Книга репортажей уругвайской журналистки Марии Эстер-Жильо «Партизанская война тупамарос» вышла в свет несколько лет назад и сразу же вызвала сенсацию. Не стремясь приукрасить действительность, автор нарисовала объективную и безжалостную картину современной жизни уругвайского народа. Не случайно кубинское издательство «Каса де лас Америкас» — «Дом Америк» — напечатало книгу, присудив ей премию за лучшую журналистскую работу. Ниже мы публикуем отрывок из книги «Партизанская война тупамарос», где повествуется о жизни уругвайских школьников
Ирен ведет второй класс в одной из школ предместья. Год за годом она замечает, как падает успеваемость детей. Однажды утром пять месяцев назад она встала перед классом и спросила:
— Что вы сегодня ели на завтрак?
Было холодное июльское утро. Но только девять детей получили более или менее подходящую еду: горячее молоко. Девять из двадцати. Остальные — галеты, мате или вовсе ничего.
Некоторое время спустя я отправилась в школу с намерением повторить опыт учительницы.
Когда Ирен увидела меня и узнала о цели моего визита, она задумалась, но не прошло и трех минут, как я сидела в ее кресле. С этого места хорошо просматривался двор, клумба с цветами, за окном приглушенно шумела улица. А передо мной в классе двадцать учеников. Все улыбаются: больно уж необычная ситуация.
Я уже собралась задавать вопросы, как Ирен мне посоветовала: «Не начинай прямо с того, что тебя интересует. Дай им привыкнуть».
Я отодвинула составленную заранее анкету и начала говорить о чем попало. И впервые подумала, что мы очень мало знаем о детях в наших школах. А ведь именно на них в первую очередь отражается безработица, вся скудость сегодняшней жизни Уругвая.
Я убедилась также, что дети прекрасно все понимают и, самое главное, отдают себе отчет в том, что возможность изменить положение и в их руках тоже.
— Вам нравится ходить в школу?
— Да, да, да, — отвечают хором.
— Чему вы учитесь?
— Писать. Читать. Рисовать. Считать. Трудиться.
— Трудиться? А как вы учитесь трудиться?
— У меня есть друг, так он продает цветы и сам считает сдачу.
— Я тоже тружусь.
— И я... И я, сеньорита!
— Хорошо. Поднимите руки те, кто трудится.
Все ручонки поднялись.
— Как? Все трудитесь? Вот ты что делаешь?
— Я? Я работаю на рынке, помогаю соседу.
— А что вы продаете?
— Чеснок, салат, оригано (1 Оригано — душица, трава, используемая для приправ. (Примеч. ред.)).
— Сколько же ты зарабатываешь?
— Двадцать песо (250 песо равнялись 1 доллару). И салат или еще что-нибудь.
— Что ты делаешь с деньгами?
— Все отдаю маме.
— А я зарабатываю больше, — говорит его сосед, поднимая руку.
— Да?.. И на чем же?
— Мы ездим с крестным в Ла-Пас и покупаем мясо.
— Потом продаете в Монтевидео?
— Да...
— И ты помогаешь ему продавать?
— Нет. Помогаю привозить, потому что мешок весит пятьдесят кило. Иногда не пускают в автобус.
— Мясо?
— Мешок с мясом. Он тяжелый, вот мы и несем вдвоем.
— Это должен быть большой мешок.
— Да, очень большой. Но мы прикидываемся, чтобы кондуктор не заметил, что он тяжелый.
— Сколько тебе платят за такую работу?
— Крестный дает мне мясо для всех. Мама говорит, что это больше чем пятьсот песо зараз.
— Я, — говорит этакая мышка, две пяди от земли, — набираю воду из крана и продаю.
— Из крана в твоем доме?
— Нет, кран не в нашем доме. Он за углом.
— И кому ты продаешь воду?
— Соседке, донье Кати. Она всегда покупает.
— У доньи Кати нет воды?
— Там, где я живу, ни у кого нет воды.
— Кто еще работает?
— Я! Я... — отвечает толстушка с очень круглыми глазами. — Я чищу картошку, мою кухню горячей водой и пастой.
— Горячей водой... И это правда?
— Да. Я даже умею обращаться с примусом.
— А твоя мама где работает?
— Мама убирает в одном доме.
— И сколько вас, детей?
— Нас пятеро. Но в воскресенье моя мама не работает.
— Я, сеньорита! Я работаю...
— Где же ты работаешь?
— Собираю бутылки с папой.
— Бутылки?
— Бутылки и металлолом. Ходим по домам и просим.
— Твой папа не работает?
— Мы собираем бутылки и продаем их.
Я подошла к Ирен и попросила, чтобы она свела меня с другими учительницами. Пять минут спустя я уже разговаривала с учительницей четвертого класса. «Да, за последние годы успеваемость детей заметно упала. Распад семей и недостаточное питание — наиболее частые причины. Что касается тех, кто работает, в моем классе таких несколько. Не помню точно сколько — семь, восемь. Лучше уж вы сами поговорите с ними».
