Так хочет Тони Вандо

Директор тюрьмы грустно покачал головой и посмотрел на меня: а, ты снова у нас на шее. Жалко времени, что ушло на выписку твоих документов. Рядом с письменным столом директора сидел тюремный психиатр д-р Каллен. Сняв массивные роговые очки, он тщательно протирал стекла носовым платком.

— Сколько тебе лет, Фред? — поинтересовался он.
— Сорок пять, сэр, — ответил я. Директор Брэган попыхивал сигарой.
— Дурак ты, Фредди, вот в чем дело, — проговорил он. Д-р Каллен тонко улыбнулся.
— А может быть, и нет, директор Брэган. — И повернулся ко мне: — Тебя, видно, испугали высокие дома. Или люди на улицах, машины, шум? Что ты на это скажешь, Фред?
— Ничего, сэр.

Д-р Каллен надел очки.
— Годы идут, Фред, а у тебя вечно одна и та же песня. Только выйдешь от нас и тут же садишься снова. Завидное постоянство, ничего не скажешь.
— Тут вы правы, сэр, — сказал я равнодушно. Брэган, попыхивая сигарой, размышлял.

Он был претендентом на пост губернатора: честный человек, прямо-таки фантастически порядочный, и, будьте уверены, он разгонит всю эту банду продажных чиновников, если встанет у руля. Он часто говорил об этом, так что сомнений тут быть не может. Я знал вернее верного, что там, за стенами тюрьмы есть люди, которым он, если его изберут, станет поперек горла.

— Ладно уж, — проворчал он добродушно и еще раз испытующе взглянул на меня. Потом продолжил: — Надо думать, с течением времени любой из вас должен был бы сообразить, как вести себя на свободе. Но тебе, видно, никак этого не втемяшишь.
Д-р Каллен сцепил руки на коленях.
— Тут, по-моему, дело нечисто. Что-то он скрывает от нас. - И взглянул на меня. — Как было на воле, Фред? Что с то-
бой стряслось?
Я пожал плечами и промолчал.

А на воле было вот как. Когда за мной закрылись массивные железные ворота, дул сильный и холодный ветер. В воздухе чувствовался запах снега. За воротами меня никто не ждал. Собственно, я так и думал. Была, правда, какая-то слабая надежда. Как-никак Тони Вандо мог бы вспомнить обо мне и прислать машину. Подождав немного, я отправился к автобусу. Доехал до вокзала, купил билет и сел в вагон.

Через два часа я добрался до места. Такси брать не стал, решил дойти пешком. В кармане у меня лежали восемьдесят шесть долларов, которые я сколотил за четыре года, и жалко было тратить их на такси.

Толстяк Майк Ковальски стоял перед своей пивной и следил за тем, как грузчики сгружают ящики с пивными бутылками в погреб. Я остановился рядом.

— Привет, Майк.
Он кивнул и уставился на мой чемодан.
— Ты что, уезжаешь?
— Я был в отъезде, — ответил я. — Четыре года, Майк. Тут он вспомнил.
— Ах, да. Я даже не заметил, что тебя не было. Я улыбнулся.
— Парни вроде меня не очень-то бросаются в глаза. Он зевнул, как бегемот.
— Когда они тебя выпустили?
— Сегодня. Пару часов назад.

Он сунул в угол рта огрызок сигары.
— Они подыскали для тебя какое-нибудь дело?
— Я должен явиться в один универмаг, Майк. В понедельник утром.

Ветер задул еще сильнее, и рубашка Майка начала пузыриться. Я взял чемодан в другую руку.
— Думаю, мне пора отчаливать, пока не подхватил воспаление легких. Хочу попытаться заполучить ту же каморку, где жил когда-то. Дай знать, что я снова на воле, Майк.

Больше мы не сказали друг другу ни слова, и я зашагал прочь. Вот как было на воле.

— Что же ты успел натворить, Фред? — спросил д-р Каллен. — Ведь прошло всего несколько часов. Директор криво улыбнулся.
— Этот идиот напился и разбил витрину магазина.
— Да, сэр, — сказал я. — Точно так оно и было.
— А почему же ты не дал деру? — поинтересовался психиатр. — Почему дождался, пока приехала полиция?
— Мне кажется, я чересчур перебрал. Совсем ничего не соображал.

Брэган улыбнулся, показав свои крупные, как на рекламе зубной пасты, зубы.
— Все ясно! Ты нарушил правила досрочного освобождения, и это будет тебе стоить еще двух лет.
— Четырнадцать месяцев, сэр, — сказал я почтительно. Д-р Каллен листал бумаги, лежавшие у него на коленях.
— У тебя, Фред, из родственников никого в живых не осталось? Правда?
— Да, сэр.
— А там, на воле, есть у тебя друзья, к кому бы ты мог обратиться за помощью?
— Нет, сэр.
— А здесь, в тюрьме, у тебя есть друзья, так ведь?
— Да, сэр, — ответил я. — Думаю, что есть.

Он откинулся на спинку кресла с довольным видом.
— Я посмотрел твое личное дело, Фред. За все время здесь у нас ты только один раз проштрафился. Так?
— Не помню, сэр.
— Это было пару лет назад во время внезапной проверки. Мы нашли нож в его матрасе, — уточнил Брэган.

Д-р Каллен размеренно постукивал костяшками пальцев по краю стола.
—  Фред попал к нам снова не потому, что он так глуп, и не потому, что неисправим. Он хотел вернуться.

