Тараканы в голове

Дин Буономано работает в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе на факультете нейробиологии и психологии, в Институте исследования мозга и Интегративном центре по вопросам обучения и памяти. Он родился в США, но получил образование в Бразилии. Занимался нейропсихологическими исследованиями в Техасском университете в Хьюстоне и Калифорнийском университете в Сан-Франциско. Широкую известность получили его работы о том, как человеческий организм ощущает ход времени. В 2011 году выпустил книгу «Тараканы в голове. Как ошибки мозга изменяют жизнь».

Мозг иногда подводит людей. Каким образом это происходит, рассказывает нейропсихолог Дин Буономано в книге «Тараканы в голове. Как ошибки мозга изменяют жизнь». Представляем вторую главу книги «Необходим апгрейд памяти»

Глава 2

Необходим апгрейд памяти

«Из всех женщин, которых я знал, она была самой безмятежной и свободно плывущей по течению жизни, а может, просто мне хотелось запомнить ее такой, ведь память человека не менее, чем все остальные его способности, служит в первую очередь его собственным интересам».
Джон Апдайк. Toward the End of Time

29 июля 1984 года 22-летняя студентка Дженнифер Томпсон была изнасилована в собственном доме в Бёрлингтоне, штат Северная Каролина. Во время этого кошмара она сознательно старалась запомнить лицо насильника; она поклялась себе, что, если останется жива, посадит его за решетку. В тот же день в полиции из шести фотографий она выбрала портрет некоего Рональда Коттона. Естественно, сразу же после опознания она поинтересовалась у следователя: «Я все правильно сделала?» «Вы все сделали отлично, мисс Томпсон», — ответил тот. Одиннадцать дней спустя, опознав самого Рональда из нескольких предъявленных ей людей, она снова спросила, все ли она сделала хорошо. Следователь ответил: «Мы так и думали, что это он. Это тот же человек, которого вы опознали по фотографии». И суд, основываясь практически исключительно на показаниях Дженнифер, приговорил Рональда к пожизненному заключению.

В тюрьме ему встретился другой афроамериканец, по мнению некоторых, похожий на него внешне. Звали этого человека Бобби Пул, родом он был из тех же мест, что и Рональд, и также был осужден за изнасилование. До Рональда дошли слухи, что Бобби похвалялся тем, что изнасиловал Дженнифер. Через несколько лет дело Рональда было пересмотрено. И снова, на основании показаний Дженнифер, а теперь и второй потерпевшей, изнасилованной в ту же ночь, Рональда приговорили к пожизненному заключению, несмотря на показания другого заключенного о том, что Бобби признался ему в изнасиловании Дженнифер. Благодаря настойчивости Рональда, усердию его адвоката, а также появившейся технологии опознания по ДНК, в конечном итоге был проведен генетический анализ улик. ДНК в деле второй потерпевшей принадлежала Бобби Пулу, и по предъявлении ему этого доказательства он наконец признался в изнасиловании Дженнифер и раскрыл следствию подробности преступления, знать о которых мог только настоящий насильник. После 11 лет разлуки со своей больной матерью, а также немногими близкими людьми, не отвернувшимися от него за время тяжких испытаний, Рональд был наконец выпущен на свободу. Дженнифер же была в ужасе от последствий собственной ошибки и искренне недоумевала, как память могла ее так подвести. Позднее она попросила у Рональда Коттона прощения. Они стали добрыми друзьями и с тех пор вели совместные кампании за реформирование процедур допроса свидетелей и использования свидетельских показаний в суде.

Искаженные воспоминания

Как было сказано ранее, ассоциативность человеческой памяти делает нас склонными к определенным видам ошибок, например, к ложному «запоминанию» слова, близко связанного с тем, которое действительно было в списке. Но есть и другие баги памяти — к примеру, тот, который привел к 11-летнему заключению Рональда Коттона, — имеющие совершенно иные причины и последствия. Иные причины — потому что они происходят не только из-за ассоциативности памяти; иные последствия — потому что они могут привести к трагическим и судьбоносным ошибкам.

Цифровая память, будь то жесткий диск или DVD, основывается на независимых друг от друга механизмах хранения и извлечения информации: запись и считывание — процессы совершенно разные. На жестком диске имеются отдельные элементы для считывания и записи: первые способны замерять полярность крошечной точки ферромагнетика, в то время как вторые могут менять полярность магнитных гранул. Подобным же образом DVD-проигрыватель может лишь извлекать данные с DVD. Считывание информации производится лазерным лучом, направленным на поверхность DVD. Если луч отражается обратно, считывается единица, если не отражается — считывается ноль. Нет совершенно никакой опасности, что считывание информации с диска изменит его содержимое, для этого нужно устройство записи DVD с более мощным лазером. В мозгу же операции записи и считывания взаимосвязаны; извлечение информации из памяти может изменить воспоминание. Когда Дженнифер Томпсон смотрела на фото возможного насильника, она не просто извлекала из памяти уже оформившееся воспоминание, а смешивала его с новым. В частности, одобрение следователем ее выбора подозреваемого, скорее всего, способствовало «обновлению» воспоминания. К моменту судебного разбирательства несколько месяцев спустя после изнасилования темный и отрывочный образ насильника в ее памяти о той ночи уже сменился хорошо освещенным и четким лицом мужчины на фотографии и в ряду на опознании. Память изменила Дженнифер Томпсон, записав на место лица Бобби Пула черты Рональда Коттона (фотографий Пула на первом опознании не было).

