Люди — открыватели. Открывая для себя этот мир — едва ли не все Колумбы. Большое плавание им — как счастливый билет. И не обязательно большому кораблю. Тому, что станет носом к волне.
Три очерка. Три маленьких корабля — кораблика! — девять счастливых билетов. Джон Бокштос с экипажем, одиночки Тони Даукша и Дэвид Льюис. Они еще более несхожи, чем их суда. Едва не полярны, как районы их плаваний — Арктика и Антарктика. Но так же, как эти высокие широты, они и близки.
То, что они сделали, с точки зрения здравого смысла, немыслимо. Пройти на каноэ, как Тони Даукша, Северо-Западным проходом. От мыса Барроу до Баффиновой Земли. Пусть не за одну — за шесть навигаций. Но в одиночку, там, где гибли целые экспедиции?.. К счастью, человек способен поступать безрассудно, и это вовсе не означает безумия.
Есть черта, где кончается опыт. И черта, где кончается наша способность, как говорят философы, к «априорному мышлению». Чтобы думать — а без этого нет человека! — надо действовать. Даже если консервативный рассудок наш снимает с себя ответственность за поступки.
— Я умываю руки! — говорит он.
— Только без мыла! — может отшутиться Тони Даукша. И на дюралевой лодке выйдет в ледовое море Бофорта.
После канадца Вильямура Стефансона и почти эскимоса Кнуда Якоба Расмуссена, что посвятили жизни «изучению быта северо-американских эскимосов», на этом поприще преуспеть нелегко. Что же касается умьяка (эскимосской лодки), то его пригодность для дальних плаваний не нужно доказывать — она уже доказана распространением эскимосов от Гренландии до Чукотки на просторах Североамериканского архипелага. К тому же эксперимент Джона Бокштоса недостаточно чист: на эскимосских умьяках явно не было 40-сильного двигателя.
Прошлое не нужно доказывать: о нем свидетельствуют книги, которым мы верим. Но возродить интерес к незаслуженно забытому необходимо! Вернуть то, что утрачено людьми в скоростной гонке прогресса.
Люди эпохи водопровода, мы забываем реки. Культуру их. Берега морей и моря. Эскимос знает: нельзя убивать зверя без надобности. А цивилизованный человек ведет себя здесь как варвар. И абориген покидает его.
— Мы исправимся! — вслед этому казусу кричит Бокштос.
Как добиться синтеза цивилизации и многовековой культуры? Не выбирать с нелепым пристрастием между тем и другим, но как — вот в чем вопрос — соединить их?
Когда европейцы приходили на острова и неизвестные материки, там — это абсолютно известно! — жили люди, и притом отличные мореходы. Они, как помор из новгородцев Гавриил либо Джошуа Слокам, знали: море для того, чтобы по нему ходить. Но, привязанные к эпохе великих открытий, с ее нередко пиратской психологией, предки современных мореходов привыкли утилизировать всякое путешествие, объяснять его если не меркантильными, то полунаучными, а то и просто выдуманными задачами.
Человечество, к великой удаче для него, никогда не было поголовно здравомыслящим. Ведь
«...истые пловцы — те, что плывут без цели:
Плывущие, чтоб плыть! Глотатели широт,
Что каждую зарю справляют новоселье
И даже в смертный час еще твердят: вперед!»
Как ни категоричен Шарль Бодлер — иначе этот вопрос не решается. Будущее с теми, кто живет в настоящем. К цели приходят те, для кого само движение к ней исполнено смысла.
Только одна цель равнозначна этому движению жизни. Эта цель — человек.
Четыреста лет не удавалось подобрать ключ к Северо-Западному проходу. Сокровища, почетные звания, лавры науки — увы, не помотало ничто. И лишь когда разнеслась весть об исчезновении многолюдной экспедиции Джона Франклина, со всех концов земли к Североамериканскому архипелагу направились суда. И Северо-Западный проход был пройден.
Вдвоем с Кшиштофом Барановским мы сидели на днях над картой высоких широт. И польский кругосветчик, что недавно обогнул мыс Горн, смотрел вожделенно, как, может, когда-то Владимир Русанов на море Баренца, Карское, проливы Маточкин Шар и Вилькицкого.
— А можно пройти... попробовать... на яхте...
Мало кто пробовал дальше Белого моря. Мангазейским ходом прошел Д. А. Буторин. Тысячу миль Северо-Восточного пути оставил за кормой швертбота А. С. Янцелевич. Но чужой опыт не может заменить своего.
Да и, видимо, мало одного мореходного опыта.
Вряд ли кто-нибудь в конце XVIII века имел больше опыта, чем Джемс Кук. И именно Кук — величайший открыватель! — почти на пятьдесят лет закрыл Антарктиду. «Земли, что могут находиться на юге, никогда не будут исследованы», — сказал он. И ему поверили.
«Я проследовал на юг дальше всех прежних мореплавателей и достиг пределов (разрядка моя. — Н. П.), где человеческие возможности оказываются исчерпанными...» Что говорить: великий мореплаватель! Кук. Но истина дороже.
Дэвид Льюис, капитан 32-футовой яхточки «Айс Бэрд», опровергает Кука. Пройдя из Сиднея по «неистовым шестидесятым» до Антарктического полуострова, Льюис открыл, что борьба с самим собой ничуть не легче борьбы с океаном.
И он победил себя.
Кук покорил «семидесятые», но отступил перед Куком. А «пределом», что обязателен для морей, урезал человека.
Человек — природа, познающая самое себя. Это общеизвестно.
Человек — природа, открывающая себя. Свою безмерность. Безграничность возможностей своих в мире границ и пределов.
Люди — Колумбы, и каждый из них неизмеримо больше Америки.
Можно, Кшиштоф, пройти на яхте Северо-Восточным путем. Дэвид Льюис, что победил Кука, говорит: «Можно!» И кто-нибудь из нас это попробует.
Николай Панченко