Учительница улыбнулась и пригласила меня войти.
Группа четвертого класса была многочисленнее, чем предыдущая. Возраст колеблется между девятью и двенадцатью годами.
— Кто из присутствующих детей работает?
Поднялось девять рук.
— Ты. Как тебя зовут?
— Мария дель Кармен.
— Сколько тебе лет?
— Девять.
— Хорошо. Расскажи, где ты работаешь, сколько часов, сколько зарабатываешь, все...
— Я работаю у одной женщины, присматриваю за детьми. Она мне платит четыреста песо в месяц. Работаю от четырех до восьми...
— И как ты за ними присматриваешь?
— Играю с ними, чтобы не мешали маме. Слежу за самыми маленькими.
— Я продаю жасмин. А когда сезон, то фиалки.
— Сколько же ты зарабатываешь?
— По-разному...
— Сеньорита! Когда идет дождь, он ничего не зарабатывает.
— Твой отец где работает?
— Ремонтирует жалюзи в магазинах. Он уже седьмой месяц без работы.
— Где он работал?
— На строительстве.
— Сеньорита, вот этот работает в аптеке, — говорит светленький мальчик, показывая на соседа. — Он зарабатывает больше всех.
— Твой отец тоже без работы?
— У меня нет отца. Я живу с мамой и ее мужем, полицейским.
— Раз полицейский, у него, должно быть, много работы...
— Да! — Класс грянул хором.
— А почему вы думаете, что у полицейских сейчас много работы?
— Из-за банков.
— Из-за студентов.
— Из-за мер правительства...
— Студенты, значит, дают много работы полицейским. Почему?
— Потому что они делают много шума...
— Бросают камни и строят баррикады...
— Они делают плохо...
— Они так делают из-за товарищей... Из-за тех, кого убили.
— А еще почему?
— Чтобы не было правительственных мер.
— Чтобы повысили зарплату рабочим.
— Значит, они друзья рабочих?
— Да. Мой отец рабочий, a брат студент. Но отец не хочет, чтобы брат попадал в разные переплеты. Говорит, что он еще молод.
— Разве твой отец не хочет, чтобы студенты ему помогали?
— Хочет... Но говорит, что это опасно, что брату всего четырнадцать.
— У тебя смелый... и очень непослушный брат.
— Да.
— А за что еще борются студенты?
— Ну, у одних даже молока нет, а у других денег хоть выбрасывай!
— И много земли...
— И много сладостей, и рулетка.
— И одни едут в казино, а у других нет даже на автобус.
— Наша страна бедная...
— Мы очень заложены.
— Что означает «заложены»? Кто знает, как закладываются вещи?
— Нужно идти в ломбард...
— Что такое «ломбард»?
— Это такое место, куда несут кольца, транзисторы, соковыжималки...
— А страна что может заложить?
— Землю, промышленность.
— Вы говорите, что наша страна заложена. Кому?
— США. И другим странам тоже.
— Сеньорита, цыгане тоже заложили свою землю, а сейчас бродят по миру и живут в палатках.
— Значит, в один прекрасный день уругвайцы тоже пойдут по миру и будут жить в палатках?..
— Нет. Потому что мы больше ничего не будем закладывать.
— Да, это ты говоришь... Но ты ничего не решаешь. Если правительство захочет, заложит все, что ему угодно.
— Значит, правительство, если захочет, заложит и нас? И мы — ничего? Будем сидеть сложа руки? Ничего не сможем сделать?
— Нужно ждать, когда будут выборы (1 Книга Марии Эстер-Жильо вышла еще до государственного переворота 1973 года. В современном Уругвае, в условиях фашистской диктатуры, демократические свободы отсутствуют полностью. (Примеч. ред.)).
— А мы можем сделать восстание...
— Восстание? А как это делается?
— Весь народ...
— Как, идем все вместе, и ?..
— Нет, сначала нужно найти вождя.
— Вождя? А где его взять?
— Мне кажется, что сейчас их нет.
— Вот если бы был Артигас... (1 Хосе Хервасио Артигас (1764—1850) — один из лидеров борьбы за независимость Уругвая. В 1816—1820 годах руководил борьбой с португальскими войсками, вступившими на территорию Уругвая. (Примеч. ред.))
— Вы уверены, что он мог бы стать вождем восстания?
— Да, потому что он хотел, чтобы все были равны.
— А разве сейчас мы не равны?
— Нет, потому что правительство делает привилегии.
— Что такое «привилегии»?
— Когда дают тем, у кого уже есть, а тем, у кого нет, ничего не дают.
— Бедным, значит, ничего не дают?
— Им дают палки...
В следующий класс я вошла без препятствий. Учительница предложила мне сесть и приготовилась помогать.
— Вы должны сказать, где работаете, сколько часов и сколько зарабатываете.
— Сеньорита, я работаю на фабрике дорожек семь часов в день, зарабатываю пять тысяч восемьсот.
— Вот кто живет как король! — воскликнул черномазенький с первой парты.
