Продолжение. Начало в № 7/90 .
«Первая ежегодная охота на индейцев... открыта для всех налогоплательщиков штата Висконсин».
Такое объявление — из разряда черного юмора — я увидел в провинциальной газете. Далее сообщалось, что участникам отстрела-соревнования будут засчитываться очки за каждого убитого: от пяти очков за простого индейца до ста — за адвоката племени; за трезвого индейца — семьдесят пять очков, потому что это «редкая дичь» — и все в том же духе. Победителя ждет награда в виде пива и бутербродов с рыбным филе... Мягкость и, так сказать, непритязательность юмора потрясла.
Конечно же, никто в США уже не охотится на индейцев, но, как подумаешь о корнях этого юмора, становится не по себе...
Начнем с того, что индейцы не обладают всеми правами американских граждан, имея в то же время ряд племенных привилегий.
— Если развивающиеся страны — самостоятельные и независимые называются третьим миром, то мы, коренные жители Америки и малые народы других стран, лишенные своей земли и элементарных гражданских прав,— граждане четвертого мира,— слышал я от вождей Онондаги и Акьюсасне, а затем и от людей других племен.
Мы предполагали получить обширную информацию в Бюро по делам индейцев в Вашингтоне — правительственной организации, занимающейся отношениями государства с «индейскими нациями». В Бюро, однако, не проявили энтузиазма по поводу возможной встречи с нами. На настойчивые телефонные звонки всякий раз отвечали уклончиво и неопределенно.
— Они вообще не очень-то жалуют журналистов,— объяснил Тай.
Причины были очевидны. Только что мы прочли в газетах, что в результате двухлетнего расследования сенатская комиссия выявила коррупцию в делах Бюро. Из 3,3 миллиарда долларов ежегодных федеральных субсидий на индейские программы до рядовых членов племени доходит не более двенадцати процентов.
Бюро было не до нас. Мы бросили эту затею. Тем более что интересующую нас информацию получили в другом месте, тоже в Вашингтоне. Нас принял в своем офисе исполнительный директор Индейского правового центра, отстаивающего интересы четвертого мира, адвокат Тим Колтер из племени потоанами.
Стены его кабинета были заняты полками, где аккуратно стояли папки с делами, по которым Тим выступает в суде. В основном в качестве истца.
Тим рассказал, что многие племена хранят подлинные договоры с США, подписанные в XVIII и XIX веках, некоторые даже самим Джорджем Вашингтоном. Договоры подтверждают права на отнятую впоследствии землю. Но даже та земля, которой индейцы формально владеют в своих резервациях, по существу, им не принадлежит. Она взята под опеку государством или штатом под благовидным предлогом заботы и защиты интересов племени. Положение унизительное, словно индейцы все! — несовершеннолетние или недееспособные. Ощущение шаткости положения, гражданской неполноценности, вечная боязнь лишиться даже нынешней территории порождают у людей неуверенность в завтрашнем дне и апатию.
— Надо создать национальные индейские правительства, которые не будут зависеть от конгресса США. Так считаем мы, образованные люди из индейцев,— сказал Том и, подумав, добавил: — Но есть и другая сторона вопроса. Большинство индейских наций заключали в прошлом договоры с суверенными государствами — Британией и Францией. Нация — с нацией. То есть они были такой же «высокой договаривающейся стороной». Но со временем североамериканские колонии набирали силу, отделялись от метрополии, стали самостоятельным государством. Индейцы же превратились в терпимое лишь меньшинство на своей земле. Какая уж тут «высокая договаривающаяся сторона»! Но теперь мы хотим, чтобы наши споры с США и другими американскими государствами решались по международным законам. И кое-чего мы добились.
Древнее поселение в каньоне де Челли — один из множества памятников индейской Америки
Трудно сейчас сказать, какова была численность населения доколумбовой Америки. Предположительно — от шести до шестидесяти миллионов человек. Говорили они на 550 языках. Несколько миллионов (может быть, один, а может, и восемь) жило на территории нынешних США и Канады.
В 1830 году президент Эндрю Джексон подписал закон, предусматривающий полное переселение Пяти умиротворенных (то есть переставших сопротивляться) племен. С юго-востока страны чероки, кри, чокто, чикасо и семинолы должны были переселиться на территорию нынешней Оклахомы. «Маршем слёз» назвали это переселение индейцы чероки. Четверть племени — около четырех тысяч человек — умерла от голода и болезней. Но в 1838 году следующий президент Штатов Мартин ван Бюрен описывал эту акцию совершенно иначе:
«Мне доставляет истинное удовольствие известить Вас о полном переселении индейцев чероки в их новые жилища к западу от Миссисипи... Оно проходило под контролем их собственных вождей, и они эмигрировали без какой-либо видимой неохоты».
