На бескрайних просторах южной части Тихого океана рассыпано бесчисленное множество крупных, мелких и мельчайших островов, архипелаги и скопления которых разделяют десятки, сотни, а чаще тысячи километров океанских волн. И что самое удивительное: почти все эти скопления и архипелаги были заселены и освоены задолго до XVI века, когда у их берегов стали бросать якоря первые каравеллы испанских и португальских мореплавателей; заселены народами, у которых заморские пришельцы не увидели ни ткацкого станка, ни гончарной посуды, ни вьючного и тяглового скота, ни изделий из металлов.
Слишком трудно было предположить, что обитатели Полинезии, культура и общественный строй которых казались европейцам столь неразвитыми, могли самостоятельно достигнуть затерянных в океане островов, и появилась гипотеза, согласно которой полинезийцы — всего лишь остатки древнего населения материка, опустившегося на дно Тихого океана.
Но эта «спасительная» гипотеза оказалась несостоятельной: геологи и географы решительно отмели все домыслы о существовании какого-либо материка в Тихом океане в историческое время.
Да и полинезийская культура при последующем обстоятельном знакомстве с ней оказалась далеко не такой примитивной, как это виделось поначалу. Да, здесь не знали металлов, гончарного ремесла и ткачества, не употребляли лука и стрел, ходили полуголыми, а то и полностью обнаженными. Но, с другой стороны, островитяне были искуснейшими земледельцами, применяя на некоторых островах искусственное орошение и удобрения. Раскопки последних лет показали, что они были также прекрасными зодчими: их каменные сооружения монументальны и впечатляющи.
Смелые и опытные мореплаватели, полинезийцы были также виртуозными судостроителями. Каждое их мореходное судно было подлинным произведением искусства, хотя и изготовляли его при помощи каменных тесел, а части корпуса крепили друг к другу стяжками из растительного волокна. Неудивительно, что предания этого «народа моря» хранят не только имена выдающихся вождей и кормчих, но и имена лодок и даже... рулевых весел и парусов.
Так где же находилась таинственная прародина народов Полинезии? Откуда, от какого берега и когда двинулись они через океан к островам, которые в настоящее время населяют? Вопросы эти давно уже волнуют умы исследователей, путешественников, ученых. Ответ на первый взгляд казался очевидным — конечно, из Азии, достаточно взглянуть на карту. В самом деле: от американского побережья до ближайших островов несколько тысяч километров, тогда как от берегов Юго-Восточной Азии тянется почти непрерывная цепь архипелагов и отдельных островов. К тому же — это тоже считалось несомненным — коренные народы Америки, и прежде всего народы, заселявшие Тихоокеанское побережье Американского материка, не владели ни сколько-нибудь развитой техникой судостроения, ни искусством плавания в открытом море.
Да и язык полинезийцев, и их культура, по авторитетному мнению целого ряда маститых и именитых исследователей, ведут свое происхождение из Юго-Восточной Азии. И не случайно в 1930—1940 годах многим казалось, что любая гипотеза происхождения полинезийцев, включающая в число их предков американских индейцев, не заслуживает серьезного внимания. Немалую роль в этом сыграла книга бесспорно лучшего и авторитетнейшего тогда знатока культуры и истории Океании Те Ранги Хироа (Питера Бака), опубликованная им в 1938 году (1 В русском переводе книга называется «Мореплаватели солнечного восхода».).
В основу своей научной аргументации Те Ранги Хироа положил легенды островитян о передвижениях их предков по океану. Эти удивительные предания являются в то же время родословными, охватывающими нередко не один десяток поколений. Проверяя выводы, сделанные на основании исследования полинезийских генеалогий, Те Ранги Хироа пришел к следующему заключению: предки полинезийцев отправились навстречу солнечному восходу от берегов Индонезии, вытесненные оттуда какими-то монголоидными племенами.
Их мореходное искусство и судостроительная техника совершенствовались вместе с их продвижением на восток, в океан. Через острова Микронезии предки полинезийцев достигли архипелага Таити. Один из островов этого архипелага, Раиатеа. и стал легендарной прародиной, страной «Гавайки», упоминаемой во всех преданиях. Именно здесь сложился облик собственно полинезийской культуры, сформировались религия и мифология.
Отсюда как из центра шла по всем направлениям колонизация дальних островов, в том числе и западных: Самоа, Тонга и других. На карте-схеме Те Ранги Хироа образно изобразил заселение Полинезии в виде спрута, голова которого находится в Таити, а восемь щупалец протянулись по всем направлениям к различным архипелагам южной части Тихого океана.
Книга Те Ранги Хироа убедила, казалось, последних скептиков. Конечно, споры не умолкли и после ее появления. Но это были в основном уже споры о частностях: шло ли движение древних племен через Микронезию, как утверждал Те Ранги Хироа, или южнее, вдоль берегов Новой Гвинеи; были ли заселены острова Западной Полинезии переселенцами с Таити, или значительно раньше, еще при движении на восток, в океан.
