Ахайя медленно забирался на вышку. «Арматуру» этого причудливого сооружения составляли высокие деревья, опутанные лианами и виноградными лозами, поперечные площадки из досок покоились на длинных бревнах. Дойдя до небольшого выступа на высоте 16 метров, Ахайя выпрямился. Его фигура четко вырисовывалась на фоне неба.
Вокруг меня жители Бунлапа и окрестных деревушек, поднимая целые тучи пыли, дружно притопывали в такт и выводили хором что-то очень воинственное, стараясь подбодрить стоявшего высоко над ними молодого островитянина.
Ахайя крепко привязал к лодыжкам концы лиан, переступил через два поперечных бруска и замер на самом краю выступа-трамплина. Потом, устремив взгляд к горизонту, он достал из-за пояса несколько кротоновых листьев и бросил их вниз. Листья еще кружились в воздухе, когда Ахайя поднял руку над головой в знак того, что хочет говорить. Певцы и танцоры замерли.
Ахайя начал речь. Он говорил о кабане, которого совсем недавно купил за весьма солидную цену. На первый взгляд избранная им тема для выступления могла показаться необычной, однако, если учесть, где и при каких обстоятельствах все это происходило, выбор не покажется таким уж странным. Мы находились в одном из глухих уголков острова Пентекост на архипелаге Новые Гебриды. Кабаны здесь в большой цене, они знак богатства и общественного положения человека. Такая покупка достойна того, чтобы оповестить о ней перед прыжком с вышки без парашюта.
Ахайя кончил речь, и островитяне снова пустились в пляс. Не сводя глаз с фигуры юноши, мужчины делали три коротких шага назад, потом три шага вперед. Ахайя словно зачарованный медленно поднял руки над головой и три раза хлопнул в ладоши. Приподнявшись на цыпочки, он сжал кулаки и закрыл глаза. Затем, изогнувшись, медленно упал вперед.
В следующую минуту он уже стремительно летел головой вниз к земле. Лианы, привязанные одним концом к лодыжкам, а другим к трамплину, змеились в воздухе. Когда он уже почти коснулся головой земли, лианы натянулись и самортизировали падение.
Шестеро мужчин бросились отвязывать его. Счастливо улыбаясь, Ахайя вскочил на ноги целый и невредимый.
Затем настала моя очередь.
Я начал осторожно взбираться вверх по густому переплетению веток и жердей. Поддавшись гордыне, я тоже выбрал трамплин на высоте 16 метров от земли. Два островитянина, Бенкат и Телкон, которые вызвались помочь мне, уже ждали на вышке. Я остановился на трамплине, они быстро привязали к моим ногам концы лиан. Завязав последний узел, Бенкат кивнул мне: все в порядке, можно прыгать.
Сигол, деревянный трамплин, на котором я стоял, выступал на два метра. Я осторожно приблизился к краю. Из-под моих ног длинными спиралями падали вниз лианы.
Вдали, сразу же за невысокими прибрежными холмами, сверкал океан. Чуть ближе виднелись долины, поросшие древовидными папоротниками, могучими индийскими смоковницами и кокосовыми пальмами. А внизу обитатели деревни хором распевали песню, сложенную старым туземцем по имени Сали в честь первого белого человека, решившегося прыгнуть, то есть в мою честь.
Мне почему-то вспомнилось читанное еще в детстве предание. Смелый мореплаватель, спасшийся после кораблекрушения, попал в плен к людоедам, и те предложили ему выбор между смертью на медленном огне и прыжком с высокой башни.
Не помню уж, что предпочел мореплаватель, могу только сказать, что мое положение не было столь драматичным. Я сам более двух лет добивался у жителей Бунлапа разрешения совершить этот прыжок. Увидев его впервые, я загорелся желанием и уже не мог противостоять ему.
Я несколько раз бывал до этого на Новых Гебридах, но мало что знал об обитателях Бунлапа. Знал только, что они живут замкнутой общиной, не заискивают перед иностранцами и, как правило, отказываются фотографироваться, особенно во время праздничных церемоний.
Но потом случай свел меня со старейшиной деревни Бонгом. Подростком он работал в гарнизоне, расквартированном на самом большом острове архипелага Новые Гебриды— Эспириту-Санто; там во время второй мировой войны была расположена крупная военная база Соединенных Штатов.
