«Зверобои из бухты Мелвилла» — так называется книга известною датского полярного исследователя и писателя Петера Фрейхена, посвященная эскимосам Гренландии. В книге этой много вставных новелл. Отдыхая после трудного перехода или после охоты, эскимосы и спасенные ими китобои рассказывают друг другу необыкновенные истории, вспоминают случаи из богатой приключениями жизни. Таков и рассказ португальского рыбака Пабло, который мы печатаем. Ткань рассказа сплетена из двух нитей. Одна — суровая нить правды о нелегкой жизни тружеников моря, другая — нить вымысла, фантазии. Та же горькая правда скрывается здесь под наивной позолотой легенды, под мечтой бедняка об удаче, о счастье, о справедливости, которую ищет и не находит простой человек в жадном и хищном мире собственников.
Я думаю, что знаю о рыболовстве в гренландских водах больше, чем кто-либо из вас. Для этого надо просто посидеть в рыбачьей лодке, поработать не разгибая спины день за днем, пока погода позволяет. Трудиться приходится по восемнадцать часов в сутки, а спать можно дома, зимой. Жизнь — собачья. Население наших деревень целиком зависит от моря, люди живут лишь рыболовством.
Сотни лет мы переплываем Атлантический океан и ловим рыбу на отмелях. Утверждают, что мы, португальцы, добирались к Ньюфаундленду еще до того, как Колумб открыл Америку. Пренебрегая бурями и непогодой, мы наполняем суденышки рыбой — блестящей жирной треской. Посолив, ее отвозят домой, чтобы католики могли питаться ею во время поста, да и круглый год каждую пятницу, поскольку в этот день есть мясо запрещено.
Готовиться к лову начинают в первых числах марта. Мужчины подновляют снасти, красят лодочки. Женщины чинят теплое нижнее белье для холодных дней в туманном море, рубахи и шарфы, вышивают, шьют, вяжут, и все молятся святой мадонне о защите моряков.
В ту весну, о которой я рассказываю, мой брат Жоао де Соуза старался больше всех в нашей деревне. Ему было лишь двадцать четыре года, но он уже проработал десять лет простым рыбаком и теперь уходил в плавание капитаном. С четырнадцати лет он каждый год отправлялся ранней весной на Ньюфаундленд и возвращался только осенью. Каждое лето мужчины мечтают остаться в деревне, но, как только кончаются деньги, заработанные с таким трудом, им опять приходится идти на отмели.
Жоао никогда не забирал все свои деньги, возвращаясь осенью домой. Половину он старался оставить у судовладельца и все копил, ожидая, когда сбудется его гордая мечта. А это было нелегко, так как семья жила очень бедно.
Отец наш был капитаном рыболовного судна. В одно лето он не вернулся. Погиб вместе с двумя старшими сыновьями. Жоао был тогда совсем мальчишкой. Меня, старшего, отдали в семью дяди в соседнюю деревню. Поэтому, когда священник справлял панихиду по отцу, он сказал, что отныне Жоао несет ответственность за семью, но жители деревни только посмеивались над маленьким кормильцем.
Вечно его видели за каким-нибудь делом, и всегда у него была улыбка и веселое словцо на устах, так что рыбаки любили, когда он выходил с ними на лов. Зимой Жоао хлопотал не меньше сестер, добывая соль; правда, в деревне к нему относились не очень сердечно, поскольку он был чрезмерно бережлив. Он даже не участвовал в деревенских праздниках и процессиях. Слишком уж он был занят и слишком уж экономил.
Никто не понимал, почему Рафаэла так привязана к нему. Она и сама была такой же бедной, как Жоао, ведь ее отец погиб вместе с нашим. Ока не раз ложилась спать голодной, вечно возилась с накаленными солнцем бочками для засолки рыбы. Нарядных платьев у нее не было, но, казалось, она и не огорчалась из-за этого. Когда Рафаэла подросла, она стала самой красивой девушкой в деревне, но ни с кем не встречалась с того дня, как Жоао возвращался из плаванья. Рафаэла и Жоао дружили с детства. Днем они работали не покладая рук, а вечерами гуляли вместе по берегу и собирали плавник на топливо, да и все другое, что могло пригодиться. Рафаэла хоть и любила танцевать, но помогала Жоао сберечь каждый грош.
