Хэммонд Иннес. Белый юг

Продолжение. Начало в № 6.

В Кейптауне было лето. Ослепительно белые дома и Столовая гора на фоне ярко-голубого неба.

Начиналась моя новая жизнь. Уже одно то, что в чистом небе сияло солнце, вселяло в меня беспокойно-радостное чувство свободы.

Когда самолет коснулся длинной ленты посадочной дорожки, мне захотелось петь. Я оглянулся на Джуди — и мое настроение сразу испортилось. Она по-прежнему полулежала в кресле, как и на всем пути из Момбассы, напряженно вглядываясь в окно. Я вспомнил Каир и нашу поездку в город.

А потом вспомнил тот момент на аэродроме в Найроби, когда она не смогла скрыть свое горе. Хотел бы я помочь ей хоть чем-нибудь. Но, увы, это было не в моей власти.

Расставаясь с Бландом в здании аэропорта, я поблагодарил его.

— Рад, что смогли вам помочь, — сухо произнес он, даже не посмотрев в мою сторону.

Прощаясь с Тимом Бартлетом, я увидел идущую ко мне Джуди.

— Ну, вот мы и расстаемся, Дункан, — сказала она и протянула руку. Ей даже удалось улыбнуться. Пальцы ее были теплыми и твердыми.

— Как корабли... — добавила она. — Вы собираетесь остановиться в отеле?

— Да. Поеду в «Сплендид». Возможно, в дальнейшем меня ожидают мрачные меблированные комнаты, так хоть несколько дней побуду важной персоной. А вы где остановитесь?

— Вероятно, мы отправимся прямо на судно, — ответила Джуди. — Через час отплываем из Столовой бухты.

Я замялся, не зная, что сказать.

— Надеюсь, вы... вы... — Я не находил нужных слов.

Она улыбнулась.

— Знаю. И... спасибо. — Затем неожиданно повысила голос: — Если бы мне только знать, как это случилось. Если бы сообщили хоть какие-нибудь подробности! — Ее пальцы судорожно сжали мне руку. — Извините. У вас свои заботы. Желаю удачи. И спасибо за то, что вы были так милы.

Она встала на цыпочки и поцеловала меня в губы. И прежде чем я успел что-либо сказать, повернулась, и ее каблучки застучали по бетонному полу к выходу...

Устроившись в «Сплендиде», я позвонил Крамеру. Он значился в телефонном справочнике как консультант по горному делу. Секретарша сообщила, что он вернется после обеда. Только перед ужином мне удалось с ним поговорить. Крамер был рад моему приезду, пока я не упомянул о причине.

— Ты бы прежде написал мне, старина, — сказал он. — Тогда бы я смог тебя предупредить, что сейчас не время ехать сюда искать работу, особенно если нет технической квалификации.

— Но ты же говорил, что сможешь найти мне работу в любое время, — напомнил я.

— Да это ж было сразу после войны! С тех пор многое изменилось. Особенно теперь.

— А именно?..

— Компания «Уордс» — один из филиалов «Уэст Рэнда» — оказалась дутой. Компания-то небольшая, но деловые круги в панике — боятся, что все предприятие может оказаться таким же. Впрочем, сегодня я устраиваю небольшую вечеринку. Приходи. Может, смогу что-нибудь для тебя сделать.

Я положил трубку и долго сидел, глядя в окно. Наконец решил принять ванну и затем лежал в ней, обдумывая свое положение. Раздался телефонный звонок.

— Это Крейг? — спросил мужской голос.

— Да. Я у телефона.

— Говорит Бланд. Мне сказали, что во время войны вы командовали корветом.

— Верно, — подтвердил я.

— Где и какое время?

Я не понимал, к чему он клонит, но ответил:

— Можно сказать, везде... Я командовал корветом с сорок третьего и до конца войны.

— Хорошо... — последовала небольшая пауза. — Я хотел бы потолковать с вами. Можете спуститься в двадцать третий номер?

— Здесь, в отеле?

— Да.

— А я-то думал, вы уже отплыли.

— К сожалению, это не от меня зависит. Когда вы придете?

— Сейчас я принимаю ванну, но, как только оденусь, сразу спущусь.

— Отлично. — Он повесил трубку.

Одеваться я не спешил. Мне нужно было время, чтобы собраться с мыслями.

Наконец я спустился в лифте на третий этаж. Открыл мне сам Бланд.

— Входите, Крейг.

Он провел меня в большую комнату.