Нарушив договоры, гарантировавшие индейцам земли к западу от Миссисипи, белые поселенцы начали в середине прошлого века вторгаться в прерии. Кровавые стычки продолжались четыре десятилетия.
«Я устал от сражений,— писал в 1877 году один из вождей чейенов.— Наши вожди убиты... Мы замерзаем, и у нас нет одеял. Дети умирают от холода. Слушайте меня, о вожди: я устал, мое сердце разбито тоской и унынием. С сегодняшнего рассвета я прекращаю борьбу навсегда».
К началу двадцатого века уцелевшие индейцы были расселены в резервации. Ныне они занимают лишь два процента земель в сорока восьми штатах США. В Канаде — четверть процента. Правда, и США и Канада — очень большие страны, и здешняя четверть процента будет побольше площади многих европейских держав, но ведь раньше-то индейцам принадлежала вся эта земля!
Стоит ли удивляться, что к 500-летнему юбилею плавания Христофора, Колумба (его намерена широко и торжественно отметить в 1992 году ЮНЕСКО) у многих коренных жителей Северной и Южной Америки отношение отнюдь не столь восторженное. Скорее наоборот. Они считают его поводом для скорби по самобытной культуре народов Америки, варварски уничтоженной белым человеком.
В Канаде в последние годы возник определенный синдром вины перед аборигенами. Соединенные Штаты, может быть, тоже ощутят эту вину. Но пока индейскому адвокату Тиму Колтеру не приходится сидеть без дела. Нежелание считаться с интересами и правами «граждан четвертого мира» — увы, существующая реальность.
— Побывайте в резервациях племен навахо и хопи в Аризоне. Они который год борются с могучей компанией «Пибоди Коал компания. Вам многое станет понятным,— посоветовал Колтер.
Узнав, что мы направляемся в штат Нью-Мексико, он посоветовал нам заехать к писателю и фотографу Ричарду Эрдосу:
— Мало кто знает индейцев так, как этот белый.
Путь гонца
Имя Эрдоса мне было известно. Готовясь к поездке и просматривая литературу, я не раз встречал его мастерские работы. Нетрудно было сообразить, что автора — одного из немногих фотографов в мире — индейцы допустили в свою жизнь. Было в самом деле заманчиво, да и просто полезно познакомиться с коллегой, сумевшим найти путь к сердцу индейцев.
Эрдос живет в скромном доме на окраине Санта-Фе, столицы штата Нью-Мексико,— очаровательного тихого города с ярко выраженной «испанской внешностью». Пожилой, с несколько медлительными движениями, высокий и сутулый Эрдос внешне никак не походил на неутомимого путешественника. Может быть, именно спокойствием, неторопливостью и невозмутимостью столь ценимыми среди индейцев качествами — он снискал их доверие и расположение? Многие годы он подолгу жил в резервациях сиу, апачей, навахо, хопи, зуни, пуэбло, наблюдал и фотографировал быт, праздники, церемонии. Сказать, что Эрдос был к нам любезен — не сказать ничего: одни его книги и фотографии — целый мир, и он открыл его нам. Но — главное — Эрдос достал объемистый блокнот и принялся диктовать имена, адреса и телефоны. Люди эти — по всему земному шару от Сиэтла до Мюнхена — могли, по его мнению, оказаться нам полезными. Среди прочих мелькнуло и имя нашего доброго знакомого — вождя из Онондаги Орена Лайонза. Мы с моим американским спутником Таем радостно заулыбались.
— Я с ним познакомился лет двадцать пять назад в Нью-Йорке,— оживился Ричард, заметив это.— Мы встречались в одном издательстве на Манхэттене. Он подавал большие надежды как художник-график.
Мы с Таем недоверчиво переглянулись: не путает ли хозяин за давностью лет? Преуспевающий нью-йоркский художник и вождь традиционалистов из ирокезской деревушки — один и тот же человек?..
— Именно так,— заверил Эрдос.— К талантливому книжному графику, сумевшему пробиться в художественный и издательский мир Нью-Йорка, в один прекрасный день явился гонец из резервации и сообщил, что Матери клана назначили его вождем. В тот же момент Орен покинул завоеванную им столицу белого человека и вернулся в Онондагу, чтобы занять место в племенной иерархии. Место, завещанное некогда ирокезам Великим Миротворцем, который протянул к вождям пятьдесят нитей от священной Белой Сосны. Вернулся и — спустя годы — стал известным и уважаемым вождем.
