Седяху по Днестру

«У въезда в наш лагерь стоит двухметровый «снежный человек»

...В этом году, как и в предшествующие, наш отряд продолжает свою работу у села Алчедар. Кольцевой вал у истока ручья, неподалеку — остатки оборонительных сооружений древнерусского города Черн, одного из крупнейших металлургических центров славян-тиверцев в IX—XI веках. Надо сказать, что сравнительно с другими достаточно хорошо изученными археологами древнерусскими племенами о тиверцах мы знали чрезвычайно мало...

Известны слова летописца: «Улучи, тиверцы седяху по Днестру, приседяху к Дунаеви, бе великое множество их; сидяху бо по Днестру али до моря и суть грады их до сего дне».

Известно, что тиверцы ходили в составе русского войска с Олегом и Игорем на Царьград.
Известно, что славяне Поднестровья участвовали в трагической для Русской земли битве при Калке.

Доказано, что летописцы никогда не ошибались, указывая места расселения славянских племен.

Десятилетиями искали ученые тиверцев на Днестре. И только недавно новое толкование слов летописца «седяху по Днестру», то есть «жили в Поднестровье», а не непосредственно на днестровских кручах, позволило открыть это загадочное славянское племя, племя металлургов и кузнецов.

За десять лет работы на городище было найдено большое количество предметов, свидетельствующих о высокой культуре обитателей города: изделия ювелиров и кузнецов, доменные печи — домницы, печи для обжигания руды. Теперь уже ясно, что жизнь на городище оборвалась внезапно — люди ушли, а город был разрушен. Мы многое знаем, но многое еще предстоит узнать. Фронт работ будет разбит на четыре участка: I — исследование оборонительных сооружений цитадели, то есть раскопки вала и рва; II — исследование места предполагаемого водоема в юго-западной части городища; III—раскопки на поляне в лесу, где были древние «рабочие предместья»; наконец, IV — продолжение раскопок курганного могильника города.

Вал (начало)

...Лопаты рабочих пласт за пластом срезают пятиметровую насыпь вала и докапываются до дна рва, опоясывающего городище. На раскаленной и растрескавшейся земле сидят коллеги. Это мы, авторы очерка, который вы читаете: археолог-фанатик-профессионал и его помощник.

Профессионал ведет дневник раскопок и высказывает соображения. В конце концов должно получиться довольно полное «собрание соображений». Помощник профессионала собирает и заворачивает найденные осколки древних сосудов и высказывает контроверзы, или, по классификации профессионала, который склонен вообще все классифицировать, — контрпакости.

На сегодняшний день споры ведутся в основном вокруг вопроса о том, сколько было валов на этом месте — один, два или три.

— Ты видишь, как подушка бесструктурной глины охватывает слой утрамбованной глины со всех сторон? Безусловно, она была сооружена как фундамент для городни. Итак, вал был один.

— А тоненькая прослоечка культурного слоя между ними? Ведь ясно как божий день: сначала построили, как раз до культурного слоя, потом начали достраивать уже подгородни. Вал был не один!

Высказав очередную контрпакость, помощник профессионала закуривает и уходит собирать керамику. Фанатик уходит в себя, чтобы найти новые версии. Пока он их ищет, лопаты рабочих обязательно высвободят из тысячелетней темноты что-нибудь столь неожиданное, отчего все наши теоретические и логические построения полетят к черту.

За время раскопок не было часа, который не рождал бы гипотезы, разбивающей гипотезу часа предыдущего вдребезги; не было дня, в конце которого не сформировалась бы обобщающая мысль. И все это надо было записать, обсудить, переварить.

«Но, черт возьми, в конце концов колодец-то найден!»

Колодец

Беда никогда не приходит в те ворота, у которые ее ждут. Она перелезает через забор и сваливается на голову, даже не извиняясь.

Тревожились, что до колодца не докопаются...
Гадали, какой он будет, колодец, а если вдруг...

