В 11-м номере журнала за прошлый год был напечатан очерк нашего специального корреспондента Надира Сафиева «Лагерь на берегу Гилюя». Этим очерком — об одном трудном экспедиционном дне изыскателей — мы начали рассказ о «магистрали века», о БАМе, Всесоюзной ударной комсомольской стройке.
Экспедиция и стройка... Как известно, любое строительство начинается с изысканий, с добычи тех данных, которые лягут потом в листы проекта. Но даже когда стройка уже набирает темп, особенно такая необычная, как БАМ, — десятки экспедиций вновь и вновь уходят в поиск. Потому что гигантская трасса — это одновременно и полигон для научных исследований, направленных на то, чтобы обеспечить будущей магистрали полнокровную, динамичную жизнь. Это непочатый край работы для лесоводов и охотоведов, которые думают над тем, как сберечь богатство тайги при таком масштабном строительстве, для исследователей вечной мерзлоты, для ученых-лавинщиков, для специалистов-ботаников, которые изучают кормовую базу будущих совхозов, и так далее.
Под уже знакомой читателю рубрикой «Второй путь к океану» журнал будет постоянно рассказывать об этих экспедициях на БАМе.
Сегодня, продолжая разговор об экспедиционных работах на трассе БАМа, наш корреспондент встретился со специалистами Мосгипротранса, генерального проектировщика этой магистрали.
Они «перевалили» осыпь разрушенных скал, «поплутали» в болотистом редколесье, нащупывая самое сухое место, и «вышли» к низкому берегу таежной реки. Впереди глухая безлюдная тайга, неприступные хребты, ржавые пятна марей, скованная вечной мерзлотой земля...
В большой комнате над рабочей картой, разложенной на сдвинутых столах, склонились топографы, геологи, геофизики, гидрологи, взрывники — специалисты института Мосгипротранс. Природа расставила на их «пути» многочисленные водные и горные преграды, коварные осыпи, оползни, наледи, погребенные льды, «леса черные, блата и мхи непроходимые», как сказал бы летописец. Было над чем задуматься. Чтобы проложить магистраль длиной в три тысячи километров с лишним, нужно освоить в детальных вариантах почти десятикратную длину. Нужно пробить несколько тоннелей, построить более ста мостовых переходов, около двухсот железнодорожных станций и разъездов. И еще нужна поправка на климат: летом здесь тридцать градусов жары, зимой — пятьдесят градусов холода...
Так начиналась разработка сегодняшнего проекта Байкало-Амурской магистрали, и было это в 1967 году.
Овчинников. Конечно, в проектировании магистрали принимает участие не только Мосгипротранс, но и целая когорта родственных нам институтов — Ленгипротранс, Сибгипротранс, Томгипротранс, Уралгипротранс, Дальгипротранс и многие другие. Каждый из них разрабатывает определенный участок трассы. Изыскания проводятся с учетом максимального использования материалов прошлых лет.
Михайлов. Идея БАМа относится к эпохе первых пятилеток. Вопрос о строительстве надежного дублера для Транссибирской железнодорожной магистрали впервые был поставлен еще в 1932 году решением ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР.
Москвичи со стажем, возможно, помнят дом на старой Таганской площади, где висела скромная вывеска «БАМпроект». В середине тридцатых годов отсюда каждую весну отправлялись экспедиции в Забайкалье. Изыскания длились почти шесть лет. Была составлена огромная проектная документация для разных участков пути, проложено несколько сот километров рельсов, построено два десятка железнодорожных станций. Поезда уже ходили на участках Бам — Тында и Известковая — Ургал. Но началась Великая Отечественная война, и строительство приостановилось, рельсы, металлические фермы мостов с линии Бам — Тында были отправлены к линии фронта, под Сталинград.
...Наш разговор идет на 24-м этаже нового здания института Мосгипротранс. В беседе принимают участие одни из создателей нынешнего проекта БАМа — заместитель главного инженера института Виктор Васильевич Овчинников, начальник отдела инженерной геологии Николай Аркадьевич Михайлов и главный геолог Зейской комплексной экспедиции Мурат Софромович Шавлохов.