Индейцы дали человечеству картофель, кукурузу и жгучий красный перец
Уже в конце нашего путешествия, простившись с индейцами куинолт из селения Тахола, мы садились в машину. До ночи надо было успеть в Сиэтл.
Мой взгляд в последний раз перед отъездом скользнул по залитому солнцем океанскому прибою, по лососевой реке — главной кормилице Тахолы. Одинокий рыбак в небольшой лодке вытягивал сеть у отмели, намытой у самого устья. На берегу высилась одинокая мужская фигура. Стоя у самой кромки воды, человек неотрывно глядел куда-то вдаль. Он стоял, скрестив руки на груди в позе абсолютного спокойствия и созерцания.
— Тай,— сказал я,— этот человек — вождь. Он ждет, чтобы мы увидели его и подошли к нему. Он чувствует, что мы пришли сюда с добрыми намерениями, и многое расскажет нам.
Почему я понял это? Не знаю, но это было именно так.
...Он и вправду оказался вождем Тахолы Оливером Мейсоном. Вождь говорил нам — это был монолог — больше часа, и все это время, глядя в его лицо, мы слушали, не прерывая и внемля каждому его слову. Его речь лилась, как песнь о Гайавате, а ясность и образность слога рождали в сознании целые миры.
Мейсон родился внуком Великого Вождя. Дед, прочитав судьбу внука, не отпускал его от себя до смерти.
— Дедушка умер, когда мне было всего девять лет, а я все помню, как будто это было вчера. Я всегда был при нем, потому что дедушка был слеп. Но даже слепой, он знал и понимал все лучше других. И сумел передать это знание мне. Как-то он спросил меня, что я вижу? Я ответил — летящего ястреба.
— Куда летит он? — спросил дедушка.
— Он летит домой,— ответил я.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что он летит и не смотрит по сторонам в поисках добычи. Значит, он уже сыт.
Я увидел по его лицу, что он доволен моим ответом. Я очень любил его, и когда вечером, перед сном, он спрашивал меня о погоде, я всегда отвечал: «О, какое прекрасное звездное небо!» — даже если было облачно и пасмурно. Я не хотел, чтобы он думал о темном.
Несколько лет назад я лежал в больнице после несчастного случая и думал, что не выживу. Однажды ночью забылся и в забытьи ясно увидел перед собой молодого сильного мужчину лет тридцати. Я понял, что это мой дедушка — такой, каким он был в молодости и каким я его видеть не мог. «Ты поправишься и будешь опять сильным»,— сказал он мне. И кризис миновал.
Я всегда помнил о нем. И когда меня в конце семидесятых годов избрали консулом, а затем и вице-президентом нации. И когда в 1979 году мне пришлось принять самое трудное в моей жизни решение: закрыть реку для рыбной ловли, когда та оскудела. А ведь лосось кормит нас, голубая рыба исцеляет наши недуги. Но я и старые рыбаки знали, что в том году рыба не поднялась из океана.
Мы чувствуем, когда идет рыба, мы слышим ее ход. Люди просили меня открыть реку, и сердцем я понимал их. Но ведь я был в ответе за них и должен был решать головой, а не сердцем. И я не открыл реку. Мне очень трудно далось это решение. Многие отвернулись от меня. И лишь несколько месяцев спустя меня остановила на улице пожилая женщина и сказала: «Ты правильно поступил тогда — ты думал обо всем народе».
В маленьком Оливере увидел будущего вождя Тахолы его дед.
Судьба не миновала сорок с лишним лет назад еще одного нашего проводника в мир американских индейцев, вождя племени хопи — Томаса Баньяку, к которому направил нас Тим Колтер.
Район Четырех Мее — самое священное место индейской Америки. Неисчислимы хранящиеся тут природные богатства. Но сегодняшние компании стремятся купить их так же задешево, как некогда «белый брат», который выменивал земли и реки на бусы и ром.
По красным пескам пустынь, через исполинские природные изваяния Долины Памятников и шахтерские поселки индейцев Блэк Меса лежал наш путь из столицы Аризоны Финикса в селение Олди Орайби, родину Баньяки. Это место, где сходятся границы четырех штатов — Аризоны, Юта, Колорадо и Нью-Мексико, «место четырех углов»,— самый, если можно так сказать, «индейский» район США. Здесь расположены резервации наиболее многочисленного племени навахо, насчитывающего двести тысяч человек. Здесь живут хопи, зуни, апачи. Именно здесь, в краю глубочайших каньонов и невысоких гор — плато с плоско срезанными вершинами, издали похожими на гигантские пни, находится, по верованиям индейцев, обиталище Великого Духа. Здесь множество древних руин, почитаемых мест и тайных святилищ. Здесь самое священное место индейцев Северной Америки.