Жоао мечтал о собственном судне, о покупке красивого большого дома для Рафаэлы. Как только они поженятся, он не позволит ей больше копаться в соли, которая разъедает пальцы рук и ног и даже глаза, если возиться в ней долгие годы.
В конце концов Жоао добился своего, стал капитаном. Правда, судно он получил не самое новое, но все же «Санта Женевьева» была добрым кораблем. Брату, естественно, здорово завидовали и все-таки молодые люди из наших мест старались попасть на его судно. Они знали, что он суров и заставляет трудиться изо всех сил, но думали прежде всего о его рыбачьем счастье. Стоит человеку прослыть удачливым, как лучшие рыбаки стараются перейти к нему.
Жоао пришлось, конечно, вложить свои деньги в судно и оплатить часть расходов на снаряжение команды. Рыбак имел право на пару высоких резиновых сапог, непромокаемый костюм и толстые шерстяные рукавицы. Жоао оплатил также лодки и провиант. Судовладельцы предоставляли судно, рыболовную снасть и соль. Такое распределение расходов и соответственно им прибылей было давнишним и довольно хитроумным: капитан будет больше стараться, если рассчитывает на часть прибыли. Жоао пошел и на другое условие: половину своего заработка он обязался в дальнейшем вкладывать в корабль.
Судовладельцы были в денежных делах людьми опытными и пытались вытянуть у Жоао как можно больше. Ему напоминали, что можно найти и другого человека — с большими средствами. Жоао знал, что это действительно так, но знал также, что ему отдали предпочтение за его рыбацкую удачу. В конце концов ему пришлось израсходовать все, что он скопил.
В последнее воскресенье перед отплытием Жоао с Рафаэлой под руку направились в церковь. На нем была капитанская шапка с золотым позументом, синяя тужурка, золотые сережки в ушах, и вдобавок Рафаэла повязала ему на шею красный шелковый платок. В церкви они прошли туда, где обычно располагались капитаны. Рафаэла перешла на женскую половину, а Жоао присоединился к другим капитанам, ждавшим, пока епископ благословит их.
После богослужения капитан Жоао де Соуза и его невеста поговорили с другими капитанами. Любой из этой компании считал бы ниже своего достоинства стоять и разговаривать с Жоао, когда он был простым рыбаком. Мать и сестры подошли к нему, поздоровались и пожелали счастливого плавания. Рафаэла держала Жоао под руку, и все в церкви поняли, что отныне он принадлежит ей: мать и сестры не имели больше на него права. Теперь уже не мать будет делать ему традиционные подарки, которые сперва окроплялись святой водой. Женщины обычно дают уходящим в плавание сыновьям коровьи рога. В ньюфаундлендском тумане рыбак на лодке легко теряет из виду корабль, и тогда единственное спасение дудеть в такой рог, пока зов не услышат.
Но теперь Жоао и не нуждался в коровьем роге. Он сам будет посылать рыбаков в море рано утром и подбирать их вечером. Занят он будет больше других, а спать ему придется меньше, чем остальным, но зато приляжет он в капитанской каюте, где останется один.
В понедельник отчаливали. Жоао прибыл с Рафаэлой на шлюпке, поднялся на борт и отдал свой первый приказ:
— Спустить женщин и детей на берег! Подготовиться к снятию якоря!
Последнее объятие, последний поцелуй, и посетители спустились в шлюпки. Жоао проводил Рафаэлу в свою каюту. Она, конечно, уже бывала там, но оставаться на борту, пока все остальные женщины не покинут корабль, было привилегией жены капитана. После этого и она спустилась в шлюпку.
— Поднять якорь! — скомандовал Жоао.