— В какой степени проект 30-х годов отличается от сегодняшнего?
Овчинников. Первоначальный проект БАМа был разработан в расчете на одну колею, с паровой тягой. Естественно, что такая дорога нас уже не устраивала: время, технический прогресс внесли свои поправки. А там, где была проложена дорога, профиль земляного полотна, не получив своевременного «подкрепления» в виде гальки и щебня, сильно изменился. Полотно разъехалось, расползлось — «заболело», как говорят путейцы. Многие насыпи и откосы заросли густым лесом. Кое-где деревья вымахали даже на мостах... Ну и, конечно же, морально устарели проекты станций и поселков, которые предполагалось построить вдоль всей трассы.
Шавлохов. А открытия геологов, сделанные в районе будущей магистрали! В Чульмане, например, найдены выходящие почти на поверхность мощные пласты коксующегося угля, в районе Алдана — железная руда. Чульманский уголь плюс алданская руда — это гигантское металлургическое производство. А уникальнейшие залежи меди в районе Удокана! Специалисты подсчитали, что если здесь построить горно-обогатительный комбинат, то можно будет давать одну из самых дешевых в стране медь. Далее: Северное Прибайкалье — никель, немного западнее — золото, мусковит — слюда, необходимая для радио- и электропромышленности. И это далеко не полный перечень богатств, скрытых в восточносибирской тайге: геологи еще не сказали последнего слова.
— Вероятно, выбор новой трассы во многом зависел от найденных месторождений?
Овчинников. Безусловно. Ее надо было так привязать к сырьевым базам, чтобы в будущем дать возможность развиваться сразу нескольким отраслям промышленности. В этом смысле Байкало-Амурская магистраль — своего рода экономический «коридор», вокруг которого в разных направлениях начнут расти «залы» и «комнаты» — рудники, леспромхозы, комбинаты, фабрики с прилегающими городами и поселками.
Приступая к проектированию дороги, мы должны были смотреть далеко вперед: знать, сколько поездов нужно будет пропускать в сутки и с какими грузами. Изыскатель с полным правом может повторить вслед за поэтом: «я видел тело километра через тропиночную пыль». Ибо в какой-то степени он еще и прогнозист. Он должен уметь читать не только обозримое будущее, но и стремиться предвидеть особенности века грядущего...
— Какую картину застали вы, когда впервые попали на местность?
Михайлов. Твердь, не отделившуюся от хляби. Непролазные чащобы, быстрые и студеные реки, мари, болота...
Шавлохов. А отроги хребтов Станового, Тукурингра, Турана! Их скалы по твердости не уступают «северному бетону». Так изыскатели называют вечную мерзлоту, главного врага строителей. Например, мерзлота на некоторых участках линии Бам — Тында залегает на глубине 70—80 сантиметров. Бульдозеристы рассказывали, что, когда им доводилось счищать погребенные льды, они чувствовали себя как на утюге. Машина все время скользит, буксует, нож работает вхолостую...
— С чего начиналась ваша работа на местности?
Михайлов. Прежде всего нужно было пробить магистральный ход для трассы. Это основа основ любых линейных изысканий. Институту было поручено проектирование участков Бам — Тында, Тында — Ургал, Тында — Беркакит — около полутора тысяч километров. Нужно было выяснить характер рельефа и почвы, гидрографию, климатические особенности, геологическое строение местности, ее растительный мир, запасы стройматериалов... Техническая документация росла как на дрожжах. Но это был тот случай, когда «литература» не терпит сокращений. Здесь каждая незначительная деталь имела значение. Ведь небольшое отклонение в расчетах — и твоя ошибка ляжет в проект дороги.
