(Записки гидролога)
Обманчивая внешность
Увидев впервые Толу, я разочаровался. Какая же это горная река: ни взлетающих брызг, ни звериного рева воды! Шириной метров в тридцать, довольно быстрая, но спокойная. Рассказы о необычайной ее силе и коварстве показались мне явно преувеличенными.
Но вот наша группа советских гидрологов приступила к работе, и мне пришлось очень скоро изменить свое мнение о «тихоне» Толе. Однажды потребовалось разыскать на дне конец трубы самописца уровней. Находился он от берега на расстоянии 9—10 метров. Река неглубока, и я пошел вброд.
Сразу же я ощутил быстроту течения. А едва вода достигла колен, как удержаться на ногах стало почти невозможно. Не помогла и металлическая штанга, захваченная по совету товарищей. Я крепко упирался штангой в дно, а невидимая сила «спокойной» реки толкала меня, валила с ног, не позволяла двигаться дальше.
С этого дня я проникся уважением к худосочной по виду реке, обладающей богатырской силой.
Съезд в юрте
Наша экспедиция начала свою работу в 1957 году. Мы должны были провести целый комплекс исследований, который имеет длинное название «изучение гидрологического режима рек». Это значило, что экспедиция соберет данные о питании рек в разные времена года, о скорости и мощности льдообразования, об изменении количества воды в реках за несколько лет и многие другие. Но приходилось не только изучать, а и учить. Мы готовили себе смену, чтобы после нашего отъезда в Монголии остались люди, самостоятельно проводящие весь объем гидрологических работ.
Ко времени нашего приезда в республике было всего два специалиста-гидролога — Нямжав и Ширбазар, окончившие техникум в Москве. И только к концу работ нашей экспедиции приехал из Ленинграда инженер Мягмар. Поэтому мы постоянно обращались к помощи местных жителей. Они всегда с большой готовностью помогали экспедиции, очень хорошо понимая важность изучения рек страны.
Однажды весной 1958 года мы обследовали реку Иро. Нам потребовались сведения за несколько лет об уровне воды под мостом. Гидрологические наблюдения прежде на реке не велись. Как же выяснить, сколько воды несла Иро в прошедшие годы?
Если наша автомашина останавливалась где-то в степи около одинокой юрты, хозяин приглашал нас войти. Начиналось чаепитие, затем следовали вопросы о здоровье, удобствах пути, целях поездки. Беседа непременно оканчивалась предложением— не нужно ли чем-либо помочь?
Однажды мы обосновались на несколько дней в юрте арата Санджагуая. Вечером, когда сгустились сумерки, промокшие и усталые, мы возвращались с замеров «домой» к гостеприимному хозяину. За плотной стеной прибрежных кустов послышалось пофыркивание лошадей. «Наверное, хозяин пригнал из степи табун», — решили мы. Но у коновязи было с десяток оседланных скакунов. Что бы это могло означать?
В юрте Санджагуая людно. Вокруг очага на кошмах, поджав под себя ноги, сидят степенные пожилые монголы. Перед каждым стоит пиала с чаем, каждый курит длинную трубку с каменным мундштуком.
Хозяин пригласил нас сесть в круг, налил чаю, подождал, пока мы осушим пиалы, и только после этого объяснил, в чем дело.
Санджагуай — он довольно хорошо знал русский язык — понял из наших разговоров, что нам необходимо узнать, как высоко поднималась в реке вода. Вот он и собрал у себя в юрте людей, кочевавших многие годы по долине Иро.
До глубокой ночи длилось это необычное совещание. Как на всяком совещании, здесь было много споров. Наконец все сошлись на том, что высшего уровня Иро достигала летом 1940 года. А ранним утром цоканье копыт возвестило, что участники «совещания» отправились по домам — некоторые за пятьдесят-шестьдесят километров.
Пока не сломался лед
Большинство рек Монголии горного происхождения. Скорость бега воды в них достигает 5—6 метров в секунду. А сила потока бывает настолько мощной, что водоворот сдвигает огромные камни.
И вот такие быстротечные реки почти полгода скованы мощным ледяным панцирем толщиной до полутора метров. Кстати, это не смущало наших любителей подледной рыбной ловли, хотя они тратили больше часа на то, чтобы прорубить маленькую лунку. Что бы делали они в верхнем течении Толы или Керулена, где реки промерзают до дна? Жители этих мест выкалывают лед и в мешках складывают его возле юрт. Из такого «колодца» они черпают зимой необходимую влагу.
На застывших реках снега не бывает. Его как метлой сдувает ветер. В ясный морозный день зеркальная ледяная поверхность отражает солнце. Черная, потрескавшаяся от мороза земля, ртутная гладь реки — характерная картинка зимнего монгольского пейзажа.
Весной, когда бурная вода начинает взламывать лед, реки Монголии становятся опасными. В эту пору — во второй половине апреля — нам пришлось вместе с монгольскими товарищами Гантайхуу и Пурэвжавом определять расход воды в устье Орхон. Река была еще в ледяном плену, но со дня на день ожидалось ее вскрытие. У берегов струилась вода, лед был пористым и мутным.
Закончив в сумерках подготовительные работы, мы решили на рассвете приступить к основному — измерить расход воды. Делать это нужно было перед самым вскрытием реки, чтобы рассчитать сток за год.