Паруса поползли вверх, ветер надул их, и корабль гордо заскользил по морской глади. Молодой капитан забыл все, даже Рафаэлу: после долгих лет тяжелого труда и расчетливой бережливости его мечта исполнилась. И хоть судно небольшое и старое и на нем нет мотора, он сумеет с выгодой плавать на нем.
Как только вышли в открытое море, сразу же сказалось его счастье. Погода как нельзя лучше, ветер дует сильно и ровно. До Азорских островов дошли на редкость быстро, набрали недостающих рыбаков и пустились в дальнейшее плавание. «Санта Женевьева» покинула Португалию несколько раньше срока, но ей повезло; ее подгонял крепкий устойчивый восточный ветер, который называли пасхальным. Обычно он начинал дуть на несколько недель позже, но сейчас сразу наполнил паруса и погнал судно через океан вплоть до самых отмелей. Жоао опередил другие португальские суда. Одно из них с новым мощным мотором остановилось из-за неполадок в машинном отделении. Жоао не удержался, чтобы не просигналить капитану, не нуждается ли он в помощи.
Сначала тот не ответил. Жоао не отказал себе в удовольствии воспользоваться этим. Когда суда поравнялись, он зашел с подветренной стороны, окликнул капитана и предложил взять его пароход на буксир. Теперь тому пришлось ответить: все, мол, в порядке, справляюсь сам. Жоао просигналил «счастливого плавания», и вскоре «Санта Женевьева» легла на курс. В этот вечер гордый капитан Соуза приказал выдать команде двойную порцию вина.
Когда судно добралось до отмелей, шел дождь. Обычно рыбаки не любят дождя, а Жоао и из него извлек выгоду: он выкачал старую воду из всех баков и налил свежей, чтобы позже не пришлось пить застоявшуюся воду. Затем приказал вычистить весь корабль, и теперь он выглядел как прогулочная яхта.
Когда дождь кончился, Жоао приступил к выбору места для лова. От этого многое зависит, и он вел свое судно то вперед, то назад, измерял глубину, присматривался к направлению ветра и течения и, наконец, приказал бросить якорь. Рыбаки подготовили лодки и снасть, чтобы на следующее утро приступить к делу. Пока плыли к отмелям, лодочки были закреплены на палубе одна в одной. Теперь их осматривали, каждый рисовал свой опознавательный знак и писал свое имя. Кое-кто писал имя жены или невесты, но большинство на всякий случай выводило имя своего ангела-хранителя.
На ночь дежурный опустил леску с наживкой, чтобы проверить, клюет ли треска; спустя несколько минут он вытащил довольно большого спрута. Опять забросил и тут же вытащил еще одного. Море кишело спрутами. Только успевай забрасывать. Дежурный поднял команду, чтобы все могли воспользоваться рыбацким счастьем. Эти спруты — лучшая наживка.
Жоао был уже на ногах и командовал ловом. Всю палубу завалили спрутами; бочки и чаны были уже полны, а их все вытаскивали и вытаскивали. Когда косяк спустя несколько часов поредел, «Санта Женевьева» была обеспечена наживкой на весь сезон.
На рассвете начался лов. Все вышли в море — каждый в своей лодке. Погода стояла прекрасная, море было спокойное, видимость замечательная. Лодки, рассеявшиеся по бесконечному океану, казались беспомощными, но рыбаки знали свое дело и умели находить «Санта Женевьеву», когда набирали полную лодку трески.
Каждый рыбак направлялся к месту, которое считал наиболее подходящим, выбрасывал здесь якорь и опускал леску со множеством — до 300 — крючков. Леска оставалась в море часа два, а тем временем рыбак ловил на мормышку. Наконец он принимался вытаскивать леску. Это тяжелая работа, если только повезет и рыбы будет порядочно. Вот здесь-то и выручают шерстяные варежки, без которых запросто можно стереть руки. Как только треску вытащишь, надо сразу выпустить из нее кровь, чтобы, когда ее посолят, она была белой и аппетитной. Набрав полную лодку, рыбак направлялся к судну. Это медленное и порой довольно опасное плавание.
