Окончание. Начало в №№ 5—8.
Язон сбросил с себя оцепенение. У него было такое чувство, будто его пропустили через мясорубку; мысли вязли в густом тумане, заполнившем голову; наконец он вспомнил, что у него есть аптечка.
...Рассудок вернулся и привел с собой чувство одиночества. Без еды, без друзей, кругом враждебные силы чужой планеты... В недрах души зародился страх, и Язону стоило большого труда укрощать его.
— Думай, Язон, думай, не поддавайся эмоциям, — сказал он вслух, увещевая самого себя.
Сказал — и не обрадовался, так жалко прозвучал в пустоте его голос. В горле что-то застряло, он откашлялся, сплюнул и увидел кровь. Глядя на красное пятнышко, Язон вдруг ощутил прилив ярости. Как он ненавидел эту свирепую планету и невообразимую тупость живущих на ней людей! Он громко выругался. На этот раз голос его уже не казался жалким. Язон орал, грозил кому-то кулаком. И это, как ни странно, помогло. Гнев вытравил страх и вернул ему здравый смысл.
Совсем не так уж плохо посидеть на земле... Солнце ласково пригревало; и когда он откинулся на спину, то почти забыл о двойном тяготении. Где-то в глубинах сознания возникло старое стертое изречение: «Пока есть жизнь — есть надежда». Банально, ничего не скажешь, но в этих словах кроется зерно истины.
Итак, что у него есть в активе? Он изрядно потрепан, но жив. Ушибы и ссадины не страшные, кости целы. Пистолет в порядке; едва Язон подумал о нем, как он тотчас выскочил из кобуры. Да, пиррянское снаряжение сработанона совесть. Аптечку он уже проверил. Если он сохранит трезвость суждений, будет идти по возможности прямо и сумеет прокормиться плодами здешней земли, есть надежда добраться до города. Какой прием ждет его там — это другой вопрос. Придет — узнает. Сначала надо дойти.
Неистовые порывы ветра забросали его листьями и мусором, потом хлынул ливень. Мокрый, озябший, адски усталый, с трудом переставляя ноги, он брел по планете смерти.
Спустилась ночь, а дождь все лил. Ориентироваться было невозможно — значит, идти дальше бессмысленно. К тому же Язон совсем, выбился из сил. Деревья кругом были такие толстые и скользкие, что он и при обычном тяготении ни на одно не влез бы. Проверял под упавшими стволами, под кустами — всюду одинаково мокро. Под конец Язон свернулся калачиком на земле...
Около полуночи дождь прекратился, и сразу сильно похолодало. Язону приснилось, что он замерзает, к нему подкрадывается смерть, а проснувшись и с трудом открыв глаза, он убедился, что это почти так и есть. Между ветвями сыпал снежок, припорашивая землю, а заодно и Язона. У него все суставы окоченели; и когда он чихнул, грудь пронизала острая боль. Ноющие мышцы жаждали только покоя, но еще теплившийся рассудок приказал встать. Придерживаясь рукой за ствол, чтобы не упасть, он пошел вокруг дерева. Шаг за шагом, круг за кругом... Холод мало-помалу отступал, дрожь унялась. Усталость окутывала его тяжелой серой пеленой, а он все шел и шел с закрытыми глазами, открывая их только тогда, когда падал и надо было вставать.
На рассвете солнце выжгло снеговые тучи. Язон прислонился к дереву и поднял к небу воспаленные глаза. Кругом все было бело, лишь чернела натоптанная им дорожка. Опираясь, спиной о гладкий ствол, Язрн медленно опустился на землю. Всеми клетками он впитывал солнечные лучи. Солнце, едва выйдя из-за горизонта, уже припекало. Одежда быстро высохла, потом ему стало жарко. Очень жарко...
Что-то не в порядке... Что?.. Его самочувствие. Явные признаки пневмонии.
Язон улыбнулся, потом слизнул с губ капельки крови. Право, смешно: он успешно отбивался от пиррянских хищников и ядовитых рептилий, а вот самые крохотные бестии его одолели. Ничего, найдется и на них управа! Он засучил рукав и дрожащими пальцами прижал к руке жерло аптечки. Послышался щелчок, затем сердитое жужжание. Ну конечно. Нет антибиотика, предписанного анализатором. Аппарат нуждается в заправке.
Язон выругался и отшвырнул аптечку; она шлепнулась в лужу и утонула: Конец лекарства, конец аптечки, конец Язона дин-Альта. Одинокий воитель против полчищ планеты смерти... Отважный чужепланетник, ни в чем не уступающий местным жителям... Всего один день без посторонней помощи — и смертный приговор утвержден.
За спиной раздалось свирепое рыканье. Он мгновенно повернулся и выстрелил, бросаясь на землю. И даже не успел осознать происходящего, как уже все было кончено. Пиррянская школа здорово натренировала его подкорковые центры. Глядя на уродливую тварь, которая корчилась в предсмертных судорогах в метре от него, Язон сказал себе, что часы учения не пропали зря.
Он живо поднял голову. И вовремя поднял! Между деревьями крались серые силуэты. Язон уложил двух хищников; остальные, яростно ворча, отступили в лес.
Сидя спиной к дереву. Язон отражал повторные атаки. Подпустит зверье поближе и только тогда открывает огонь. После каждого выстрела, сопровождающегося предсмертным визгом жертвы, все яростнее выли уцелевшие.
Лишь под вечер он истратил последний заряд. Поймав себя на том, что он все чаще промахивается, Язон на этот раз дал зверю подойти совсем близко, потом выстрелил. Чудовище захрипело и испустило дух. Остальные с воем отпрянули; при этом одна тварь подставила бок, и Язон поспешил нажать на спуск.
Последовал негромкий щелчок. Осечка? Он нажал снова — опять щелчок. Магазин был пуст, опустел и патронташ на поясе.
Выходит, конец. Верно ему говорили. Пирр не по его зубам.
Теперь, когда ему не надо было держаться начеку и отстреливаться, болезнь взяла верх. Ему страшно хотелось спать, и он знал, что это будет долгий сон. Слипающимися глазами он смотрел, как подкрадывается зверье. Вожак уже совсем близко... Язон увидел, как его мышцы напряглись для прыжка.
Вожак прыгнул и упал подле Язона. Из клыкастой пасти струилась кровь, в голове сбоку торчал металлический черенок.
Два человека вышли из зарослей. Звери тотчас скрылись; одного появления этих людей было достаточно, чтобы отогнать их.
Корчевщики. Он так спешил добраться до города, что забыл про корчевщиков. Хорошо, что они здесь. Хорошо, что пришли.
Язон провалился в полузабытье. Они куда-то долго двигались... Какие-то крупные животные кругом... Стены, запах дыма, голоса... Но его ничто не волновало и не заботило — он слишком устал.
— Наконец-то, — сказал чей-то голос. — Еще день-другой, и мы закопали бы тебя в землю.
Язон прищурился и узнал Реса. Хотел ответить, но едва открыл рот, как на него напал нестерпимый кашель. Кто-то поднес к его губам чашку, и он проглотил какую-то сладковатую жидкость. Отдохнув немного, он снова попытался заговорить.
— Давно я здесь? — Язон не узнал собственного голоса, так тонко и слабо он прозвучал.