— Что будете пить? Виски?

— Все равно.

— Садитесь... — сказал Бланд. — А теперь, молодой человек, посмотрим фактам в лицо. У вас нет работы, и вы узнали, что перспективы здесь далеко не блестящие.

— Право, — протянул я, — еще не начинал искать...

— Посмотрим фактам в лицо,— прервал полковник невозмутимо. — Я знаю здесь многих. К тому же в Южной Африке у меня есть капиталовложения. Сейчас *на бирже паника, и новичку придется нелегко.

Он опустился в кресло и начал оценивающе разглядывать меня, как будто видел впервые.

— Я готов предложить вам работу в китобойной Южно-Антарктической компании, — произнес он наконец. — Хочу, чтобы вы приняли командование «Тауэром-3». Это буксирное судно, которое дожидается меня здесь, чтобы переправить на «Южный Крест»... Прошлой ночью капитан и его второй помощник попали в автомобильную катастрофу.

— А первый помощник?

— Он заболел еще до того, как «Тауэр-3» покинул китобойную базу. Я полагаю, вам известно, что управляющего «Южным Крестом»? Бернта Нордаля нет в живых. Мне надо быть там как можно скорее. Весь день я искал человека, который мог бы принять командование этим буксиром, и не нашел. Только сейчас мне сказали, что вы во время войны командовали корветом. В вашем распоряжении тоже будет военный корвет, но переделанный в буксирное судно.

— Но у меня нет необходимых документов, — сказал я, — чтобы командовать кораблем...

Он отмахнулся.

— Я все устрою. Можете предоставить это мне. Вы ведь не забыли, как им управляют, а?

— Забыть-то не забыл. Но мне еще не приходилось водить суда в Антарктику...

— Это не имеет значения. Теперь об условиях. Вы будете получать пятьдесят фунтов в месяц плюс премиальные. Нанимаетесь на весь сезон, а потом можете высадиться в Кейптауне или, если захотите, вас доставят в Англию. Командовать «Тауэром-3» вы будете временно — только на пути до китобойной базы. Там поступите в распоряжение старшего помощника китобойной флотилии. Я не могу назначить вас на какую-либо должность без его согласия. Но что-нибудь интересное вам подыщем. За вами останется все то же капитанское жалованье. Ну что скажете?

— Не знаю, — ответил я, — мне бы хотелось все это обдумать.

— На это нет времени. — Голос полковника стал отрывистым. — Мне нужно знать сейчас.

— А вы не получали новых известий относительно гибели Нордаля? — полюбопытствовал я.

— Получил, — ответил Бланд. — Сразу же после обеда пришло сообщение. Нордаль исчез. Вот и все. Шторма не было.

— Мне нужно все обдумать, — повторил я. — Сегодня вечером я увижусь с другом. После этого дам вам ответ.

Щеки полковника чуть дрогнули:

— Ответ мне нужен сейчас.

Я поднялся.

— Извините, сэр. Я ценю это заманчивое предложение. Но вы должны дать мне для ответа несколько часов.

Какое-то время Бланд сидел молча, потом грузно поднялся с кресла.

— Ладно, — промолвил он. — Когда примете решение, позвоните.

Особняк Крамера был стилизован под дом голландского фермера. Когда я пришел, вечеринка была уже в полном разгаре. Крамер тепло встретил меня, но делал вид, будто я пришел к нему только за тем, чтобы познакомиться с девочками, как он называл присутствующих на ужине молодых женщин.

В компании мужчин-бизнесменов обсуждались последние слухи. Кто-то сказал:

— Но, может быть, пробы в руднике не были искусственно завышены?

— Уверен, что завышены, — ответил другой. — Если бы этого не было, полиция никогда не посмела бы арестовать Винберга. Я всегда считал, что анализы проб слишком хороши, чтобы быть настоящими.

— Конечно, были завышены, — произнес третий, тучный американец со множеством золотых зубов. — Но бедняга Винберг только ширма. За ним стоят другие.

— Кто же?

— Мне называли три имени... Винберга и еще двух, о которых я раньше никогда не слышал: Бланда и Фишера. Все свои акции они сбыли с рук за сутки до того, как это дело раскрылось.

— Простите, — меня толкнуло вступить в разговор упоминание имени Бланда. — Кого бы я ни встретил, все только и говорят о том, как отразится банкротство «Уордс» на местном финансовом положении. Скажите, что такое «Уордс»?

Три пары глаз, устремленных на меня, насторожились.