Жоао с нетерпением ожидал возвращения лодок. Первым показался Таварес с Азорских островов — один из лучших рыбаков на всем португальском флоте. Его лодка была так нагружена, что бортов вообще не было видно.
— Никогда я не встречал такого богатого рыбой места, — сказал Таварес — Только поспевай насаживать наживку. Рыба прямо стоит и ждет.
Таварес и не думал закончить на этом дневной лов. Кок принес ему большую чашку горячего кофе, и он снова пустился в путь.
Здесь было много трески, и была она отличного качества, жирная и блестящая. На палубе установили длинные разделочные столы, и люди заработали острыми ножами. С этого часа до тех пор, пока не заполнится трюм, времени для отдыха будет оставаться мало.
Рыбаки так часто подходили к судну, что команда не успевала разделать рыбу и засолить ее. Работали не покладая рук. Тресковые головы и внутренности летели за борт сплошным потоком. Само собой понятно, что печень вынимали осторожно, обмывали и складывали в специальные чаны. Хребтовую кость вырезали и выбрасывали. Разделанную рыбу еще раз обмывали и кидали в трюм на засол.
Улов был невероятно большим, гора рыбы в трюме все росла. Жоао, конечно, знал, что результаты первого дня — только начало; нет никакой гарантии, что так будет продолжаться и дальше. Однако начало обнадеживало, и Жоао был счастлив.
Счастье не изменило ему и дальше. Все шло хорошо. Ловцов поднимали чуть свет; им казалось, не успели они уснуть, как уже приходится снова спускаться в лодки. Погода стояла хорошая, а треска так и лезла на крючок.
Раза два Жоао перемещал «Санта Жечевьеву», и каждый раз новое место оказывалось еще лучше прежнего.
После шести недель на отмелях у Ньюфаундленда суда обычно уходили на север, к Гренландии. Капитан де Соуза не последовал обычаю. Он посоветовался с командой, и все поддержали его. Если хорошая погода будет стоять и дальше, а треска не уйдет отсюда, то вскоре они заполнят трюм.
Путь до Гренландии длинен и небезопасен. Даже если оставаться на месте в течение двух недель, все равно они будут в выигрыше.
Другие суда отправились на север, «Сайта Женевьева» осталась.
Спустя десять дней кончилась соль; правда, и трюм был заполнен доверху. Ни один португалец не привозил больше трески, да еще такой отменной! Раньше чем кто бы то ни было капитан де Соуза отправился в обратный путь. Как только он отдал команду поднять якорь, подул благоприятный ветер — крепкий западный бриз, продолжавшийся, пока они не достигли португальского берега.
Когда «Санта Женевьева» подходила к деревне, ее издали заметили старики, которые уже не могли плавать, но всегда торчали у причала. Они сокрушенно качали головами. Что-то случилось на «Санта Женевьеве»! Разве они не говорили, что так и будет?!
Наконец все поняли, в чем дело. Жоао стал героем.
Судовладельцы были очень довольны и послали за оптовиками, чтобы скорее продать треску, пока она еще дорога, Жоао заработал больше, чем надеялся.
В то лето не было пары счастливее, чем Рафаэла и Жоао. Они отправились к священнику и поженились. Правда, времени на медовый месяц не осталось. Жоао торопился закончить переговоры с хозяевами, занимался продажей рыбы. Гордая Рафаэла терпеливо ожидала на улице, пока муж разговаривал с сильными мира сего. Исполнились мечты, они купили небольшой домик и были преисполнены благодарности мадонне за ее замечательные дары.
Не прошло и двух недель после возвращения Жоао из плавания, как судовладельцы отправили за ним посыльного. Поступило сообщение, что многим кораблям не хватает соли. Нужно поскорее отправиться с солью к Гренландии, это верная прибыль, и не надо второй раз испытывать рыбачье счастье. Риска в таком предприятии нет никакого.