Большинство из нас сталкивалось с неспособностью узнать знакомого человека, а также с противоположной ситуацией: ошибочным ощущением, что мы уже где-то видели незнакомца. В свете этого удивительно, что судебная система всегда в значительной степени полагалась на точность показаний свидетелей и потерпевших. Ошибки памяти, способные подорвать справедливость судопроизводства, не ограничиваются только неверным опознанием и включают неверное вспоминание фактов, а также ошибочные суждения о продолжительности или времени наступления событий. Возьмем, к примеру, дело Андреа Йейтс — жительницы Техаса, утопившей в ванне своих пятерых детей. В данном случае неверными оказались показания психиатра. В суде Андреа Йейтс заявляла: голоса, звучавшие в ее голове, сказали, что ее дети будут вечно гореть в аду, но если она их убьет, Сатана не восторжествует. Галлюцинации на тему Сатаны логично вписывались в общую картину истового почитания семейством Йейтс Священного Писания: отразилось оно даже в именах пяти жертв — Мэри, Люк, Пол, Джон и Ноа (американские эквиваленты имен Мария, Лука, Павел, Иоанн и Ной. — Прим. пер.). Вызванный обвинением эксперт-психиатр показал, что на действия подсудимой могла повлиять показанная незадолго до происшествия серия «Закона и порядка», где «женщина в послеродовой депрессии утопила своих детей в ванне и была признана невменяемой». Эксперт намекал на то, что действия Йейтс могли быть спланированными заранее. Данные показания, скорее всего, способствовали тому, что присяжные не приняли аргументы защиты о невменяемости Андреа и назначению ей наказания в виде пожизненного заключения. Однако впоследствии выяснилось, что серия, упомянутая психиатром, была показана лишь после совершения преступления и некоторые аспекты сюжета отличались от истории Йейтс. Судебные разбирательства зачастую проходят через годы после совершения преступления; одно дело запомнить содержание сериала и совсем другое — повесить на серию правильную «временную бирку». Возможно, вы припомните обстоятельства суда над О. Джей Симпсоном, а вот когда это было — до или после Олимпийских игр в Атланте? В компьютере на каждом файле есть дата создания, в памяти же отметок времени нет. С учетом этого становится понятно, что даже самый честный очевидец может создать в своем мозгу ложные воспоминания, которые могут в итоге повлиять на чью-то жизнь. Дело Андреа Йейтс было пересмотрено по причине использования ошибочных показаний, и новая коллегия присяжных признала ее невменяемой на момент совершения убийств.

Психолог Элизабет Лофтус, сейчас работающая в Калифорнийском университете (г. Ирвайн), всю жизнь занимается изобличением склонности человеческого мозга к ошибкам, подобным тем, что были совершены в делах Дженнифер Томпсон и Андреа Ейтс. Разумеется, в реальной жизни изучение подобных ложных воспоминаний зачастую невозможно — ведь иногда трудно подтвердить показания свидетелей и потерпевших. Собственно говоря, суды и полагаются на показания очевидцев именно в случаях, когда неопровержимых доказательств в деле нет. Для преодоления этого ограничения Лофтус и ее коллеги разработали специальные эксперименты. В одном классическом эксперименте Лофтус и ее коллеги показали 200 студентам 30 слайдов, изображающих автокатастрофу с участием легкового автомобиля на перекрестке. Все участники эксперимента видели одни и те же слайды, с одной лишь, но немаловажной разницей: половина их видела на перекрестке знак «Стоп», а вторая половина — знак «Уступите дорогу». Сразу же после просмотра участникам был задан ряд вопросов, к примеру: «Какого цвета была машина?» Среди вопросов был и главный, использовавшийся для создания ложных воспоминаний. Для половины участников в каждой из двух групп вопрос был: «Обогнала ли вторая машина красную, когда та остановилась на знак «Стоп»?» Вторую же половину спросили: «Обогнала ли вторая машина красную, когда та остановилась на знак «Уступите дорогу»?» Иначе говоря, половине участников был задан вопрос с заведомо ложной информацией относительно знака, причем ложь эта была достаточно тонкой, поскольку напрямую не касалась заданного вопроса. Через двадцать минут после ответа на вопросы участникам предлагалось пройти тест на узнавание: им показывали пары слайдов и просили указать, который слайд из каждой пары они видели ранее. Главной парой была та, где нужно было выбрать между слайдом со знаком «стоп» и слайдом со знаком «уступите дорогу». В тех случаях, когда заданный ранее главный вопрос содержал истинную информацию, 75% участников верно опознали виденный ранее слайд. Однако если главный вопрос дезинформировал, ранее виденный слайд верно опознали лишь 41% участников. Вопрос, содержащий ложную информацию, не просто резко ухудшил надежность памяти этих людей, а сделал шанс верного опознания ниже простого вероятностного 50 на 50. Таким образом, ложный вопрос о реальности оказался сильнее изначального восприятия реальности.