Предполагали, что тут и не колодец должен быть, а либо каменная башня, либо еще что.

Короче, для Неожиданного заготовили трое широких ворот, возле которых были заранее расставлены научные засады. По раскопу объявили боевую готовность № 1.

И вот лопата уткнулась в бревно. Дозорные науки бросили свои посты и сгрудились вокруг откапываемого колодезного сруба. Вот уже показался второй венец, третий... Из глины осторожно извлечена ржавая железная оковка деревянного ведра, рядом блеснула древняя монета, наконечник копья, бусина, и всюду разбитые или только надтреснутые глиняные горшки древних славян.

До дна колодца было еще, по-видимому, далеко, а поверхность раскопа начала тихонечко-тихонечко заполняться просачивающейся из земных пор водой.

Первые капли воды вызвали припадок умиления: та самая вода, которую... в которой... для которой... И мы ее можем пить!

Но пока мы отирали слезы умиления, отрытые венцы скрылись под водой. В молчании склонились мы над бассейном — на нас глянули наши отражения. Отражения несли печать растерянности.

Мы были готовы сражаться с любыми трудностями. Но перед этой спокойной голубоватой стихией пришлось отступить.

Правда, было сделано все, что возможно, и даже сверх этого: мы достали пожарную помпу, своими руками вкатили ее на пятиметровый вал и опустили в раскоп. Потом, убедившись в ее бессилии, проделали все в обратном порядке.

Что еще осталось под водой, приходилось только гадать. Бывалый парень Курчанинов предложил вызвать водолазов, а пока открыть курсы аквалангистов. Шутка была признана неуместной. Объявили перекур. Курили молча, про себя.

...Но, черт возьми, в конце концов колодец-то найден? Найден. Находки он дал? Дал. Конструкция колодца известна? Известна. Башни не было? Не было...

Вал (продолжение)

«16.7.1963, вторник. Продолжаем вскрывать и прослеживать слой черной почвы. По-видимому, черный слой есть не что иное, как засыпка деревянной городни, высыпавшаяся на дневную поверхность вала при разрушении укреплений. В пользу этого говорит найденная в слое керамика, преимущественно древнерусская, IX—X веков. Изредка попадается и более поздняя, а также дославянская, гетская. Наличие поздней керамики говорит за то, что вал насыпан не одновременно, а было или несколько строительных периодов в процессе его возведения, или же во время существования городища вал неоднократно перестраивался и досыпался.

26.7.1963, пятница. Продолжается вскрытие вала. Под слоем бесструктурной глины обнаружена конструкция из неошкуренных бревен (10—20 см в диаметре) с сучьями и листьями, зацементированная когда-то жидкой глиной. По-видимому, эти конструкции служили фундаментом для городни, что является доводом в пользу одноэтапности возведения вала. С городищенской стороны на уровне бревен обнаружен глинобитный очаг с гетской керамикой. Эти геты загонят нас в могилу».
(Из полевого дневника профессионала.)

— Андрей, что делать с гетами?
— А ничего. Собирать помаленьку.
— А мажет быть, вал строили вообще геты, или скифы, или еще кто-нибудь? Ну, хотя бы начали, а потом славяне расширили, укрепили, достроили — не пропадать же добру! А?
— Володя, спроси что-нибудь полегче!

Были такие люди — геты

«Среди фракийских племен особенно известны были геты» (Всемирная история» т. II). «История северофракийских племен известна лишь в общих чертах» (там же). «Кто ищет, тот всегда найдет» (популярная песенка).

Воскресенье. Даже теперь, много времени спустя, мы не можем понять, почему в тот день проснулись раньше подъема. Митревна, повариха, уже хлопотала около плиты. Увидела нас, обрадовалась:
— Сыночки мои! Хорошо-то как, что встали — мне вот позарез вода нужна. Ведрышка четыре. Слетайте, голубки!

Из палаток неслись вызывающие неудержимую зависть храпы. Громыхая ведрами, голубки мрачно поплелись к источнику.