— А ты тоже работаешь?
— Да, езжу с отцом на рынок три раза в неделю.
— А потом отсыпается на уроках, — вставляет учительница.
— Я помогаю отцу делать щетки. Не зарабатываю ничего, зато помогаю отцу. Он остался без работы.
— Я, сеньорита... Я работаю у одной модистки, зарабатываю тысячу пятьсот. Моя сестра — ей шестнадцать лет — получает четыре тысячи, но работает двенадцать часов.
— Двенадцать? Почему бы ей не подыскать себе другую работу?
— Не может. Ищет, ищет, и ничего нет. Многие хотят ее работу.
— Значит, работы немного...
— Ее совсем нет.
— А как вам кажется, почему ее нет?
— Потому что мы многое не разрабатываем.
— Что, например?
— Магний.
— Да? А я и не знала. Что еще?
— Нефть.
— Еще неизвестно, есть ли она у нас. Что еще?
— Землю.
— Землю? А что происходит с землей?
— Она у латифундистов.
— У латифундистов? А зачем она им?
— Они ее имеют... и земля ничего не производит.
— Что можно было бы сделать?
— Попросить их — пусть помогут бедным.
— Каким образом?
— Пусть поделятся.
— И легко это будет сделать? Латифундисты согласятся?
— Нет, сеньорита, они не согласятся.
— Нужно совершить аграрную реформу.
— Что такое «аграрная реформа»?
— Это когда делят землю.
— Да... И каждый обязан ее обрабатывать.
— Кажется, это было бы хорошо. А почему не делается?
— Потому что эстансьерос (1 Эстансьеро (исп.) — помещик. (Примеч. ред.)) невыгодно.
— А стране выгодно?
— Да, но правительство все равно не хочет.
— Почему?
— Потому что оно тоже богатое.
— Правительство?
— Те, что сидят в правительстве.
— И что можно сделать?
— Сменить их!
— А как?
— Голосовать еще раз.
— Этого нужно долго ждать. Не так ли?
— Можно с ними поговорить.
— Да, но ничего не выйдет. Потому что правительство не слушает.
— А как вы знаете, что не слушает?
— Не хочет, чтобы против него бунтовали.
— Правительство хочет, чтобы его слушали, а оно нас нет.
— Да. Но откуда вы это знаете?
— Да ведь газеты, как что-нибудь такое, выходят с белыми полосами.
— Правительство не знает, чем занимается полиция?
— Знает, но не хочет, чтобы газеты говорили всякое там...
— Так вы думаете, что правительство должно было бы прислушаться, но не хочет этого делать? Откуда вы знаете, что не хочет?
— Потому что, если выйти на улицу и кричать, так сразу и забирают.
— А кто выходит кричать на улицу?
— Студенты.
— И никто больше?
— Рабочие.
— Да, но больше всех протестуют студенты.
— И почему они протестуют?
— Потому что они смелые.
— Так, они смелые... Но чего они хотят, когда протестуют?
— Чтобы снизили цены на транспорт.
— Что еще?
— Они просят за рабочих тоже.
— Сеньорита! Полиция преследует студентов за то, что они делают оружие и бомбы, а это неправда.
— Значит, у студентов нет оружия? А чем они сражаются?
— Студенты сражаются рогатками, а у полицейских во-от такие пули!
— Такие большие? Это же снаряд для пушки...
— Ну... чуточку поменьше.
— Вы только что сказали мне, что правительство не слушает рабочих, не слушает студентов. Не хочет слушать. Трудно заставить слушать того, кто не хочет. Не так ли? Что бы мы могли сделать?
— Сеньорита, сеньорита! Писать письма! Возле нашего дома живет женщина, так она написала письмо и отослала его в правительство.
— И ей ответили?
— Нет... Не знаю.
— А что еще можно было бы сделать, чтобы правительство прислушалось?
— Сеньорита, я!
— Хорошо. Как тебя зовут?
— Лаурита...
— Какой же выход предлагает Лаурита?
— Я думаю, что самое лучшее, если бы правительство в течение месяца, ну... или несколько дней... пожило по-настоящему, как и все люди.
— А что ты понимаешь под этим «жить как все люди»? Что для этого нужно?
— Мы могли бы их всех завести в самый бедный район. И чтобы у них не было работы. И чтобы они не могли оттуда переехать. И чтобы им сказали, что работа есть, но чтобы они не могли туда добраться.
— Что еще? Кто еще хочет сказать?
— Чтобы, если умыться или попить воды, им нужно было бы далеко идти до колонки. А когда они пришли бы, чтобы вся вода кончилась.
— Что еще?
— Чтобы не было денег на автобус, и они ходили пешком... тысячу километров!
— Что еще? Что-нибудь другое...
— Чтобы у них болели зубы, а в госпитале не было врача.
— А что еще?
— Чтобы на рождество у них не было елки. Даже самой маленькой и дешевой...
Мария Эстер-Жильо
Перевел с испанского В. Ляховчук