— Я только сегодня утром прибыл из Англии, — быстро пояснил я.

— Вы хотите сказать, что не знаете, что такое «Уордс»? — спросил американец.

— Я ничего не смыслю в финансах, — сказал я.

— Вот тебе и на, будь я проклят! — воскликнул американец. — Как приятно встретить человека, который ни разу не обжегся. «Уордс» — это биржевое название компании «Уик Оденсдааль Раст Дивелопмент Сикьюритиз». И сокращение это оказалось очень даже подходящим (1 «Уордс» — слова (англ.).). После того как анализы показали высокое содержание руды на сравнительно малой глубине, десятишиллинговые акции компании за последние четыре месяца поднялись в цене до целых пяти фунтов. А вот теперь-то вся игра и раскрылась. Главный директор арестован. Сделки на бирже прекращены. И к тому же акции слишком толсты для туалетной бумаги, — добавил он грубо. — У меня самого кое-что имелось.

— Кто этот Бланд? Вы упомянули...

— Молодой человек, я не упоминал ни о каком Бланде. И мне не нравятся люди, которые слишком прислушиваются к тому, что я говорю.

Он посмотрел на меня холодно, остальные собеседники враждебно.

Я допил стакан и, потихоньку выскользнув из дома, уехал в отель. Когда я шел к конторке за ключами, в углу вестибюля поднялась женщина и направилась ко мне. Это была Джуди.

— Я вас жду, — сказала она.

В золотистом обрамлении волос ее лицо казалось очень бледным.

— Меня?

— Вы еще не решили? Вы беретесь командовать «Тауэром-3»? — Ее глаза смотрели на меня с мольбой.

— Берусь.

— Слава богу, — вздохнула она. — Если бы вы не согласились, значит, нужно было бы дожидаться, пока пришлют человека из Англии. Так долго ждать я бы не смогла.

Она сразу же повела меня к Бланду. Услышав мой ответ, полковник кивнул.

— Все уже устроено, — сказал он. — Я догадывался, каково будет ваше решение.

Он снял трубку, вызвал к подъезду такси и распорядился, чтобы багаж отнесли вниз.

— Собирайте вещи, Крейг. Мы отплываем прямо сейчас...

«Тауэр-3» стоял у причала. Это судно не очень-то походило на корвет. Оно было покрашено черной и серой красками, носовая часть усилена, чтобы корабль мог пробиваться во льдах, вооружение, разумеется, снято.

Вся команда состояла из норвежцев. Но милостью божьей механиком оказался шотландец. Макфи — человек небольшого роста, с редкими волосами песочного цвета — протянул мне промасленную руку.

— Еще один шотландец, — радостно вскричал он, услышав мою фамилию. — Да еще капитан!

— Мое назначение временное,— видя такой восторг, я не мог удержаться от улыбки. — Надеюсь, у вас найдется на борту виски, чтобы отметить встречу земляков?

— О да, у меня немного припрятано... — Макфи быстро и внимательно взглянул на меня. — Скажите, сэр, вы что-нибудь смыслите в этих консервных банках? Дай бог, чтобы смыслили, а то ведь это же бывший корвет, и в большую волну, когда обледенеет, ох и упрямой скотиной он становится.

— Зря беспокоитесь, Макфи. Я вырос на корветах.

— О, тогда я спокоен, сэр. Я-то ходил на больших судах.

— Мы еще о многом сможем поговорить, — сказал я. — А теперь, как обстоят дела с горючим и водой?

— Все баки полны.

— Развели пары?

— Развели. Мы готовы к отплытию с самого утра.

— Прекрасно, — сказал я. — Как только получим разрешение полковника Бланда, будем отчаливать. Кто-нибудь из команды норвежцев говорит по-английски?

— Большинство знает одно-два слова.

— Тогда пришлите на мостик самого толкового.

— Есть, сэр.

Он ушел, и я поднялся на мостик. Вскоре я увидел, что ко мне по трапу грузно поднимается Бланд.

— Ну как, освоились? — осведомился он.

— Да, благодарю.

— Тогда зайдем в штурманскую рубку, и я покажу вам местонахождение «Южного Креста».

В рубке он разложил карту.

— Приблизительно здесь. — Его палец уперся в точку, лежащую примерно в трехстах милях к юго-западу от Сандвичевых островов. Я пометил это место карандашом. — Корабль держит путь на юг. По словам Эйде, вокруг много льда и погода ухудшается. Завтра мы установим его точные координаты. — Бланд повернулся, и мы вышли на мостик. — Вы познакомились с главным механиком? Он — шотландец.