— Восемь дней, — сказал Рес. — Но почему ты не остался около ракеты? Наши люди не теряли времени, они еще до темноты были на месте аварии. Увидели сломанные деревья, увидели след от затонувшей ракеты и сперва подумали, ты погиб. Но тут одна из собак взяла твой след. Ночью в болотах она его опять потеряла. Сколько ни искали, не могли найти. Сам понимаешь — грязь, снег... На следующий день уже хотели вызывать подмогу, когда вдруг услышали стрельбу. Подоспели, насколько я понимаю, в последнюю минуту. К счастью, в отряде был говорун; он приказал диким собакам уходить. Иначе пришлось бы их всех перебить, а это никуда не годится.
— Спасибо, что выручили, — сказал Язон. — Без вас я пропал бы. Воспаление легких — верная смерть в моем тогдашнем состоянии. Выходит, вы ошибались, когда говорили, что от ваших лекарств мало проку. Мне-то они помогли...
Он замялся, глядя на Реса, который хмуро покачал головой.
— В чем дело? — насторожился Язон. — Как же вы меня спасли? Во всяком случае, моя аптечка была пустая.
— Ты умирал, — медленно заговорил Рес. — Мы не могли тебя вылечить. Тут нужен был такой аппарат, какие делают жестянщики. Мы добыли его у водителя транспортера.
— Как добыли? — поразился Язон. — Вы же сами говорили, что горожане не дают вам лекарств. Он ни за что не отдал бы свою аптечку. Только...
Рес кивнул и договорил:
— ...мертвый. Я сам его убил. С превеликим удовольствием.
Слова Реса поразили Язона в самое сердце. Он мысленно перебирал всех тех, кто погиб после того, как он попал на Пирр. Люди умирали, чтобы спасти его, умирали, чтобы он жил, умирали из-за его идей. Он чувствовал себя последним негодяем. Будет ли Краннон последней жертвой или горожане захотят отомстить?
— Вы понимаете, что это значит? — произнес он через силу. — Гибель Краннона окончательно восстановит город против вас. Вы больше ничего от них не получите. Они будут нападать на вас при каждом удобном случае, убивать ваших людей...
— Все это мы знаем! — ответил Рес охрипшим от волнения голосом. — Не подумай, что нам было легко решиться. У нас было что-то вроде соглашения с жестянщиками. Транспортеры с товарами считались неприкосновенными. Ведь это была единственная наша связь с Галактикой, последняя надежда на то, что когда-нибудь все-таки удастся наладить контакт с внешним миром.
— Тем не менее вы разрушили, это звено, чтобы спасти меня. Во имя чего?
— На этот вопрос только ты можешь ответить. Город подвергся сильнейшей атаке, мы видели бреши в стене, в одном месте им пришлось отодвинуть линию обороны. В это время космический корабль находился над океаном и сбрасывал бомбы. Наши люди видели вспышку. Потом корабль пошел обратно, а ты покинул его на маленькой ракете. Они обстреляли ее, но убить тебя им не удалось. И ракета уцелела, мы как раз собираемся поднять ее из болота. Мы понимали, что произошли очень важные события. Тебя нашли живым, но было очевидно, что ты обречен. Может быть, ракету еще можно отремонтировать. Может быть, ты украл ее для нас. Мы не могли дать тебе умереть, хотя бы это и привело к войне с горожанами. Все были за то, что тебя надо спасти любой ценой. Я убил жестянщика, взял аптечку, загнал двух доримов и поспел как раз вовремя. А теперь скажи нам, что произошло? Какой у тебя план? Что он нам даст?
Чувство вины лишило Язона дара речи. В памяти промелькнул эпизод из старинной легенды — про Иону, который загубил космический корабль с людьми, а сам остался жив. Неужели он погубит целый мир? Смеет ли он признаться, что угнал ракету только за тем, чтобы спасти свою жизнь?
Три пиррянина выжидательно наклонились над ним. Язон закрыл глаза, чтобы не видеть их лиц. Как быть? Если он скажет им все как есть, они тут же убьют его — и будут правы. Но ведь если он сейчас умрет, все жертвы окажутся напрасными. А между тем война между планетой и людьми может быть прекращена. Он уже знал бы ответ, если бы не эта проклятая усталость. Решение готово, схоронилось где-то в мозгу и ждет, чтобы его извлекли из тайника.
За стеной послышался топот, потом невнятный крик, но пирряне не обратили внимания на эти звуки; они напряженно ждали, что ответит Язон. А он никак не мог подобрать нужные слова.
В гнетущей тишине громко отдался стук распахнутой двери. На пороге стоял кряжистый человек; его багровое лицо, обрамленное седой бородой, дышало гневом.
— Вы что тут, оглохли все? — рявкнул он. — Всю глотку сорвал, а вы сидите, словно клуши. Выходите! Живо! Землетрясение! Скоро начнется землетрясение!
Все вскочили. На вошедшего обрушился град вопросов. Голос Реса прозвучал громче других:
— Хананас! Сколько у нас времени?
— Сколько времени? Нашел, о чем спрашивать! Уходите, пока живы, это все, что я знаю!
Не тратя времени на дальнейшие разговоры, корчевщики приступили к сборам, и через минуту Язон уже лежал на носилках, укрепленных на спине дорима.
— В чем дело? — спросил он пиррянина, который привязывал его к носилкам.
— Хананас — наш лучший предсказатель по этой части, — ответил тот, затягивая узел.— Он всегда заранее знает, когда ждать землетрясения. Кого успеет предупредить, те уходят. Предсказатели всегда наперед знают — чувствуют, что ли.
Когда они тронулись в путь, уже смеркалось, и красный закат перекликался с пунцовым заревом на севере. Издалека доносился глухой гул. Доримы без понукания пустились валкой рысью. Они прошлепали копытами по мелкому болоту, после чего Хананас резко изменил курс. Причину этого Язон понял немного погодя, когда небо на юге словно взорвалось. Яркая вспышка озарила лес, потом сверху посыпался пепел, по деревьям забарабанили раскаленные камни. Земля шипела там, где они падали, и быть бы лесному пожару, если бы не недавний дождь.
Рядом с маленьким караваном колыхалось что-то большое и черное. Когда они выехали на поляну, Язон присмотрелся и в отраженном свете разглядел косматое чудовище с огромными кривыми рогами.
— Рес... — позвал он.
Рес бросил взгляд на зверя и отвернулся. Чудовище его не то что не испугало — даже не заинтересовало. Присмотревшись, Язон понял — почему.
Животные бежали молча, поэтому они не заметили их раньше. Между деревьями справа и слева мелькали темные силуэты. Несколько минут совсем рядом, мешаясь с одомашненными собаками, бежала стая диких псов. Над головой у всадников проносились жуткие твари. Все живое объединилось в борьбе за жизнь. Путь пересекли жирные животные с изогнутыми клыками, похожие на свиней. Доримы замедлили бег, осторожно ставя ноги, чтобы не затоптать их. Иногда мелкие твари залезали на спину более крупным и какое-то время ехали на них верхом.
Скрипучие носилки немилосердно трясли Язона, и в конце концов он уснул. Ему грезились звери, несущиеся вперед в бесшумном стремительном беге. Откроет глаза, закроет глаза — та же нескончаемая череда животных.
Эта картина таила в себе какой-то глубокий смысл... Но что именно? Язон нахмурился, соображая. Бегущие животные, пиррянские животные...
Вдруг он сел на носилках, сон как рукой сняло.
— Что случилось? — спросил Рес, подъезжая вплотную.
— Ничего, — отозвался Язон. — Нам бы только выбраться. Я теперь знаю, как вашему народу получить то, чего он хочет, и прекратить войну.