В ходе другого исследования студенты смотрели фильмы, в которых учителя проводили занятия с детьми. Участникам сказали, что это фильмы о методах обучения. К концу фильма вор крал деньги из кошелька одной из учительниц. В исследовании было две группы: экспериментальная, в фильме которой незадолго до кражи учитель-мужчина читал группе учеников, и контрольная, в фильме которой книгу ученикам читала учительница, у нее затем и крали деньги. После просмотра участникам объясняли настоящую цель эксперимента и просили найти фотографию вора из набора портретов, включавшего фото статистов (случайно выбранных людей) и фото невиновного учителя мужского пола. При этом фотографии настоящего вора среди этих портретов не было. Участникам эксперимента предлагалось три варианта: назвать предполагаемого вора, заявить, что вора среди этих людей нет, либо сказать, что они не уверены, есть ли среди них вор. В контрольной группе (которая не видела мужчину-учителя) 64% верно ответили, что портрета вора среди предъявленных им нет. В экспериментальной группе 34% верно заявили то же самое, однако 60% назвали вором невиновного мужчину. Если бы это происходило в рамках настоящего уголовного дела, невиновный человек, присутствовавший при совершении преступления, был обвинен в нем в 60% случаев.

Пользуются этим багом дезинформации и фокусники — для пересоздания реальности в воображении публики. Вручив вам колоду карт и попросив подснять, иллюзионист может проделать фокус из нескольких этапов, а затем как по волшебству предъявить вам выбранную вами ранее карту. В заключение фокусник может перечислить вслух последовательность своих действий, ненавязчиво «напомнив» вам, что вы в начале «перетасовали» колоду (а в мире карточных фокусов разница между «подснять» и «перетасовать» огромна). Таким образом фокусник, по сути, вкладывает в вашу память ложные сведения, уменьшая вероятность того, что вы вспомните главную часть фокуса, и усиливая таинственность происходящего.

Фокусники и психологи давно знают, что воспоминания можно переписать путем дезинформации, но судебная система все так и не соберется признать этот факт, хотя и предпринимает попытки пересмотра процедур допроса свидетелей. Теперь при допросе полиции рекомендуется использовать открытые вопросы — например: «Опишите, пожалуйста, место происшествия», а не «Был ли на месте происшествия внедорожник?», — поскольку упоминание о внедорожнике нарушает целостность воспоминаний о месте происшествия. Кроме того, подозреваемых для опознания лучше предъявлять по одному — предъявление их в «линейке» побуждает свидетеля выбрать кого-нибудь, даже если свидетель не уверен. Как бы то ни было, факт остается фактом: эволюция просто-напросто не приспособила человеческую память для оперативного и точного хранения подробностей, таких как был ли превышавший скоростной лимит автомобиль купе или хетчбэком, карие или зеленые глаза были у вора, за одну или две минуты полиция прибыла на место происшествия и т. д.

Запись и перезапись

Воспоминания наши постоянно редактируются: со временем подробности их дополняются, удаляются и обновляются. Частично это происходит потому, что, как было сказано ранее, хранение информации в человеческой памяти не отделено от ее извлечения. Процессы записи и считывания постоянно перемежаются. Нам уже известно, что сохранение воспоминаний происходит за счет укрепления (или ослабления) синаптических связей. Усвоение ассоциации между двумя понятиями требует соединения их узлов. Если в мозгу у ребенка есть узел, отвечающий за виноград, и другой узел, отвечающий за изюм, процесс осознания того, что изюм — это тоже виноград, состоит в построении прямых или опосредованных связей между «виноградом» и «изюмом» путем укрепления уже имеющихся между ними синапсов или создания новых. Как поясняется в предыдущей главе, синапсы укрепляются из-за близкого по времени возбуждения нейронных узлов обоих понятий — согласно правилу Хебба. Так происходит запись информации, однако процесс извлечения во многом аналогичен. Если кто-то спрашивает: «Что такое изюм?» — ответ будет получен в результате активации узла «изюм», по цепной реакции через общие синапсы активирующего узел «виноград». Как в процессе сохранения информации, так и в процессе ее извлечения из памяти не только используются одни и те же синапсы, но также и активируются обе группы нервных клеток (Рис. 2.1).

Рис. 2.1. Запись/сохранение и считывание/извлечение информации из памяти. Кружки, соединенные пунктирными линиями, — это узлы «изюм» и «виноград» без связей. В процессе узнавания того, что изюм это тоже виноград, активируются оба узла. Согласно нашей теории, такая одновременная активация укрепляет связи между двумя узлами благодаря пластичности синапсов (сильные связи изображены в виде темных стрелок с перевернутыми концами). В процессе извлечения информации при прямой активации узла «изюм» используется та же синаптическая связь между двумя узлами, что, возможно, способствует дальнейшему ее укреплению. (Маленькими серыми стрелками показано направление возбуждения нервных клеток.)