— Да, только что с ним разговаривал.

— Машины в порядке?

— В порядке. Он кивнул.

— Как будете готовы, можно отправляться. Буксир вам нужен?

— Никогда еще не нуждался в буксире при выходе из порта, — сказал я.

Бланд сжал мне руку выше локтя.

— Мы с вами отлично сработаемся, — сказал он и тяжело зашагал по трапу.

Я немного постоял, глядя сквозь портовые краны, беспорядочно торчащие передо мной, на полное звезд небо над Столовой горой. Я нервничал: незнакомое судно и незнакомая команда. А там, далеко-далеко на юге, паковый лед и флотилия китобойных судов. Дело мне совершенно незнакомое.

С трапа снова послышались шаги. Я обернулся. Это был один из членов команды.

— Каптейн Крейг? — он произносил «Криг». — Макфи говорит мне прийти сюда.

— Правильно. Мне нужно, чтобы кто-нибудь переводил мои приказы.

— Йа, — моряк кивнул окладистой бородой. — Я по-енгельск говорю хорошо. Я плаваю два года на американские суда. Я говорю о'кэй.

— Превосходно. Вы встанете рядом со мной и будете повторять мои приказания по-норвежски. Как вас зовут?

— Пер, — ответил он, — Пер Солейм.

Я велел ему разыскать рулевого и обеспечить смену за штурвалом.

— О'кэй, каптейн, — вскоре донесся его голос снизу. Он уже расставил людей у верповальных тросов и кранцев. Трап был поднят на борт.

— Отдать носовой! — приказал я.

Солейм повторил приказание. Тяжелый трос был втянут. Я ощутил сухость во рту. Давно уж мне не приходилось этим заниматься.

— Малый вперед!

Прежде чем Солейм повторил приказ, зазвенел телеграф машинного отделения. Рулевой понял.

— Отдать кормовой!

Затем я приказал положить руль направо и смотрел, как нос разворачивается по кругу. Кормой мы даже не коснулись бетонной стенки причала. Незаметно я почувствовал себя как дома.

— Так держать! — приказал я, когда нос «Тауэра-3» повернулся к выходу из бухты. — Средний вперед!

Мерно стучала машина. Мы покидали Столовую бухту.

— Приятно видеть моряка за работой, — неожиданно раздался чей-то голос. Я повернулся и увидел Джуди, закутанную в меховую шубку. Она улыбнулась. «Сколько раз, — подумал я, — мне приходилось заходить в гавани и покидать их... В те времена я отдал бы все свое годовое жалованье, только чтобы услышать такой комплимент, увидеть такую улыбку и ощутить рядом с собой присутствие хорошенькой девушки». На корме я заметил Бланда; он круто повернулся и направился в каюту.

— Мы немного боялись, что у вас могут возникнуть затруднения при выходе из бухты, — сказала Джуди.

Я усмехнулся.

— Вы думали, что я могу на что-нибудь наскочить?

— Видите ли, мы знали только с ваших слов, что вы умеете водить корвет. — Она улыбнулась. — Но теперь мне поручено от имени компании сообщить, что ваше мастерство не вызывает сомнений.

— Благодарю. Это слова Бланда или ваши собственные?

— Я всего лишь дочь компании, — рассмеялась она. — К вам питает доверие сам президент. Он решил, что это сообщение будет более ценным, если передам его я.

Я на мгновение заглянул в ее глаза:

— А что вы думаете?

— Благоразумные девушки от суждений воздерживаются, — ответила она с коротким, смешком. И сразу же покинула мостик, бросив: «Доброй ночи».

Я постоял немного, глядя на звезды, и увидел горящее созвездие Южного Креста. Над городскими огнями зловеще нависала темной тенью Столовая гора, загородив собой ночное небо.

Весь следующий день мы шли в ослепительном свете летнего солнца, сверкающего над голубым и безветренным морем, держа курс на юго-запад... Я не раз слышал, что дисциплину китобои понимают по-своему и что она не имеет ничего общего с порядком на военном флоте. Утром, когда, захватив с собой рулевого, я отправился делать осмотр, то с удивлением обнаружил, что палуба вымыта, столы в кают-компании надраены, камбуз сверкает чистотой, а люди, стоит мне только с ними заговорить, моментально становятся навытяжку. Когда мы подошли к машинному отделению, я сказал Макфи:

— Как будто снова чувствуешь себя на флоте.