В памяти оседали только отдельные фрагменты ночного перехода. Кое-что запечатлелось очень четко — например, громадная, с космический корабль величиной, глыба раскаленного шлака, которая упала в озеро и обдала всадников брызгами горячей воды. А вообще подробности этого бесконечного перехода мало занимали изнуренного болезнью Язона. На рассвете они вышли из опасной зоны, и доримы с рыси перешли на шаг. Как только угроза миновала, звери исчезли, тихо разошлись в разные стороны, все еще соблюдая перемирие.
Но кончилась опасность — кончился и мир; Язон убедился в этом, когда они устроили привал. Вместе с Ресом он направился к зеленому пятачку возле упавшего дерева, однако на мягкой траве под стволом уже лежала дикая собака. При виде людей она вся напряглась; румяный восход высекал красные искры из ее глаз. В трех метрах от зверя Рес остановился и замер. Язон тоже остановился, спрашивая себя, почему корчевщик не берется за оружие и не зовет никого на помощь. Что ж, ему виднее...
Неожиданно собака прыгнула прямо на них. Рес оттолкнул Язона в сторону, так что он упал навзничь, и сам припал к земле, держа в руке длинный нож, который он успел выхватить из ножен. Молниеносный выпад... Собака изогнулась в воздухе, пытаясь схватить нож зубами, но он уже вонзился в ее тело. Она еще была жива, когда упала на землю, но Рес уже сидел на ней верхом. Задрав кверху защищенную пластинами голову, он перерезал собаке горло, потом тщательно вытер нож о ее шкуру и сунул его обратно в ножны.
— Обычно они смирные, — спокойно сказал он, — но эта чем-то была взбудоражена. Должно быть, потеряла стаю.
Как это непохоже на поведение горожан! Рес не стал нападать первым, он до последнего избегал схватки. Рес не упивался победой — напротив, он был огорчен гибелью живого существа.
Правильно. Все стало на свои места. Теперь ему ясно, как начался смертельный поединок Пирра с человеком, и ясно, как его прекратить. Нет, жертвы не были напрасными! Каждая из них приближала его к цели. Осталось сделать последний шаг.
Рес смотрел на Язона; казалось, он думал о том же.
— Выкладывай, — сказал он. — Что ты придумал? Как нам перебить жестянщиков и завоевать свободу?
Язон не стал поправлять: пусть думают, что он на их стороне.
— Собери людей, я объясню. И надо, чтобы Накса непременно был, и другие говоруны.
Люди Реса не заставили себя ждать. Каждый знал, что для спасения инопланетника убит жестянщик и теперь вся надежда на него. Глядя на обращенные к нему лица, Язон думал, как лучше растолковать им, что нужно сделать. Мысль о том, что многие из них погибнут, выполняя его план, сковывала Язона.
— Всем нам хочется, чтобы прекратилась война на Пирре. Есть способ сделать это, но он потребует человеческих жертв. — Он обвел взглядом напряженные лица. — Мы нападем на город и прорвем периметр. Я знаю, как это сделать...
Толпа зашумела. Одни ликовали, предвкушая расправу с исконным врагом. Другие таращились на Язона как на сумасшедшего. Третьи были ошеломлены дерзким замыслом сразиться с вооруженным до зубов врагом в его оплоте. Язон поднял руку.
— Я знаю, это кажется невозможным, — продолжал он. — Но сейчас самое время действовать. Дальше будет только еще хуже.
Город Пирр... жестянщики обойдутся без вашего продовольствия, их концентраты — порядочная дрянь, но прожить можно. А вот вам они постараются отомстить. Вы перестанете получать металл, инструменты, части для электронной аппаратуры. Они будут выслеживать с воздуха и уничтожать ваши фермы. И это только начало... Горожане проигрывают войну против планеты. С каждым годом их остается все меньше, в один прекрасный день последние вымрут. Но сперва — уж я их знаю! — они взорвут корабль, а заодно и всю планету, если сумеют.
— А как мы им можем помешать? — крикнул кто-то.
— Помешаем, если нанесем удар теперь, — ответил Язон. — Я хорошо изучил город, знаю, как устроена оборона. Периметр предназначен для защиты от животных, а мы можем прорваться, если очень постараемся.
— Что толку? — возразил Рес.— Мы прорываем периметр, они отходят, потом собирают все силы и наносят ответный удар. Разве мы устоим против их оружия?
— До этого не дойдет. Их космодром примыкает к периметру, я знаю точно, где стоит корабль. Именно там мы и должны прорваться. Около корабля нет постоянной охраны, и вообще на космодроме мало людей. Мы захватываем корабль. У кого в руках корабль, у того в руках весь Пирр. Мы пригрозим уничтожить корабль, если не будут приняты наши условия. Им придется выбирать — либо самоубийство, либо сотрудничество. Надеюсь, у них хватит ума предпочесть второе.
Секунду царила полная тишина, но тут же загудели голоса, все старались перекричать друг друга, пока Рес не вмешался и не навел порядок.
— Тихо! — крикнул он. — Дайте Язону договорить, потом решайте. Мы еще не слышали, как он предлагает осуществить прорыв.
— Успех моего плана зависит от говорунов, — сказал Язон. — Накса тут?
Он выждал, пока одетый в шкуры корчевщик не протиснулся вперед, и продолжал:
— Слушай, Накса. Вы, говоруны, умеете приказывать доримам и собакам, это я знаю. А как с дикими животными? Можете вы их заставить слушаться вас?
— Диких-то? А что, заставим. Чем больше говорунов, тем больше наша сила. Что захотим, то и будут делать.
— Значит, можно организовать атаку, — возбужденно подытожил Язон. — Вы смогли бы собрать всех говорунов в одном месте, в противоположном конце от космодрома, и натравить животных на город? Заставить их атаковать периметр?
— Сможем ли мы? — Идея Язона явно привела Наксу в восторг. — Да мы отовсюду зверей сгоним, такой штурм устроим, какого они еще не видели!
— Значит, решено. Вы, говоруны, организуете штурм периметра в дальнем конце. Только сами не показывайтесь, чтобы охрана не догадалась. Я видел, как они действуют. При сильной атаке вызывают подмогу из города и снимают часть людей с других участков периметра. В разгар битвы, когда все их силы будут связаны, я поведу отряд на прорыв и захвачу корабль. Вот такой у меня план, и я уверен, что у нас все получится.
Кончив говорить, Язон в изнеможении опустился на траву.
Когда бурное обсуждение кончилось и все разошлись, Рес подошел к Язону.
— Ну так, в принципе все решено, — сказал он. — Никто не возражал. Теперь гонцы оповестят говорунов — ведь это наша ударная сила; чем больше мы их соберем, тем лучше. Вызывать их по визифону не стоит — кто поручится, что жестянщики не перехватывают наши передачи? Нам нужно пять дней, чтобы все подготовить.
— Да и мне нужно не меньше пяти дней, чтобы хоть сколько-нибудь восстановить силы, — ответил Язон.
— Ну и ну!.. — прошептал Язон. — Я ведь никогда не видел периметр снаружи. Уродство — другого слова не подберешь.
Он лежал на бугре рядом с Ресом и смотрел из-за кустов вниз на периметр. Несмотря на полуденный зной, оба были закутаны в шкуры, ноги защищены толстыми крагами, руки — кожаными рукавицами. От жары и двойного тяготения у Язона кружилась голова.