Половину своего заработка Жоао вложил в «Санта Женевьеву», так что, как и хозяева, был заинтересован в получении прибыли от корабля. Конечно, обидно уезжать от Рафаэлы, но она как благоразумная жена советовала не терять заработка. И Жоао вскоре опять отправился в плавание. «Санта Женевьева» была нагружена тяжелее, чем дозволялось законом. Но чем больше соли довезти, тем больше заработаешь. Пришлось в портового инспектора влить больше портвейна, чем обычно, и он подписал бумаги, не поглядев на отметку загруженности. «Санта Женевьева» вышла в море ночью, когда было темно, и никто не мог заметить, как глубоко она сидит.
На этот раз дойти до цели было трудно. Стояла холодная осень, море было неспокойно. Всю дорогу дул встречный ветер. И все же Жоао нашел те два корабля, которые больше всего нуждались в соли. Капитаны заждались. Уже много дней они не ловили из-за недостатка соли, хотя кругом была масса трески. Они потребовали, чтобы капитан де Соуза сразу начал перегрузку. Жоао не нравилась погода, сильный ветер поднимал высокую волну. Ему не хотелось рисковать, перегружая соль в открытом море. Он предложил войти в один из тихих фьордов, но капитаны наотрез отказались от всяких оттяжек. Они и так уже потеряли прорву времени, да и риска нет никакого, утверждали они. Наконец они осведомились, не трусит ли капитан де Соуза. Это решило дело.
Оба моторных судна пришвартовались к «Санта Женевьеве». Корабли были защищены от ветра плававшим поблизости айсбергом, который несколько уменьшал и волнение на море. Жоао установил подъемные блоки, чтобы разгружать соль сразу на обе стороны. После этого открыли трюмы.
Перегрузку можно было бы закончить в несколько часов, но не прошло и нескольких минут, как случилась беда.
Айсберг, возвышавшийся в стороне, вдруг без единого звука перевернулся. Казалось, невидимая рука толкнула ледяной колосс. Моряки опомниться не успели, как были погребены под огромной волной. Корабли оторвало друг от друга, как будто они были связаны не канатами, а нитками; послышался треск снастей. Жоао очнулся в воде. «Санта Женевьевы» больше не существовало!
Два других корабля спаслись чудом, хотя их порядком залило. «Санта Женевьева» пошла на дно, как камень. Ее трюмы были открыты, и, когда вода хлынула внутрь, огромная тяжесть прибавилась к многотонному грузу соли и потянула судно вниз.
Четыре человека утонуло. Остальных подобрали. Жоао, казалось, помешался. То, во имя чего он трудился всю жизнь, исчезло с быстротой молнии.
Теперь он оказался в гораздо худшем положении, чем когда-либо раньше. Ему больше не поручат корабль, так как вина за случившееся падет на него. Они перегружались в открытом море, а это противоречило предписаниям страховых обществ и морским законам. Даже во фрахтовых бумагах значилось, что соль следует перегружать на другие суда «в безопасной гавани или в закрытом фьорде».
Бедный капитан де Соуза за несколько дней постарел так, будто прошли годы. Пока судно, на котором он находился, шло в Португалию, он бродил как в тумане. Капитан всячески пытался утешить Жоао и вселить в него мужество. Надо начинать все сначала, как приходилось многим. «Не прощается только одно, — втолковывал ему капитан, — отказ от дальнейшей борьбы. Если хочешь снова стать рыбаком, я охотно возьму тебя. На моем корабле всегда будет место для Жоао!
Круиз обошлись с Жоао владельцы «Санта Женевьевы». Стремясь оградить свои интересы и интересы акционеров, они вынудили Жоао выплачивать половину всех его заработков, пока убытки не будут покрыты. Вое, что он сам вложил в корабль, пропало, а теперь еще долгие годы придется отдавать половину своих доходов! Он прекрасно понимал, что вряд ли выплатит долг и к старости.
Рафаэла улыбалась сквозь слезы. Надежды рухнули, но почему они не могут мечтать снова? Ее мать возилась в соли всю жизнь, то же делала бабушка. Рафаэла опять взялась за работу и, работая, заклинала мадонну свершить новое чудо.