К тому же трасса пойдет поперек рельефа, она не совпадает ни с долинами рек, ни с направлением хребтов. Некоторые мари приходилось обходить стороной; под ними располагались льдистые грунты, которые при протаивании «обещали» утопить технику. Много сил и времени тратилось на то, чтобы найти «руководящий уклон» — есть такой термин у изыскателей. Он означает предельно допустимую норму подъема железнодорожного полотна на километр пути. Она не должна превышать девяти метров. Иначе тепловозу или электровозу будет трудно тянуть состав. Чтобы не превысить этой нормы, приходилось «взбираться» на отроги гор не по прямой, а серпентиной. А это, естественно, влекло за собой увеличение длины трассы, удорожание строительства. Иногда магистральный ход оказывался много длиннее прямого... Кроме того, требовалось отыскать наиболее удобный мостовой переход через реку, наиболее удобный «долинный ход». Таких «удобств» забайкальская природа предложила нам, прямо скажем, раз-два и обчелся.
Шавлохов. А будущее водохранилище Зейской ГЭС, которое вскоре разольется в районе БАМа! Этого нельзя не учитывать. Мы предложили два варианта: или прорубать тоннель через отроги хребта Тукурингра — недалеко от гидростанции, или же обойти водохранилище с тыла и на протоках реки возвести мосты. После долгих споров и расчетов был утвержден второй вариант. Во-первых, он несколько дешевле, во-вторых, открывается прямой путь к нетронутым таежным массивам, где в будущем сможет развиваться лесопромышленность.
Овчинников. Наши экспедиции мало походили на экспедиции первопроходцев 30-х годов. Им чаще всего приходилось полагаться на собственные ноги и руки, на звериных тропах им служила вьючная лошадь, олень, на некоторых реках — лодка; у нас же были гусеничные вездеходы АТЛ-5 и ГАЗ-71, на которых можно передвигаться в любое время года. Людей и продовольствие мы забрасывали в тайгу вертолетами. На вооружении экспедиции была новейшая геодезическая и буровая техника, рации, переносные электростанции, жилые вагончики. Совершенно естественно, что изыскания выполнялись в более сжатые сроки.
И все же с одной наземной техникой, без авиации, мы многого бы не сделали. Без нее заснять и изучить трассу с множеством вариантов было просто-таки невозможно. Правда, аэрофотосъемку применяли здесь еще в 1939 году. С воздуха была охвачена территория, равная трем Великобританиям. Однако техника съемки была тогда несовершенна, она позволяла получать лишь мелкомасштабные карты. Сейчас наши аэрофотосъемочные партии, базирующиеся на самолетах, обеспечивают изыскателей материалами с необходимой для проектирования точностью.
— Как это происходит на практике в условиях БАМа?
Овчинников. После того как закончены работы по прокладке магистрального хода, в воздух поднимаются самолеты со съемочной аппаратурой. В том случае, конечно, если в данном районе стоит ясная, безоблачная погода. Иначе просто ничего не получится: даже легкие облака, туманная дымка могут отбросить нежелательную тень, и снимки будут нечеткими.
Штурман-аэрофотосъемщик ведет машину строго по намеченному маршруту. На всем протяжении этот маршрут разбивается на участки, и каждому дается свой номер.
Когда самолет, окончив съемку, возвращается на аэродром, пленки проявляют, печатают снимки. Фотографии накалывают на деревянные щиты, совмещая последовательность изображения. И вот перед тобой как на ладони вся местность — излучины рек, отроги хребтов, пятна болот и марей... Но этого мало, нужно еще с помощью снимков определить рельеф. Эта работа обычно проводится в Москве в специальных лабораториях, на высокоточных стереофотограмметрических приборах, где по обозначенным на плоскости точкам — излучинам рек и ручьев, пересечениям троп и так далее — распознается горизонтальный срез местности. С помощью приборов просматриваются не только осыпи скал, лесные массивы, холмы, но и отдельные деревья. Можно даже определить высоту этих деревьев.
Михайлов. Эти снимки для нас как путеводная звезда. Не надо плутать по тайге вслепую, как прежде. Для изучения инженерно-геологических условий огромное удобство! Огромная экономия во времени! Сразу же приступаем к дешифровыванию — оконтуриваем мари, косогоры, лесные массивы, ищем подходящие места, где можно заложить земляные карьеры для отсыпки будущего железнодорожного полотна, карьеры строительных материалов и так далее.
