Легенда гласит, что ночью это дерево рождает дождь и будто бы дождь этот не что иное, как «сок цикад». Вечером листья дерева закрываются, задерживая влагу, которая потом медленно просачивается наружу. Особенно буйно шумят падающие капли после прошедшей грозы. У деревьев этих много названий: «обезьянье стадо», «саман», но чаще его называют «дождевое дерево». Они старые, эти деревья на склонах холма, именуемого Форт-Кэннинг, как и сам холм, — исторически самое древнее место в Сингапуре.
В малайских хрониках холм этот называется Букит Ларанган, что значит Запретный холм. Было это якобы место, где жили первые правители Сингапура; здесь стояли их белоснежные дворцы и гаремы. Предания объясняют и красный цвет земли на холме: в XIV веке место это было ареной кровопролитного сражения, когда войска Яванской империи Маджапахит штурмовали Сингапур, бывший тогда под властью династии Шривиджайя. Деталей нашествия для истории почти не осталось. Была, правда, таинственная неразборчивая надпись на огромном камне, что нашли в устье реки Сингапур. Надпись ждала своего Шампольона, да так и не дождалась — по приказу английского инженера в 40-х годах прошлого века камень был взорван, ибо мешал строительству бунгало для некоего британского лорда.
Как ни противоречива древняя история Сингапура, но есть неоспоримые свидетельства того, что еще двенадцать столетий назад существовало здесь поселение, перевалочный пункт на долгом торговом пути. Подветренной — так называли эту землю древние персидские мореплаватели. Малайцы в своих хрониках — Пулау Уджонг, что значит «Остров у оконечности полуострова». Уже тогда, судя по всему, здесь было поселение — перевалочный пункт на долгом торговом пути. Называли это место и Томасек, что на яванском языке значит «город у моря». Это название дожило до наших дней: официальная резиденция премьер-министра называется Шри Томасек, а орден Томасека — высший орден республики. Со временем поселение обрело имя Сингапур — Город Льва. Чем вызвано это имя, точно сказать трудно. Есть гипотезы. В основу одной положена легенда о том, что принц Санг Нила Утама увидел здесь зверя, которого он счел львом. Согласно другой — город назван так потому, что в те времена была здесь влиятельна буддийская сетка, последователи которой использовали изображение льва при религиозных ритуалах. Кстати, в Сингапуре найдены древние золотые браслеты и кольца, украшенные головой льва.
И когда английский лорд Раффлз в 1819 году в поисках удобного порта — в противовес голландцам — высадился в устье реки Сингапур, то остатки укреплений, рвов, крепостных валов на холме ясно говорили, что поселение было в свое время немаленьким.
Много здесь было некогда захоронений древних правителей Сингапура, но осталось одно. На каменном пьедестале — надгробие, повторяющее по форме человеческое тело; оно укутано покрывалом, всегда осыпанным лепестками и травами. Над ним плотный желтый полог. Одни считают, что это мавзолей Султана Искандер Шаха, правителя Сингапура. Правда, некоторые историки уверены, что он благополучно бежал от осады войск Маджапахита и перебрался в Малакку, где и был потом похоронен. Возможно, говорят другие, это погребение основателя Сингапура Санг Нила Утама, принца из Палембанга, — ведь легенда утверждает, что он похоронен на Запретном холме.
...Тропа плавно повторяет изгибы холма. Не смолкает птичий хор — им приютно здесь, птицам, а о том, что о них заботятся, напоминают громкие щиты: «Штраф 1000 долларов за убийство птицы или разрушенное гнездо!» В разрывах крон огромных баньянов, которые, кажется, и не деревья, а рощи целые, такие они мохнатые, виден Сингапур. Каждый раз другой.
Красные черепичные крыши старых китайских кварталов, река, забитая сампанами, джонками, баржами, катерами. Здесь некогда начинался Сингапурский порт. Это потом ему стало тесно — и были построены причалы в глубоководной гавани, якорные стоянки. Но реке и сейчас хватает работы.