Жоао тоже работал не покладая рук. Он был хорошим мужем; его любовь не остыла, но сам он изменился. Лицо стало мрачным, и улыбался он редко. Когда настала весна, он поехал на отмели. На этот раз на моторном судне, но простым рыбаком, как прочие.
Жоао работал усерднее, чем раньше: рыбацкое счастье все же не изменило ему. Его улов был в два раза больше, чем у остальных.
Рафаэла гордилась мужем, когда он вернулся. Он наловил рыбы так много, что далее после уплаты половины заработка у него осталось столько, сколько другие заработали за целое лето. Если б так продолжалось, то они скоро опять станут на ноги. Но как долго сможет Жоао работать в два раза больше других мужчин!
Рафаэла верила, что судовладельцы не забудут ее мужа. В их собственных интересах предоставить ему новое судно. Капитан Алоа уже стар и слаб. Его мучит подагра, и он поговаривает, что пора списаться на берег. Может, следующей весной Жоао поставят на его место?
— Святая дева, дай моему мужу возможность показать, на что он способен, — молилась Рафаэла.
Но мадонна оставалась глуха к ее мольбе. Жоао стоял в церкви в задних рядах вместе с другими простыми рыбаками. Рафаэла поднималась на борт судна вместе с их женами. Когда-то она гордо проходила в каюту капитана. Теперь на корабле был другой капитан, и это он скомандовал: «Спустить женщин и детей на берег!» Рафаэле пришлось сойти вместе со всеми.
Корабль отправился на большие отмели. Год был не таким удачным, как прошлый, но жаловаться не приходилось. Жоао опять оказался исключением. Его улов был больше, чем у других.
— Он родился, чтобы быть простым рыбаком, — утверждали некоторые, — ему не следовало браться за другое дело.
Было уже позднее лето, когда они отправились дальше на север и вошли в пролив Дэвиса. Трюмы были заполнены только наполовину, и все надеялись встретить треску у берегов Гренландии.
Вскоре их застиг туман — злейший враг рыбаков.
Все возвращались промокшие от холодной влаги. Рыбаки не отходили далеко от судна, чтобы не заблудиться. Весь день и всю ночь сквозь тяжелые клубы тумана неслись меланхоличные звуки рожков, а корабль отвечал гудками сирены. В тумане плыли португальцы, покинувшие свою теплую солнечную родину, чтобы здесь, на холодном севере, ловить треску, которую по велению церкви верующие едят каждую пятницу и во время поста. Добрые христиане и не подозревают, какого труда и мучений, даже человеческих жертв, стоит добыть рыбу, которая дает возможность выполнить веление церкви и таким образом заслужить царствие небесное.
Но, наконец, солнце прорвалось сквозь туман, и рыбаки опять могли приняться за настоящую работу. Впервые за целую неделю Жоао удалось еще до обеда наполнить лодку и выйти на лов во второй раз. На расстоянии мили или двух от корабля он видел айсберг, а самая крупная треска, как правило, находится вблизи этих плавучих гор.
Он отплыл далеко от других рыбаков и не думал о них, все размышляя о будущем, о бедной Рафаэле, которой обещал счастливую жизнь без нужды и даже без тяжелой работы. А ведь Рафаэла опять трудилась через силу, возилась с солью, которая съедала ее молодость и красоту.
Жоао долго греб перед тем, как взглянуть вперед. А когда поднял глаза, на горизонте, за айсбергом, что-то белело. Это был снова туман! В таких случаях полагалось возвращаться на корабль. Но Жоао не мог вернуться, не наполнив лодки, и продолжал грести, уверенный, что найдет дорогу обратно. Ведь у него был компас.
Прежде чем он достиг айсберга, все заволокло густой, мокрой, непроницаемой пеленой. Откуда-то издалека доносились слабые голоса рожков, которыми рыбаки давали знать о себе.