Геологи ведут вертикальное электрическое зондирование, определяя сопротивление грунтов, проводят магнитную и микросейсмическую разведку. По всей трассе и в сторону от нее разбуривают скважины: нужно выяснить инженерно-геологические свойства грунтов. Ведь они здесь совершенно не изученные. На основе полученных данных составляем рабочие чертежи земляного полотна, мостов, водопропускных труб и других сооружений. В данном случае я имею в виду все, что относится к дороге, — проекты автоматических линий связи, энергоснабжения, локомотивного и вагонного хозяйства, объектов жилищного и культурно-бытового назначения. В частности, для одного лишь участка Бам — Тында, протяженностью 180 километров, было составлено такое количество технической документации, что она, наверное, с трудом уместилась бы в комнате в 15 квадратных метров...
— Итак, рабочие чертежи составлены, что же дальше?
Овчинников. Закрепление трассы и сдача ее строителям...
Шавлохов. Перед тем как .придут строители со своей техникой, нужно разметить для них ось будущей дороги. Обставить ее створными знаками с обозначением основных точек трассы — различных кривых, углов поворота, пикетов, биссектрис. Когда строители придут на местность, они смогут «прочесть» по чертежам, где и какой высоты отсыпать земляное полотно, где заложить железобетонные сваи, какой глубины рыть котлован, в каком месте залегают погребенные льды и как предотвратить нарушение вечной мерзлоты...
Михайлов. Один из наших геологов-изыскателей предложил развесить таблички с надписью: «Берегите вечную мерзлоту, и вы сдадите дорогу с оценкой «отлично». Правильно предложил, потому что строители частенько забывают элементарную истину: шутить с вечной мерзлотой нельзя, к ней можно лишь приспособиться...
Проехав дважды по одному и тому же месту, вездеход уничтожает моховой покров и, обнажая мерзлоту, может вызвать термокарстовый процесс. Грунты протаивают на большую глубину, ледяные жилы превращаются в провальные воронки, их заполняет вода. На месте временной дороги образуется эрозионная полоса, ширина которой может достигнуть нескольких десятков метров. Строителям приходится переносить трассу в сторону.
Ученые-мерзлотоведы считают, что обычные грунтовые автодороги для этих мест не годятся, и думать нужно прежде всего над тем, чтобы создавать дороги насыпные или разборные — из теплоизоляционного материала и железобетонных плит. Обязательное условие при этом: уважать вечную мерзлоту, сохранять моховой покров. Иначе тайга «заболеет оспой» — покроется термокарстовыми воронками, канавами, земля станет вспучиваться.
Шавлохов. А многочисленные летние дожди, из-за которых реки вздуваются, как при половодье?! В ряде районов Забайкалья влага почти не впитывается в землю, образуется поверхностный сток. Реки выходят из берегов, вода подмывает деревья, затопляет низины.
В прошлом году, в июле, наводнение едва не унесло лагерь изыскателей на берегу Гилюя, на 45-м километре трассы. В это время там находились наши люди с тяжелым снаряжением и машинами. Нужно было срочно эвакуироваться, а вертолеты из-за погоды не летали. Ребята строили лабазы на деревьях, где прятали продукты, геологические инструменты. Вывезли их лишь через сутки, когда дождь прекратился. Вертолеты смогли сесть на крохотные пятачки суши. А через два дня вода спала, и река вошла в привычные свои берега.
В своей работе мы учитываем термокарстовые процессы, наводнения и прочие сюрпризы природы и, где надо, вносим поправки в рабочие чертежи.
— Ваши планы в предстоящем полевом сезоне?
Овчинников. Институту предстоит закончить техническое проектирование участка Тында — Ургал, протяженностью более девятисот километров, и обеспечить строителей рабочими чертежами на 1975—1976 годы... Стройка вступила в страдную пору, но работы изыскателей и проектировщиков не прекращаются.
Шавлохов. Со временем железная дорога от БАМа, вероятно, пойдет в Якутск или еще дальше — на Колыму и Чукотку.
Михайлов. Впрочем, не будем подстегивать события: жизнь сама подскажет нам направление будущих трасс.
Вел беседу О. Зубов