Видны шпили соборов, минареты мечетей, фисташковый купол викторианского «Сити-холла», белый обелиск погибшим во вторую мировую. А вот поползли вверх коробки — круглые, квадратные, прямоугольные в 30, 40, 50 этажей... Это строятся здания банков, компаний. Еще один разрыв в деревьях — и другой Сингапур: длинная желтая полоса песка: на протяжении многих километров осушают море и наращивают берег. Скоро здесь будут кварталы домов, причалы, парки. У берега и моря в Сингапуре свои счеты. Море родило Сингапур, дало толчок его росту и теперь выполняет свой долг — помогает утолить земельную жажду. Сингапур и начинался-то с осушения. Вот в том самом месте, где сейчас льется поток машин по улице Хай-стрит и, кажется, вольется в море — так близко оно — на заре прошлого века были болота, крокодилы, малярийные комары...
На одном из изгибов холма рядом с шоссе серые готические ворота с розовыми потеками. За ними начинается старое христианское кладбище. Кирпичные обшарпанные стены с порой еле заметными табличками, напоминающими о тех суровых временах, когда эпидемии и штормовое море нещадно косили людей... Мэри Эн, невеста купца. Вильям Ли, 27-летний миссионер, который так и не доплыл до Борнео, места своего назначения. Томас Кокс, лейтенант артиллерии, место службы Мадрас. Разные ветры заносили людей на сингапурский перекресток... Среди памятников — мраморный крест на постаменте. На нем надпись: «Корпуса флотских штурманов поручик Владимир Астафьев. Умер в Сингапуре 23 октября 1890 года». Надпись на русском и английском языках.
Белая стрелка показывает вниз: «Сингапурский национальный архив». Здесь, на одном из склонов холма, словно вписываясь в него, осыпанное опавшими цветами белой плюмерии, стоит старое приземистое здание, отдаленное от людского гула и шелеста шин оградой, густо увитой кустарником с поэтическим названием «вуаль невесты».
— Вы ищете все, что связано с поручиком Астафьевым? — Лили Тан мягко улыбается. — Признаться, я сначала не поверила, что на кладбище Форт-Кзнминг может быть это надгробие. Ведь захоронения здесь прекратились в 1865 году.
И, понимая, что уже достаточно озадачила меня, Лили Тан стала рассказывать:
— Поручик Астафьев был похоронен на другом кладбище, в районе Букит Тима, знаете круговую дорожную развязку «Ньютон Серкус»? Так вот, там сейчас парк, а до 1971 года было христианское кладбище. Его пришлось снести. Что делать, мало земли в Сингапуре. Захоронения перенесли на другие кладбища, а памятники, имеющие историческую и художественную ценность, установили здесь, на Форт-Кэннинг. Среди них и надгробие на могиле Астафьева.
Лили Тан раскрывает большую старую книгу в кожаном переплете. Пожелтевшие от времени листки, разлинованные красными чернилами. Готические фиолетовые буквы. Андерсен, Агар, А Пуан, Албукерк, Андраде... Фамилия Астафьева замыкает список фамилий на А.
Потом мы смотрели микрофильмы. Переписка колониальных властей с Лондоном относительно захода эскадры цесаревича Николая Александровича, плывшего в Японию. Но все это было в 1891 году, уже после смерти Астафьева. Других следов поручика не было.
И вот в номере «Стрейтс таймс» от 24 октября 1890 года в разделе хроники, среди сообщений о движении почтовых судов из Сингапура в Европу, условиях помещения рекламы и так далее, находим сообщения о похоронах Владимира Астафьева. Хоронили русского моряка со всеми морскими почестями. Гроб был драпирован в цвета российского флага. В церемонии принимали участие российский консул, экипаж английского крейсера «Порпоиз», офицеры и оркестр 58-го английского пехотного полка и другие офицеры армии и флота.