Томас Баньяка сказал нам по телефону, что живет рядом с почтой, и мы легко нашли его дом по развевающемуся над почтой государственному флагу. В поселке Олди Орайби это был единственный флаг, тогда как в пути нам часто встречались огромные звездно-полосатые флаги, не раз сбивавшие меня с толку. Полагая, что они вывешены на официальных учреждениях — мэрии или полицейском участке, я всякий раз ошибался и тем доставлял большое удовольствие Таю. С гордостью он пояснял, что это обычные граждане ставят флаги у собственных домов из чувства патриотизма. Просто потому, что любят страну. Тая удивляло, что кому-то это может показаться странным. Однако здесь, в индейской резервации, подобного признания в любви к США ждать не приходилось. Баньяка угостил нас кофе. И без обиняков приступил к своей миссии: нести в мир, а значит, и этим двум белым, и потому наверняка заблудшим,— порученную ему Весть. Великий Дух поведал ее после трагедии Хиросимы старейшинам священной земли хопи. В 1948 году четыре старца сошлись на трехдневный совет и назначили молодому тогда Баньяке, не ведавшему сомнений в истине Великого Духа и от природы наделенному могучей силой убеждать своих слушателей, быть Вестником. Престарелый Вождь хопи передал ему обращение Великого Духа. И с тех пор, более сорока лет, каждый день и час Баньяка-Несущий-Весть сеет семена разума на земле Америки и многих других стран.
— Великий Дух сказал, что все мы дети Матери-Земли, и белый человек — брат индейцев. И он должен помочь нам, помочь Земле,— так говорил нам Баньяка.— Но вместо этого белый человек, уродует Землю. Она пока терпит, но долгому терпению наступает конец. И тогда страшен будет ее гнев. Затрясется Земля, и извергнутся вулканы. Ураганы и торнадо обрушатся на безумцев.
Великий Дух велел нести эту Весть людям, чтобы спасти их. Он сказал, что я могу обратиться к людям всей Земли трижды. Дважды я пытался сделать это с трибуны Организации Объединенных Наций, и оба раза мне не удалось подняться на трибуну. Я попытаюсь в третий раз, и если это мне вновь не удастся, Великий Дух будет ждать, может быть, четыре дня, а может, четыре недели или четыре месяца. Или даже четыре года. Но, если и тогда люди не захотят услышать его предупреждение, великие страдания ждут их.
...Потом, уже вернувшись в Москву, я увидел вдруг Томаса Баньяку в знакомой мне красной налобной повязке с экрана телевизора в программе «Время». Путь гонца привел его и в Россию.
Кладовая великого духа
Глашатай Священных Истин, пророк из клана волка, лисы и койота Томас Баньяка охотно помог нам вникнуть в проблемы взаимоотношений индейцев с «Пибоди Коал компани» — раньше она называлась «Истерн Коал». Компания ведет добычу угля на священном плато Блэк Меса, которое, по преданиям хопи, есть сердце Матери-Земли. Оно и центр равновесия мира. Великий Дух поручил людям-хопи сохранять и оберегать это место от беспокойства.
Блэк Меса стала в Америке именем почти нарицательным, символом хищнической эксплуатации принадлежащих индейцам природных богатств. История отношений индейцев с компанией ведет свое начало с 60-х годов. Угледобывающая компания заключила с советом племени договор на разработку недр. С тех пор на двух открытых разработках в Блэк Меса и Кайенте добыто примерно четыреста миллионов тонн. Поскольку размельченную угольную массу транспортируют по четырехсоткилометровой трубе под напором воды, нетрудно подсчитать, сколько же воды выкачали из засушливой священной земли вместе с углем.
За все эти годы компания выплатила 128 миллионов долларов федеральных и штатных налогов, 52 миллиона — в виде зарплаты горнякам и 32,5 миллиона — племенам навахо и хопи. Щедро?
— Двенадцать центов за тонну отборного угля, которые в общей сложности получает племя,— просто насмешка,— говорит Баньяка.— Особенно если учесть, какой урон наносит добыча нашей земле. Загрязнение воздуха, воды, понижение уровня грунтовых вод.
Но дело даже не только в этом и не столько в этом. Мы в принципе не хотим присутствия «Пибоди Коал» на своей земле. Договор заключал административный совет племени — марионетка при Бюро по делам индейцев. Народу условия договора толком не объяснили. Вожди и духовные наставники никогда не одобряли это соглашение. А теперь из-за него хотят насильственно переселить индейцев навахо — четырнадцать тысяч человек. Мы против этого.
