Он показался Паулине каким-то одиноким и далеким. Над его головой пролетела птица — рано проснувшийся попугай. Пауло стоял неподвижно, словно застыв, Паулина окликнула его.
Она бежала к нему по склону холма, ветер прижимал к телу платье, смотреть на нее было радостно. Это отвлекло Пауло от духов, к которым он мысленно обращался, прося их взять под свое покровительство урожай его будущего посева. Он забыл точные слова заклинания, которому учил его отец, но помнил обряд. Он был прост: стать лицом к востоку, держа в одной руке горсть земли, а в другой — рис, приготовленный для посева, и почтительно обращаться к духам.
Пауло подобрал две длинные тростинки, связал из них крест и воткнул рядом с собой.
— А теперь начнем! — сказал Пауло. — Наполни зерном корзинку и привяжи ее к поясу. Будем сеять снизу и постепенно подниматься вверх.
Она поспешила за рисом, а Пауло длинной остроконечной палкой стал проделывать в земле ямки. Паулина бросала туда рис, тщательно утаптывая ямки ногой. Работали они молча. Тем временем проснулись птицы, и воздух наполнился трепетом крыльев. На востоке солнце встало над линией горизонта.
— Смотри вкладывай зерна столько, сколько нужно, — сказал Пауло.
— А ты не делай слишком глубокие ямки, — быстро отпарировала Паулина. — Побеги и через год тогда не взойдут. — И она рассмеялась.
— Следи за тем, чтобы зерна были как следует покрыты землей, а то муравьи выроют их и спрячут в своей кладовой.
— Ты говоришь так, будто считаешь, что мои родные не научили меня всему, чему нужно. Или я так глупа, что не смогла ничему научиться?
— Я хотел только напомнить тебе.
Так они переговаривались. Паулина, на которой Пауло женился вскоре после сбора урожая в прошлом году, всегда была веселой и находчивой. Пауло считал, что в ней ровно столько благоразумия и чувства юмора, сколько должно быть у женщины. А Паулине подчас приходило в голову, что у них с Пауло одна душа, так хорошо они ладят друг с другом. Рождение ребенка еще больше укрепило их отношения.
В день свадьбы Пауло ушел из дому с остро отточенным топором на плече. Паулина слышала, как он рубит деревья для хижины. Ее наполнило чувство удовлетворения и радости...
Через некоторое время она пошла взглянуть на малютку. Малыш играл раскачивающейся над его головой веткой. Пальмы образовали над ним как бы естественную крышу. Ребенку было не жарко и достаточно удобно, и Паулина вернулась к работе.
Пауло прошел вперед, оставив для нее довольно широкую незасеянную полосу, испещренную ямками.
— Ты, пожалуй, не угонишься за мной до конца дня, — подзадоривал он ее.
— Я ходила взглянуть на онга, — ответила Паулина. — Это твой онга тоже.
Они рассмеялись. Это так скрашивало их работу. Пауло приходилось брать холм приступом, как воину, идущему в атаку. Звучавший за его спиной смех Паулины заставлял его выпрямляться и то и дело оборачиваться к ней, чтобы взглянуть на нее и на зеленую поросль, окружавшую выжженный участок.
Он подумал, что скоро это место перестанет быть вырубкой, покрытой золой и обугленными бревнами. Зерна взойдут, и ростки потянутся к свету — маленькие зеленые копья, блестящие на солнце. А к тому времени польют первые ночные дожди, и земля покроется зеленым ковром. Тогда придет время прополки. Надо будет внимательно следить за тем, чтобы ничто дурное не заглушало хорошее; это не только закон жизни, но и закон прополки.
— Придется потрудиться, Паулина, — произнес он вслух, чуть ли не впервые за весь день назвав ее по имени. — Это будет тяжелый труд, так как нас здесь только двое. В другом месте на помощь приходят соседи, но здесь мы с тобой одни. И так может продолжаться долго. Странно, что я только теперь об этом подумал, не правда ли?
Она плохо расслышала его слова. Слева был участок земли, который они чуть было не забыли засеять. Она решила, что он сам с собой разговаривает вслух.
— Может быть, это странно, а может быть, и нет. Нам нужно привыкнуть к этому, Паулина. Потом онга вырастет, станет взрослым. Тогда он тоже сделает вырубку.
— Конечно, — подтвердила Паулина. — Когда его время придет.
— Ты говоришь, словно прорицательница! — воскликнул Пауло.
Она промолчала. Конечно же, она прорицательна. Она родила своему мужу сына, но это еще не главное. Разве не нужно ей воспитать из него мужчину, довести его, как говорит народная пословица, до того места, где дорога разветвляется?
Пауло снова смотрит на восток.
Впереди, почти на самой вершине холма, стоит вкопанный Пауло высокий крест из тростинок. Он как бы плавится в ярких лучах солнца. Позади темной стеной высится лес.
Паулина задумчиво смотрела на Пауло. Потом заметила, что тень переместилась, передвинулась с гамака. Ей показалось, что ребенок заплакал.
— Я должна пойти к нему, — громко сказала она.
Н. Гонсалес