Он ухмыльнулся и провел запачканной рукой по свежевыбритому подбородку.

— Не обманывайте себя, сэр. Это судно для буксировки китов, а не корвет. Но день-два они поиграют в вашу игру. Прошел слух, что вы бывший морской офицер. Многие из них во время войны служили на военно-морском флоте. Они страшно обрадовались, когда узнали, что будет осмотр.

Я почувствовал, как кровь приливает к лицу.

— Тогда никаких осмотров не будет.

— О, не портите им удовольствия, сэр. Когда придем к «Южному Кресту», им будет о чем рассказать: как плыли с британским офицером, как стояли навытяжку, как проходили осмотр. — Он подмигнул. — Не портите им этого удовольствия, сэр.

Позднее, просматривая список членов команды, я обнаружил: доктор Уолтер Хоу. Присутствие такой персоны на китобойном корабле мне показалось по меньшей мере нелепым.

— Кто этот доктор Хоу? Чем он здесь занят? — спросил я у Макфи. — Почему я его не видел? Он столуется со старшими членами экипажа?

— Да, но за завтраком мы его видим не так уж часто, — ответил шотландец. — Доктор — пьяница, каких не сыщешь на всей китобойной флотилии. Однако малый неплохой, когда познакомишься с ним поближе. Большой специалист по китам, ученый. Он служит в Южно-Антарктической компании еще с военной поры.

Я познакомился с доктором этим же вечером. Он не постучался, а просто ввалился ко мне в каюту.

— Меня зовут Хоу.

Слегка покачиваясь, доктор стоял в дверях и глядел на меня выпуклыми глазами, налитыми кровью. Он был высокий, худой и сутулый, как согнутая линейка; со странной формой головы — один лоб и никакого подбородка. Его взгляд упал на бутылку виски.

— Вы не возражаете, если попрошу налить мне?

Он прошел дальше в каюту, и я заметил, что у него несколько утолщена подошва левого ботинка. Это делало его походку неуклюжей и крабоподобной. Я налил виски и подал ему. Он не выпил, а буквально, как губка, впитал его.

— А, так-то оно лучше, — произнес он и закурил сигарету. Затем, увидев, что я на него смотрю, скривил толстые губы в злой усмешке. — Перед вами урод, не правда ли? — И так как я быстро перевел взгляд на пустой стакан, он добавил: — О, ничего, не смущайтесь.

Неожиданно он подался вперед.

— Гадкий утенок — так меня в детстве называли сестры. Чтоб им провалиться! К счастью, мать меня жалела, и деньги свои у нее были. Пить я стал, как только достиг половой зрелости.

Он хрипло рассмеялся, сел на стул, положил ноги на мою койку и закрыл глаза.

— Что за работа у вас в компании? — спросил я.

— Работа? — Он открыл глаза и прищурился, глядя в потолок. — Моя работа состоит в том, чтобы сообщать, куда летом уходят киты. Я биолог, океанограф, метеоролог — все в одном лице. Это то же, что и магия. Только вместо магического кристалла пользуюсь планктоном: поэтому я и ученый. Планктон — это пища усатых китов, мы ведь добываем, главным образом, финвалов. А там, где пища, там и киты. Вот я и определяю движение планктона — по течениям, температуре воды, состоянию атмосферы... Любому старому шкиперу для этого достаточно одной интуиции. Только не говорите Бланду. У меня эта работа с самой войны, и она меня устраивает...

Он замолчал.

— Странно насчет Нордаля, — произнес он неожиданно. По-видимому, он разговаривал сам с собой. — Замечательный был человек.

Я услышал голос Джуди, говоривший то же самое.

— Его дочь говорит так же, — сказал я.

— К черту его дочь, — рявкнул он сердито. — Вышла за такого подонка, как Эрик!

— Не кричите, — сказал я. — Бланд может вас услышать.