«А вдруг новая ниточка культурных связей гетов уже у нас в руках...»

Ледяная струйка ласково журчала, низвергаясь в каменную бадеечку. У источника стоял закованный в комбинезон парень.

— Слушайте, ребята, — заговорил комбинезононосец. — Я там наверху о здоровенный камень плуг сломал. Вы все камушки разные собираете, сходили бы посмотреть. Может, что для вас интересное...

После завтрака пошли наверх с саперкой (маленькая такая лопаточка). Расчистили. Массивные плиты известняка образовали подобие ящика. Фанатик пощипал усы.

— Надо копать. Поди, геты! Те самые...

«Добро» шефа было получено, и вскоре ящик был расчищен. В нем ничего не было, кроме красивого серебряного колечка. Кто-то уже побывал здесь до нас, столетий так около десяти назад. Мы подробно описали и зарисовали ящик, обмерили и занесли на план, прощелкали добрый десяток кадров — во всех ракурсах. А потом сели на край этой древней могилки и пригорюнились... Наука — оно, конечно, наука, а не кладоискательство, но найти что-нибудь всегда хочется! Подошел давешний тракторист.
— А тут рядом еще какой-то камень торчит в земле.

Мы встрепенулись в надежде. И не зря...

Нам повезло. Грабители почему-то оставили второй ящик в покое. Когда он был расчищен, в нем мы нашли два удивительно красивых глиняных сосуда, бронзовое колечко, приличной сохранности череп и кучку сгоревших костей.

Разогнулись только с наступлением темноты. В лагерь идти было нельзя — ящик до конца не докопан, а утром деревенские мальчишки любопытства ради начнут ковыряться в нем и все испортят. Решение возникло сразу. Принесли спальные мешки и легли тут же у дороги на гостеприимные лопухи.

Звезды заговорщически подмигивали, радуясь нашей удаче. Стояла такая тишина, что даже наши приглушенные голоса казались кощунственно громкими.
— Ты понимаешь, что мы нашли?
— Конечно. Погребение что надо! Так сказать, «от великодушных грабителей — бедным археологам».
— И только? А ну-ка, вспомни: около черепа — черпачок с петлевидной ручкой. Череп явно детский. Черпачок обязателен при мужских захоронениях. Следовательно...
— Перед нами дитя мужеска пола!
— Умница. Идем дальше. Другой сосуд лежал в противоположном от черепа углу, рядом с пережженными костями. Следовательно...
— Перед нами один индивид, коего разделили пополам: часть сожгли, а часть так положили.
— Терпение! А бронзовое женское — понимаешь, женское-е — кольцо, найденное в этих косточках? А сосуд, который никак не характерен для мужских погребений?
— Перед нами два погребения: мужское — дошкольного возраста и женское — возраста неопределенного. Но почему парнишку положили целенького, а не сожгли?
— Потому что это мать и сын! Потому что ребенка хоронили по обряду отцовского племени, а мать — по обряду того племени, откуда ее сосватали! Уф, неужели не мог сам догадаться?.. Смотри дальше. Женский сосуд — явно погребальный, ритуальный, специально для сего случая сделанный, кривобокий и неровный. Надо будет в Москве порыться, аналогии ему поискать, может, и удастся определить, откуда родом эта трупосожженница. А вдруг новая ниточка культурных связей гетов уже у нас в руках...

Из лагеря несется всполошный крик петуха. Снова тихо. Усталость берет свое.
Фанатик (мечтательно, с надеждой). Должен здесь быть могильник... Напичканный всякими штучками, как Исторический музей. Пойдем к шефу, бухнемся в ноги, начнем копать.

Помощник. Не даст.
Фанатик (делая вид, что не понял). Что не даст?
Помощник. Денег, рабочих, человеко-часов... На основную-то тему едва-едва хватает.
Фанатик (разгораясь, воинственно). А что, мы сами копать не можем? Два здоровых парня! За полмесяца в рабочее время пару курганчиков — тьфу, играючи!