Жоао бросил буй и принялся ловить треску. Задумавшись, он вытаскивал одну рыбину за другой. И тут впервые за всю жизнь ощутил он горечь бытия. Жоао думал о том, что каждая вторая рыбина, которую он вытаскивает, принадлежит судовладельцам. Они сидят дома, не зная тревог и труда, а получают половину его заработка. Ему приходится трудиться в поте лица своего, рисковать жизнью, и все же у него нет никакой возможности когда-либо выплатить долг.
Жоао знал, что находится вблизи от места, где потонула «Санта Женевьева»: возможно, она лежит как раз под ним. Нет, другого выхода у него тогда не было! Если бы и удалось ему настоять на своем и зайти для разгрузки во фьорд, хозяева ругали бы его за потерю времени и все равно вычли бы убыток из его заработка.
И так и так Жоао был бы в руках судовладельцев. А откажись он платить, они подали бы на него в суд. Его запугивали: четыре человека погибли, полиция займется этим делом, его обвинят в убийстве. Еще хуже то, что две матери потеряли сыновей, которые должны были зарабатывать на пропитание.
Долго сидел он так, а когда поднял голову, не поверил своим глазам: в тумане виднелся корабль. Жоао начал читать «Отче наш», встряхивал головой, брызгал в лицо ледяной водой. Ничто не помогало. Перед ним была «Санта Женевьева»!
Как все рыбаки, он слышал о кораблях-призраках, исчезавших в тумане, — это могло быть и наваждение дьявола и утешение господа бога; Жоао не знал, что это. Не сходит ли он с ума? Корабль лежит на дне моря... И все-таки это «Санта Женевьева»! Она подходит ближе и ближе. Жоао дрожал от страха и вместе с тем боялся пошевельнуться, боялся спугнуть замечательный призрак.
Туман вокруг медленно рассеивался. Палуба корабля находилась на уровне воды. Вскоре Жоао разглядел украшение на носу и капитанский мостик. Вдруг он разозлился: не верит он в эти глупые предрассудки. Он вытащил мормышку и леску; сейчас он направится к кораблю, проедет сквозь призрак и заставит его исчезнуть.
Лодка ударилась о корабль немного ниже планшира. Дерево стукнулось о дерево — Жоао слышал совершенно ясно, — и лодка остановилась. Жоао заглянул за планшир и увидел открытый трюм. Повсюду ракушки, полипы, кораллы — достаточное доказательство, что здесь нет ничего сверхъестественного. Это был настоящий корабль, его собственный корабль!
Жоао поднялся на борт, прошел по залитой водой палубе. Не было никакого сомнения: свершилось чудо. Море вернуло ему судно, подняв его со дна.
Если б только удалось спасти этот дар, сохранить «Санта Женевьеву» на плаву, о, тогда бы он всем им показал!
Эта мысль вернула Жоао к действительности. Он внимательно осмотрел все вокруг, заглянул в люки. Многотонный груз соли размыло, только в самом низу виднелась белая корка. Именно тяжелая соль потопила деревянный корабль. «Санта Женевьева» лежала на дне, словно ожидая, пока соль растворится и можно будет подняться. Требовалось лишь незначительное усилие, чтобы сдвинуть судно с места. Жоао попытался вспомнить, были ли водяные резервуары пустыми, когда произошло несчастье: несомненно, в некоторых из них оставался воздух, который и помог потом всплыть. И вот подошел айсберг и, толкнув корабль, приложил то небольшое усилие, которое было необходимо. Айсберг потопил судно, и он же помог ему подняться.
Однако Жоао понимал: если не выкачать воду, судно не продержится. Насосы оказались в порядке, но люки трюма находились почти вровень с морской поверхностью, и как бы быстро ни качать воду, она зальет люки опять; это все равно что пытаться выкачать океан. Надо бы построить вокруг люков загородки, чтобы вода не могла возвращаться в трюм.
Жоао лихорадочно соображал, как быть, и вдруг услышал звук рожка. Он поспешил к своей лодке, схватил рог и затрубил изо всех сил. Он трубил до тех пор, пока из тумана не появились четыре лодки таких же отбившихся рыбаков.