Впереди, за выжженной полосой, тянулся периметр. Глухая стена, неодинаковая по высоте, неоднородная по материалу. Невозможно сказать, какой она была первоначально. Атаки, атаки, атаки долбили, подрывали, разрушали ее. Горожане наспех ремонтировали стену, лепили заплаты. Грубая каменная кладка рассыпалась, на ее месте появлялись деревянные клетки, а к ним примыкали сваренные по шву стальные плиты. Но и металл не мог устоять — свидетельством тому было рваное отверстие, через которое сыпался песок из лопнувших мешков. Поверхность стены опутывали сигнальные провода и проволока электрической защиты. Тут и там над парапетом торчали стволы огнеметов, сжигавших все живое, что приближалось к основанию стены.
— Эти штуки... — выдавил Рес. — Видишь, вон та как раз прикрывает участок, где ты задумал прорваться.
— Не беспокойся, все будет в порядке, — заверил его Язон. — Хоть и кажется, что они бьют беспорядочно, но это не так. Промежутки между залпами разные, но эта хитрость рассчитана на зверей, а не на человека. Да ты сам убедись. Залп следует через каждые две, четыре, три и одну минуту;
Они отползли обратно в яму, где их ждал Накса и другие. Всего тридцать человек, а для такого задания как раз и требовался небольшой, подвижной отряд. Их главное оружие — внезапность. Без нее арбалеты корчевщиков и десяти секунд не устоят против огневой мощи города.
В толстых шкурах всем было жарко, и кое-кто развязал одежду, чтобы немного остыть.
— Завяжитесь! — скомандовал Язон. — Вы еще не бывали так близко к периметру и не представляете себе, что там творится. Я знаю, Накса не подпустит крупных животных, а с мелкими тварями все вы справляетесь. Тут другая опасность. Каждая колючка отравлена, каждая травинка оканчивается смертоносным шипом. Насекомых тоже берегитесь. И когда пойдем вперед, дышите только через мокрую тряпку.
— Он прав, — пробурчал Накса. — Я так ни разу не был близко. Под стеной смерть, сплошная смерть. Делайте, как он велит.
Снова потянулось томительное ожидание. Они острили и без того острые арбалетные стрелы и поглядывали на медленно ползущее по небу солнце. Один Накса не тяготился ожиданием. Он сидел, глаза где-то далеко, и слушал внутренним слухом, что происходит в джунглях.
— Идут, — сказал он наконец. — Никогда еще такой прорвы не слышал. Все звери, со всего края, отсюда до самых гор, мчатся к городу, только вой стоит.
Язон и сам кое-что улавливал: атмосферу напряжения, страшную волну ненависти и ярости. Он знал, все получится, если только удастся сосредоточить атаку на узком фронте. Говоруны не сомневались в успехе. Еще на рассвете тонкая цепочка косматых людей в шкурах, охватив подковой пиррянских животных, мысленными командами погнала их на город.
— Пошли на штурм! — вдруг сказал Накса.
Все встали, глядя в сторону города. Язон физически ощутил, что Накса прав. А тут еще издалека донеслись выстрелы и мощные взрывы, над деревьями поднимались струйки дыма.
— Займем исходную позицию,— сказал Язон.
Лес кругом был словно пропитан концентратом ненависти. Полуодушевленные растения извивались и корчились, воздух наполнился тучами крылатой мелюзги. Накса, весь в поту, бормоча что-то, отводил в сторону катящуюся на них волну животных. Отряд потерял четверых, пока добирался до выжженной полосы. Одного ужалило какое-то насекомое, и хотя Язон вовремя подоспел с аптечкой, раненый все равно чувствовал себя так скверно, что вынужден был ползти обратно. А трое погибли, их распухшие, скорченные тела остались лежать на земле.
— Голова уже болит держать их, — проворчал Накса. — Когда пойдем на стену?
— Рано еще, — ответил Рес. — Мы ждем сигнала.
Один из корчевщиков нес радиостанцию. Осторожно поставив ее на землю, он забросил антенну на дерево. Рация была экранирована так, чтобы никакие импульсы не выдали их присутствия. Включили приемник, но в динамике только потрескивали разряды.
— Можно было заранее рассчитать время... — заговорил Pec.
— Нет, — возразил Язон. — Тут важна точность. Мы должны пойти на прорыв в самый разгар штурма, будет больше шансов на успех.
В динамике зашипела несущая частота. Чей-то голос произнес короткую фразу и выключился.
— Принесите три мешка муки.
— Пошли! — Рес рванулся вперед.
— Постой. — Язон поймал его за руку. — Не забывай про огнемет. Он даст залп через... Есть!
Фонтан огня пролился на землю и погас.
— Четыре минуты до следующего, мы угадали в самый большой интервал!
Они побежали по мягкой земле, перепрыгивая через обугленные кости и ржавый металл. Двое корчевщиков подхватили Язона под руки и понесли его. Это не было предусмотрено, но помогло выиграть несколько драгоценных секунд. У стены они опустили его. Язон вытащил мину, которую сделал из патронов убитого Краннона. Операция была многократно отрепетирована, и теперь все шло как по маслу.
Язон выбрал для прорыва участок со стальными плитами. Они лучше всего противостояли пиррянским организмам, это позволяло надеяться, что насыпь за ними не такая мощная, как в других местах. Если он просчитался — им всем конец.
Бежавшие впереди уже прилепили к стене комья клейкой смолы. Язон вдавил в нее патроны, расположив их прямоугольником в рост человека. В это же время другие члены отряда размотали детонирующий шнур. Штурмовая группа рассыпалась вдоль стены. Язон доковылял до электродетонатора, упал на него и нажал рычаг.
Оглушительный взрыв сотряс стену и выбросил язык красного пламени. Рес первым подскочил к пробоинам и принялся дергать руками еще дымящийся металл. Подоспели остальные и дружно отогнули зазубренные края. Брешь заволокло дымом, ничего не было видно. Язон нырнул в нее, покатился по валунам и врезался во что-то твердое. Протерев глаза, он осмотрелся по сторонам. Он был в городе.
Остальные тоже ворвались в брешь. На бегу они подхватили Язона на руки.
Навстречу им из-за угла выскочил человек. При виде нападающих он метнулся к подворотне. Но нападающие тоже были пирряне, и он повалился на спину, пронзенный тремя стрелами. Не останавливаясь, они бежали дальше между низкими складскими зданиями туда, где высился корабль.
И тут они увидели, как наружный люк медленно закрывается. Кто-то опередил их. Град стрел забарабанил по люку — да что толку.
— Вперед! — крикнул Язон.— Живей под корпус, пока он не открыл огонь.
Трое из отряда не успели добежать до укрытия. Все остальные уже стояли под кораблем, когда его пушки заговорили.
Троих накрыло шквалом огня и разнесло на молекулы. Прорвавшийся в корабль пиррянин нажал сразу все гашетки, чтобы отразить атаку и предупредить своих. Сейчас он стоит у визифона и вызывает подмогу.
Язон дотянулся до люка и попробовал, его открыть, но он был заперт изнутри. Кто-то оттолкнул Язона и дернул рукоятку. Она обломилась, люк не поддался.
Пушки смолкли, и грохот прекратился.
— Вы взяли пистолет у убитого? — спросил Язон. — С пистолетом можно в два счета открыть люк.
— Нет, — отозвался Рес. — Некогда было.
Он еще не договорил, как два корчевщика сорвались с места и побежали к складам. Тотчас загрохотали пушки. Очередь поразила одного смельчака, но второй успел добежать до зданий, прежде чем стрелок изменил прицел.
Вскоре он снова появился из-за дома и швырнул пистолет товарищам, но сам уже не сумел укрыться и был сражен снарядами.