Деревня Бунлап прилепилась к крутым склонам холмов у самого берега. Живет там 130 человек — на Новых Гебридах это самая большая группа туземцев, не принявших христианства. В деревне одна улица вдоль которой стоит штук тридцать хижин под соломенными крышами, а в самой высокой точке находится пустырь, где и происходят торжественные церемонии.
Когда я впервые приехал в Бунлап, мне сразу бросилось в глаза, что обитатели отличаются от жителей других районов острова Пентекост. Предки тех еще два-три поколения назад приняли христианство, и одеваются они сейчас на западный манер. В Бунлапе мужчины по-прежнему носят только набедренные повязки, женщины по традиции облачены в тростниковые юбки.
Восточный берег острова опоясан цепью рифов, не дающих доступа к берегу. Поэтому в XIX веке Бунлап остался вне поля зрения вербовщиков рабочей силы, которые под угрозой оружия вывозили «добровольцев» для обработки плантаций на другие острова Тихого океана и в Австралию. Да и сейчас у жителей Бунлапа не очень тесные контакты с остальным миром — их деревня лежит в стороне от проторенных дорог.
Вскоре после моего приезда старейшина Бонг созвал на совет 30 взрослых мужчин Бунлапа. Я объяснил им, что делаю «живые картинки» жителей Новых Гебрид. Эти картинки, сказал я, нужны для того, чтобы дети помнили о том, как жили их родители.
Бунлапцы отнеслись к этому делу одобрительно, и через два месяца я возвратился в деревушку вместе со съемочной группой.
С помощью проектора, работающего на батарейках, я показал отснятые мною фильмы о племенах намба, обитающих на острове Малекула, о жителях острова Эспириту-Санто, а также кадры прыжков с вышки, которые демонстрируют туристам обращенные в христианство островитяне с западного побережья Пентекоста. После просмотра меня засыпали вопросами. Настоящие ли это люди? Где они живут? Почему они одеты по-другому? Не меньше десятка раз я крутил им фильмы, но они хотели их смотреть снова и снова.
Во время съемок мы жили в небольшой хижине, которую обитатели деревушки построили специально для нас, питались одной с ними пищей. Это были, как правило, батат и таро, а разнообразие в меню вносили такие деликатесы, как жареные громадные богомолы — зеленые, с металлическим отливом кузнечики. Они довольно приятны на вкус, если не задумываться над тем, что ты жуешь. Ну а при избытке воображения вкус их напоминает икру, намазанную на ломтик слегка поджаренного гренка...
Жители Бунлапа — земледельцы, они выращивают батат, и от его урожая зависит их существование. Мы лакомились лаплапом — пудингом, который туземцы приготовляют из батата, таро или маниоки, рыбой и разными тропическими яствами — древесными крабами, летучими мышами, спрутами и так далее. Кое-какие съестные припасы мы захватили с собой, в том числе и лапшу, повергшую островитян в изумление. Всякий раз, когда мы наматывали ее на вилку, они смеялись до колик.
В дождливые дни я вел занятия с пятью подростками и двумя взрослыми бунлапцами. С помощью упрощенного латинского алфавита я научил их распознавать 17 самых употребительных звуков их языка и обозначать их буквами. За четыре месяца они научились читать и писать простые слова, а также познакомились с арифметикой, историей и географией новогебридских островов. По окончании занятий я обычно включал транзистор. Сначала мои ученики изъявляли желание разломать его, чтобы посмотреть на людей, которые прячутся внутри, но потом привыкли и слушали с удовольствием.
Обычно мы слушали передачи из Вилы, где размещается англо-французская администрация островов Новые Гебриды. Эти передачи ведутся на французском и английском языках, а также на «пиджин-инглиш» ( 1 Искаженный английский язык, распространенный в Океании.). В конце передачи, когда диктор прощался со слушателями, островитяне, считая, что прощаются именно с ними, вежливо отвечали: «Тата — до свидания».
Каждый вечер мы собирались вместе с мужчинами и за чаем из листьев мандаринового дерева беседовали об их житье-бытье. Немаловажное место в этих разговорах занимали прыжки с вышки.
Существует легенда о том, почему островитяне стали прыгать. В ней говорится следующее: жил однажды человек по имени Тамалие, который очень дурно обращался со своей женой. Не выдержав, та убежала от него и взобралась на высокую индийскую смоковницу. Тамалие отыскал жену и полез доставать ее. Тогда она привязала к лодыжкам лианы и, когда Тамалие совсем уже собирался ее схватить, прыгнула вниз. Женщина благополучно приземлилась, а злобный Тамалие, бросившийся вслед за ней, разбился насмерть.