Увидев человека на полузатонувшем судне, они испугались. Но один из четырех, его старый друг Таварес, с которым они плавали раньше, узнал «Санта Женевьеву».
Теперь на палубе было уже пятеро. С помощью старых парусов, привязанных к мачтам, рыбаки огородили люки и взялись за ручки насосов. Четверо качали, а пятый следил, не поступает ли вода снова.
— Скорее, скорее! — возбужденно кричал Жоао. Он работал так, что у него темнело в глазах. Вверх-вниз, вверх-вниз, быстрей, быстрей!
Наконец Таварес, следивший за люками, закричал, что вода убывает: ее выкачивали скорее, чем она просачивалась.
«Санта Женевьева» поднималась; правда, понемногу, очень медленно, как бы сопротивляясь. Рыбаки выбились из сил, они чувствовали вкус крови во рту и чуть не падали от усталости, но палуба была сухой. Теперь не нужны оказались и загородки: вода убывала из трюма. «Санта Женевьева» была спасена.
Когда они смогли спуститься внутрь, Жоао пробрался в свою старую каюту и в камбуз. Внизу вода еще доходила до плеч, но ощущение счастья уже не покидало его. Он вернулся на палубу, торжественно держа в руках по котелку. Один из рыбаков отправился на лодке к айсбергу и привез пресной воды. Утолив жажду, рыбаки прилегли на паруса отдохнуть. Но все слишком устали и уснуть не могли.
Жоао был опять на ногах и продолжал откачивать воду. Она еле текла. Но для него важна была каждая капля. Он качал и качал: вверх-вниз, вверх-вниз!
Вдруг один из лежавших вскочил и, замахав руками, закричал, чтобы Жоао остановился и чтобы все замолчали. Через несколько секунд они услышали глухой пароходный гудок.
Через минуту гудок прозвучал чуть сильнее. Потом опять — еще сильней. В тумане звуки часто обманчивы, но сейчас сомнений не было: пароход приближался. Казалось, он идет прямо на «Санта Женевьеву». Рыбаки уже слышали, как работает машина.
Все поспешили к лодкам и, схватив рожки, задули в них что есть мочи. Звук одного рожка вряд ли перекрыл бы шум машины, но когда вовсю загудели одновременно пять рожков, их услышали.
Это было португальское патрульное судно. Развернувшись, оно подошло вплотную к «Санта Женевьеве». На еще заполненное водой судно перебросили длинный шланг. Вместо пяти вконец измотанных людей воду качала теперь паровая машина. «Санта Женевьева» быстро поднималась. Корпус корабля был цел, и судно хорошо держалось на воде.
Жоао удалось набрать достаточно людей: кое-кого с патрульного судна, кое-кого с рыбачьего. «Санта Женевьеву» отбуксировали в порт Сент-Джонс, привели в порядок, и оттуда капитан де Соуза повел ее в Португалию.
— На этом история заканчивается, — сказал Пабло. — Жоао вернулся домой к Рафаэле и вновь сделался героем деревни, а пожалуй, и всей провинции. О нем писали даже в лисабонских газетах.
Пока мы слушали рассказ Пабло, костер погас. Никому не хотелось вставать и снова разводить огонь. Сэмундсен начал выспрашивать Пабло об этом невероятном случае: он хотел понять, могло ли все произойти так, как тот рассказал. Португалец продолжал утверждать, что только молитвы Рафаэлы вызвали это чудо. Ему было безразлично, считаем мы это возможным или нет. То было чудо, никаких других объяснений ему не требовалось.
Когда мы подготовили все, чтобы лечь спать, я попытался перевести рассказ Пабло эскимосам, и, по-моему, они единственные, кто не усомнился ни в чем. Они немало наслышались о чудесах, совершенных великим духом, живущим на дне моря и помогающим тем, кто этого заслужил. Перед тем как уснуть, я оглянулся и увидел, что все трое эскимосов смотрят на спящего Пабло и на их лицах застыло благоговейное выражение.
Петер Фрейхен
Сокращенный перевод в датского Р. Коссого и А. Михальчи
Рисунки И. Бруни