Пистолет докатился по бетону почти до самых ног Язона. Он приставил дуло к замку и выстрелил; в эту секунду за домами завыли турбины стремительно приближающихся транспортеров. Люк скрипнул и медленно открылся. Весь отряд был внутри корабля еще до того, как показался первый транспортер. Накса остался с пистолетом у люка; Язон повел остальных к пилотской кабине.
Он объяснил, как туда добираться, и когда подоспел сам, все уже было кончено, горожанин стал похож на подушечку для булавок. Один из корчевщиков, немного разбиравшийся в технике, нашел гашетки и открыл такой яростный огонь, что транспортерам пришлось отступить.
— Свяжитесь по радио с говорунами и скажите им, что можно прекращать атаку.
Отдав это распоряжение, Язон подошел к визифону и включил его. С экрана на него глядел потрясенный Керк.
— Ты! — Керк произнес это словно ругательство.
— Ага, я, — ответил Язон, рассматривая рычаги и кнопки на пульте. — Выслушай меня, Керк... И учти: как я скажу, так и будет. Я, возможно, не знаю, как управлять космическим кораблем, но взорвать его я сумею. Тебе слышен этот звук?
Он щелкнул тумблером, и где-то в недрах корабля загудел насос.
— Это насос основного горючего. Если я оставлю его включенным, он в два счета наполнит топливом камеру сгорания. Накачаю побольше, чтобы потекло через дюзы. А потом нажму пусковую кнопку... Угадай, что тогда будет с вашим единственным космическим кораблем? Я не спрашиваю, что будет со мной, тебе на это наплевать. Но корабль нужен вам как воздух.
В кабине царило безмолвие. Люди, захватившие корабль, смотрели на Язона. Тишину нарушил скрипучий голос Керка:
— Что тебе надо, Язон? Что ты задумал? Зачем привел этих животных? — От ярости у него перехватило горло.
— Попридержи язык. Керк, — строго сказал Язон. — Люди, о которых ты говоришь, владеют единственным на Пирре космическим кораблем. Если ты хочешь, чтобы они поделились с тобой, научись вежливо разговаривать. А теперь немедленно иди сюда. Да захвати с собой Бруччо и Мету.
Язон посмотрел на багровое, отекшее лицо седого пиррянина и вдруг ощутил что-то похожее на жалость.
— Да не горюй ты так, это не конец света. А скорее начало. Да, вот еще: не выключай этот канал. Пусти изображение на все экраны в городе, чтобы каждый видел, что тут будет происходить. И пусть запишут, чтобы можно было повторить.
Керк хотел было что-то ответить, но раздумал и исчез с экрана. Однако визифон остался включенным. На всех экранах города был виден главный отсек космического корабля.
Бой был окончен. Он окончился так быстро, что они еще не успели как следует это осознать. Рес пощупал рукой поблескивающий металлом пульт управления, убеждаясь, что ему это не чудится. Остальные бродили по отсеку, заглядывали в перископы, увлеченно рассматривали диковинную аппаратуру.
Язон еле держался на ногах, но не показывал виду. Открыв пилотскую аптечку, он нашел стимулирующее средство. Три золотистые пилюльки прогнали усталость и развеяли туман в голове.
— Внимание! — крикнул он. — Борьба еще не окончена. Они постараются отбить корабль, так что мы должны быть наготове. Пусть кто-нибудь из ваших техников хорошенько изучит все пульты и отыщет кнопки от люков. Все люки до одного должны быть надежно закрыты. Включите видеодатчики на круговой обзор, чтобы никто не мог подойти к кораблю. И не мешало бы тщательно осмотреть отсек за отсеком — вдруг мы не одни.
Каждому нашлось дело, и люди сразу оживились. Рес распределил обязанности. Язон остался стоять около пульта, поближе к тумблеру топливного насоса. Да, борьба еще не кончилась...
— Транспортер! — крикнул Рес. — Ползет потихоньку.
— Рвануть его? — спросил член отряда, дежуривший у гашеток.
— Погоди, посмотрим, кто это, — сказал Язон. — Если те, которых я вызвал, пусть проезжают.
Стрелок следил в прицел за приближающимся транспортером. Водитель... три пассажира... Язон подождал, пока не развеялись последние сомнения.
— Это они, — сказал он. — Стань около люка, Рес, впускай их по одному и сразу отбирай пистолеты. И все остальное снаряжение тоже. Любая штука может оказаться оружием, особенно внимательно осмотрите Бруччо — худой такой, лицо как топор, — чтобы у него ничего не осталось. Он у них специалист по оружию и технике выживания. Водителя тоже захватите, остальным горожанам незачем знать, в каком состоянии наша оборона.
Язон сидел как на иголках. Его рука лежала рядом с тумблером. Он знал, что никогда его не включит, но другие не должны об этом подозревать.
Послышался топот, приглушенная брань, и в отсек втолкнули обезоруженных парламентеров. При виде их свирепых лиц Язон невольно сжал кулаки.
— Пусть встанут около стенки, — сказал он Ресу. — И не спускайте с них глаз. Арбалетчикам быть наготове.
Он смотрел на людей, которые когда-то были его друзьями, а теперь задыхались от ненависти к нему: Мета, Керк, Бруччо. Водителем оказался Скоп, тот самый, которого Керк приставлял к нему охранником.
— Слушайте внимательно, — заговорил, наконец, Язон. — Потому что от этого зависит ваша жизнь. Стойте у стены и не пытайтесь приблизиться ко мне даже на дюйм. Кто не подчинится, будет убит на месте. Будь я один, вы, конечно, помешали бы мне нажать на тумблер. Но я не один. У вас рефлексы и мышцы настоящих пиррян, но и у арбалетчиков не хуже. Так что лучше не рискуйте. Все равно ничего не выйдет, кроме самоубийства. Я говорю это вам для вашего же блага. Чтобы можно было разговаривать спокойно, без риска, что кто-нибудь из вас сорвется и будет убит. У вас нет другого выхода. Вам придется выслушать все, что я скажу. Вам отсюда не уйти, и убить меня не удастся. Война окончена.
— Все потеряно... Это ты виноват, ты, предатель! — прохрипела Мета.
— И то и другое неверно, — мягко возразил Язон. — Я не предатель. Я соблюдаю верность всем людям этой планеты, живут ли они внутри периметра или за его пределами. Вы не сможете сказать, что я кому-то отдавал предпочтение. И кроме того, вы ничего не потеряли. Если хотите знать, выиграли вы. Война с планетой выиграна вами. Потрудитесь только дослушать меня до конца.
Он повернулся к Ресу, который недовольно нахмурился.
— И ваши люди, Рес, тоже выиграли, поверьте мне. Это конец войны с городом, у вас будут лекарства, будет контакт с внешним миром — все, о чем вы мечтали.
— Ты сулишь райскую жизнь обеим сторонам, — сказал Рес. — Трудновато будет осуществить такое обещание.
— Ты попал в самую точку, — сказал Язон. — Проблема будет решена так, чтобы никто не остался внакладе. Мир между городом и фермами, конец вашей бессмысленной войне. Мир между людьми и пиррянскими организмами — ведь с этого конфликта все пошло.
— Он рехнулся, — сказал Керк.