Немного мы знаем о жизни русского морского офицера, волею судьбы оказавшегося в Сингапуре. Известно, что он был членом экипажа русского крейсера «Адмирал Нахимов», одного из тех судов, которые должны были присоединиться к эскадре цесаревича, состоявшей из трех фрегатов: «Память Азова», «Владимир Мономах» и «Адмирал Корнилов». В 1890 году готовилось большое путешествие членов царской семьи на Восток: в Египет, Индию, Цейлон, Таиланд, Сингапур, Японию и другие страны. И поручик Астафьев направлялся на зафрахтованном английском судне на Тихоокеанскую эскадру по месту службы, однако в пути он заболел тропической лихорадкой и был описан на берег в Сингапуре. После двух месяцев, проведенных в госпитале, Астафьев умер.
Московские архивы сохранили документы, связанные с пребыванием Владимира Астафьева в Сингапуре, трогательные письма вдовы — Ларисы Николаевны, жившей в Новгороде, на Большой Михайловской улице. Лариса Николаевна спрашивала о всех подробностях, о последних минутах жизни мужа. Сохранились ответы генерального консула Артемия Марковича Выводцева; в одном из них он подробно описывает, как выглядит памятник-крест из каррарского мрамора. Кстати, именно по инициативе российского консула в Сингапуре на флоте была открыта подписка на сооружение памятника русскому моряку.
Все это мне удалось выяснить несколько позднее, а пока, поблагодарив Лили Тан за информацию и гостеприимство, я вышел из здания архива. Как удивительно, подумал я, что архив, хранящий свидетельства минувшего, стоит именно здесь, на историческом холме. И я пошел по склонам холма, петляя по тропинкам, и снова в разрывах крон могучих деревьев стал открываться Сингапур, каждый раз другой.
...На рейде в мареве таяли корабли. Сотни кораблей, которые ежедневно бросают якорь в Сингапурском порту. А где-то там, в припортовом районе на Сеоил-стрит, где наползают друг на друга бесконечные банки, страховые компании, торговые дома, стоит здание Дальневосточного банка. Если подняться на пятый этаж, то увидите четкую надпись под скрещенными флагами: «Советско-сингапурская компания, генеральный агент всех советских судов».
Здесь, в капитанском салоне, обмениваются новостями, обсуждают трассу, связываются по телексу со своими пароходствами, уточняют технические детали с директорами компании. Впрочем, знакомство с представителями компании начинается еще при подходе к порту. После того как лоцман приводит судно на карантинную якорную стоянку, вслед за иммиграционными властями на борт поднимается представитель Советско-сингапурской компании. Есть ли больные? Стоять будете на западном рейде... Стивидорная группа готова для разгрузки... У пирса вас будет ждать автобус: прогулка в город... Вода, топливо, фрукты... Много забот у компании. Из Находки плывут наши суда через Японию в Индию с заходом по пути в соседние страны. Протянута линия из Юго-Восточной Азии в Европу, на Атлантическое побережье и Средиземноморье. Недавно Дальневосточное пароходство открыло новую линию из Юго-Восточной Азии через Тихий океан к берегам США и Канады.
Какие только суда не заходят теперь в Сингапур... В честь 125-й годовщины со дня рождения Миклухо-Маклая и сотой годовщины первой высадки Маклая в Новой Гвинее к берегам Океании и Австралии по следам великого путешественника, ученого и гуманиста Академия наук СССР отправила научно-исследовательское судно «Дмитрий Менделеев». В Сингапуре была трехдневная стоянка. Помню разговор с учеными на борту «Менделеева» — океанологами, географами, ботаниками, этнографами, антропологами... Говорили о разном. О загадках коралловых островов — оазисах среди океанской пустыни: почему в лагунах, огороженных коралловыми рифами, такая бурная жизнь? Видный ботаник Армен Леонович Тахтаджян увлеченно рассказывал о семействе магнолиевых — самых древних формах цветковых растений, которые возникли в Юго-Восточной Азии и Меланезии. Но больше всего говорили о Маклае. Вспоминали, как он, страдающий от лихорадки и ран на ногах, спешил через непроходимые джунгли на помощь больному папуасу. Как во время своего пребывания на берегу бухты Астролябии подарил он жителям семена лимонного и апельсинового деревьев, посоветовал выращивать кофе. Тамо Руса уважали за то, что он нес людям добро и свет. «Слово Маклая — одно» — такая была поговорка у папуасов, дань уважения его правдивости.