Брэган, снисходительно улыбаясь, позволил психиатру развить свою мысль.
— Это случается нередко, директор Брэган, — важно говорил Каллен. — Особенно у мужчин, которые большую часть своей жизни провели за решеткой. На воле им как-то не по себе.

Брэган решительно   покачал своей крупной головой.
—  К счастью, я совсем не понимаю, что вы имеете в виду, сэр, — сказал я вслух.

Д-р Каллен был терпелив, как ягненок.
— Свобода подразумевает ответственность. Она несет с собой забвение. Поэтому так много людей боятся свободы — вольно или невольно.
— Да, сэр, — сказал я. — Весь мир — тюрьма.

В голосе психиатра послышались недовольные нотки.
— Я говорю об этой тюрьме, о нашей.
— Да, сэр, — кивнул я.

Брэган раскатисто хохотал. Успокоившись, сказал Каллену:
—  Вы едете не в ту сторону, доктор: у Фредди так же муторно на душе в этой тюрьме, как и у нас с вами.

Лицо д-ра Каллена вытянулось.
— Я знаю, о чем говорю, директор Брэган. Стаж моей работы вам хорошо известен, и, смею думать, я не зря пять лет учился в университете.
Брэган похлопал его по плечу.
— А у меня специального диплома для такой работы нет. И директором тюрьмы я стал только потому, что занимаюсь политикой, это вы хотели сказать, доктор Каллен, не так ли?

Тот промолчал.
— Ну, ладно, не обижайтесь. Психиатр снова повернулся ко мне:
— Там, за тюремными стенами, тебе, Фред, было, наверное, очень одиноко?

Вот как оно было. Я даже не могу сказать, почему мне захотелось вернуться в свою старую каморку. Может, потому что в пансионате миссис Кэрр меня кое-кто знал.

Я позвонил в дверь, и на пороге появилась сама хозяйка. Миссис Кэрр была крупной, высокой женщиной лет сорока пяти. В ее глазах постоянно светился огонек недоверия.

— Это я, — сказал я. — Вы еще меня помните? Я — Фред Риордан.
— Ах, да, — кивнула она, чуть погодя.
— Я очень хотел бы снова поселиться здесь, — сказал я. — Если можно, в моей прежней комнате.

Она стояла рядом, и ее черные глаза-пуговички так и буравили меня.
—  У вас ведь никогда не было неприятностей из-за меня. И плачу я вперед. За две недели.
—  Хорошо, — сказала она... — Четырнадцать долларов.

Я прошел следом за ней на второй этаж. Она открыла дверь, и меня обдало знакомым запахом этой комнаты, запахом пыли и дешевой еды. Простая старая мебель: железная кровать, комод, пара стульев, стенной шкаф.
— Не курите в кровати, — предупредила миссис Кэрр. — И смотрите, чтобы ничего такого...

Когда она удалилась, я сел на кровать и закурил. Потом выключил свет, снял туфли и лег. Здесь тихо, не слышишь всех тех звуков, которые издают две сотни спящих мужчин. И гулких шагов дежурных часовых тоже не слышно.

На другое утро в дверь постучала миссис Кэрр. — Телефон! Я спустился вниз, в гостиную, где стоял аппарат. Звонил Тони Вандо, он просил меня немедленно прийти.

Шикарная квартира Тони находилась на последнем этаже небоскреба, и отсюда он видел весь город как на ладони — город, «отцы» которого были у него в руках и которыми он манипулировал, как хотел. Он сбил два коктейля, один притянул мне.

— Ну, как дела, Фред? Тебе, что, нравится в каталажке?
— Нет, — ответил я. — Меня прямо тошнит, как вспомню. Он понимающе кивнул.
— Зачем же растрачиваешь свой талант по мелочам: бензоколонки,   магазины   самообслуживания,   киоски...   И   при всем этом ты каждый раз умудряешься засыпаться...

Я отхлебнул глоток коктейля.
— Вы всегда хорошо платили мне, когда я на вас работал, мистер Вандо. Но дело для меня находилось нечасто. Раз в два-три года. На это не проживешь.

Он опорожнил свой бокал и объяснил, что от меня потребуется на этот раз. Я утер пот со лба.
— Не-е-т, мистер Вандо, на это я не пойду. Возьмите кого-нибудь другого.

Он покачал головой.
— Надо все провернуть так, чтобы комар носа не подточил. Мол, все может случиться с человеком, который находится на такой должности и которого многие могут ненавидеть. Не должно возникнуть ни малейшего подозрения, что в этом деле замешан я. Он должен исчезнуть, Фред. Если Брэгана изберут, он меня в покое не оставит. Меня... и многих моих друзей в этом городе. Так что... он должен исчезнуть... Я понимаю, для тебя это еще четырнадцать месяцев отсидки. Но за каждый месяц я плачу тебе по тысяче чистоганом. Я не пожалею денег, если ты уберешь его с дороги...

Выйдя от мистера Вандо, я прямиком отправился в пивную и напился до чертиков. Потом швырнул камень в витрину магазина и терпеливо дождался, пока появилась полиция и меня арестовали.

Теперь я должен выждать удачный момент и «убрать» директора Брэгана. Потому что так хочет Тони Вандо, а мне с ним спорить не приходится...

Джек Ритчи, американский писатель.
Перевод с английского Евгения ФАКТОРОВИЧА