Как и рукописный текст до высыхания чернил, свежие воспоминания чувствительны к внешним воздействиям, и повлиять на них могут многие факторы. К примеру, усвоение новой информации может нарушить целостность долговременных воспоминаний, приобретенных сравнительно недавно. Попробуйте запомнить номер телефона своего знакомого через 10 минут после того, как заучили новый номер собственного телефона. Формированию новых воспоминаний также могут препятствовать некоторые лекарства или электрошоковая терапия. Эксперименты на животных показывают, что если вскоре после прохождения крысой лабиринта ввести ей лекарство, блокирующее синтез белков, она забудет освоенный маршрут. Данный вид медикаментов препятствует формированию новых воспоминаний, потому что долговременная потенциация синапсов требует синтеза новых белков в нервных клетках. Эти лекарства при введении их подопытным животным непосредственно после потенциации синапсов в силу хеббовой пластичности подавляют синтез белка и, соответственно, укрепление синапсов, то есть синаптической памяти. Открытие того, что ингибиторы белкового синтеза могут «стирать» как нашу понятийную память, так и память синаптическую (изменение силы синаптических связей), было одним из первых доказательств того, что первая основывается на второй.

Если ингибиторы белкового синтеза вводятся животным за несколько часов или дней до самого эпизода обучения новым навыкам, потери памяти не происходит. Подобным же образом, люди, проходящие электрошоковую терапию от депрессии, теряют только те воспоминания, которые сформировались у них непосредственно перед сеансом терапии. Переход от ранней стадии формирования воспоминаний, на которой они легко стираемы, к поздней стадии, когда они гораздо более устойчивы, называется консолидацией. Подобно высыхающим чернилам, изменения синаптической прочности становятся из временных постоянными. Чему же этот процесс соответствует на синаптическом уровне? Судя по всему, частично — переходу от синаптической памяти (основанной на биохимических реакциях в синапсах) к более устойчивым структурным изменениям, для начала которых необходим синтез белка. Эксперименты над животными показывают, что многие синапсы в нашем мозгу по природе подобны «блиц-свиданиям» — это случайные временные связи между пре- и постсинаптическими нейронами. Судя по результатам исследований, прочное усвоение знаний и навыков сопровождается структурными изменениями схемы «проводки» мозга в виде перманентной стабилизации когда-то кочевых синапсов.

Понятие консолидации памяти широко признано и применяемо в психологии и нейрофизиологии. Тем не менее существуют доказательства того, что в некоторых случаях консолидированные воспоминания не столь неизменны, как ученые считали когда-то. В частности, представляется, что консолидированные воспоминания иногда вновь становятся уязвимыми к воздействию медикаментов, травм или других воспоминаний, данный процесс называется реконсолидацией. Как мы увидим в главе 5, крысу легко научить выражать страх в ответ на определенный звук, если поставить ее в ситуацию, когда звук этот ассоциируется с электрическим шоком. Если в течение 24 часов после сеанса ей ввести ингибитор белкового синтеза, тот не даст никакого эффекта или будет иметь минимальное воздействие на память животного. Крыса все так же будет выказывать признаки испуга. Но вот что любопытно: если в дальнейшем в процессе напоминания ей звука (без применения шока) ввести крысе тот же препарат, происходит что-то вроде частичной амнезии. Крыса ведет себя так, будто звука она боится уже меньше. Иными словами, повторная активация старых воспоминаний каким-то образом вновь делает их уязвимыми для воздействий. И, хотя конкретный механизм так называемой реконсолидации науке еще не известен, эти данные в очередной раз доказывают, что сохранение и извлечение информации из человеческой памяти — пересекающиеся процессы.

Способность к обновлению — важное свойство человеческой памяти, и, возможно, именно реконсолидация лежит в основе пересмотра старых воспоминаний. На протяжении кинематографической карьеры вашей любимой голливудской актрисы ее лицо постоянно преображается, с годами меняются ее прически и цвет волос, появляются и таинственным образом исчезают морщинки. И каждый раз, когда я вижу своего двоюродного брата, его лицо выглядит по-разному: пожалуй, оно становится круглее, а на лбу появляется залысина. Всякий раз, когда мы видим человека, наши воспоминания о нем немного обновляются. Происходит это, разумеется, бессознательно, и, судя по последним научным сведениям, извлечение информации (узнавание брата) при этом неразрывно связано с процессами сохранения и обновления памяти (так что при следующей встрече мой мозг будет ожидать увидеть его последнее воплощение). Способность обновлять воспоминания, а также размытость границы между процессами сохранения и извлечения информации крайне важны для жизни в нашем переменчивом и динамично развивающемся мире. Однако такая гибкость памяти может привести к серьезным ее ошибкам. В частности, если изначальная информация не успела закрепиться в мозгу, обновление памяти может переписать сами начальные воспоминания, что и случилось в случае с Дженнифер Томпсон — а также со студентами, в памяти которых знак «Стоп» сменился знаком «Уступите дорогу» под действием дезинформирующего вопроса.