— Бланду пойдет на пользу, если он узнает, что собой представляет его сынок, — разъярился Хоу и сел, сбросив ноги с койки. — Бланд глуп, полагая, что может его сделать своим преемником в делах компании, послав в море лишь на один сезон. Финансы — только это у Бланда и на уме. Промысловой стороной дела управлял Нордаль. Он был лучшим шкипером в Норвегии. Потом, после войны, они с Бландом образовали Южно-Антарктическую компанию. Нордаль взял на себя управление плавбазой. За четыре сезона мы добыли китов больше, чем любая другая промысловая экспедиция. И это потому, что старый Бернт носом чуял кита. И еще потому, что на нашей плавбазе киты проходили разделку быстрее, чем на любой другой. Люди боготворили Нордаля. Или, вернее, боготворила его старая, команда — люди из Тёнсберга. — Хоу проглотил остаток виски. — Теперь Бернт мертв. Пропал за бортом. Как и почему — никто не видел. — Он потряс головой. — Не знаю, что и думать. Всю свою жизнь он провел на судах. В этих холодных морях Нордаль чувствовал себя в своей стихии. Не мог он просто вот так исчезнуть. Не мог! Клянусь богом! — добавил он с яростью. — Я узнаю всю правду, чего бы мне это ни стоило...

Думаю, именно тогда у меня впервые появилось предчувствие беды.

— Хотел бы я знать, что у него было на уме той ночью, когда он погиб, — пробормотал Хоу.

— Что вы предполагаете? — спросил я. — Самоубийство?

— Самоубийство? — Хоу вздернул подбородок. — Нет! Он этого никогда бы не сделал.

— А тот факт, что Бланд хотел передать руководство компанией своему сыну, мог бы стать для Нордаля поводом для самоубийства? — предположил я.

— Когда-то Бланд увел у него девчонку. — Хоу издал короткий смешок. — Даже тогда Нордаль не покончил самоубийством. Он утешился с замужней женщиной. — Хоу загадочно улыбнулся. — Нет, что бы там ни случилось, но самоубийством здесь не пахнет.

— Почему Бланд так торопится передать компанию своему сыну?

— Да потому, что каждый мужчина мечтает, чтобы сын продолжил его дело, — объяснил Хоу.

— Но к чему такая спешка? — настаивал я.

— Почему, почему! — Хоу снова повысил голос. — Вас распирает от вопросов, как какого-нибудь школьника. — Он сделал еще глоток. — Бланд спешит, потому что скоро умрет. И он это знает. У него уже было два сердечных приступа... Да чем скорее он подохнет, тем лучше. Это мошенник, у которого столько же чувства...

Неожиданно Хоу замолчал и уставился на дверь каюты. Я обернулся. В открытой двери, как в рамке, виднелась массивная фигура Бланда. Лицо его было покрыто красными пятнами едва сдерживаемого гнева.

— Ступайте к себе в каюту, Хоу, — сказал он неестественно спокойным голосом. — И останьтесь там. Вы пьяны.

За спиной полковника я заметил бледную Джуди.

Хоу съежился и в страхе отпрянул назад, будто ожидая удара.

— Я рад, что вы все слышали, — выдохнул он. — Я и хотел этого. — Вдруг его голос стал ровным. — Лучше б вы сдохли еще до того, как приехали из Южной Америки в Норвегию и встретили Анну Халверсен. Чтоб мне никогда не родиться, — прошептал он.

— Крейг, отведите его в каюту. — Голос Бланда дрожал.

— Пойдемте-ка, — сказал я Хоу.

Он с трудом поднялся на ноги.

— Если вы его убили, Бланд, — произнес Хоу свистящим шепотом, — то Да хранит вас бог.

Бланд сжал его своими ручищами.

— Что вы хотите сказать? — Он едва сдерживался, чтобы не наброситься на Хоу с кулаками.

Толстые губы доктора раздвинулись, обнажив зубы.

— Если бы была жива Юлия Хиттит, — сказал он тихо, — что бы тогда было?

— Не говорите со мною загадками, — отрезал Бланд.

— Вы обманом лишили Бернта женщины, которую он любил! — заорал Хоу. — А теперь вы обманом хотите присвоить его долю в компании. Насколько мне известно, вы делали дела и похуже этого. Но будьте уверены, Бланд. Я узнаю правду о его смерти. И если этому причина — вы, — он посмотрел прямо в глаза Бланду, — я вас убью.

— Считайте, что с сегодняшнего дня вы... уволены! — хрипло выкрикнул полковник.

— На вашем месте, Бланд, я бы так не поступал, — произнес Хоу. — Не очень-то красиво все это выглядит: сперва Бернт, потом я...

Хоу захохотал и, не переставая смеяться, пошел, покачиваясь, по коридору к себе в каюту.

Джуди молча глядела ему вслед, и на ее белом лице раной алели плотно сжатые губы. Бланд повернулся ко мне и, как бы извиняясь, пожал плечами.