С той поры-мужчины, желая показать, что они не уступают женщинам в отваге, стали тоже прыгать с высоты.
Прыжки с вышки имеют и дополнительные психологические функции: таким образом утверждают свое «я», а также во всеуслышание говорят о своих проблемах. Кое-кто, перед тем как совершить прыжок, рассказывает о семейных неурядицах. Жены тем временем стоят внизу и слушают.
Две недели у меня на глазах сооружалась тридцатиметровая бунлапская вышка. Это подлинное чудо строительного искусства. На сооружение пошло семь тысяч метров лиан и виноградных лоз, которыми скрепили тысячу жердей и толстых веток. Во всей конструкции нет ни одного гвоздя, ни единого кусочка проволоки — одним словом, ничего, чем пользуются при строительных работах европейцы.
На стройке царила удивительная атмосфера взаимопомощи. Одни мужчины собирали в лесу стройматериал, другие возводили с шутками и песнями башню. Когда стали вырисовываться очертания вышки, у меня возникло ощущение, будто на моих глазах родилось живое существо. Оно, казалось, будет жить своей жизнью, независимо от воли людей, породивших его.
По обычаю во время стройки женщины не допускаются на площадку; им даже запрещается проходить в поле мимо места, где складывают строительный материал. Поэтому женщины протаптывают для себя особые тропинки.
Во время строительства я неоднократно залезал с фотоаппаратом в разные небезопасные места, и бунлапцы подшучивали надо мной. Мое отчаянное заявление о том, что я тоже буду прыгать, они встретили с недоверием. «Кэл, твоя думает, ты можешь прыгать бамбай (когда-нибудь)?» — спросил один из них.
В ответ я загадочно улыбался.
Строили вышку всей деревней. Это заняло десять дней, и еще три или четыре дня ушло на сооружение многочисленных деревянных трамплинов. Каждый прыгун сам выбирал для себя лианы. Поскольку я не полагался особенно на собственное умение, мне пришлось обратиться за помощью к моим друзьям из деревни.
Пяти-шестилетние мальчики тоже готовились к прыжкам с вышки и сооружали свои трамплины на небольшой высоте. Дети в Бунлапе обучаются искусству прыжков с раннего возраста. Первый прыжок ребенок совершает с плеч своего отца, который держит его за лодыжки. Несколько раз мне приходилось видеть, как маленькие мальчики строили игрушечные вышки высотой в два-три метра и бросали с трамплинчика листья, как это делают заправские прыгуны.
За день до большого праздника строители разрыхлили площадку для приземления на глубину около десяти дюймов. С вечера все мужское население деревни отправилось караулить вышку от «человека-с-дурным-глазом», чтобы он не посеял на площадке дурные семена, от которых, согласно поверью, могут порваться лианы.
На следующее утро перед рассветом мужчины совершили ритуальное омовение в море, натерлись кокосовым маслом и разукрасили свои тела в зависимости от занимаемого положения и собственной фантазии. Все мужчины и мальчики надели на шею кабаньи клыки. Женщины и девочки, прежде чем в первый раз взглянуть на вышку, облачились в новые юбки.
Мужчины затем спокойно удалились в джунгли, а женщины собрались у подножия вышки и начали медленный танец. Через некоторое время на поляну из джунглей с криками и пением выбежали мужчины. Размахивая над головой боевыми дубинками, они, пританцовывая, стали наступать на женщин. Все это сопровождалось невероятным шумом, участниками празднества овладело какое-то исступление. Вслед за тем начались прыжки.
...Как ни странно, стоя теперь на краешке трамплина, я не испытывал страха. Весь мой страх прошел предыдущей ночью, в течение которой я не переставал обзывать себя последними словами за проявленное мальчишество и безрассудство. К утру мое настроение заметно переменилось к лучшему. Если эти мужчины и подростки совершают прыжки, то чем я хуже их?
Снизу все громче доносились пение, свист и периодические выкрики: «И-хэй! И-хэй!» Мужчины размахивали боевыми дубинками, а женщины в возбуждении вздымали руки. Я вытащил из-за пояса несколько кротоновых листьев и согласно древнему обычаю бросил их вниз.