Воспоминания реальные и фиктивные

С багами памяти, заставляющими нас путать слова и лица, наверняка сталкивались все. Даже если вы никогда не ловили на подобной ошибке самого себя, то наверняка упрекали в ней знакомых. Но человеческая память способна на сбои и гораздо масштабнее простого смешивания или перезаписи сведений. Подчас она умудряется сфабриковать на ровном месте совершенно новые воспоминания.

Возможно, одним из ярчайших задокументированных примеров совершенно ложной памяти является ряд случаев подавленных воспоминаний 1980-х — начала 1990-х годов. Эти ложные воспоминания культивировались из образов, увиденных во сне, до состояния «реальных» воспоминаний психологом или психотерапевтом, иногда в течение нескольких лет. Порой в результате этого женщины обвиняли своих родителей в растлении, что приводило к разрушению семей, депрессиям и уголовным обвинениям. В одном из таких случаев девятнадцатилетняя Бет Резерфорд обратилась к церковному психологу, чтобы справиться со стрессом. После нескольких месяцев сеансов в памяти Бет всплыли якобы подавленные ранее эпизоды зверского сексуального насилия над ней отца. В результате последовавших за этим обвинений ее отец потерял сан священника и не мог устроиться вообще ни на какую работу.

Как и в других подобных случаях, Бет впоследствии публично объявила, что воспоминания ее были ложными (частично потому, что против них имелись веские доказательства). Среди многочисленных фактов, опровергавших ее утверждения, были и результаты гинекологического осмотра, проведенного по совету адвоката. Осмотр показал, что Бет являлась девственницей. Позднее Бет говорила: «После двух с половиной лет терапии я совершенно поверила в то, что дважды была беременна от собственного отца. Я помнила, что он сделал мне аборт железной вешалкой в первый раз, а во второй я сделала это сама».

Вспоминание событий, происшедших с вами, называется автобиографической (или эпизодической) памятью и, наряду с семантической памятью, является подвидом памяти декларативной. Ложное воспоминание об изнасиловании — крайний случай сфабрикованного автобиографического воспоминания. Тогда насколько же надежна наша память о том, что случалось или не случалось с нами в прошлом? В ходе контролируемых экспериментов выяснено, что особенно склонны к автобиографическим ошибкам дети. Для тех из нас, кто мало доверяет своим детским воспоминаниям, это не будет новостью. Я, например, помню, что в пятилетнем возрасте у меня был друг-невидимка по имени Кьюк, но вот насколько мои воспоминания реальны? Да и мои ли они вообще? Не сформировались ли они под воздействием рассказов матери о моем детстве и моем воображаемом друге?

Еще один эксперимент, проведенный Лофтус и ее коллегами, состоял в том, что детей в возрасте 3–5 лет просили сказать, случалось ли с ними определенное событие. Два события из названных с ними действительно произошли за последние 12 месяцев (к примеру, вечеринка-сюрприз на день рождения или наложение швов в больнице). Два же других события в жизни ребенка никогда не случались (например, прогулка на воздушном шаре или попадание рукой в мышеловку с последующей поездкой в больницу). В течение 10 недель каждого ребенка опрашивали до 10 раз. С точностью более 90% дети называли события, действительно с ними происшедшие. Однако приблизительно в 30% случаев ребенок наряду с реальными называл и какое-нибудь вымышленное событие. Непросто истолковать такие результаты однозначно, поскольку процент ложных воспоминаний в течение 10 недель не возрос. Возможно, это не всегда были ложные воспоминания как таковые, а дети просто исследовали границы между правдой и тем, что, по их мнению, хотелось услышать взрослым. Но как бы то ни было, ясно, что полагаться на свидетельские показания детей следует с особой осторожностью.

Этот урок судебная система усвоила в свое время на горьком опыте, после ряда дел о «массовом растлении». В 1989 году семеро сотрудников дошкольного учреждения Little Rascals в Северной Каролине были обвинены в растлении 29 малолетних. Один из владельцев учреждения был заключен в тюрьму и приговорен к 12 пожизненным срокам на основании показаний детей, в которых, помимо прочего, фигурировали полеты на космических кораблях и плавание среди акул. И дело было бы смешно, когда бы не сломало столько жизней. Возбуждено оно было через несколько месяцев после того, как офицеры полиции сходили на семинар о ритуальных надругательствах сатанистов. Началось все с того, что один из воспитателей шлепнул ребенка, затем дело дошло до сеансов психотерапии и допросов детей полицией с целью выяснить обстоятельства возможного сексуального насилия. Поначалу дети подобные акты отрицали, но в конце концов начали выдавать психологам и следователям странные и невероятные истории растления. Дело рассматривалось в суде 10 лет и стало на тот момент самым дорогостоящим процессом в истории Северной Каролины. В итоге же обвинения против всех подсудимых были сняты. Самый явный баг в этом деле — даже не ложные воспоминания, а предвзятость психологов и полиции, готовых игнорировать огромное количество информации, шедшей вразрез с их версией, и замечать лишь те сведения, которые ей соответствовали. Они и научили детей рассказывать истории, оправдывавшие извращенные ожидания взрослых.