— Сожалею, что вам пришлось присутствовать при этой глупой сцене, — сказал он. — Боюсь, этот человек не в своем уме. Я бы никогда не взял его на работу, если б не Нордаль. До сих пор я не знал, что ему известны наши личные дела. Надеюсь, что все происшедшее останется между нами.

— Разумеется, — сказал я. Бланд пробормотал:

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответил я. Он закрыл за собою дверь.

Я налил себе еще виски и сидел, соображая, в какой же ад меня занесло.

На следующий день солнце зашло. Серое море покрылось барашками. С юга холодный ветер гнал по небу рваные клочья облаков. «Тауэр-3» качался, как пьяный, и палуба его ходила ходуном. Люди, сбившись в кучки, толпились на палубе и тихо переговаривались. Царила мрачная, гнетущая атмосфера.

Утром, производя осмотр, я уже не видел дружелюбных улыбок. А позднее между двумя членами команды произошла безобразная драка. Рулевой не дал мне вмешаться, и я вызвал Макфи на мостик, чтобы он рассказал, в чем было дело.

— Ну... — шотландец, как всегда, тронул пальцами подбородок. — Как бы это объяснить... Видите ли, судно принадлежит Нордалю. Почти все люди на нем из Тёнсберга. Но есть и саннефьордцы. И теперь, когда им стало известно, что Нордаль мертв... Да еще вчерашняя ссора между Бландом и Хоу... Вы, наверно, удивитесь, но многие очень любят Хоу, так же, как они любили Нордаля.

— Это не причина для драки.

— О-о-о, пустяки, они так спускают лишние пары. Прав был рулевой, что не дал вам вмешаться. От этого любовь между людьми Тёнсберга и Саннефьорда ничуть не пострадала: досталось же парню из Саннефьорда.

— Саннефьорд — это что, поставщик китобоев? — спросил я.

— Да, самый большой. Другой — Тёнсберг.

— Но не могут же они драться только потому, что соперничают города?

— О, вы не понимаете. Дело вот в чем. Нордаль родом из Тёнсберга. После войны, когда они с полковником Бландом создали свою компанию, Нордаль мог свободно выбирать команду. И он, естественно, вербовал тёнсбергцев. Но миссис Бланд родилась в Саннефьорде. Говорят, что она ведет там себя как королева. Так или иначе, а на этот раз саннефьордцев тоже включили в команду, и в нынешнем сезоне их примерно половина. Тёнсбергцы, само собой, возмущены. Они настроены враждебно и подозрительно. Подозрительно оттого, что им не сообщили о смерти Нордаля, а враждебно... что ж, тут есть кое-кто, кого бы они не прочь вышвырнуть за борт.

— Кого вы имеете в виду? — спросил я.

Он молча покачал головой.

— Вы имеете в виду Бланда и его сына?

— Я не сказал ни слова, — ответил он. Но по его глазам я догадался, что попал в точку.

— Надеюсь, они не станут делать глупостей, — сказал я.

Макфи посмотрел на небо, в ту сторону, откуда дул ветер, и кивнул.

— Да-а, видно, ночка будет неспокойной. Но с судном они справятся. Можете не беспокоиться...— Он помялся в нерешительности. — Вы ведь не передадите то, что я тут наговорил?

— Разумеется, нет.

— Плохо, когда между людьми нет согласия, а им месяцами приходится быть вместе, да еще в тяжелых полярных условиях. На китобойцах дела лучше. Каждое судно — либо Тёнсберг, либо Саннефьорд, а в машинных отделениях есть еще и шотландцы. Но, скажу я вам, на самой плавбазе дела не так уж хороши.

— Вы хотите сказать, на «Южном Кресте» смешанная команда?

— Да. — Он мрачно покачал головой.

...Я расхаживал взад и вперед по мостику, теряясь в догадках.

Около семи на мостик поднялся Бланд. Поверх пальто он был закутан в шарф и казался еще массивнее, чем обычно.

На коже его одутловатого, с синевой лица были видны красноватые прожилки.

— «Южный Крест» уже сообщил вам свои координаты? — спросил он.

— Да. Сегодня утром я получил сообщение от капитана Эйде.

— Хорошо. — Полковник взглянул через плечо рулевого на компас, затем в сторону, откуда дул ветер. — Слышал, здесь была драка, — сказал он.

— Была. Саннефьорд против Тёнсберга. Тёнсберг победил.

Бланд пристально посмотрел на меня.

— Хоу вам говорил, что жить мне осталось недолго? — Это было скорее утверждение, чем вопрос.