— Возможно. Выслушайте, потом судите. Начну с истории, потому что корни проблемы и ее разрешение связаны с прошлым. Когда поселенцы триста лет назад высадились на Пирре, они не заметили одной очень важной черты, которая отличает Пирр от всех других планет Галактики. И трудно их корить, у них и без того хватало забот. Все, кроме разве тяготения, было для них непривычно, все непохоже на искусственный климат индустриальной планеты, с которой они прилетели. Штормы, вулканы, наводнения, землетрясения — от всего этого не мудрено и свихнуться. Наверно, со многими так и случилось. Еще им без конца досаждали звери и насекомые, такие непохожие на безобидную фауну в заповедниках, к которой они привыкли. Бьюсь об заклад, им было невдомек, что пиррянские животные к тому же наделены телепатическими свойствами.
— Опять этот вздор! — рявкнул Боуччо. — Даже если они телепаты, это ровным счетом ничего не значит. Ты почти убедил меня своей теорией о том, что атаки на город направляются телепатически, но твой катастрофический провал показал, чего стоит эта теория.
— Согласен, — ответил Язон.— Я ошибался, когда думал, что атаки на город направляются телепатическими импульсами извне. Тогда мне эта гипотеза казалась вполне логичной и обоснованной. Верно экспедиция на остров кончилась катастрофическим провалом, да только вы забываете, что ваше решение было прямо противоположным тому, что я предлагал. Пойди я в пещеру, обошлось бы без жертв. Думаю, мне удалось бы выяснить, что эти шевелящиеся растения — специфические организмы с необычайно высоким телепатическим потенциалом. Просто они особенно сильно отражали импульсы, которые питали атаки на город. А я все перепутал, думал, что они раздувают войну. Теперь они все уничтожены, и точного ответа мы не получим. Но в одном их гибель помогла. Она показала, где надо искать подлинных виновников войны, кто на самом деле направляет и вдохновляет атаки против города.
— Кто? — выдохнул Керк.
— Да вы сами, кто же еще, — ответил Язон. — Конечно, не только вы четверо, а все жители города. Я готов допустить, что война вам не по душе. И тем не менее вы ее зачинщики, вашими стараниями она продолжается.
Он с трудом удержался от улыбки, глядя на их ошарашенные лица. Лучше поспешить с объяснением, а то, чего доброго, собственные союзники тоже сочтут, что он помешался.
— Сейчас вы поймете. Я уже сказал, что пиррянские организмы наделены телепатическими свойствами. Это относится ко всем — к насекомым, к растениям, к животным. Когда-то в разгар буйного прошлого Пирра это качество помогло телепатическим мутациям устоять в борьбе за существование. Другие виды вымирали, а они уцелели. Я уверен, что под конец они даже сотрудничали, сообща вытеснили последних представителей другой породы. Сотрудничество — вот девиз для Пирра. Соперничая между собой, они вместе давали отпор всему, что угрожало их племени. Какое-нибудь стихийное бедствие, потоп — они в полном согласии спасаются бегством. Что-то в этом роде можно наблюдать на любой планете, где бывают лесные пожары. Но здесь особенно суровые условия, и взаимопомощь достигла очень высокого уровня. Возможно, некоторые организмы даже наделены даром предчувствовать близкую катастрофу. Вроде того, как некоторые из вас предсказывают землетрясение. Благодаря предупреждению крупные животные уходили от беды. А самым мелким видам помогали уцелеть особые семена, или шипы, или яйца, которые переносились в безопасное место либо с ветром, либо с мехом больших зверей. Да-да, так и было, я уверен, я же сам видел такое бегство, когда мы уходили от землетрясения.
— Ладно, допустим, что все было так! — крикнул Бруччо. — Но при чем дут мы? Хорошо, все животные убегают вместе — какое отношение это имеет к войне?
— Они не только вместе убегают, — сказал Язон. — Они сотрудничают, чтобы противостоять стихийным бедствиям. Я не сомневаюсь, мы еще услышим восторги экологов, когда они начнут изучать сложный механизм приспособления, который срабатывает здесь, когда надвигается гроза, или половодье, или пожар, или еще какая-нибудь беда. Но нас сейчас интересует одна реакция. А именно та, которая направлена против горожан. Вы еще не догадались? Пиррянские организмы воспринимают вас как стихийное бедствие! Вряд ли удастся выяснить, как это началось. Хотя в дневнике, который я нашел, в записях о первых днях освоения планеты есть ключ к разгадке. Там говорится, что во время лесного пожара колонисты встретились с какими-то новыми видами. Точнее, животные были те же, что прежде, только они вели себя иначе. Как, по-вашему, могли реагировать на лесной пожар люди, которые прежде жили в условиях, можно сказать, тепличной цивилизации? Они, конечно, перепугались насмерть. Если лагерь находился на пути огня, животные, естественно, бежали через него. А люди, так же естественно, обстреляли их. И сразу же поставили себя в ряд стихийных бедствий. Мало ли в каком обличье выступает катастрофа. Скажем, в обличье двуногих с пистолетами. Пиррянские животные нападают на людей, люди убивают животных, начинается война. Уцелевшие продолжали атаки и по-своему оповестили все организмы планеты о том, что происходит. Здешняя радиоактивность способствует всевозможным мутациям. Дальше в борьбе за существование сохранялись прежде всего те организмы, которые были опасны для человека. Я не удивлюсь, если телепатический потенциал тоже поощряет мутации. Уж очень специализированы некоторые, наиболее опасные виды, не могут они быть просто плодом естественной эволюции за триста-четыреста лет. Поселенцы, понятно, давали отпор, оттого их и дальше воспринимали как стихийное бедствие. Они все время совершенствовали свое оружие, но проку от этого, как вам известно. не было никакого. Вы, горожане, унаследовали их ненависть к Пирру. Вы все воюете, и все ближе ваш полный разгром. Разве можете вы победить, когда против вас биологические ресурсы целой планеты, которая каждый раз, можно сказать, перерождается для противоборства?
Стало очень тихо. Керк и Мета побледнели, потрясенные словами Язона. Бруччо что-то бормотал себе под нос и загибал палец за пальцем, подыскивая контраргументы. Что до Скопа, то он оставил без внимания всю эту галиматью, которой он не мог или не хотел понять. Представься ему малейшая возможность, он бы тут же пришиб Язона.
Первым заговорил Рес. Он быстрее подвел итог.
— Не сходится, — сказал он. — А как же мы? Мы ведь живем среди пиррянской природы без периметров и пистолетов. Почему на нас никто не нападает? Мы такие же люди, у нас с жестянщиками одни предки.
— Вас не трогают, потому что не ставят вас в ряд со стихийными бедствиями, — отвечал Язон. — Животные могут жить на склонах дремлющего вулкана, между ними будет идти обычная конкуренция. Но придет время спасаться от извержения, и они вместе обратятся в бегство. Извержение делает вулкан стихийным бедствием. Теперь берем человека. Будет ли местная фауна воспринимать его просто как живое существо или как стихийное бедствие, зависит от его мышления. Есть просто гора, а есть вулкан. Люди города излучают подозрительность и вражду. Убивать, думать об убийстве, подготавливать убийство — для них норма и удовольствие. И тут как бы идет естественный отбор, понимаете? Ведь в городе именно это свойство лучше помогает выживанию. Живущие вне города мыслят иначе. Когда кому-то из них лично что-то угрожает, он борется за жизнь, как и всякое существо. А перед лицом общей угрозы они во имя выживания сотрудничают с окружающими их животными, подчиняются закону, которым горожане пренебрегают.
— Но как же разделились эти две группы, с чего все началось? — спросил Рес.