Но не прошло и десяти лет после выхода в свет книги Хироа, как из перуанского порта Кальяо отплыл плот, построенный точно по древнеперуанским образцам. Находившийся на плоту экипаж из шести человек во главе с норвежским исследователем Туром Хейердалом пересек за сто дней Тихий океан с востока на запад и достиг атолла Рароиа в архипелаге Туамоту.
Хейердал предпринял свое крайне дерзкое путешествие не ради спортивного интереса, но для того, чтобы доказать на деле принципиальную возможность достижения на древнем плоту Полинезии от американского побережья. Дело в том, что гипотеза о ее заселении только выходцами из Азии, несмотря на всю свою на первый взгляд убедительность, не может объяснить многие и весьма существенные факты.
Ко времени появления европейцев в Тихом океане одной из важнейших земледельческих культур на островах был батат — растение по происхождению южноамериканского происхождения. Самостоятельно попасть и прорасти на островах батат не мог. Значит, кто-то привез его? Позже здесь же были обнаружены и другие южноамериканские растения, семена которых могли быть занесены сюда только человеком задолго до вторжения европейцев.
Выявилась также поразительная точность навигационных и этнографических деталей в инкских преданиях о плаваниях инков и их предков в Полинезию, а может быть, и далее. А этнографические и археологические изыскания развеяли миф об отсутствии у индейских народов Тихоокеанского побережья средств передвижения по океану. Наоборот, как оказалось, и инки и их предшественники были умелыми строителями мореходных судов и искусными мореплавателями. Еще в XVI веке их тяжело груженные товарами суда не только сновали вдоль всего Тихоокеанского побережья, но и бесстрашно уходили в открытый океан.
В рамки азиатской гипотезы совершенно не укладываются удивительные соответствия в структурах и деталях жилищ, обрядах и орнаментах, обнаруженных Туром Хейердалом при сравнении культур маори Новой Зеландии и индейцев северо-западного побережья Северной Америки. А как можно объяснить поразительную близость сюжетов и образов в пасхальском искусстве малых форм, в пасхальской письменности и наскальных изображениях соответствующим элементам в художественной культуре Андского нагорья?
Откуда в пасхальской скульптуре появился, например, образ ламы? Или образ пумы? Или образ американского кондора? И едва ли не самое впечатляющее. На острове Пасхи существовала иероглифическая письменность — аналогичную исследователи обнаружили лишь в древней культуре Южной Америки. Предположить же, что письменность могла возникнуть самостоятельно на маленьком изолированном острове, попросту немыслимо.
И после многолетних исследований Хейердал обосновывает концепцию: в заселении Полинезии участвовали и древние жители Азии, и предки американских индейцев. Только Азия или только Америка не могут в отдельности «претендовать» па роль прародины полинезийской культуры.
Споры ученых продолжаются. Они стали своего рода традицией. Но давайте отбросим частности — откуда, кто, как и когда приплыл в Полинезию.
Мы привыкли к поражающим воображение результатам многогранной деятельности древних: дворцовой, храмовой и фортификационной архитектуре, изобразительному искусству, философским трудам и научным знаниям, сплетенным воедино с фантастическим миром богов и демонов, бесчисленным изделиям разнообразнейших ремесел. Короче, мы привыкли к тому, что мир, в котором жили и умирали древние, разительно отличается от мира, в котором живем мы. ...Да, предки полинезийцев не имели ни компаса, ни карт в современном понимании, но зато над ними светило солнце или искрились россыпи звезд, по которым они свободно ориентировались в открытом океане, а умело используемые ими ветры и течения влекли легкие и лишь на первый взгляд хрупкие парусники туда, куда направляли их искусные кормчие.
Те Ранги Хироа писал: «Попытки откопать вымершую цивилизацию потонувшего материка, чтобы объяснить памятники, созданные силами жителей острова Пасхи, — это величайший из комплиментов, который когда-либо высказывали по адресу энергичного народа каменного века!»
Думается, что под этими словами подпишется любой, самый непримиримый противник азиатской гипотезы Хироа.
И если теперь мы вновь сравним гипотезы Те Ранги Хироа и Тура Хейердала, то без труда увидим, что находятся они в пределах одной исторической концепции: и для того, и для другого океан — естественная, самоочевидная арена исторических свершений. И тот и другой убеждены, что океан и в далеком прошлом не только разъединял и обособлял области интенсивной исторической жизни, но нередко, наоборот, способствовал становлению между ними длительных связей, ускоряя тем самым поступательное движение мирового культурно-исторического процесса.
В. Вахта, кандидат исторических наук