Где клавиша «удалить»?

Механизмы таких крайних случаев ложных воспоминаний, как убежденность Бет Резерфорд в том, что над ней надругался собственный отец, сложны и несомненно зависят от черт каждой конкретной личности, а также от наличия «психотерапевта», способного воздействовать на легко внушаемого человека. Собственно говоря, мало доказательств тому, что травмирующие воспоминания вообще могут быть подавлены, а затем восстановлены под руководством психолога. Сексуальное насилие, пережитое в детстве, забыть нелегко. В большинстве появившихся с начала 1990-х дел о растлении малолетних католическими священниками потерпевшие помнили о происшедшем. Им не приходилось искать в памяти подавленные эпизоды, главной их трудностью было найти в себе силы, а в обществе — средства, для того чтобы предать все огласке. Бывшие узники концлагерей также единодушны в том, что забыть перенесенные и увиденные ими ужасы просто невозможно. Некоторым жертвам бесчеловечного обращения удалось загнать воспоминания о нем в отдаленные уголки своей памяти, чтобы продолжать жить нормальной жизнью, но не забыть незабываемое. Говоря словами психолога Дэниела Шектера, одного из ведущих мировых экспертов в области человеческой памяти, «гораздо вероятнее, что сознательное избегание неприятных воспоминаний снижает вероятность самопроизвольного всплывания в памяти подавленных эпизодов, которое отравляет жизнь стольким людям, пережившим психологические травмы. И... некоторые отдельные эпизоды в результате такого избегания даже могут стать крайне труднодоступными для вспоминания. Однако от этого еще далеко до полной потери памяти о годах жестоких издевательств».

Способность навсегда подавить или стереть травмирующие воспоминания (если бы она действительно существовала), по распространенному мнению, могла бы помочь людям справиться с последствиями многих психотравм. Жертв сексуального или иного насилия часто преследуют жуткие воспоминания, разрастающиеся в тревожность, депрессии, страхи и, соответственно, трудности в повседневных контактах с людьми. Но (видимо, к сожалению) еще одно отличие человеческой памяти от жесткого диска — это отсутствие команды «удалить».

Да, люди кое-что забывают, и это тоже вид стирания информации, однако мы редко выбираем, что именно будет стерто из нашей памяти. В настоящее время ученые ведут эксперименты по разработке поведенческих и фармакологических методов ослабления, если не полного стирания интенсивности эмоционально насыщенных воспоминаний (к примеру, об изнасиловании или участии в войне). Основаны эти эксперименты на явлении реконсолидации с расчетом что непосредственно после вспоминания травмирующего эпизода память человека снова становится лабильной (неустойчивой) и может быть стерта медикаментозным способом или даже просто путем наложения на старые воспоминания новых, не травмирующих. К сожалению, существует вероятность того, что у реконсолидации есть свой срок годности, то есть спустя месяцы или годы воспоминания могут быть не способны реконсолидироваться. Кроме того, даже если новые методы действительно помогут удалять некоторые воспоминания, весьма маловероятно, что ими можно будет направленно удалять конкретные эпизоды, как это показано в фильме «Вечное сияние чистого разума».

Однажды утром в 2006 году я проснулся и узнал, что какие-то явно очень влиятельные люди решили, что Плутон больше не считается планетой. Всю жизнь до этого мне говорили, что Плутон — планета, и в мозгу у меня сформировалась прочная связь между узлами «планеты» и узлом небесного тела Плутон. Соответственно, при семантическом прайминге слово «Плутон» наверняка ускорило бы мою реакцию на слово «планета». А вот теперь мне сказали, что связь эта неверна. Мозг хорошо приспособлен для формирования новых связей между понятиями, но не наоборот: специального механизма «развязывания» у него нет. Приспособиться к этому повороту событий мой мозг может путем создания новых связей между «Плутоном» и «карликовой планетой», «Плутоном» и «объектами из пояса Койпера» или «Плутоном» и «не планетой». Однако оперативно стереть связь между «Плутоном» и «планетой» невозможно, и, скорее всего, она останется в моих нервных цепях до конца жизни. Возможно даже, что в один прекрасный день я вернусь к изначальному убеждению и стану доказывать своим внукам, что Плутон — планета.

Собственно говоря, то, что ассоциация Плутона с планетами, скорее всего, никогда не сотрется из моего мозга, и к лучшему: в конце концов, мне не помешает помнить, что Плутон считался планетой раньше. Удали я эти сведения полностью, упоминания Плутона в старой литературе и фильмах приводили бы меня в замешательство. Неспособность удалить семантическую связь между Плутоном и планетами мне ничем не грозит (разве что в какой-нибудь телевикторине мне зададут вопрос «Является ли Плутон наиболее удаленной от Солнца планетой?»). Однако, как мы видели в предыдущей главе, неудаление других ассоциаций — к примеру, «мусульмане — террористы», «американцы — разжигатели войны» или «женщины — плохие математики» — может иметь определенные последствия. Хорошо ли уметь удалять на собственное усмотрение отдельные ассоциации или травмирующие воспоминания — вопрос спорный. Ясно одно: изначально природа не предусматривала такой функции мозга.