— Разве теперь узнаешь?.. Мне думается, ваши люди с самого начала были фермерами, многие обладали телепатическим даром. И во время стихийного бедствия, от которого все пошло, находились в другом месте. По пиррянским меркам они вели себя правильно и благополучно выжили. Дальше пошли разногласия с жителями города, которые считали убийство единственным решением. Как бы то ни было, очевидно, что еще в давние времена возникли две общины. А потом они и вовсе изолировались, если не считать выгодной для обеих сторон меновой торговли.
— Все равно не могу поверить, — пробурчал Керк. — Как ни похоже это на неумолимую истину, не могу согласиться. Тут должно быть какое-то другое объяснение.
Язон медленно покачал головой.
— Другого объяснения нет и быть не может. Другие мы сами исключили, ты забыл? Я очень хорошо тебя понимаю, ведь это опровергает все, что ты привык считать истиной, что для тебя равносильно закону природы. Допустим, я начну доказывать тебе, что тяготения в привычном для тебя понимании нет, а есть сила, которой можно до какой-то степени управлять, если знать способ. Ты, само собой, скажешь, что тебе мало слов, подавай доказательство. Пусть, мол, кто-нибудь пройдется по воздуху, а? Между прочим...
Язон повернулся к Наксе.
— Ты не чуешь, около корабля есть сейчас какие-нибудь животные? Не привычные вам, а мутанты, из той свирепой породы, которая только вокруг города водится?
— Их тут тьма-тьмущая, — ответил Накса. — Так и ищут, кого порешить.
— А ты не можешь поймать одного? Но только чтобы он тебя не убил.
Накса презрительно фыркнул.
— Еще не родился зверь, который стал бы мне вред творить, — сказал он, идя к выходу.
Ожидая Наксу, все погрузились в размышление. Язону нечего было добавить к тому, что он уже сказал. Осталось провести один опыт — может, факты их убедят, потом пусть каждый сам решает.
Говорун скоро вернулся с шипокрылом на ременном поводке. Плененный зверь метался в воздухе и издавал пронзительный писк.
— Стань посередине, подальше от всех, — попросил Язон. — Ты можешь заставить его сесть на что-нибудь?
— Да хоть на мою руку. — Накса дернул шипокрыла и подставил ему рукавицу. — Вот так я его поймал.
— Кто-нибудь сомневается, что это настоящий шипокрыл? — сказал Язон. — Все должны быть уверены, что тут нет подвоха, мне это очень важно.
— Настоящий, — подтвердил Бруччо. — Я слышу запах яда.
Он показал на когти по краям крыльев, потом на пятна на рукавице.
— Если разъест рукавицу, этому человеку крышка.
— Итак, шипокрыл настоящий, — заключил Язон. — Смертельно ядовитый, как и все шипокрылы; и для подтверждения моей гипотезы достаточно, чтобы кто-нибудь из вас, горожан, подошел и прикоснулся к нему, как Накса это делает.
Все четверо невольно отпрянули. Для них шипокрыл олицетворял смерть. Так было, так есть, и так будет. Законы природы нерушимы.
— Мы... не можем, — ответила за всех Мета. — Этот человек живет в джунглях, он сам все равно как зверь, вот и научился ладить с ними. Но чтобы мы...
Язон перебил Мету, не дожидаясь, когда до говоруна дойдет оскорбительный смысл ее слов:
— Да, и вы тоже можете. В этом вся суть. Не питайте к этому зверю ненависти и не ждите непременной атаки — и он не нападет. Вообразите, что это какая-нибудь безобидная тварь с другой планеты.
— Не могу! — крикнула Мета. — Это шипокрыл!
Пока они говорили, Бруччо медленно двинулся вперед, пристально глядя на зверя, сидящего на рукавице. Язон сделал знак арбалетчикам, чтобы не стреляли, Бруччо остановился на безопасном расстоянии от шипокрыла, не сводя с него глаз. Шипокрыл расправил свои кожистые крылья и зашипел. На кончике каждого когтя выступили капли яда. В отсеке царила мертвая тишина.
Бруччо осторожно поднял руку. Подержал ладонь над шипокрылом. Потом слегка коснулся его головы и сразу опустил руку. Зверь сидел смирно, только чуть вздрогнул.
Все, кто следил затаив дыхание за этой сценой, облегченно вздохнули.
— Как ты это сделал? — глухо спросила Мета.
— А? Что?.. — Бруччо явно сам был поражен случившимся.— А, ну да, как я к нему прикоснулся... Очень просто. Я представил себе, что это макет с нашего тренажера, безобидная подделка. И больше ни о чем не думал, вот и получилось.
Он посмотрел на свою руку, потом на шипокрыла.
— Но ведь это не макет, — продолжал он задумчиво. — Это настоящий зверь. Смертельно ядовитый. Инопланетник прав. Прав от начала до конца.
Глядя на Бруччо, Керк токе решился. Он шел, как на казнь, еле переставляя ноги, с каменным лицом, по которому катились струйки пота. Но ему удалось настроиться на нужный лад, не думать о шипокрыле как о враге, и он тоже коснулся зверя без каких-либо последствий для себя.
За ним и Мета сделала попытку, но не сумела одолеть ужас, который охватил ее, когда она приблизилась к шипокрылу.
— Я изо всех сил стараюсь... — произнесла она. — Я уже верю тебе... Нет, все равно не могу.
Скоп, когда все повернулись к нему, закричал, что это сплошной обман, потом бросился на арбалетчиков, и его оглушили ударом приклада.
Но пирряне уже прозрели.
— Что же будет теперь? — спросила Мета.
В ее голосе звучала тревога, которую разделяли не только все собравшиеся в отсеке, но и тысячи пиррян, смотрящих в эту минуту на экраны своих визифонов.
— Что будет теперь?
Они глядели на Язона и ждали ответа. Ждали горожане. Ждали арбалетчики, опустив свое оружие. Распри на время были забыты. Этот инопланетник внес смятение в привычный старый мир, все перевернул, и они как бы очутились в новом, неведомом мире, перед лицом необычных проблем.
— Погодите. — Он поднял руку. — Я не врачеватель социальных недугов. Куда мне думать над тем, как исцелить эту планету силачей и снайперов. Я и без того только чудом дотянул до сегодняшнего дня, а по закону вероятностей мне уже раз десять полагалось быть убитым.
— Хоть это и верно, Язон, — сказала Мета, — но, кроме тебя, некому нас выручить. Как ты все-таки мыслишь себе наше будущее?
Внезапная усталость заставила Язона сесть в пилотское кресло. Он обвел взглядом обступивших его пиррян. Лица вроде бы искренние. И никто не обратил внимания, что он уже давно убрал руку с тумблера топливного насоса. Междоусобицы забыты, во всяком случае, на время.
— Хорошо, я скажу. Я много размышлял в эти дни, пытался найти ответ. И первое, до чего додумался, — это то, что идеальное решение, которое подсказывает логика, тут не годится. Да-да, боюсь, что из древней мечты о мирном соседстве льва и ягненка ничего не выйдет, кроме приятного завтрака для льва. Казалось бы, теперь, когда вы знаете причину, разумно было бы снести периметр и зажить всем вместе в мире и согласии. Но вдруг одному придет на ум, что корчевщики неопрятные, другому — что жестянщики безмозглые, глядишь, и готов свеженький покойник. И пошли крошить друг друга, а кто возьмет верх, тех сожрут животные, которые заполнят незащищенный город.
Слова Язона вернули пиррян к действительности, и они сразу насторожились. Арбалетчики подняли свое оружие, а пленники отступили к стене и насупились.