В этот момент старейшина деревни Бонг, стоявший на вышке за моей спиной, сказал: «Кэл, твоя говорит, потом прыгать».
Я постарался быть кратким, насколько это допускали приличия, тем более что для импровизированной речи моих знаний местного диалекта было явно недостаточно.
— Моя очень рада бывать с вами вместе. Моя узнал ваш большой-большой обычай. Моя теперь очень рада ваша пускать моя прыгать большой прыжок.
Я трижды хлопнул в ладоши над головой. Вновь раздалось пение, послышались крики и свист — громче, громче. Я взглянул на толстые лианы, надежно прикрепленные к ногам, в отчаянной надежде на то, что они все-таки выдержат мой вес. Я чувствовал, что все во мне напряглось.
Вытянув руки над головой, я изогнулся и сделал легкое движение вперед, распластавшись в воздухе. В следующую секунду я уже летел вниз головой к разрыхленной земляной площадке.
Во избежание перелома при ударе о землю я плотно прижимал руки к груди. Ноги, как и полагалось, были согнуты в коленях. Меня предупреждали, что во время падения нельзя открывать глаза, но я не внял этому совету. Земля неслась мне навстречу...
Точно в нужный момент лианы натянулись. Трамплин, покоившийся на гибких ветвях, прогнулся под тяжестью тела и самортизировал падение. С отскока я едва не коснулся головой земли и повис на лианах вверх ногами.
Двадцать мужчин бросились ко мне. Они обрезали «стропы» и, ликуя, понесли меня от места приземления. Мне поднесли ветки цикаса и наперебой поздравляли с удачным прыжком.
— Моя видеть, твоя не боится, — сказал мой друг Мелеун. То была самая счастливая минута моей жизни.
Странно, но я не испытывал никакого физического напряжения. Нервный подъем заглушил все переживания. Не скажу, что дело обошлось совсем без царапин — я все-таки содрал кожу на лодыжке. Однако все могло кончиться более плачевно: на следующий вечер мне стало известно, что одна из моих лиан оборвалась во время прыжка. Вот тогда-то у меня действительно сжалось сердце: что, если... Нет, лучше не думать.
Несколько мальчишек прыгнули вслед за мной с высоты около семи метров. Это были их первые в жизни прыжки, и исполнили они их с большим достоинством. Иногда, правда, перед прыжком взрослым приходилось слегка подталкивать их сзади.
Потом настал черед мужчин. После каждого прыжка зрители разражались приветственными криками. Когда же прыгун повисал на лианах вниз головой, к нему бросались друзья и родственники. Прыгунам, совершившим особенно красивые прыжки, старики подносили ветви цикаса.
Были и нерешительные участники, которые в последнюю минуту отказывались лететь, и никто над ними не подсмеивался. Их место на трамплине занимали другие. Нашелся и такой любитель, который прыгнул пять раз!
По мере того как прыгуны поднимались все выше, напряжение внизу нарастало.
Произошел и один смешной случай. После прыжка 16-летнего юноши с двадцатиметрового трамплина обе лианы оборвались, и он упал лицом на землю. Мать и сестры заплакали, а мужчины бросились на помощь. В этот момент юноша, смеясь, вскочил на ноги: он, оказывается, пошутил!
Прыжки с самых высоких трамплинов требуют отличного мастерства и слаженности движений. Дело в том, что вышка сужается кверху, и поэтому прыгун должен сначала ласточкой лететь вперед. Помощники следят за тем, чтобы прыгун не запутался в лианах, свисающих с более низких трамплинов.
Самым волнующим был последний прыжок атлетически сложенного 24-летнего островитянина по имени Пала. Поскольку он первым свалил большой ствол, положенный в основание вышки, ему было предоставлено право совершить прыжок с самого высокого — тридцатиметрового — трамплина.
Прыжок Палы был великолепен. Он какое-то мгновение словно парил в воздухе, а затем, демонстрируя отличный стиль, устремился вниз. Когда он уже был внизу, одна лиана оборвалась. Ему помогли высвободить вторую ногу, зрители бросились с поздравлениями и принялись водить вокруг него хоровод.
Вечером только и разговоров было об удачных прыжках. Меня тоже поздравляли и спрашивали, приеду ли я еще раз, чтобы прыгнуть с самого верхнего трамплина.
Возможно, бамбай (когда-нибудь)...
Перевел с английского Л. Штерн
Кэл Мюллер, американский журналист