Дисковое пространство

При покупке компьютера можно выбрать комплектацию с жестким диском на 500 или 1000 гигабайт. А какова емкость человеческого мозга? Ответить на этот вопрос трудно (если вообще возможно) по ряду причин. Главная из них — необходимость точного определения понятия «информация». Емкость цифровых носителей в байтах (количество сочетаний из восьми единиц или нулей) узнать легко. Эта характеристика крайне важна, поскольку обеспечивает нам основание для сравнения разных носителей, но, строго говоря, большинству из нас нет дела до того, сколько на диске поместится байтов. Нам интересно, сколько там поместится информации нужного нам рода: специалисту по компьютерной графике важно знать, сколько там можно сохранить файлов из «Фотошопа», электрофизиологу — сколько часов электроэнцефалограммы, а если диск этот в айподе, каждому будет интересно, сколько песен он сможет в нем носить. Но даже в случае с таким простым и понятным устройством, как айпод, невозможно сказать точно, сколько в нем поместится песен, поскольку это будет зависеть от длины и формата файлов.

Как бы трудно ни было оценить емкость любой памяти, психологи все же пытаются оценить емкость человеческой в элементарных задачах, например, сколько виденных ранее изображений сможет вспомнить испытуемый. Исследования, проведенные в 1970-х годах, показывали, что «верхнего предела емкости памяти не существует». Однако очевидно и то, что неограниченных способностей запоминания у мозга быть не может; это конечная система, а значит, и объем хранимой информации у нее конечный.

Более интересен другой вопрос: приближается ли каждый отдельный пользователь мозга к пределу емкости своей памяти? Ранние исследования показали, что способность человеческой памяти сохранять образы весьма велика. В одном из экспериментов участникам показывали тысячи картинок, каждая из которых держалась на экране около пяти секунд. Затем каждому показывали пары изображений: одно новое и одно из числа уже показанных — и просили указать, какое из двух участник уже видел. После просмотра 10 000 картинок при тестировании в тот же день участники выбрали уже виденные ими изображения с точностью 83%. Впечатляющее достижение: выходит, что они узнали 6600 из показанных им картинок. Однако в подобных экспериментах каждая картинка разительно отличалась от других (машина, пицца, гора, павлин), так что содержания их мало пересекались. Стоит ли говорить, что, покажи вам экспериментатор 10 000 различных листьев, ваши шансы правильно опознать ранее увиденные листья были бы гораздо ниже. Кроме того, в подобных экспериментах участник всегда знал, что одну из картинок он уже видел, а потому мог гадать — как свидетель, считающий, что преступник обязательно находится среди опознаваемых. В другом исследовании, где использовалось 1500 картинок, оценивался объем зрительной памяти: в этот раз в тестовой фазе фотографии участнику показывали по одной и спрашивали, старая перед ними фотография или новая. На этот раз участники правильно выбрали около 65% изображений, что уже ближе к 50%, ожидаемым по простой теории вероятности.

Наша способность определять, видели ли мы какое-либо изображение раньше, по некоторым меркам неплоха. Но вот как насчет более полезных в современном мире навыков, например, сопоставления лица и имени человека? С этой задачей большинство из нас справляются с трудом. Участники экспериментов, увидев 12 фотографий людей и прослушав их имена и профессии, чаще всего вспоминают 2–3 имени и 4–5 профессий. Однако здесь мы говорим о разовом восприятии информации, долговременной способности мозга хранить имена и лица это не характеризует. Другой способ измерить емкость памяти человека на пары «имя — лицо» — определить количество людей, которых он сможет назвать по фото. Теоретически сделать это можно, продемонстрировав человеку фотографии всех людей, которых он когда-либо в жизни встречал или видел, и подсчитав, скольких он назовет. Источники портретов любые: семья, друзья, знакомые, одноклассники, герои телепередач, знаменитости. Я не знаю результатов таких подсчетов для среднестатистического человека, но для себя лично эту цифру я оцениваю менее чем в 1000 (и, думаю, даже для тех всезнаек, которые вечно помнят всех встречных-поперечных, она не достигнет 10 000). Если рискнуть перевести даже этот сильно завышенный показатель, 10 000, в байты и допустить, что портрет приемлемого качества (плюс текст с именем человека) легко уместить в 100-килобайтовом файле, то можно сказать, что вся емкость нашей памяти на лица составляет 1 Гб. Цифра приличная, но не впечатляет. Кстати, она примерно равняется объему генетической памяти сперматозоида.