Уже потом, по газетам, я следил из Сингапура за рейсом «Менделеева» и с удовольствием прочитал о том, что 17 июля, в день рождения Маклая, тысячи папуасов со всего берега Маклая собрались в Бонгу, чтобы отпраздновать юбилей их друга Тамо Руса.
«Единственная цель моей жизни, — говорил Миклухо-Маклай, — польза и успех науки и благо человечества». Чтобы доказать идеи равенства человеческого рода, всех людей независимо от цвета кожи, он провел всю жизнь в трудных дорогах. Шесть раз был на Новой Гвинее, из них трижды подолгу жил на Берегу Маклая. Острова Меланезии, Микронезии, Полинезии, Филиппины, Австралия, два труднейших путешествия по Малаккскому полуострову от устья реки Муар до устья реки Индау, по восточному берегу до Паханга и потом глубинными районами до Кота-Бару. «Дато Маклай путешествует по всем странам малайским и другим, чтобы узнать, как в этих странах лю и живут, как живут князья и люди бедные, люди в селениях и люди в лесах, познакомиться не толь со с людьми, но и с животными, деревьями и растениями в лесах» — так говорили правителям от имени Маклая посланные им люди. В верховьях реки Лаханг, в горах, он встретил Оранг-сакай, негроидных аборигенов Малакки. А ведь многие ученые в то время сомневались в том, что они живут в лесах Малайи.
Сингапур для Маклая был промежуточным домом, отдыхом перед долгим «путешествием в неведомое». И рабочим местом тоже — он высоко ценил местные библиотеки и научные издания. Сюда он возвращался из путешествия по Малаккскому полуострову, сюда приплыл из Мельбурн после долгих скитаний по островам Океании. Из Сингапурского порта отправлялся домой, в Россию.
Было это в 70—80-х годах прошлого столетия.
Но еще раньше бросали якорь наши соотечественники в этих краях. В начале 40-х годов прошлого века побывал здесь русский морской офицер А. Бутаков, совершавший кругосветное путешествие. Его очерки печатались в русском журнале «Отечественные записки». Известный русский искусствовед А. В. Вышеславцев опубликовал в 1860 году в «Русском вестнике» восторженные описания природы и выгодности расположения Сингапура. И конечно, гончаровский «Фрегат «Паллада». Знаменитый русский писатель побывал здесь в мае—июне 1853 года.
Мы стояли у ажурного мраморного креста. Только что возложили венок на надгробие: «Владимиру Астафьеву — от советской колонии в Сингапуре». Дождь утих, и тучи медленно уплывали, и полуденный жар уже наступал. Мы говорили о былом, о моряках, которым привелось побывать в этих широтах еще на заре рождения современного Сингапура, и о тех, кто бросает здесь якорь в наши дни. Вспоминали «Фрегат «Паллада», меткие описания Гончарова. Вот пакгаузы: «Они стоят безмолвные теперь, но, чуть завеет ожидаемый флаг, эти двери изрыгнут миллионы или поглотят их...» «Сингапур, как складочное место между Европой, Азией, Австралией и островами Индийского океана, не заглохнет никогда...» Это ведь и сегодня верно.
И, глядя на то, как накаляется солнце, один из нас сказал: «Помните, у Гончарова: «Где я, о где я, друзья мои? Куда бросила меня судьба от наших берез и елей, от снегов и льдов, от злой зимы и бесхарактерного лета?..»
В ажурной листве акаций мелькали белые майки и блузки школьников. Учительница истории привела ребят на Форт-Кэннинг, и они, видимо, только что проделали тот медленный путь извилинами холма и теперь возвращались. В вязком тропическом воздухе их голоса и смех рассыпчатый звучали приглушенно, мягко, певуче...
Юрий Савенков