Уснувший было оппонент высовывает из спального мешка нос:
— Вот это — о!

Сочная звезда, проскользнув между еще не созревшими светилами, упала где-то за лагерем. И вдруг мы до конца осознали все.

Теперь, вместо того чтобы после обеда лежать кверху набитым животом, лениво спорить о вале, продолжая дообеденную полемику, или мечтать о чем-нибудь, но обязательно несбыточном, мы будем ходить по пыли потные, грязные, сгибаясь под тяжестью рюкзака и нивелира, и копать, копать, копать, только с темнотой возвращаясь в лагерь.

Охота не просто хуже неволи, а намного хуже!

«...старые надписи, старое оружие, посуду и все, что зело старо и необыкновенно... Где найдутся такие, всему делать чертежи, как что найдут» (Петр I, Указ).

«Если археолог узнает от местных жителей, что кто-то из них нашел каменное орудие или глиняный горшок, он обязательно допытается, где и что найдено, отправится на место находки и поищет — нет ли чего интересного» (А. С. Амальрик и А. Л. Монгайт. «Что такое археология»).

Вал (еще одно продолжение)

Профессионал сидит на корточках на самом дне раскопа, уткнув ошкуренный солнцем нос в только что отрытый слой, — считает песчаные прослоечки. Ров очищен полностью, почти по всей длине раскопа уже виден материк — та земля, которую от сотворения мира никто не рыл, разве что динозавры.

Помощник профессионала уже никаких споров не ведет: наступил такой этап, когда «свежий глаз» и, мягко говоря, незагруженный наукой мозг становятся помехой в работе... Поэтому он заворачивает керамику и мужественно, самоотреченно молчит. Завернув накопанные черепки и косточки, он переносит их на самую верхушку вала и начинает мыть. Бездумная и легкая черновая работа. Время от времени он саркастически поглядывает на свое начальство, обливающееся потом под грузом солнца и научных гипотез.

...Вот она, пятиметровой глубины и восьмиметровой ширины траншея, наш раскоп. В длину он превышает тридцать метров — мы гордимся своим детищем! Одна из стенок — отвесная, зачищенная. И все слои, слои, слои... Как теперь все просто и понятно! Вот там, наверху, горизонтальная площадка с остатками фундамента боевой башни, найденными в первые же дни работы. С площадки вниз по склону сбегает узкий черный слой. Неужели же надо было несколько дней ломать себе голову, чтобы понять и убедиться, что это земля, высыпавшаяся из разрушенных городен? А ниже?

Здесь начинается собственно вал — могучий, горделиво опирающийся на деревянные конструкции, зацементированные глиной (железобетон средневековья!). Слева, со стороны городища, очаг. Ясно, что угольный слой, идущий от очага, — это культурный слой гетского поселения. Почему-то он прогибается книзу. Пока еще не все раскопано, но уже очевидно, что это результат оседания почвы под многотонной тяжестью вала. Через два-три дня все будет ясно окончательно.

Из лагеря несет вкусным дымом. Скоро обед.

— Андрей Ленардыч, — раздается снизу голос рабочего, — посмотрите, пожалуйста!
Что там? Интересный черепок? Кость, покрытая орнаментом? Профессионал нехотя вытаскивает нос из песчаных прослоек, стряхивает с него пыль, идет к рабочему... Остановился, нагнулся и... хватается за голову. Легкой серной слетает вниз помощник.
Угольный слой оборвался...

«...было найдено большое количество предметов, домницы, печи для обжигания руды»

Пережженная косточка...

Н а краю раскопа сидит корреспондент. Его интересуют боги, гробницы, ученые, и вообще он жаждет подземных дворцов.

Из раскопа высовывается Курчанинов и протягивает корреспонденту вместо дворца пережженную косточку.
— Вот косточка, она уже развалилась. Но вы прислушайтесь к ней...