— Он что-то говорил насчет ваших сердечных приступов.

— Да, я скоро умру. — Бланд говорил так, словно информировал группу акционеров о том, что компания оказалась в дефиците.

— Все мы будем там...

— Разумеется... Никому не известно, какие пределы ему отведены, а мне врачи дали от силы один год жизни. — Бланд вцепился рукой в парусину ветрового щита и рванул ее. — Год — это немного, — сказал он хрипло. — Двенадцать месяцев — всего лишь триста шестьдесят пять дней. В любой момент может начаться новый приступ, и тогда мне конец. — Полковник вдруг рассмеялся. Это был горький, отчаянный смех. — Когда вы приговорены, ваше отношение к жизни меняется. То, что раньше казалось важным, теперь уже не имеет значения. — Он помолчал немного и неожиданно добавил: — Когда будем на борту «Южного Креста», вы познакомитесь с моим сыном. Хотел бы слышать ваше мнение о нем.

Резко повернувшись, полковник тяжело спустился по трапу на палубу...

В тот же вечер, когда мы ужинали, радист принес Бланду радиограмму. Бланд читал, хмуря тяжелые брови. Затем встал.

— Крейг, на одно слово...

Я последовал за ним в его каюту. Он прикрыл дверь и передал мне листок с сообщением.

«Эйде — Бланду. Тёнсбергцы требуют расследования причины смерти Нордаля. Эрик Бланд ответил отказом. Прошу подтвердить отказ. Настроение тёнсбергцев внушает опасения. Китов очень мало. Координаты 57°98'3"—34°62'8". Мощный паковый лед».

Я вернул радиограмму Бланду. Он смял ее в кулаке.

— Чертов осел! — прорычал полковник. — Теперь всему судну станет известно, что Эйде не рад решению Эрика. Эрик же совершенно прав, что отверг такие требования. Решать — это наше дело.— Он походил взад и вперед, дергая себя за мочку уха. — Меня беспокоит, что они вообще осмелились требовать расследования. Еще мне не нравятся слова Эйде о настроении, — добавил Бланд и круто повернулся ко мне: — Когда мы сможем подойти к «Южному Кресту»?

— Самое раннее через восемь дней, — ответил я.

Он мрачно кивнул.

— Многое может случиться за восемь дней. Плохо то, что они забивают мало китов. Я видел, как люди мгновенно меняли улыбки на ярость, если киты пропадали. Это народ суеверный и, конечно, свяжет отсутствие китов со смертью Нордаля, черт их побери! У Нордаля на китов был нюх.

— Что же вас пугает? — спросил я. — Не думаете же вы, что люди взбунтуются?

— Я, конечно, не думаю, чтобы они взбунтовались. Но и без этого может создаться чертовски неловкое положение. В эту экспедицию вложено три миллиона фунтов. Чтобы за четыре месяца получить прибыль, все должны работать с точностью часового механизма. — Он дернул себя за мочку уха. — Эрику не справиться с таким делом. У него нет опыта.

— Тогда передайте руководство кому-нибудь еще, — предложил я. — Скажем, капитану Эйде.

Он бросил на меня быстрый взгляд.

— Нет, — сказал он. — Нет. Эрик должен научиться вести дела сам.

Бланд расхаживал по каюте, не произнося ни слова. Внезапно он подошел к двери:

— И все же я заставлю Эрика быть независимым, — бросил он, выходя.

Я поднялся на мостик. В сером полусвете море вздымалось и опускалось. Было холодно. На ветровом щите образовалась тонкая пленка льда, парусина стала жесткой и скользкой. Я зашел в штурвальную рубку и взглянул на барометр.

— Ничего хорошего, — сказал бородатый норвежец, стоявший за штурвалом. Он был прав. Давление было низким и продолжало падать.

Дверь рубки распахнулась настежь, и вместе с вихрем дождя и мокрого снега ветер внес Джуди. Она с трудом захлопнула дверь.

— Погодка, кажется, неважная. — Она улыбнулась.

— Входим в полярные широты.

Она невесело кивнула. Я предложил ей сигарету. Джуди жадно затянулась и потом спросила:

— Эта радиограмма была от Эйде?

— Да.

— А что в ней?

Я рассказал.

Джуди повернулась и стала смотреть в иллюминатор.

— Я боюсь, — неожиданно сказала она.

— На вас так действует погода?

Джуди бросила сигарету и с яростью растерла ее каблуком.