Чемпионы по памяти

Исследованию емкости человеческой памяти сильно помогли чемпионаты мира по памяти, первый из которых состоялся в Лондоне в 1991 году. Вы можете думать, что эти чемпионаты — всего лишь хитрая уловка какого-то психолога, искавшего подопытный материал, но на самом деле это честный турнир ментальных атлетов. Программа чемпионата включает несколько раундов, в том числе запоминание всех карт в колоде и последовательностей цифр. В соревновании «цифры на время» участникам дается листок бумаги с тысячей цифр и пять минут на их запоминание. Еще через 15 минут каждому участнику полагается воспроизвести как можно больше цифр, именно в исходном порядке. Абсолютный чемпион США 2008 года Честер Сантос сумел запомнить 132 цифры подряд. Впервые он услышал о чемпионате по телевизору в 2000 году, в возрасте 23 лет. В 2003 году он впервые участвовал в американском чемпионате по памяти и всего через пять лет сумел стать чемпионом США.

Из истории Честера можно сделать вывод, что ресурсы человеческой памяти велики, просто не все знают, как ими пользоваться. Однако на самом деле история чемпионата мира по памяти только показывает, как плохо приспособлен мозг для запоминания разрозненных фрагментов информации.

Возможно, участники чемпионата и одарены незаурядными способностями запоминания, но практически все их подвиги можно объяснить тренировками и оттачиванием навыков. Один из самых распространенных приемов запоминания длинных цифровых последовательностей — ассоциирование каждого трехзначного числа (000, 001, 002... 999) с каким-то человеком, действием и предметом. К примеру, за месяцы или годы тренировок можно научиться ассоциировать число 279 с Бобом Диланом, футболом и соленым огурцом, 714 — со Скарлетт Йоханссон, стрельбой и дикобразом, 542 — с Эйнштейном, шитьем и облаками. Таким образом, если первые девять цифр последовательности 2–7–9–7–1–4–5–4–2, можно представить себе, как Боб Дилан стреляет по облакам. А в следующих девяти цифрах Махатма Ганди может сажать пиццу на лопату. Разумеется, для 90-значной цифры вам придется постараться запомнить 10 таких сюрреалистических образов, но ведь Боб Дилан, стреляющий по облакам, все равно запоминается гораздо лучше длинной последовательности чисел. Нередко прием «человек — действие — предмет» дополняется визуализацией этих образов, возникающих на определенном, знакомом маршруте. При этом так называемом методе мест (локусов) можно, например, воображать себе, что каждый из этих людей, действий или предметов появляется на одной из остановок автобуса, на котором вы обычно ездите на работу.

Выходит, что человеческий мозг так плохо приспособлен для запоминания чисел, что участники чемпионата мира по памяти даже и не пытаются их запоминать, а переводят в гораздо более естественные для своей памяти вещи (знакомых людей, действия и предметы), сочиняют с ними истории, а потом запоминают эти истории вместо чисел. При вспоминании истории раскодируются обратно в цифры. С вычислительной точки зрения это, конечно, крайне неэффективная процедура — прямо-таки нейронная «машина Руба Голдберга»*. Компьютер хранит числа в виде последовательности нулей и единиц, а не изображений этих чисел или какого-нибудь бреда сивой кобылы. А вот у вас, в отличие от компьютера, запомнить последовательность чисел 12–76–25–69 получится лучше всего при помощи ассоциаций: дюжина, год независимости США, четверть, ну а с числом 69 кто во что горазд.

*Прим. пер. «Машиной Руба Голдберга» (от имени американского мультипликатора, изображавшего иногда запутанные устройства для производства простейших действий) называется любая неоправданно сложная конструкция.

Метод «человек — действие — предмет» основывается на изначальном сохранении в долговременной памяти широкого спектра ассоциаций путем простой и нудной зубрежки. Теоретически процесс этот создает постоянные прочные связи между определенными узлами, к примеру «Боб Дилан» и «279». Как только эти ассоциации запечатлеваются в нейронных сетях мозга, кратковременная память получает к ним быстрый доступ. Первое преимущество данного метода заключается в том, что наша кратковременная память лучше подходит для запоминания людей, действий или предметов, чем чисел, поэтому представлять себе людей для нас естественнее, чем строчки цифр. Второе, менее очевидное, преимущество этого метода состоит в том, что он уменьшает воздействие воспоминаний друг на друга. Как нам уже известно, взаимосвязанные понятия могут смешиваться в памяти, отчего запомнить подробности, в отличие от сути, бывает трудно. Для большинства людей цифры из списка в определенный момент просто смешиваются друг с другом, теряя индивидуальность. Перевод же их в бессмысленные, но яркие образы помогает нам произвести так называемое различение паттернов (шаблонов), уменьшающее схожесть запоминаемых предметов. Проще говоря, Боб Дилан не так похож на Махатму Ганди, как 279 на 714. Ассоциируя каждое число с никак к нему не относящимся понятием, мы снижаем вероятность смешивания чисел в памяти. Мастера этого метода могут запоминать с его помощью весьма впечатляющие списки чисел (текущий мировой рекорд — 405). Однако показательнее всего в этом факте то, что даже мнемонические атлеты пойдут на любые уловки, лишь бы не запоминать сами числа.