За десять лет работы на городище ни разу не были найдены языческие символы, а на поселении за ним — христианские. Отсюда предположение, что знать, жившая в цитадели, приняла христианство, а ремесленники, «прописанные» на неукрепленном поселении, оставались язычниками. Получается интереснейшая картина социального неравенства и религиозной розни в городе. Ничего отрицающего это предположение найдено не было. Но когда нет фактов отрицающих, это половина дела. Нужны факты подтверждающие. А подтвердить это мог только могильник племени, который бы рассказал об обряде захоронения. Могильник искали, могильник нашли. В курганах оказались глиняные урны с пережженными косточками. Сожжением усопших родственников занимались только язычники. Следовательно, язычество поселян было подтверждено.

Физики и лирики

К нам, археологам, на помощь идут физика и другие точные науки. Недалек тот день, когда интуицию археолога будут направлять не только эрудиция и разум, но и безошибочные математические формулы и физические законы» (из бесед шефа).

Физики-добровольцы, объявившиеся неожиданно в нашем лагере, уже третий день готовят переворот в археологии. Тут надо вспомнить, что по распространенной в литературе классификации, делящей род человеческий на физиков и лириков, археологи — ярко выраженные лирики. И переход нескольких наших коллег в «лагерь противника» неминуемо должен был повлечь за собой смуты и волнения. Пока идеи не было, лирики копали себе и копали, не задумываясь над своей судьбой. Теперь же, когда до научной революции осталось максимум три обеда, копать стало невмоготу.

Третий день физики-добровольцы (собственно физик — Виталий, физик по совместительству — Юра, физик-самоучка — Боря, физик, пока нет раскопа, — Витя) сидят на корточках, как факиры вокруг загадочного черного ящика, в котором змейкой бегает по цифрам стрелка. Изредка слышатся интеллектуальные заклинания: перепад... синусоида... полярность-контактирование...

Лица у физфакиров непроницаемы. Послушна ли им змейка или нет, лирикам неведомо. Окольными путями лирики узнали только, что таинственный ящик называется «потенциометр».

Над лагерем властно повисло: «Шшш...ш...»

Сегодня после второй чашки обеденного компота — роскошь, недоступная для простых смертных, — физики торжественно объявили, что для начала новой эры в археологии у них уже все готово. Мы давно взвалили на свои плечи все лагерные работы, лишь бы дать глашатаям нового без помех развивать свои точно-научные интеллекты.

Когда же наступил четвертый день, лирики обступили технократов и потребовали отчета в проделанной работе. Технократы удостоили их единственной фразой:
— Завтра будет день, и завтра будет свет в души ваши.
Ночью лирикам снилось небо в алмазах.

Гетский отряд был заинтересован в физиках не меньше остальных: могильник таки был найден, и хотелось теперь таинственными приборами проверить археологический глаз и чутье.

Утром физики побрились. От них исходило сияние. На них хотелось тихо молиться.

Мы полезли на вал, остальные разошлись по своим раскопам. Свои алтари вынесли в поле и физики. И время принялось выматывать душу своей медлительностью.

...С поля физики вернулись позже всех, похожие на обычных людей, пыльные, довольные прошедшим днем и радующиеся предстоящему обеду.

— Цветы и поздравления — после компота, — объявил физик по совместительству Юра. — Теперь раскопы будут закладываться не так, как вам покажется правильным, а как укажем мы.

«Мы» было сказано явно с большой буквы.
После обеда физики доложили результаты испытаний. Новая эра в археологии началась. Лирики обнажили головы.

«Объект исследования — место поселения металлургов у городища — разбит на квадраты 2X2 м. По углам квадратов в почву были вставлены электроды и последовательными промерами потенциометром сопротивления почвы между каждой парой было выявлено несколько очагов скачка сопротивления. Следовательно, в этих местах должны находиться древние ямы, остатки землянок, скопления камней или шлаков, сооружения типа домниц...» (Из отчета физгруппы экспедиции.)