Всю ночь дул теплый южный ветер. К утру лед почернел, по его поверхности обильно текла вода. Вот-вот начнется подвижка. Медлить нельзя.
Пурэвжав и Гантайхуу принесли доски, положили их на лед и начали осторожно продвигаться по этому малонадежному настилу. Мы последовали за ними. Вода заливала доски и доходила едва ли не до колен. Лед крошился.
Много раз мы безуспешно настаивали, чтобы наши помощники вернулись в юрту обсушиться и обогреться. Но только около полудня, когда работа была закончена, Пурэв-жав и Гантайхуу покинули свой ледяной пост.
А через час в юрту вбежал сынишка Пурэвжава и объявил, что лед на Орхоне поломало.
Тайна каменной чаши
Гидролог Нямжав учился в Москве и хорошо говорил по-русски. Мы часто беседовали с ним, и однажды я спросил: почему в Монголии названия многих гор имеют приставку «богдо» — священная? Нямжав объяснил мне, что это воля лам, прежде только они имели право давать имена горам.
— На моей родине, в Монгольском Алтае, тоже есть своя Богдоула, — сказал Нямжав. — На самую вершину этой горы, словно руками великанов, поставлена огромная каменная чаша. Она наполнена до краев прозрачной холодной водой. Араты утверждают, что вода в чаше находится на одном и том же уровне, не переливаясь через край и не убывая.
Теперь-то Нямжаву было ясно, что таинственная чаша не что иное, как родниковое озеро. Но его озадачивало, как же грунтовые воды проникают в гору, возвышающуюся над всей местностью.
— В первый же отпуск поеду в родные места и раскрою тайну каменной чаши. А потом объясню и докажу людям, что ничего священного в ней нет, — решительно закончил свой рассказ Нямжав.
Нарушитель традиции
Мимо нашего гидропункта в Улан-Баторе проходила дорога в школу. После окончания занятий на берегу Толы собиралось много болельщиков. Вопросам ребят не было конца. Мы не скупились на ответы и объяснения.
Среди сверстников выделялся серьезностью и сосредоточенным желанием познать все тонкости дела невысокий смуглый крепыш Намсарай. С восторженной готовностью он выполнял все наши поручения. Гордостью засверкали черные живые глазенки мальчугана, когда ему доверили первую самостоятельную работу: накачать резиновую лодку.
Я спросил как-то Намсарая, кем он хочет быть. Мне казалось, что я угадываю его ответ. Но мальчик ответил иначе:
— Багшой — учителем.
В выборе профессии Намсарай оказался не оригинален. Желание быть врачом или учителем стало для молодежи в Монголии традиционным. Оно имеет, можно сказать, исторические корни. Феодализм оставил монгольскому народу тяжелое наследие: хронические болезни и почти сплошную безграмотность населения. Правительство Монгольской Народной Республики уделяет большое внимание здравоохранению, давно уже МНР стала страной сплошной грамотности. Но профессии учителя и врача до сих пор считаются здесь самыми по-четными.
Прошло два года. Мы собирались уезжать домой. И вот, прощаясь с Намсараем, я снова спросил его:
— Так, значит, ты будешь учителем?
Намсарай помолчал, потом бросил камешек в Толу и решительно сказал:
— Нет, буду техником-гидрологом.
Источник богатства
Наша экспедиция пробыла в Монгольской Народной Республике два года. За это время мы провели только первую разведку рек. Оборудовали множество постов наблюдения за уровнем воды и льдообразованием. Большая работа проделана по предсказанию опасных явлений на Толе, паводки которой грозили затоплением промышленному комбинату и электростанции.
На дружественной земле мы оставили группу своих коллег-гидрологов. В течение полутора лет было два выпуска курсов по подготовке специалистов, работников для гидропунктов. А наши коллеги Мягмар, Нямжав и Ширбазар составили основу монгольской национальной гидрологической службы.
Реки в Монголии то текут между далеко разошедшимися хребтами, то прорываются в щель меж скал. Такое чередование узких и широких участков долин очень удобно для строительства ГЭС. Вода в реках мало минерализована, значит ее можно широко использовать для водоснабжения людей и водопоя скота. Центральный Комитет Монгольской народно-революционной партии принял решение уже в 1961 году обеспечить страну хлебом за счет внутреннего производства. А реки, если их заставить, смогут орошать обширные земельные угодья. Кроме того, монгольские реки полны рыбой, которую пока здесь почти не ловят, так как в недавнем прошлом религия запрещала употреблять ее в пищу. Рыба здесь — новый продукт питания, только начинающий входить в быт.
Таким образом, реки — источник многих богатств страны. С ними предстоит еще большая работа. И решать все эти вопросы будет молодая армия монгольских гидрологов.
...Уезжая из Улан-Батора, я с сожалением покидал полюбившуюся мне Толу — спокойную с виду красавицу, обрамленную кустарником с задумчиво склоненными до самой воды ветвями. И теперь, уже в Москве, я часто воскрешаю в памяти картину: необъятная степь, цветы, яркое солнце, густая высокая трава. В траве едва виден всадник на приземистой монгольской лошадке. Всадник поет старинную протяжную песню. В бесконечной этой песне, как и в большинстве старинных песен, поется про степь, про лошадь и про воду, которая так нужна аратам...
Рисунки С. Прусова
Вл. Древич