— Вот-вот, я это самое и подразумевал, — сказал Язон. — Ненадолго вас хватило, верно?
По лицам пиррян было видно, как им неловко, что они поддались безотчетному порыву.
— Чтобы придумать что-нибудь путное на будущее, — продолжал он, — надо учитывать инерцию. Во-первых, инерцию мышления. Истина в вашем представлении — это еще не истина на деле. В религиях примитивных миров научными фактами и не пахнет, хотя они и объясняют все на свете. Дикарь не сомневается в своей правоте потому, что верит. Мнимая логика строит замкнутый круг, на который не дозволено покушаться. Это и есть инерция мышления. Когда рассуждают по принципу: «Что всегда было, то всегда будет», — и упорно не желают бросить старую колею. Но инерция мышления не единственный барьер на вашем пути, есть еще один вид инерции. Кто-то из вас согласился с моими рассуждениями и даже готов перестроиться. А как остальные?
Как те, которые не желают размышлять, предпочитают жить по старинке, подчиняться не рассудку, а рефлексам? Они будут тормозить любое ваше начинание.
— Выходит, все напрасно, наш мир обречен? — спросил Рес.
— Я этого не сказал. Мне только хотелось показать, что ваши проблемы не решишь одним поворотом некоего мозгового переключателя. Лично я представляю себе три пути; и очень может быть, что развитие пойдет сразу по всем трем. Первый и наилучший путь—воссоединение городских и сельских пиррян. У тех и других есть пробелы, те и другие могут чем-то поделиться. Возьмем горожан, у вас наука и контакт с Галактикой. И кроме того, взаимоистребительная война с природой. А ваши двоюродные братья в джунглях живут в мире с планетой, но они лишены благ, которые дает наука, нет контакта с другими культурами. Вам следует объединиться и пожинать плоды сотрудничества. Для этого надо похоронить обоюдную ненависть, основанную на предрассудках. Но это можно сделать только вдали от города, где все пропитано войной. Идите добровольно к жителям леса, чтобы поделиться с ними знаниями. Вам никто не причинит зла. А они научат вас жить в ладу с Пирром.
— А с городом что будет? — спросил Керк.
— Город останется. И, скорее всего, не изменится. Пока будет идти расселение по планете, вам придется сохранять и периметр, и другие средства защиты, чтобы уцелеть. Найдутся люди, которых вы не сможете переубедить, которые там останутся и будут воевать до смерти.
Они молчали, пытаясь представить себе будущее. Скоп по-прежнему лежал на полу без движения, только постанывал.
— Ну а третий путь? — наконец заговорила Мета.
— Третий? — улыбнулся Язон.— Я хочу построить космический корабль, все свои деньги потрачу. Потом наберу здесь, на Пирре, добровольцев.
— Для чего? — недоуменно спросила Мета.
— Понимаешь, после всего, что я тут пережил, мне невозможно возвращаться к старому занятию. При моих нынешних деньгах это была бы пустая трата времени. А главное — я бы умер от тоски. Уж таков ваш Пирр — после него, если жив останешься, не потянет в тихое место. Вот я и задумал осваивать новые миры. Ведь есть тысячи планет, где люди рады бы обосноваться, да условия слишком тяжелые для обычных переселенцев. А пирряне такую подготовку прошли — им любая планета нипочем! Как, нравится вам такая идея?
Прежде чем кто-либо успел ответить, Язон вдруг ощутил дикую боль в горле. Очнувшись, Скоп вскочил с пола и стиснул шею Язона двумя руками. Арбалетчики не решались стрелять, боясь попасть в Язона.
— Керк! Мета! — рычал Скоп.— Хватайте пистолеты! Открывайте люки! Наши люди поддержат нас, мы перебьем проклятых корчевщиков, уничтожим этих лжецов!
Язон силился разжать душившие его пальцы, но это было все равно, что дергать стальные прутья. У него померкло в глазах, в ушах стучало, он не мог вымолвить ни слова. Все кончено, он проиграл... Сейчас здесь начнется побоище, и Пирр так и останется планетой смерти для людей...
Мета бросилась вперед, словно отпущенная пружина, и в ту же секунду тренькнули арбалеты. Одна стрела попала ей в ногу, другая пронзила навылет руку, но они не смогли ее остановить, и Мета, пролетев через весь отсек, очутилась рядом с теряющим сознание инопланетником, которого душил ее товарищ.
Замахнувшись здоровой рукой, она изо всех сил ударила Скопа ребром ладони по бицепсу. Его рука непроизвольно дернулась, и пальцы выпустили горло Язона.
— Что ты делаешь! — крикнул ошарашенный Скоп раненой девушке, которая навалилась на него.
Он оттолкнул ее, все еще держа Язона другой рукой. Тогда она, не произнеся ни слова, тем же жестоким приемом врезала ему по шее. Скоп захрипел, отпустил Язона и упал на пол, корчась от боли.
Язон видел все это точно в тумане.
С трудом поднявшись на ноги, Скоп обратил искаженное болью лицо к Керку и Бруччо.
— Уймись! — приказал Керк.
Скоп издал звук, похожий на рычание, и метнулся к оружию, сложенному в другом конце отсека. Но арбалеты пропели похоронную мелодию, и рука, которая дотянулась до пистолета, была уже рукой покойника.
Никто не тронул Бруччо, когда он поспешил к Мете, чтобы оказать ей помощь. Язон жадно глотал животворный воздух. Через стеклянный глаз визифона весь город следил за происходящим.
— Спасибо, Мета... за помощь... и за то, что ты поняла, — через силу вымолвил Язон.
— Скоп был не прав, — ответила она. — А ты прав...
Голос на секунду прервался — Бруччо, обломив зазубренный наконечник стрелы, выдернул ее за черенок из руки Меты, — затем она продолжала:
— Я не смогу остаться в городе, останутся только такие, как Скоп. Боюсь, что в леса уйти я тоже не смогу... Сам видел, не получилось у меня с шипокрылом. Если можно, лучше я пойду с тобой. Правда, возьми меня.
Язону еще было больно говорить, и он ограничился улыбкой, но Мета поняла его.
Керк удрученно смотрел на убитого.
— Он был не прав, но я хорошо представляю, что он чувствовал. Я город не брошу, во всяком случае, сейчас. Кто-то должен руководить, пока идет перестройка. А с кораблем ты хорошо придумал, Язон. В добровольцах недостатка не будет. Правда, Бруччо ты вряд ли уговоришь лететь с тобой.
— А зачем мне лететь? — пробурчал Бруччо, перевязывая Мету. — Мне и здесь, на Пирре, занятий хватит, одни животные чего стоят. Не сегодня-завтра сюда экологи со всей Галактики нагрянут, да только я буду первым.
Керк медленно подошел к экрану, на котором был виден город, и остановился, глядя на здания, на столбы дыма над периметром, на зеленый океан джунглей.
— Ты все перевернул, Язон, — сказал он наконец. — Сейчас это еще не видно, но Пирр уже никогда не будет таким, каким был до того, как ты сюда явился. Не знаю, к лучшему он изменится или к худшему...
— К лучшему, к лучшему, — просипел Язон, растирая шею. — Ну а теперь пожмите-ка друг другу руку, чтобы люди на самом деле увидели, что распрям конец.
Рес повернулся, секунду помешкал, потом протянул руку Керку. Седому пиррянину тоже трудно было превозмочь укоренившуюся с детских лет неприязнь к корчевщикам.
Но они пожали друг другу руки, потому что настала пора перемен.
Конец
Сокращенный перевод с английского Л. Жданова