— Индейцев выселяют с их земли? — вскричал Тай.— Да это же скандал на весь свет! В Америке никто даже и не подозревает, что такое возможно в нашей стране в конце XX века!
— Увы, это так,— настаивал Баньяка,— семьдесят восемь человек уже были вынуждены уехать. А чтобы мы не объединились для отпора, власти пытаются рассорить нас с навахо. Они распространяют слухи о вражде между нами — это ложь! Они разгородили наши резервации колючей проволокой, чтобы якобы защищать нас друг от друга. Какой вздор! Проволока — как в концлагере! Даже скот теперь трудно пасти...
— Колючая проволока на индейской территории? Не может быть! Они бы не посмели! — кипятился Харрингтон.— Да одна фотография такой изгороди — я их на весь мир опозорю.
Невозмутимый вождь только смерил его взглядом:
— Заводи мотор.
Между 362-й и 363-й милями ведущего в Моенкопи шоссе мы свернули направо, на желтый песок проселка. Дорога начала петлять по предгорьям, поросшим низкорослыми соснами, и минут через десять уперлась в колючую проволоку. На ней висела желтая металлическая табличка: «Собственность правительства США. Причинение ущерба карается законом». Похоже, угроза эта особого действия не имела: в нескольких местах табличка была пробита пулями.
— Изгородь установили военные,— сказал Томас Баньяка.— Решать проблемы хопи и навахо — не дело армии США. Если между нами и есть какие-то трения, они могут быть решены в одной комнате и в один день... На этой земле расположены святыни обоих племен. О ней должны заботиться наши духовные наставники, а не правительство Соединенных Штатов!
— Вожди племени категорически против увеличения добычи и дальнейшего переселения людей,— сказал нам Баньяка.— Мы уже неоднократно писали об этом и руководству компании, и в Вашингтон. Но между нами глухая стена непонимания.
Кстати, сами можете спросить людей, что они об этом думают.
К этому времени мы подъехали к местной школе, возле которой стояло несколько человек. Обычно индейцы не склонны откровенничать с белыми журналистами, не любят позировать перед их камерами. Тут же они вели себя совершенно иначе. К нам подошел интеллигентного вида индеец с дочуркой на руках. Представился. Дэн Хэрдер, как раз из числа выселяемых.
— Мы не хотим уезжать, но нас к этому вынуждают.
Остальные индейцы сочувственно зашумели.
— А теперь я покажу вам наш «лагерь выживания»,— сказал неутомимый Баньяка.— Он расположен в укромном месте в лесу. Летом там собираются сотни людей со всего света — самых разных национальностей и вероисповеданий. Объединяет всех идея борьбы за экологическую чистоту и гражданские права. Зимой там никого нет, но все равно интересно.
Основательно попетляв по песчаным холмам, мы въехали в сосновую рощу и попали в лагерь — дощатые строения вокруг большой поляны. В центре высится сухое дерево, украшенное разноцветными лоскутами. В июле тут, по словам Баньяки, молодые парни играют в ритуальную игру: к дереву привязывают длинные веревки с крючьями, вонзают крючья в кожу и, разбежавшись, летят над землей. Больно? Да. Опасно? Такие мужественные игры остались индейцам от предков: воины воспитывали в себе презрение к опасности.
В большом круглом помещении стоял алтарь. За стеклянными створками светились бронзовые буддийские боги в соседстве с еще более древними священными символами индусов, толпились индейские божки. Но по стенам были развешаны карты, диаграммы понижения уровня грунтовых вод, детальные планы местности, испещренные условными обозначениями полезных ископаемых. Все выполнено очень добросовестно, обстоятельно, профессионально. Как же сказочно богата, оказывается, священная Земля Четырех Мее!
Разглядывая карту, неожиданно натыкаюсь взглядом на международный знак радиационной опасности. Так вот оно в чем дело! Вот где, вероятно, и разгадка армейской колючей проволоки, и причина выселения коренных жителей: в кладовой Великого Духа таится уран! Вот где причина Вести — предостережения не тревожить «зону четырех углов», которую сообщил Великий Дух вождям хопи после трагедии Хиросимы. И вот отчего поручил вождям нести в мир свою Весть!
Как точно все же сформулировал нам суть отношения белой, «официальной» Америки к индейцам адвокат Тим Колтер:
— Там, где на карту поставлены огромные экономические ресурсы и политическая власть, индейские племена всегда окажутся в крайне невыгодном положении.
А до него более образно высказался великий американец Авраам Линкольн:
— Овца и волк по-разному понимают слово «свобода»; в этом сущность разногласий, господствующих в человеческом обществе.
Александр Миловский
